Холодное пламя

Разговор, который Мидория начал с каких-то пьяных бредней, быстро был свернут уже обезумевшим от ревности и желания Бакугоу. Блондин рывков выхватил своего друга (а друга ли вообще?) из-за стола и буквально уволок в комнату, не встречая никакого сопротивления. Даже боль, что мучила его последнее время, куда-то исчезла. Раскаленный воздух, тяжелый мускусный запах и сбившееся дыхание раздирало тишину. Гибкое, сильное тело, кажется, откликалось на любое прикосновение к нему. Изумрудные глаза, затянутые дымкой из похоти и алкоголя, обрамленные длинными темными ресницами, сейчас говорили гораздо о большем, чем несколько минут назад пытался втолковать их обладатель. Губы, такие любимые губы, сейчас были такие желанные, как никогда в жизни, но стоило Бакугоу сделать хотя бы попытку до них прикоснуться, как тут же на их месте возникала любая часть тела: шея, скула, щека, но только не сам очаровательный ротик хозяина, который лишь глупо хихикал на эти попытки. Катсуки это немного удивляло, но он старался не замечать этого факта, ведь сейчас он наконец-таки получил то, чего хотел последние года, и особенно последние дни. Изуку изгибался так, как никогда в жизни в руках Бакугоу не извивалась ни одна девушка. Сейчас казалось, что Деку — это продолжение самого Катсуки, настолько он отзывчивым был, будто на одной волне. Это чувство окутывало блондина, вызывая невозможную эйфорию. Сейчас он мурлыкал, уткнувшись носом в шею Мидории, который сидел на нем сверху. Парень двигался медленно, еле-еле, растягивая свое удовольствие и ловя на себе взгляд шальных глаз любимого человека, что периодически пытался увеличить темп, но сильные руки, что двигали бедра, не давали такой возможности, чем вызывал недовольство, что в полное мере отражалось на красивом лице друга. Еще пара минут подобных пыток и Бакугоу дает волю чувствам, наращивая темп и уже не в силах сдерживать стоны, что вырывались из груди и вплетались в стоны Мидории, что откинул голову назад, обхватив крепкую шею блондина руками и, прижимаясь плотнее, ловя на себе хаотичные поцелую и засосы, что оставлял после себя Катсуки. — Мой … Мой… Мой любимый Деку… — проговорил в какой-то момент Бакугоу, замирая на мгновение и шепча эти слова куда-то в тишину комнаты, прижимая за талию Мидорию. А потом вновь начиная безумный танец тел, теряясь во времени и окунаясь в водоворот ощущений и эмоций. Сейчас Мидория был к нему спиной и затылком упирался в плечо, плотнее прижимаясь ягодицами к бедрам Бакугоу, цепляющегося за остатки разума, который с каждым толчком и стоном все больше покидал его, оставляя лишь мысли, что тревожили последнее время и не отпускали даже в такие моменты. Прижав к себе Изуку и сжав бедра до такой степени, что последний охнул от неожиданности и резкой боли, Катсуки замер и начал шептать на ухо Мидории, не надеясь, что в таком состоянии парень вообще поймет, о чем ему говорят. — Знал бы ты, насколько сначала можно ненавидеть, а потом обожать человека, глупый Деку, возможно сейчас все это не выглядело так, будто я тебя силой взял и насилую. Я…я…я совершенно не могу понять, почему ты не даешь себя поцеловать… Что тебе мешает?.. Не понимаю, совсем не понимаю… Ведь что-то не так? Да, Деку? — последние слова Бакугоу говорил уже с отчаянием в голосе, ясно осознавая, что все это… странно. Мидория лишь пьяно улыбнулся и резко двинул бедрами, заставляя продолжить, а не бросать начатое не закончив. Еще пара толчков и Изуку издает стон удовольствия, и расслабленное тело буквально повисает в руках блондина, который так и продолжает прижимать к себе. Сердце колотится так, будто готово вырваться из грудной клетки, а шум в ушах настолько громкий, что он еле расслышал, как Изуку просит его отпустить в ванную. — Да… Прости… — Бакугоу нехотя разжимает объятия и смотрит вслед удаляющегося голого силуэта друга, который скрывается за дверью ванной комнаты, зачем-то по пути прихватив разбросанные вещи. Впервые за многие года Бакугоу был на пике счастья. Возможно, теперь жизнь будет чуть-чуть лучше, чем раньше, ведь с ним будет его любимый человек… — Я пошел, — тихий бархатный голос прозвучал так, как гром гремит в непогоду. Бакугоу буквально подскочил на постели, как от разряда тока, и растерянно уставился на замершего Изуку в пятне света от окна. — Не понял… Куда? Зачем? — растерянно начал бормотать Бакугоу, не понимая, что изменилось за несколько минут и лишь позже замечая, что Мидория сжимает в руке телефон, у которого предательски моргает индикатор о сообщении. — Ну… Мне надо… И давай забудем… Бакугоу не видел глаз в темноте, но ручался, что сейчас на него как минимум не смотрят, а с такими-то словами и подавно. Да… момент выяснения отношений и возможность сказать все, что на душе, выдался слишком уж быстро, гораздо быстрее, чем мог предположить Катсуки. — Ты так и собираешься метаться дальше, а, Деку? Что за фигня вообще происходит?! Я не маленький мальчик и не глупая девчонка, что бы так поступать! Давай уж отвечай, Д-е-к-у! — Мне… Не о чем с тобой говорить… Это ошибка! Давай забудем об ЭТОМ событии… Я… НЕ хочу, что бы как-то все так выглядело, что бы кто-то мог узнать о подобном…. Ты мне друг и портить нашу дружбу подобным не желаю! К тому же ты сам лишний раз подтвердил о себе слух… Надо же, тебе только повод дай и ты действительно любого в постель потащишь! Давай забудем это, а я сделаю вид, что не слышал о твоем бескрайнем блядстве… Целоваться я с тобой и не собирался, со шлюхами, как бы не целуются, они ж вроде как на… Но договорить Мидория не успел, как в стенку рядом с ним влетел какой-то раскаленный до бела предмет, что обои в этом месте мгновенно обуглились и по комнате ясно ощутился запах чего-то расплавленного с примесью жженой бумаги. — О!!! Как мы ж заговорили! Со шлюхами? Не целуются? Слушай, а ты ж на одной женится собрался! Вот только диво дивное, я-то никогда не кричал о том, что монах или евнух! Блять! Что вообще за бред?! Почему я должен отчитываться за домыслы? Откуда у тебя такие бескрайние запасы глупых сплетен?! Что, ну что я еще должен сделать, что бы ты увидел, услышал, почувствовал, насколько сильно я тебя люблю?! Жаль, что в тот раз я не сдох! Знаешь, это было бы проще — тогда б ты жил и дальше в святом неведении о шлюшке-невесте и о предателе друге… Ах да, о чем это я?! Какая дружба? Нынче ж пизда ценится выше всего прочего! Удивительно, был помоложе как-то про дружбу орал чаще, чем про баб… А тут! Ты подкаблучник конченный! Ты что думаешь, я не вижу, как у тебя моргает индикатор и что ты ускакал собираться, как ужаленный?! Да хах! Ты так и не узнаешь о чем там! — гневно прорычал Бакугоу и в этот раз метко бросил раскаленную лампу в руку растерявшегося Мидории, заставляя оплавится все вокруг и, оставляя ожог на руке Изуку, который не ожидал подобного. Телефон расплавился вместе с остатками лампы в мерзкую зловонную лужу. Парень злился и теперь в темноте отчетливо виднелись зеленые глаза, пристально смотревшие на озлобленного Бакугоу, который так и сидел в чем мать родила, не замечая, как у начавшей затягиваться раны обугливаются края и плавятся нитки швов, выпуская наружу пока еще только тонкие струйки крови. -Ты… Ты идиот! Знаешь что, Бакугоу?! Мне плевать на весь тот бред, что ты сейчас нес! Слышишь? Эти слова Мидория кричал в лицо Катсуки, оказавшись около голого друга буквально за доли секунд, оттягивая тому голову назад за светлые волосы. -Знаешь, так и быть, я выполню твою просьбу, но на этом наше общение закончено. Ты не появляешься у меня в жизни, я не появляюсь у тебя! Я не чертов пидр, что бы тратить на подобное свое время! Я, знаешь ли, типа семью НОРМАЛЬНУЮ хочу, детей НОРМАЛЬНЫХ! А это! Это глупое ребячество! Ясно тебя, ублюдок ебнутый?! Ты думаешь, что ты самый главный обиженка? Ну да, кто же может разделить твою боль и отчаяние, кроме как не друг детства, но это все в прошлом, слышишь?! Я тебе готов был помогать в чем угодно, но, блять, ЭТО уже слишком! Ты вбил себе дурь в голову и пытаешься теперь мне что-то доказать?! Последние слова Мидория буквально выплевывал, пристально смотря в почти безумные алые глаза. — Ты, может конечно и символ мира… Но настоящие чувства для тебя так и останутся закрытыми… Ты можешь валить куда хочешь, но я все равно, как любил так и буду любить. Может ты и не знаешь, но за последнее время у меня нет отношений ни с кем. Я готов все отдать, что бы быть с тобой рядом, и раньше, и сейчас, и потом… Я любил тебя, люблю и буду любить, хочешь ты этого или нет, — уже тихо договорил Катсуки, все так же смотря в лицо Мидории. — Кацчан, ты сейчас похож на загнанного зверька, который мечется из угла в угол, — прошептал Изуку и впился в Катсуки поцелуем, кусая тому губы в кровь и целуя так, что дышать стало почти невозможно, еще сильнее сжимая волосы в кулаке, чуть ли не сворачивая шею Бакугоу. Поцелуй, длившийся буквально пару минут, закончился так же стремительно, как и начался. Бакугоу буквально захрипел, когда эта странная пытка закончилась, не в силах дышать, он судоржно хватал ртом воздух, а тем временем во рту разливался мерзкий железный вкус крови от прокушенных губ. — Я не собираюсь ничего обещать или говорить о чем-то возвышенном. Я все равно не разделю твои чувства. Но так и быть, я оставлю нашу, хм…наше общение, — договоривая свою мысль, Мидория попутно вытирал кровь Бакугоу с лица, что теперь сидел с еще более безумным видом: шокированные глаза были просто огромны, а зрачки стали лишь крошечной точкой, из губ вытекала пульсирующей струей кровь, оставляя от себя кровавые дорожки на шее и груди, смешиваясь с кровью из раны. — ММММ! — взвыл Мидория, хватаясь за голову и смотря на жуткую картину, что предстала перед ним. — Черт бы тебя побрал! Пока Изуку дошел до ванной, нашел аптечку и прочее, Бакугоу отключился и теперь лежал без сознания в луже собственной крови.