***
Блейн не побоялась догнать Ильтесу после работы. Очень удачно эльфийка шла в одиночестве, так как Нинмэ через пару шагов отсоединилась. — Зачем ты идёшь за мной? — гордая Ильтеса в миг обернулась, заслышав Блейн, которая не поспешила предупредить о себе. — Потому что нам по пути? — пиратка усмехнулась. — Да и спросить хотела, когда первый праздник? Ильтеса неприязненно смотрела ей в глаза с минуту, но затем ответила, уже шагая дальше: — Через четыре дня. — Собираются все эльфы? — Все. А люди навряд ли. — О, я понимаю, — засмеялась Блейн, стараясь не сбиться с шага и не запутаться в подоле. — Можешь не беспокоиться — в ваши празднования я лезть не буду. — Будь ты настоящей гостьей, эльфийский народ был бы рад принять тебя. — Сухо пояснила она, иногда косо поглядывая на Блейн; Ильтеса была чуть выше, потому созерцать с высока могла. — К чему ты клонишь? — Блейн не в первый раз в жизни удивлялась притворно. — Если я не гостья, то кто же? Не думаю, что ваши Владыки просто так впустили бы проходимца. — Вот именно, — Ильтеса резко остановилась, разворачиваясь, и Блейн чуть не столкнулась с ней. — Как раз проходимцев не пускают они. Но ты… Ильтеса словно на миг потеряла свою защиту — золото её глаз потемнело — и Блейн поняла, как сильно заставляет Ильтесу сомневаться. — Я?.. — лениво протянула пиратка, склоняя голову в игровой задумчивости. — Я, право, впервые столкнулась с таким недоверием к себе. Что же мне сделать, чтобы быть гостьей? Я работаю с вами, учусь у вас… В качестве оплаты за своё пребывание здесь. Но меня периодически пытаются уличить во лжи. Вот оно, эльфийское гостеприимство? Гостеприимство галадрим? Ильтеса оскорбилась. Это оскорбление за весь свой народ сложилось в недоброе выражение лица. Блейн вовремя словила атмосферу и первая чуть отошла, иным, полу-весёлым тоном заговорив. — Ты невеста Халдира? — Тебе не может быть дела, — оборвала Ильтеса тут же и собралась уйти. — Просто не думала, что у этого стража, с которым я встречалась так много, — она оскалилась, когда Ильтеса бросилась гневный и ошарашенный взгляд, — есть возлюбленная. — Халдир бы не сказал напрямик. — Напротив, Халдир как раз всё говорит прямо. Может быть, только касательно этой темы он виляет? М? Что, мои слова не по вкусу тебе? Хах… А что если он боится обидеть тебя? Лесная эльфийка, ты как одна девчонка из моего прошлого. — Блейн упёрла руки в бока, открыто насмехаясь. — Тоже во что-то надеялась, а в итоге знаешь, чем кончила?.. Ильтеса развернулась с молниеносной скоростью и довольно крепко схватила Блейн за вырез платья; с той же женской силой Блейн ответно вцепилась и в неё. Какие-то секунды они напряжённо и ненавистно смотрели друг на друга. — Мне не интересно твоё прошлое! Я не знаю, кто ты на самом деле и какое отношение имеешь к Халдиру, но не смей лезть туда, куда нельзя. — Знаешь, что мне кажется? — дерзко шепнула Блейн, со змеиным выражением приблизившись лицом к лицу Ильтесы. — Что из вас двоих только ты печёшься об этом. Немного у тебя мужчин было, да? Неопытная? — она ощутила, как вдавливаются пальцы эльфийки в её ключицу и гадала, когда же они могут переметнуться к горлу. — Как жалко. Была бы опытная — поняла бы, когда стоит надеяться на любовь, а когда — нет. Ильтеса оттолкнула её от себя с какой-то бессильной яростью и невыдержанно вскрикнула: — Да что ты понимаешь?! Блейн демонстративно поправила платье. — Хочешь научу? Самый простой способ — прикосновение. — Пиратка блаженно сощурилась, пока взгляд Ильтесы тяжелел и мутнел. Её золото утонуло в подступивших слезах злости и унижения, когда пиратка тише досказала: — Ты знаешь, как у него может биться сердце под этим серым плотным плащом, м? На вид он безмолвен, как дерево, но что под плотной корой?.. Кр-расота… — Замолчи. — Отрывисто приказала Ильтеса и ушла. Блейн больше не говорила, только надменно ухмылялась, подсчитывая информацию, которую получила из этого недолгого откровенного столкновения.***
Андуин бил свои волны о каждый выступ, который только мог достать. В его мутной и злой синеве отражался желтоватый рассвет, мокрое небо в грязных, землисто-гороховых тучах. Вышедшая на берег Блейн, кутающаяся в истёртую куртку, совладала с неприязнью, которая поднялась в ней со скоростью температуры, которая подскакивает у болеющего лихорадкой — у кромки на коленях сидела Льяна в удобном коричневом костюме. Её косу грыз ветер. — Ты чего здесь делаешь, малявка? — надвинулась Блейн сразу, чтобы девчонка поскорее испугалась и убралась к дьяволу морскому. Но не тут-то было: — Не твоё дело — река общая. — Даже не повернула головы и что-то продолжала делать, только локотки двигались. — Вот значит, как мы осмелели, — недобро усмехнулась Блейн и встала позади. — Или после того орка я кажусь не такой страшной? Льяна упёрто молчала. — Слушай, девчонка, — пиратка гневно развернула её к себе за плечо; Льяна едва удержалась в том положении, в котором была. — Река может и общая, но сейчас я не планирую с кем бы то ни было делить этот берег. Вали на другой. Льяна вывернулась из хватки и вскочила на ноги, сжимая кулачки, а в одном — смятую, скукоженную от воды бумажку. — Ты не можешь указывать мне! — Могу. Я тебя старше и сильнее. — Я слышала, что о тебе говорят! — распалилась Льяна, у которой от натуги покраснели щёки; Блейн только ухмылялась, поднимая брови на её слабое сопротивление. — Говорят, что ты не странница! Что ты врёшь! — Я вру? — Врёшь! Ты врёшь! И так все думают! Так Иттор думает! — она топнула ножкой, ещё больше сминая свою бумажку. — Иттор… Ха. Ты всё помяла, малявка, — и кивок на руку. Льяна была сбита с толку. Сначала она словно подавилась, моргая и не понимая, почему спор так скоро прекратился, а затем непонимающе взглянула на свою бумажную поделку — это был красивый, белоснежный кораблик, который она сделала, как и учили в школе. — И что это? — насмехалась Блейн, присаживаясь на корточки. — Ты из-за такой ерунды торчишь здесь? — Ты злая! — снова вскрикнула девчонка, начиная горевать из-за поломанной игрушки. — Ты злая! Ты злая и врёшь! Блейн закатила глаза и отвернулась к серебру реки, но в этот миг Льяну окликнул мужской голос. Блейн поднялась тоже, когда девчонка кинулась к лесу, и напоролась, как на штык, на взгляд Иттора. По спинам обоих прошёлся мороз всесжигающей ненависти. Оставшись в одиночестве, она сунула руку за пазуху. Через секунду на ладони лежал новый кухонный нож. Блейн всё также отвратительно готовила, хотя, возможно, это было оттого, что выглядывали пиратские глаза не мастерство чужих движений, а то, что плохо лежало и мало-мальски могло сойти за оружие.***
Иттор, чересчур сильно сжимающий ладонь Льяны, тащил сестру сквозь мокрые от ночного дождя кусты. Он злился, и эта злость сливалась с внутренним огнём отравы в один убивающий ком. Льяна пищала, просила, плакала, чтобы он не торопился, чтобы не сердился, потому что он никогда таким не был с ней, и она, истосковавшаяся по его ласке, чувствовала себя несправедливо обиженной. Иттор вдруг внял слезам и, придержав сестру за плечи, со строгостью вопросил: — Ты зачем встречаешься с ней? — Я не встречалась, — всхлипывала Льяна, не имея возможности утереть щёки, — я у речки сидела, кораблик пускала, а она сама появилась… Ничего не ответил эльф — очень трогательно обхватили холодные от ласк Андуина ладошки его шею. Губы Льяны прижались к его щеке в кротком извиняющимся поцелуе. Иттор обхватил её за маленькую талию, с болью уткнувшись носом в воротничок костюма, пропахшим лесом и сыростью, и неуклюже сел, стукнувшись спиной о дерево. — Иттор? — пискнула Льяна, растирая его белые щёки покрасневшими пальцами. — Иттор? Брат приоткрыл глаза и слабовато улыбнулся. — Всё хорошо. Я немного отдохну. Будь со мной. — И он помог ей устроиться у себя на коленях, прижал к своей тихо вздымающейся груди, а сам, пьянея от аромата, вдыхал сладковатую влагу волос сестры. Льяна озадаченно хмурилась, но скоро растаяла от тепла и даже заснула. Давно, безумно давно Иттор вот так обнимал её, ласкал своим дыханием. Льяна почти не помнила родителей, ни их запаха, ни голосов, ни их прикосновений; шаги, звуки, интонации, нежность, подарки, — всё, всё соединилось только в одном брате, её звезде, её небе. Сильнее Иттора Льяна любила только Батиль, но Батиль и не могла обнимать её так, как делал это Иттор. В полудрёме она поёрзала щекой, ощущая шероховатую мягкость плаща стража, и сомкнула пальцы на запястье брата, получив его ответное пожатие на своей острой коленке. — Будь хорошей девочкой, Льяна, — сказал Иттор, наблюдая за ползущими в вышине тучами. — Будь доброй, будь отзывчивой. Сохрани в себе это. Не оставляй Батиль. — Льяна хотела поднять голову, чем-то встревоженная, но опущенная на макушку ладонь попросила не шевелиться. — Ты же привязалась к ней? — Да, — шепнула она. — Я рад. Я безмерно рад. Меня всегда не было так долго… Но я был спокоен, зная, что ты с ней. Она хорошая девушка. Ты, — он сглотнул, ибо горло пересохло, — ты помнишь ещё о том желании, что сказала мне когда-то? — Я хочу повидать мир, — Льяна смогла посмотреть в глаза брата, улыбаясь тому, что он перестал говорить пугающие вещи. — Хочу с тобой и с Батиль повидать мир. — Я страж, я не могу покинуть наших границ, — его палец очертил нежную скулу и ушёл к маленькому ушку, убирая за него выбившийся белый пух волос. — А ты всё же мир повидай. С Батиль. — Тогда я всё расскажу тебе, — она вернулась щекой на его грудь, пытаясь обнять так, чтобы это было крепко, сильно, чтобы показывало всю её безграничную любовь. — Расскажешь… Над ними, притихшими, продолжали плыть лениво злобные тучи, которые разразилась громом и ливнем уже вдали.