***
Кира ворвалась в свой кабинет в не самом лицеприятном виде: вся растрёпанная и красная. За окном слышались выстрелы боевых машин, наступающих на сопротивленцев своим маленьким количеством. А они выбрали хорошее время для нападения, ведь основного количества солдат в оплоте Советской власти не было. Май сидел на краю стола и удивлённо распахнул глаза, увидев ворвавшуюся подругу. Он моментально слез и подошёл к ней, но был грубо отпихнут в сторону. Комдив поспешила к окну. Оттуда она увидела разбитый танк и раскиданные тела солдат. Всё это внушило бы ужас обычному человеку, но Кира была подготовлена, не зря Наум Наумыч так долго готовил её. — Эй, что такое? — поинтересовался парень, разведя руки в стороны. Как наивно. — А сам не видишь? — язвительно спросила Кира, не оборачиваясь к собеседнику. Май почесал подбородок и выдал: — Воюют. Только зачем, — бросил он в пустоту, отвернувшись. — Что? — Кира на каблуках развернулась к товарищу и медленно подошла к нему, практически вжав его в стену. Парень даже выставил руки вперёд. — Они воюют за Советскую власть. Они воюют за маршала Бабеля. — Знаешь, — Май повернул голову в сторону, желая не встречаться с лицом комдива, — ты не права. Это не Советская власть. Сейчас мы выставляем себя такими, как нас показывают во всех фильмах и книгах: злыми, агрессивными и желающими захватить мир. И воюют они не за Бабеля, а за Кирова. Про маршала здесь уже все забыли, теперь лишь Киров тут власть. Мне звонил брат и сообщил, что именно он объявил мобилизацию, причём призывают всех, даже самых молодых. Как случилось, что во главе всего встал явный националист и… фашист?.. Кира тут же отошла. Её поразили слова молодого человека, который всё так же глядел в стену. У неё не было никаких слов. Неужели Май говорит правду? Но это же невозможно, ведь Киров лишь глава республики, а не Советского Союза. Такого не может быть. Но тут в разговор решили вмешаться вошедшие в кабинет чекисты. Как они сюда попали, не заметил никто из присутствующих. Но их было трое, и у всех были винтовки. И их приход ничего хорошего не ждал. Для Мая, во всяком случае. — Товарищ Октябрьский, вы подозреваетесь в антисоветской деятельности. У нас есть приказ вас арестовать. — Что? Но я… — Вы прибыли сюда, и враг совершил нападение. На оплот Советской власти, на Цитадель! Вы можете доказать свою непричастность? — Я… Непричастность к чему? Вы считаете, что я помог им проникнуть сюда? — спросил юноша дрожащим голосом, теперь уже самостоятельно вжимаясь в стену. Было страшно, очень страшно. — Именно так. Вы помогли антисоветчикам пробраться сюда и совершить диверсию в тюремном блоке, из-за чего были освобождены осуждённые враги народы и пострадал первый секретарь ЦК. Товарищу Кирову разбили голову. Комкор Альбединский и командарм первого ранга Аптекман чудом сумели отстоять жизнь Евграфа Ильича. У КГБ есть все основания вас подозревать. — Какие основания? Я ничего не делал, клянусь вам! — Клянёшься? Ты ещё перекрестись! — заявил чекист и вплотную подошёл к юноше, схватив его за подбородок. — Слушай сюда, мразь капиталистическая, снимай значок, — приказал он, указав на членский знак ВЛКСМ, висевший на пиджаке Мая. — Я… не капиталист. И значок… снимать… не буду, — ответил парень, взявшись за руку чекиста, пытаясь отнять её от своего лица. — Снимай значок, сука, не позорь комсомол, — вновь повторил чекист, сильнее сжав свою хватку на лице юноше, отчего тот неприятно зашипел. — Снимай значок и признавайся, падла. Далее последовал удар в живот, из-за чего Май упал на колени перед чекистом. Кира попыталась подойти к товарищу, но выставленные вперёд винтовки не дали ей этого сделать. — Я ни в чём не виноват. И значок… не сниму. Я комсомолец! — Слушай, а давай я скажу, что ты оказывал сопротивление, напал на меня, а я тебя за это пристрелил? Хочешь? — спросил чекист, достав из кобуры пистолет. Глаза Мая расширились, и он замахал руками. — Нет, не надо… — Тогда сейчас пойдёшь с нами и расскажешь, как планировал атаку на Цитадель, как хотел убить товарища Кирова и товарища Бабеля, как планировал свергнуть Советскую власть и отдать эти территории японским милитаристам. — Что?.. Я никого не планировал свергать, я бы не посмел идти против Советской власти! — И ты хочешь, чтобы мы с товарищами поверили тебе на слово? — спросил чекист, а после рывком поднял юношу, тут же заведя ему руки за спину. — Ничего не получится. Пошли. Сотрудник КГБ дал приказ, двое конвоиров подошли к Маю с двух сторон, зажав его между собой, и вся группа покинула кабинет. И Кира не забудет тот полный отчаяния взгляд, который комсомолец, чей значок она после найдёт у двери, бросил ей.***
— По врагам Советского Союза — огонь! Шеренга солдат разом выстрелила, сразив тех сопротивленцев, которые не успели найти себе должного укрытия. За шеренгой скапливались остатки танков и прочей бронетехники. Неужели это сейчас все солдаты, которых Советы смогли бы противопоставить сопротивленцам. Во главе этих сил стояли два комкора — Альбединский и Баранский, причём смотрели они друг на друга очень злыми взглядами. Всю свою военную жизнь они конкурировали между собой, пытаясь узнать, кто быстрее дослужится до звания командарма. И сейчас они решили использовать ситуацию умело, уничтожить напавших антисоветчиков разом. На помощь им выехал танк Т-26, из которого позже вылез сильно кашляющий Аптекман. — Это таки лучше чем Т-35 какой-нибудь, — заключил командарм первого ранга и уставился на скопившихся антисоветчиков, выстроившихся напротив рядов советских солдат. Право говорить взял на себя Баранский: — Враги Советской власти, мы даём вам последний шанс. Оставьте глупые попытки сражаться. Гораздо лучше для вас — адаптироваться к новому строю. Тогда вы станете источником пользы, а не врагами народа. Выбирайте приоритеты. Молчание… — Что же. Тогда вам придётся познать мощь Советской Армии — Освободительницы. Вперёд, к победе коммунизма! — Коммунисты, вперёд! — воскликнул Аптекман и залез в танк. Всё было готово.***
Киров помнил лишь то нечто, что так быстро надвигалось на Цитадель. И сейчас, с забинтованной головой он боязливо всматривался в окно. Всё небо было таким чёрным, и лишь светлые проблески озаряли его. Нечто. Нечто ужасное. Нечто, что погубит и Советскую власть, и антисоветчиков. Глаза Кирова бешено метались, пытаясь найти спасение. Неужели он сошёл с ума? Ведь никто упорно ничего в небе не видит. Он стал шизофреником? Киров боялся даже думать об этом. Он лишь залез на кушетку, вздохнул и закрыл глаза. И даже выстрелы на улице не волновали его. Нужно было лишь спокойствие…