***
Карстеирс сражалась, несмотря на ужасно саднящие раны, силы исчезали, адреналин уже не чувствовался. Вся одежда пропиталась собственной кровью, в некоторых местах прожжена от яда. Девушка была покрыта грязью и слизью с ног до головы. Очередной демон рассек ей руку, жгучая боль снова пронзила ее. Казалось, в кожу вонзились тысячи иголок. Эмма почти вжалась в камни, отчаянно пытаясь отбросить волну пауков. Тем не менее страха не было, она сама не понимала почему, ведь вряд ли есть возможность одной уйти отсюда живой. Ну что ж, погибнуть в бою – мечта истинного нефилима. Она все еще размахивала своим жалким кинжалом, сжав его в руке до крови. Внезапно, из последних рядов Кури раздались вопли и завывания гибнущих демонов. Эмма перевела взгляд на одного. Из его брюха торчала стрела. И тут она увидела его, своего парабатая, любовь и друга всей ее жизни. Он с молниеносной скоростью стрелял из своего лука, а рядом Марк, уже спрыгивающий с камней и прорывающийся прямо к ней, а в руке сияют клинки серафима… Эмма обессиленно облокотилась на камень и скатилась в песок. Марк кричал, убивая уродливых тварей, а мимо пролетали стрелы. Последнее что она увидела, это исчезающего демона и чьи-то тянущиеся к ней руки, а затем накатила тьма, все исчезло.***
Не было никаких снов, лишь холод и темнота, когда Эмма снова ощутила, что находится в своем теле. Лежать было мягко, и это был явно не песок. Она слышала шум волн и ветра, но так не хотелось открывать глаза. Попытавшись сжать руку в кулак, ладонь пронзила такая боль, что девушка от ужаса дернулась и открыла глаза, а ее лоб тут же накрыла ледяная ткань. Капельки воды стекали по вискам и скатываясь к ушам, приятно охлаждая кожу. Ей казалось что она заледенела, но на деле же все обстояло в точности наоборот, все тело горело. Она тяжело дышала, а чья-то рука легонько поглаживала девушку по запястью. Эмма повернула голову, и с удивлением обнаружила Кристину, сидящую на стуле рядом с ее кроватью. На лице подруги была жалость. Глаза мокрые и красные от слез, волосы убраны в неаккуратный тугой пучок, а одета она в какую-то старую широкую футболку с надписью «злая птичка», и черные леггинсы. – О Разиэль, ты жива! – с этими словами Розалес положила голову ей на живот и громко заплакала. – Тина, мне больно, – выдавила Эмма. Она была так тронута, что почувствовала, как слезы стекают по щекам. А может, ей просто было очень больно. Кристина поднялась и посмотрела на подругу. Все тело словно онемело, даже руку не поднять. Во рту отвратительный привкус тошноты, болела голова, желудок, живот, болело все. Хотелось почистить зубы мятной пастой и окунуться в ванну с холодной водой, освежить мысли и смыть с себя все. Хотя, кажется она была чистой. – Ты меня мыла? – спросила Эмма. – Да. Когда мальчики привезли тебя, ты была вся в крови и грязи, я боялась что уже могло пойти заражение, хоть они и нанесли тебе иратце. Много иратце, буквально по всему телу. Сердце билось очень медленно, ты была смертельно бледной. Я думала, это конец. Джулиан еле-еле донес тебя на руках, он был в слезах и испачканный в твоей крови. Только глядя на него, показалось что ты умерла. За ним пришел Марк, тоже жутко бледный. Бледнее чем обычно, да, не поверишь. Эмма выдавила хриплый смешок, как вдруг изо рта потекла кровь. Она закашляла, а Кристина резко схватила тряпку со стола и подложила ей. Выблевывать кровь лежа занятие не из приятных, все растекалось по шее, подруга аккуратно вытирала все уголочком окровавленной ткани. Чувствовался гадкий металлический привкус. – Что со мной? – с полным ртом крови спросила Эмма. – Насколько я поняла, у тебя было внутренне кровотечение. Ты только успокойся, Безмолвный Брат сказал, что когда ты очнешься, так и будет. – Кто он? – Он просил называть его Джем, кажется. Фактически, он уже не Безмолвный Брат, но все же. – Джем?! Он был здесь? – Да, Джулиан с ним сразу связался. Он пришел через портал со своей женой Тессой. Они выгнали нас всех из лазарета, занимались тобой в течение почти четырех часов. Дети не спали, все волновались за тебя. Даже Диего. Эмма выплюнула остатки крови, и поморщилась от накатившей рвоты. – Ты проспала трое суток, должно подташнивать, ведь ты ничего не ела. – Если бы просто «подташнивать». Меня сейчас вырвет, – проскулила Карстаирс. Кристина убрала тряпку и налила из кувшина стакан воды. – Выпей. Или хотя бы ополосни рот, думаю тебе этого хочется, – она подставила стакан к ее губам, девушка покорно открыла рот и сделала пару глотков. На большее не было сил. – Ну как? – В норме. – Так-с, сейчас я тебя вымою, – сказала Кристина, и поднялась, взяв со столика чистое полотенце. Она подошла и намочила его под краном, потом сразу вернулась к подруге, и стала вытирать сначала рот, щеки, а затем еще раз намочив, очистила от крови шею. – Хочу почистить зубы, очень, – проговорила Эмма, уставившись в потолок. – Я могу принести тебе пасту и щетку. Сидеть сможешь? – Попробую. Карстаирс с трудом оттолкнулась назад и слегка приподнялась, а Кристина поправила подушку так, чтоб было удобно сидеть, не создавая лишнего давления на спину. Но в мышцах все равно все отдалось болью, забинтованные раны сильно потянули, Эмма поморщилась. Хотя раны и должны были уже затянуться от иратце. М-да, ну и видок у меня сейчас, даже думать противно. Грязные сальные волосы, вся потная, на лице виднеются алые пятна крови, весь рот в ее остатках, а еще наверняка от меня адский запашок. Ну и мерзость, Боже. Ладно, еще легко отделалась, хотя, может я уже и ходить не смогу? Блять, наверно надо думать о чем-то более позитивном? Слишком сложно в таком положении вещей. Кристина ушла в ее комнату за необходимыми принадлежностями. В лазарете было так тихо, спокойно, светло, а в воздухе пахло какими-то пряностями. Пять старых кроватей с белоснежными простынями стоят здесь уже целую вечность, даже не счесть сколько раненых на них побывало, ведь Институт Лос-Анджелеса является одним из самых старейших ныне существующих Институтов. Он пережил столько бед, но до сих пор оберегает его обитателей. Может в нем и нет такой защиты, которая до недавних событий была в Институте Лондона, но все-таки. Где нам найти такое же привидение, согласившееся бы днями и ночами охранять огромнейшее здание? Когда подруга вернулась с ее щеткой, любимой мятной пастой и стаканом воды для ополаскивания, Эмма молча приняла их и принялась чистить зубы. На каждой движение все тело по прежнему отзывалось болью, но ей уже было все равно, лишь бы избавиться от этой гадости во рту. А еще все зудело, отсутствие душа дает о себе знать. Она закончила, Кристина забрала у нее принадлежности со стаканом, положила на стол и как-то боязно сказала: – Эмма, э-э, к тебе тут зайти хотят. – Кто? – Марк, Джулиан, дети. Все дети. Я пока никому не разрешила, но если ты хочешь, кто-то один сможет войти. – Издеваешься? Ну уж нет, пока я не помоюсь, пожалуйста, проследи чтоб сюда никто не ходил. Очень тебя прошу. Прими мою предсмертную просьбу. – Ха-ха. Шутишь, значит тебе уже лучше, я рада. И с момента пробуждения, Кристина впервые улыбнулась. Эмма улыбнулась в ответ, и сжала руку лучшей подруге. – Спасибо тебе. Если бы не ты, не знаю что бы я делала. – Лучше поблагодари потом Джема и Тессу. Кстати, он сказал, чтоб ты выпила это, – она взглядом указала на бутылку с чем-то мутным внутри. – Я так полагаю, не стоит ожидать, что это вкусно? – Ага. Пахнет фу, – Кристина засмеялась. – Класс. Напиток оказался настолько мерзким, что Эмма лучше бы проблевалась кровью еще раз. Как будто пьешь протухшие яица. – Хорошо, ты большой молодец. А теперь, тебе нужно еще поспать. Джем сказал, что после этого все должно пройти, кажется. Мы все на это надеемся. Эмма аккуратно съехала вниз, а Кристина снова поправила ее подушку. – Сколько сейчас времени, скажи пожалуйста, а то я потерянной себя чувствую. – Пять часов вечера. Все, спи. Сладких снов, любимая. С этими словами она занавесила все окна и вышла из лазарета, а Эмма закрыла глаза, и сон удивительно быстро настиг ее.