Избрана судьбой

Я приготовился к боли, а то, и вовсе, к смерти. К чему угодно, но уж никак не к тому, что произошло через мгновение. Это стало для меня сюрпризом. Веревки, опутавшие мои запястья и лодыжки, упали на пол. От неожиданности я даже не успел сгруппироваться и грохнулся на четвереньки. А Драко вдруг сказал: — Извини. Мне следовало предупредить тебя о том, что я собираюсь сделать. Не ушибся? С этими словами, он протянул мне свободную руку. Не знаю, почему, но я ухватился за нее и поднялся на ноги. На лице Малфоя-младшего играла улыбка. Не злорадная, как у других Пожирателей Смерти, искренняя. Что-то подсказывало мне: он не опасен. — Не бойся, — как бы в подтверждение этих мыслей, произнес парень. — Я не причиню тебе вреда. — Но почему? — бестолково спросил я. — Почему ты мне помогаешь? — Сейчас все объясню, — отмахнулся Драко. — Подожди минуточку. Он поднял палочку над головой, что-то прошептал и обвел комнату по широкой дуге. Пространство вокруг пошло мелкой рябью, но, спустя несколько секунд, вернулось в прежнее состояние. — Сигнальное заклинание, — пояснил он, поймав мой вопросительный взгляд. — Теперь, когда мой отец вернется, или к комнате кто-то подойдет, мы узнаем об этом заранее. — А я думал, вам запрещено колдовать вне Хогвартса, — заметил я. — Запрещено, — согласился Малфой, усаживаясь к стене и жестом предлагая мне занять место рядом. — И ты не боишься, что у тебя будут проблемы? — опешил я, подчинившись. — А их и не будет, — хмыкнул Драко. — Вся эта ерунда про Надзор и прочее — просто способ нас запугать. У отца брат работает в Министерстве Магии и говорит, что они не следят за детьми, росшими в семьях волшебников, поскольку не могут определить, кто именно применяет магию. Это, вон, у Поттера руки связаны, а я в любой момент могу колдовать. — Ладно, пусть так, — отмахнулся я. — Но ты так и не ответил на мой вопрос, Драко. С какой стати ты — сын Пожирателя Смерти — взялся мне помогать? — Банальное любопытство, — развел он руками. — Мне просто стало интересно, откуда в магле такая храбрость и преданность. — Боюсь, тебе, как и твоим соратникам, этого не понять. — Пожиратели Смерти — не мои соратники. И, надеюсь, никогда ими не станут. Я вынужден терпеть их присутствие только потому, что у меня нет выбора. Понимаешь, о чем я? — Ты имеешь в виду, что родителей не выбирают. — Правильно. Это только им, к сожалению, позволено выбирать для меня буквально все, включая и мой жизненный путь, и мое окружение, и моих друзей. — Даже друзей?! — Да. Крэбб и Гойл. Терпеть их не могу. Но родители свели нас в детстве и грозятся выгнать меня из дома, если не буду с ними дружить. — Паршивая ситуация. И что, ты так и будешь всю жизнь идти той дорожкой, которую для тебя выбрали? — Честно? Понятия не имею. Меня это страшно достало. Но куда я пойду? Стараниями Крэбба и Гойла у меня нет друзей, кроме них и им подобных. А все родственники на стороне моих родителей. Стоит мне проявить хоть каплю человечности, как мои, так называемые, друзья все рассказывают родителям, а те потом устраивают мне воспитательную беседу с угрозами и иногда даже с побоями. — Они тебя часто бьют? — Периодически. Помню, накануне первого отъезда в Хогвартс отец сказал, что превратит мою жизнь в ад, если я не попаду в Слизерин. — То есть? Ты уж извини, я не читал книг и вообще, ни разу не слышал о «Гарри Поттере». Что значит — если попадешь не в Слизерин? — Ну, ты ведь в курсе, что в Ховартсе четыре факультета: Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин? Так вот, согласно традиции, все первокурсники проходят церемонию распределения, которая, можно сказать, определяет их дальнейшую судьбу. Есть специальная Распределяющая Шляпа. Ее надевают на голову каждого первокурсника. Эта Шляпа умеет не только говорить, что уже само по себе ненормально. Но эта умеет еще и читать мысли, заглядывать в душу. Она знает, кого и куда отправить. Храбрых — в Гриффиндор, умных — в Когтевран, всяких уродов — в Слизерин, а остальных — в Пуффендуй. Лично я, честное слово, предпочел бы любой другой факультет тому, на который попал. Тем не менее, садясь на табурет, я отчаянно думал, как бы меня отправили на Слизерин, и представлял, что сделает со мной отец в противном случае. И Шляпа сжалилась надо мной. Со стороны, наверное, казалось, что она выкрикнула название факультета, едва коснувшись моей головы. Но слова, которые она шепнула мне, я запомнил навсегда. «Твоя душа будет белой вороной среди черных, береги ее!». И, черт возьми, она оказалась права. Проучившись на Слизерине четыре года, я так и не понял ни одного из уродов, которые учатся вместе со мной. Но все они, стоит мне сказать хоть одно лишнее слово, все рассказывают моим родителям. Вот так и учусь, выдавливая из себя самодовольные улыбки, заставляя себя хамить, кому ни попадя… Я слушал его с невыразимой жалостью, а мистера и миссис Малфой ненавидел всеми фибрами души. Мозг мой, невольно забыв о том, что я сам в беде, начал искать способ помочь этому пареньку. — Чудовищно, — констатировал я. — Это еще мягко сказано, — заметил Драко. — Самое смешное, что меня еще и угораздило влюбиться в гриффиндорку, да еще и в маглу. А она меня ненавидит, потому что я вынужден делать вид, что ее ненавижу. — Прямо как в каком-то любовном романе. — И не говори. Но, знаешь, мне все равно. Однажды я ей признаюсь. А если хоть кто-нибудь когда-нибудь тронет Гермиону, я… — Стоп! Ты влюбился в Гермиону?! — А ты что-то имеешь против нее?! — мгновенно взбеленился Драко. — Нет-нет, — торопливо возразил я. — Гермиона — отличный человек. И, мне кажется, вы с ней друг другу подходите. Серьезно. — Скажи это моему отцу, — вяло хмыкнул слизеринец. — Он мне сказал: если влюблюсь не в чистокровку, он от меня отречется. — Бред! — вскричал я. — Неужели он не понимает, что никто не может контролировать того, в кого влюбляется?! — А, кстати, ты ведь тоже сюда не просто так попал. Возлюбленную защищаешь? — Если бы все было так просто… — Ну, расскажи! — Да здесь и рассказывать-то особо нечего. Классический случай безответной любви. Я только увидел Виолетту — сразу понял, что влюбился до предела. Меня поселили в дом к ней и ее семье, — у нас родители дружат — а я все глубже уходил в омут под названием «Виолетта». Она стала для меня всем. Я не мог при ней вести себя нормально. Стоило мне ее увидеть, как мысли путались, и я, как полный идиот, нес всякую ахинею. А у Виолетты, в тот момент, уже был жених, и меня она в упор не видела. Однажды мы с ней все-таки смогли нормально поговорить, но моя голова тут же все перевернула. Короче, я, как придурок, попытался ее поцеловать, представляешь? Естественно, она меня оттолкнула и… — Ужас! Представляю, как тебе было больно! — Да уж, это был кошмар! Знаешь, оказывается, «разбитое сердце» — это вовсе не метафора. — Понимаю. Но ведь в итоге твоя Виолетта все же начала тебе доверять. Иначе, ты не попал бы сюда. — Ты знаешь условия Выбора? — Снегг рассказывал. — Ну, да, сейчас мы с Виолеттой — друзья. Но мне от этого не легче. Ведь я по-прежнему ее люблю. А она видит во мне хорошего друга и защитника, но не более того. Драко, молча, похлопал меня по плечу, да и что тут скажешь? Мы оба оказались в плену коварного Амура, и обоим что-то мешало быть с любимыми. Ему — родители, а мне — отсутствие взаимности. Но нам одинаково тяжело. Тут Драко вдруг подпрыгнул на месте, как ужаленный. Его без того бледное лицо стало похожим на мел. — Кто-то сюда… — начал он, но осекся, потому что из коридора донеслись шаги. Мы одновременно вскочили (я, при этом, пошатнулся от голода), и Драко едва успел взмахнуть палочкой, привязывая меня на место, прежде чем дверь открылась…