Прочь от песни, что поёт пират

      Халдир поглядел на возникшего Иттора, проворно взобравшегося на талан. Поглядел и в неудовольствии отметил, как изменилось лицо товарища, насколько бледным становилось из раза в раз. Иттор в сухом молчании уселся неподалёку, наверное, намереваясь заняться вострением меча.       Над ними плыла спокойная лунная ночь. Через несколько мгновений, когда Халдир вернулся к картам, над которыми продолжал размышлять второй день, Иттор сказал:       — Зачем ты позволил пирату пройти с нами?       — Честь подсказала, — не поднимая глаз, отозвался Халдир. — Что беспокоит тебя?       — Нам стоит быть осторожными, — Иттор с усталостью посмотрел вверх. — Сейчас она под деревом, ничего не делает.       — Она человек. Она не сможет не спать слишком долго. Мы будем всегда настороже.       И так было на самом деле. Галадрим следили за своей «гостьей» очень пристально. Халдир и сам стоял на талане, найдя опору в дереве, и сосредоточенно смотрел в макушку Блейн, перетянутую красным.       Пираты. Корсары мрачного Умбара. Подкупные, разменные, как грязные монеты. Создания, которые лишь немногим отличаются от орков. Внешностью. Их души настолько же пыльные, сердца настолько же глухие. И нет разницы, мужчина ли или женщина. А Блейн? Не первая женщина-пират, которая выискалась среди банды головорезов, но первая, встретившаяся галадрим. Им было трудно лишать жизни женщин. Но наступало время, когда на зло нужно было отвечать злом.       Вечерело. Халдир сел. В нём не было усталости, но тяжесть в мыслях и на всё тело давила безжалостно. Чудилось, что какой-то жуткий капкан загребает их всех вместе, пиратов и галадрим, под опасный панцирь.       Никакое чувство не давало сбой. Всё было тихо и прекрасно, ибо в Лориене не могло быть иначе. Халдир шевелился, заглядывая вниз, когда шевелилась Блейн, и так до первых намёков на рассвет. А затем Блейн поднялась.       — Она собирается уйти. — Иттор уже стоял рядом. Он всю ночь сидел тут же, бледный и не нашедший покоя.       — Ей некуда идти.       — Но она уходит, — Иттор настойчиво указал пальцем, ибо фигура Блейн всё больше пряталась в деревьях. — Ты позволишь?       Брови Халдира дрогнули. Он ловко уцепился за ветки, далее — за верёвочную лестницу и прыгнул на землю.       Он следовал за Блейн след в след и на одной из троп столкнулся с братом. Румил злился.       — Она должна уйти. Ты должен распорядиться.       После с Халдиром Румил за весь день и не пересёкся. Блейн уже внесла изменения в тихое русло их жизни. Два эльфа, которых Халдир знал не хуже, чем самого себя — Иттор и Румил — потеряли покой. Что будет дальше? Галадрим разделятся на две стороны, где одни будут требовать изгнания пиратки, а вторые и вовсе останутся в молчании? Или же случится так, что только он сам и будет глух ко всему? Он просто поступает по совести.       «На время. Пока всё не удалится». — Такое условие пребывания Блейн здесь. Но когда всё удалиться? Когда пираты вернутся в море? Или когда их перебьют?       Стоит ограничить деятельности Блейн. Только как это сделать, если кругом только лес, лес, лес и ничего, кроме леса? Он не может запретить ей просто ходить по нему, ведь никуда дальше условленных границ Блейн пока не ступает. Как же убедить в столь простых истинах беспокойных и ревнивых галадрим, а главное — брата?       — Анора-Милл, — он заметил её сидящей на земле прямо посреди тропы. Блейн обернулась, поднялась и сразу выставила напоказ своё нежелание разговаривать. — Почему ты здесь?       — Хотела выйти из леса. Заблудилась. — Она попыталась кривить губы в усмешке, но её лицо и без того выказывало иронию. Но этим эльфа не пробить.       — Я могу указать дорогу. — Серьёзно. Даже предупреждающе.       Лицо Блейн потемнело, она поняла, что дала маху. Одним простым «надо» характер не удушить. И она с какой-то нелепой и неестественной улыбкой извинилась.       — Я сказала то, что ты хотел слышать.       Халдир повёл бровью, не оценивая усилий сгладить момент. И тут стало хуже сразу обоим — у Блейн протяжно заурчало в животе. Она помогла себе той же улыбкой, однако более самоуверенной.       — Не вернёшь кинжалы? Поохотиться бы.       — Нет. Иди за мной.       — Что, лесная живность так священна?       Халдир послал через плечо недобрый взгляд и отвернулся.       Эльф.       Блейн помрачнела. Улыбок и иронии как не бывало. Она цепко глядела ему в спину. Эльф, призванный командовать. И она, умеющая подчиняться. Но только Грезу. А теперь?.. Придётся ломать себя, перекраивать. На время, утешалась она. Только на время, пока она не достигнет цели. Если ей скажут, она сделает. Если прикажут — подчинится.       — Сейчас раннее утро или дело уже ближе к обеду?       Эльф не спешил отвечать, и Блейн терпеливо следила за его покачивающейся косичкой на затылке.       — Ты не умеешь определять время по небу?       — Умею, — она усмехнулась, начав смотреть под ноги, ибо тропа переходила в возвышение. — Но надо же о чём-то поговорить.       И снова его взгляд, быстрый и сухой.       — Чем мне можно заниматься? — подход с другой стороны. — Не хочу умирать со скуки.       — Не уходи далеко от наших постов. За тобой везде будут следить. Не вздумай ничего натворить. О любом твоём грязном деле мы узнаем быстро. Ты будешь наказана или выгнана.       — О, да, — возник острый порыв рассмеяться. — Ты снова сказал то, что делать мне категорически нельзя. А я спрашивала о том, что можно.       — Наслаждайся видом, — неохотно послал эльф, а потом вдруг пропал.       Блейн упёрлась взглядом в дерево, не оценивая шутки. Но секунда, и, задев её по голове, откуда-то сверху слетела верёвочная лестница.       — Снова на высоту? — она начала карабкаться. — Хочу в море…

Фоновая: Roman Rain — Реквием

      Блейн впервые довелось попробовать лембаса. Эльфийский хлеб не произвёл на неё никакого впечатления. Поначалу. Удивилась она лишь тогда, когда откусила третий кусочек и осознала, что наелась. Задать вопрос Блейн было некому — Халдир отдал ей завёрнутый хлебец и тут же ретировался на чьи-то голоса. Блейн здраво рассудила, что столь невероятную еду стоит экономить и спрятала хлебец за пазуху.       Она не стала дальше сидеть на талане. Исполинский шумящий лес было приятней представлять грозным океаном, который подкидывает пенящиеся хребты к небу. Блейн перестала думать о насущном и в течение целого часа в полном равнодушии смотрела под ноги и изредка — перед собой.       В её воспоминаниях существовала картина леса, который когда-то рос около деревни, в которой Блейн и её семье довелось жить. Это было так давно, что ничего конкретного пиратке на ум не приходило. Тот лес был не первым, который она могла наблюдать, забираясь на крышу сарая, но, безусловно, последним, который она видела пред тем, как надолго уйти в море.       «Лес чарующих идей», как назвала его Блейн вместе с сестрой Ланной. Сама идея окрестить лес хоть как-то показалась им тогда необыкновенной, потому что, у кого бы они ни спрашивали, никто не мог сказать истинного его названия. Или же его попросту не было.       Лес был стар, тучен и страшен. Но были в нём и волшебные места, восхитительные, залитые солнцем в ясные дни или пышащие озоном в дождливые. Идеи в нём приходили и впрямь чарующие до безрассудства: то сосчитать все корни хотелось, то запихать камни во все дупла, то яму вырыть, чтобы на целую берлогу походила и зверям пригодилась однажды, то ещё что-нибудь эдакое. Блейн в ту пору впервые высоко на дерево забралась. И с него же рухнула, изранив колени и спину. Больше не лазила и впредь дело это не любила до крайнего, оттого и на громадные меллирны периодически косилась в неприязни.       Она нашла для себя скрытый уголок, чем-то отдалённо напоминающий ей тот, что был когда-то. Здесь соединялись верхушками громады, переплетали корни колыбелью; сюда-то Блейн и опустилась, закинув руки под голову. В этой укромной постели солнце не могло ослепить её, только пощекотать гладкие носы вытянутых сапог.       — Лес чарующих идей… — она воткнула в рот травинку и снова закинула руки. — Лориен. Золотой лес, где якобы листья, как выглаженные слитки золота. Пх, до чего же глупо. Видели б ребята… То-то разочарование подкатило бы.       Она прикрыла глаза и, видимо, задремала, потому что перед глазами проносился её дряхлый домик в сонме таких же домов, их с Ланной лес, голубое небо и рыжие облака, белые капли дождя, и все эти краски в вихре кружились то близко, то далеко, звенели чьи-то голоса, вроде знакомые, но припомнить их всё равно не получалось; Блейн ощущала, как трогает жёлтый шёлк платья Ланны, как вяжет ей вокруг талии алую ленту. И уже невесть сколько Блейн лежала с полуоткрытыми глазами и не ощущала этого, находясь во власти приятных видений. Ланна бегала перед ней, в восхищении трогая свои древесные кудрявые волосы; завитушки подскакивали на её плечах, и тонкий смех подпрыгивал им в такт. Ланна покружила рядом, крикнула заливистое: «Анора!», засмеялась и побежала играть. Блейн улыбнулась, вытягивая руку, чтобы ухватиться за яркий шёлк. Ланна хохотала и исчезала в бликах тьмы и света.       По спине Блейн пробежался холодок. Она, влекомая желанием ухватить сестру, всё-таки села. Странный морок слетел с неё, как-то быстро, даже грубо, кинув в мираж реальность с острыми краями. Никто перед глазами в жёлтом платье не бегал, разве что заяц промчался почти у самой кромки сапог. Блейн неопределённо вздохнула и принялась протирать прохладным ладонями лицо.       Река показалась разнообразием, отголоском той толщи, в которую в забвении заглядывалась Блейн, держась за корму. Девушка умылась и напилась ледяной жидкости, враз замёрзнув, но и после не ушла. На берегу она сидела долго, всё ещё пребывая в иллюзиях своих фантазий, в которые так непредвиденно окунулась. Образ растворяющейся Ланны воплотился для Блейн в другой фигуре. Даже в двух. Это были девушки по ту сторону берега ниже по течению. Одна из них действительно казалась чуть меньше, чуть тоньше и больше привлекала внимание Блейн. Она наблюдала за эльфийками (это были точно эльфийки) какое-то время, затем отвлеклась, а когда снова заинтересовалась «соседками», то меньшая из них уже была вдали от своей подруги. Она стирала бельё, и белоснежная рубашка была вырвана злобной рекой из её нежных рук. Ткань неумолимо неслась в мутную безызвестность, и эльфийка ринулась за ней. Она обогнала рубашку, зацепилась за ветви склонённого над рекой деревца и повисла, держась ногами, в ожидании. Беленькое платье соскользнуло, обнажив её коленки, и упало на лицо. Эльфийка заёрзала, зашевелила руками и — соскользнула. Не из-за собственной неуклюжести, но по воле рока. Деревце, простоявшее под всплесками ледяных капель долгие годы, перегнулось, переломилось в основании, дрогнули его ветви, пропитанные вечной влагой, и согнулись, обломившись. Вскрик подруги не остался для второй эльфийки не услышанным, она откинула корзину с таким же белоснежным, как злополучная уплывшая рубашка бельём, и понеслась вдоль берега.       Блейн, заворожённая всем этим, не открывала глаз. Так случалось даже когда на их с Грезом корабль набрасывался лихой шторм, когда надо было следовать приказам, а Блейн могла только держаться за трос и смотреть. Смотреть безумно и покорёно в глумившуюся над пиратами бездну. Тогда казалось, что морские боги потешаются над страхом тех, кто решил, что море не сможет испугать их.       Волны резвой, как скакун, реки бились о подводные скалы и камни, рассекая буйные головы, окропляя берег невзрачной кровью. Эльфийка, та что на берегу, больше не старалась обогнать природную стихию. Более того, испуганная девушка вообще не знала, как подступиться к воде. Её тонущая подруга не могла выбраться без посторонней помощи, маленькую эльфийку поток прибил к лунке камней, но вскоре так же мог вымыть оттуда.       Блейн усмехнулась, приготовившись смотреть. Что, как не вода, сделает тебя смелее и сильнее? Что заставит тебя ещё точно так же испугаться за свою жизнь? Боишься заменить кислород в лёгких на булькающую воду — борись.       И одна, и вторая эльфийка кричали. Река пенилась, буянила, била, шумела, рычала. Она была неумолима и звероподобна и ни за что не собиралась отпускать свою маленькую жертву.       Блейн даже поднялась с влажного песка и камней, чтобы всё видеть. Её сердце нестройно билось, ей казалось, что она там же, в ледяной западнее вместе с маленькой эльфийкой.       — Хватайся! Ну! — заглушаемый шумом, долетел голос; взрослая эльфийка тянулась краем толстой ветки, но малютка никак не могла ухватиться за неё.       — Прыгай за ней! — вдруг в азарте закричала Блейн, сделав руки рупором, однако не сдвинулась с места. Но сумела привлечь внимание девушки с берега. — Давай же! Иначе она утонет! Ха-ха!       Блейн сделала пару шагов вдоль воды, которая омочила её сапоги. Её глаза не отрывались от эльфийки в воде. Та, что была на берегу, так и не рискнула сама броситься в омут, что-то держало её в ужасе. Тогда Блейн лихо нагнулась, зацепляя пальцами холодную пену, и брызнула ею себе в лицо. Она упивалась властью, тем, что знала воду, что знала и испробовала множество раз на себе её смертельный бриз.       — Прыгай же! Чего стоишь?! К чертям палку! Она утонет! — Блейн хохотала, пока бледнели лица обоих эльфиек.       Тут река урвала своё, и маленькая эльфийка, подхваченная тысячами невидимых щупалец, полетела вниз по течению.       Девчушка закричала. Она уже в миллионный раз пообещала себе, что больше ни за что не пойдёт стирать бельё. Вода хлынула ей в рот, в нос, в уши, потом полумёртвой рыбёшкой вытолкнула на поверхность, давая вдохнуть, а потом снова дёрнула вниз. Кричать было бесполезно, невыносимо и больно — волны одна за другой швыряли её в крутом водовороте, сдавливали грудную клетку до боли, наверное, до треска в рёбрах. Лишь раз промчалось вверх тормашками голубое небо, а потом его поглотила серебристо-синяя рябь.       Сильные руки вздёрнули её, буквально выхватил из каменной глотки и позволили задышать.       — Батиль! — вздохнула крошка, но это была не Батиль, однако ей пришлось вцепиться посиневшими пальцами в плечи женщины, оказавшейся вместе с ней в этой ужасной ловушке.       — О Эру! — Батиль, промокшая из-за брызг, рухнула на колени, вытаскивая едва живую малышку на берег. — Льяна! Льяна! — она шлёпала её по щекам, надеясь на возвращение румянца, сжимала ледяные пальцы рук и ног.       — Не так это делается! — рявкнула Блейн, откинув мокрые волосы (её красный платок был навсегда утерян). Она оттолкнула беспомощную из-за испуга Батиль и, сложив руки, нажала на грудь бессознательной малышки. Нажала раз, нажала два, а после мгновенно припала ртом к её синим губам.       Секунда — и малютка ожила, закашлялась; из её груди выплёскивалась вода. Оклемавшаяся Льяна в последних силах бросилась на шею к расплакавшейся подруге. Блейн обессиленно откачнулась. Ей было мокро и холодно.       — Ну и нахлебалась же я с тобой.       Всхлипывающая малютка обернулась, только сейчас осознавая, кому обязана жизнью.       — Я не знаю… — вдруг заговорила плачущая Батиль. — Не знаю, как отблагодарить…       — Научись плавать! — вспылила Блейн. Ей хотелось это сделать. До последнего мгновения верила она, что эта Батиль сама ринется спасать утопающую. — Значит, и эльфы могут быть трусами! Ха!       Батиль не ответила ничего, только раскрыла рот, поражённая до глубины души и сердца, но Блейн уже поднялась. Поднялась и отравилась, отфыркиваясь, своей дорогой.       Костюм был безнадёжно промокшим. Невесть, сколько придётся ждать его полного высыхания. Раздеться Блейн не могла никак.       Она уже возвращалась под знакомый меллирн, сумев переключиться с мысли о холоде к мыслям о еде. Но, сунув руку за пазуху, поняла, что река не только с её головы платок сорвала, но и вымыла припрятанный хлеб.       — Отлично. И для какого дьявола морского я кинулась спасать её?! Совсем дура…       Блейн села на землю, вжавшись затылком в ствол. И только сейчас принялась выливать воду из своих сапог. Тихо шуршал лес.       Лёгкий холод, из-за которого показалось, что тело слилось с землёй, разбудил Блейн почти вечером. Она не сразу пришла в себя, лишь начала растирать сухие ладони. А потом уставилась вверх, туда, где, наверное, наблюдали за ней эльфы. Сколько же можно вот так, шататься ей без дела, без одобренный цели? Блейн принялась обходить меллирн в поисках уже известной лестницы, но её не было.       — Ладно, — вздохнула она и переключилась на заметно подсохшую одежду. Сухо было спереди, но всю заднюю часть холодило до ужаса. Блейн запустила пальцы в волосы и поняла, насколько печальны дела с её сухими и всклоченными завитушками.       Рядом раздался треск. Блейн круто развернулась и столкнулась с не менее удивившимся эльфом, темноволосым, как-то выделявшимся из всех тех, кого Блейн довелось увидеть; это был Азэл. В руках он держал какие-то листы, скреплённые золотой скрепкой. Явно не воин, заключила Блейн.       — Вы, должно быть, та самая… Гостья.       Его мягкий и робкий голос пришёлся Блейн по душе. Он неловко поправил и без того ровные листы и мельком оглянулся.       — Я… Азэл, дворцовый… Хм, это не так важно. Просто скажите, видели ли вы хоть кого-нибудь из галадрим?       — Никого.       Стоило Блейн ответить, как рядом с плечом, снова стукнув её по макушке, повисла лестница. Азэл коротко улыбнулся, закивав, довольный, что эльфы сами отозвались. А затем проворно, цепляясь одной рукой, «дворцовый» взобрался на самый верх. Блейн, немного подумав, последовала за ним.