Холодное пламя

Бакугоу ещё раз сделал глубокий вдох, толкнул массивную дверь и вошёл в просторный зал, где уже столпилось большое количество людей и его бывших сокурсников, таких же как и он — героев. В центре зала, на небольшом подиуме, стояли двое — Мидория и Очако. Они довольно улыбались и принимали поздравления. За пару минут до прихода блондина эта парочка объявила о своей помолвке. Радостные лица вокруг и всеобщее воодушевление давили на Катсуки гранитной плитой. Он изначально сюда не хотел тащиться, но настойчивый Тодороки всё же какими-то хитростями, но притащил его сюда, сказав, что он должен быть, иначе это не по-мужски. Встав в уголке у колонны, парень просто начал пить. Он следил глазами за происходящим в зале, не забывая накидываться хорошим алкоголем, надеясь побыстрее всё это забыть. Сейчас молодым людям было уже по 23 и каждый шёл своей дорогой, но Бакугоу не оставил свою деятельность, так же как Изуку, так что по роду деятельности он пересекался с ним до невозможности часто. Очако же предпочла податься в архитекторы, и теперь в городе хватало зданий, которые она спроектировала. Но это и не удивительно, с её-то причудой. Для парня было шоком, что эти двое вообще сошлись. Это было словно гром среди ясного неба. Нет, он помнил, что эта парочка друг другу симпатизировала и мило краснела, стоило им только встретиться, но дальше этого дело не шло, и теперь, после стольких лет, и вдруг — свадьба! Бакугоу от злости чуть зубы в крошку не стер, когда впервые об этом узнал. Он думал, что это лишь мимолетное влечение, как и тогда, но нет, вон оно как всё развивается. От одного только воспоминания об этом и нынешней картины перед глазами, он ещё больше стал пить. После часа таких возлияний, блондин, без былой уверенности, стоял всё на том же месте, только теперь не он колонну подпирал, а она его, ведь сейчас парень еле стоял на ногах и норовил съехать на пол. — Нехило ты надрался однако, Бакугоу…- протянул знакомый голос, и рядом с парнем появился Шото. — А я ведь обещал твоей матери привести тебя в целости и сохранности, не забыл? Это был скорее риторический вопрос, нежели что-то большее. Бакугоу протянул лишь что-то мало похожее на человеческую речь.Сделав странную мину и позеленев, он кинулся в сторону туалета. На секунду замешкавшись, Тодороки ринулся за ним, чтобы тот там себе ничего не сломал. Хоть Катсуки и был супер-героем, но будучи пьяным, он становился похож на обычного пьянчужку, с такими же повадками. Горы по плечу, стены по колено, и море выпью, и канкан спляшу. Это все было про него. Поэтому мать блондина настойчиво просила за ним проследить, а зная ещё и агрессивный нрав, особенно тщательно это сделать. — О боги, ты тут всего час, а напился хуже, чем дворовый забулдыга! Ты хоть к ним подходил? Поздравлял? А то больше похоже на то, что ты какой-то паршивый журналистишка из второсортной газеты, и пришел на бесплатный фуршет! — возмущался Шото, краем глаза наблюдая, как Бакугоу обнимается с фарфором. Тот в свою очередь только молчал, продолжая обнимать изваяние и издавать булькающие звуки. Так что однозначного ответа, поздравил тот или просто надрался, то ли от радости, то ли от горя, Тодороки не получил. Когда плечи Катсуки перестали вздрагивать, он поднял глаза полные мольбы на друга, и тот молча, подхватив его за торс и закинув одну руку на плечо, поволок к машине. Во всеобщем веселье особой пропажи никто не заметил. Ведь Бакугоу пришел самым последним, а ушёл самым первым, и номинально, кроме официантов, его особо никто и не видел. *** — Бляяяяяяяя… Вашу ж мать! — хриплый голос нарушил тишину в комнате и оторвал Шото от чтения книги. — О! Ты проснулся? Вот же неожиданность. Я думал, ты ещё спать будешь, а ты вон, сутки продрых и продрал свои красные глазёнки, молодец! Хвалю! — издевался Тодороки смотря на серо-зеленого Кацчана, который дышал как загнанная лошадь, а глаза были почти полностью покрасневшими, а если учесть ещё и красную радужку, так это вообще стрёмновато смотрелось. — Хватит издеваться и говори потише! И дай воды! — не то прорычал, не то прохрипел блондин с дивана. Рот пересох настолько, что язык еле ворочался, и слова выходили без особой четкости.Голова болела так, будто он вчера не пил, а его били. Ломота в костях и ядерная война в животе лишь отлично подчеркивали состояние. — Без волшебного слова вообще не встану, ты меня знаешь! — равнодушно сказал друг и дальше уткнулся в книгу, полностью игнорируя угрозы с дивана. — Ладно, хрен с тобой, пожалуйста! — не так уверенно сказал Бакугоу, как пять минут назад он выкрикивал иные ругательства. Извиняться и просить он категорически ненавидел. Тодороки улыбнулся и кинул со стола бутылку с минералкой. Он заранее всё подготовил и просто издевался над товарищем. — Слушай, Катсуки, ты мне только одно скажи, какого чёрта ты так надрался?! За час ты бы так не смог, а это значит, ты ещё где-то успел не плохо выпить. В чём твои проблемы? Неужели так ревнуешь Очако? — Не твоё собачье дело! — лишь огрызнулся блондин и отвернулся носом к спинке дивана. Продолжать этот разговор он был не намерен. Он вообще хотел остаться один в данный момент, а не слушать нудных лекций, заумных слов, и вообще, тишина комнаты его вполне устраивала. — Нет, — продолжил Тодороки.- Это твоё законное право ничего мне не говорить, но кажется мне, всё это не спроста. Если тебе она нравилась, чего ты раньше ей об этом не сказал? Возможно, она сейчас была бы с тобой, а не с занудным Мидорией и … — Заткнись! Слышишь, ЗАТКНИСЬ! Проваливай из моей квартиры! — уже в бешенстве заорал Бакугоу поднимаясь с дивана. — Проваливай к себе домой и не рассуждай о том, чего не знаешь! Шото, и прежде видевший друга в гневе, был поражен. Впервые за долгое время он настолько сильно вышел из себя из-за какой-то пары фраз, да и орал он на кого? На него — на самого Тодороки! Это уже было выше всего. — Ладно, — равнодушно бросил Шото, быстро кинул книгу в сумку и беззвучно вышел из квартиры, громко хлопнув дверью, оставляя блондина со своими мыслями наедине. После ухода друга, Бакугоу ещё немного полежал на диване предаваясь гневным мыслям о друге-прилипале. Когда он всё же решил встать, особого облегчения это не принесло и, поговорив сам с собой, принял решение дойти до близлежащего магазина, за лечением больной головы и ломоты в костях. *** — Послушай, Шото, я уже весь район обошёл, что вдоль, что поперёк! Я понятия не имею, где этого олуха искать! Ты вообще уверен, что он адекватен был, после твоего ухода?! —гневно кричал Киришима в телефон, а на том конце ему что-то пробурчали в ответ и телефон жалобно пикнув, отключился. Шото кинул трубку. Бросив наполненный праведным гневом взгляд на дисплей погасшего телефона, он рыкнул проклятия в адрес обоих парней и направился в сторону парка. Это было сейчас единственное место подходившее под описание прохожих, которые утверждали, что именно в той стороне видели бомжеватого вида парня, который чертовский напоминал Бакугоу. Уже четвёртые сутки друзья разыскивали Катсуки, который как сквозь землю провалился. Сначала они искали его вместе, что было не очень эффективно, так как люди, видевшие вспыльчивого и явно навеселе блондина отправляли их в разные стороны, отчего пришлось разделиться. Больше всего информации им предоставляли продавцы магазинов, где парнишка опустошал полки алкоголя, со скандалом получал свой товар и уходил. В последствии выяснилось, что дважды он в одно место не заходил, видимо, даже с пьяну понимал, что после скандала, что он там учинял, ему охотно пропишут пенделей, но не товар. *** — Спасибо за покупку! — милая продавщица с натяжкой улыбнулась и протянула ему пакет со звонко брякающими бутылками. Перед ней стоял красивый парень, только вот крайне помятый, с трёхдневной щетиной, в несвежей одежде и вымученным лицом. Запах перегара был от него такой, что девушка еле сдерживалась, что бы не отскочить от кассы и от парня подальше. Катсуки пьяно улыбнулся и попытался поцеловать кассиршу в руку, пока та отдавала пакет. Девушка покраснела, затем побелела, и сказав, что касса закрывается на технический перерыв, галопом убежала. -Ну, что… Бывает, — пьяно протянул блондин и шаткой походкой побрел от магазина в сторону парка, где с недавних пор проводил время. Оказавшись недалеко от входа в парк, парень сделал глубокий глоток из недавно открытой бутылки виски, довольно улыбнулся и побрёл на привычное место, где среди зелени его не было видно и где к нему никто не приставал с нравоучениями, как та бабка, которая пару дней назад до него докопалась с речью о том, что нынче молодёжь совсем распоясалась. А ведь эта старая клюшка даже не представляет, что ещё недавно он спасал дом, в котором она обитает со своими кошками и бабками-подружками. Рухнув на лавку, будто мешок картошки, парень вытянул длинные ноги, что в последнее время как-то странно ныли, вновь приложился к горлышку бутылки и поднял глаза к ночному небу. В этом парке было мало освещённых дорожек, отчего видимость тут была паршивая, и даже те фонари, которые были, горели кое-как, и то, кое-где. Но как раз этим-то Бакугоу парк и нравился. Сидя почти в кромешной темноте, он слушал щебетание ночных птиц, стрекотание жуков, и просто плыл на волне своих мыслей. В городе где много света, найти свой тёмный закуток было крайней удачей, и блондин был рад. Вот уже второй вечер и ночь он тут сидит, а днём просто шатается по городу, пугая своим перегаром прохожих. За последние дни он особо хорошо начал походить на люмпена. Будучи героем, деньги и мелочь он, конечно, не отнимал у честных граждан, но за его вид они готовы были ему и сами всё отдать, лишь бы этот красивый, но забулдыжного вида парень, отошёл от них подальше, а лучше чтобы вообще скрылся из виду. Утопая в плену переполнявших его эмоций, Бакугоу раз за разом прикладывался к бутылке, пока в голове не остались последние зачатки разумных мыслей, а на дне бутылки не остались лишь капли от былой роскоши. Теперь он просто мутным взглядом смотрел то на звёзды, что крупной россыпью раскинулись над ним, то на огонёк, что периодически проскальзывал у него между пальцев. Его это забавляло, и он, как маленький пироман, раз за разом пропускал тонкую огненную змейку в горло опустевшей бутылки и наблюдал, как пламя слизывает последние капли алкоголя, периодически на непродолжительное время подсвечивавшее парня. Когда он успел настолько погрязнуть в своих мыслях, Бакугоу не мог точно сказать. Сначала ему казалось, что это всё фигня и временное помутнение рассудка, которое он старательно перекрывал многочисленными постельными победами. К этому статному юноше, девушки, да и женщины, липли как осы на мёд. Уж чего, а женского внимания было просто море. Даже сидя в таком непривычном состоянии, когда перед глазами расходятся мутные круги, он был по своему притягателен. Рассеянный взгляд и печальное лицо — теперь это его спутники уже на протяжении … Хм, Катсуки терялся, как долго это продолжалось. Неделя, две? Может уже прошёл месяц? Когда до него дошла вся суть ситуации, что это не шутка и не издевательство, как он думал первые пару дней, впервые услышав, что Деку может исчезнуть из его жизни. А это уже не допустимо, ЕГО Деку не может и не должен уходить из ЕГО жизни, жизни Кацчана. Это ему он должен улыбаться и мило краснеть, от всякого рода случайных прикосновений и милых словечек. Растянув на осунувшемся лице корявое подобие улыбки, Бакугоу рассмеялся тихим, хриплым смехом. Эти детские прозвища с одной стороны его бесили, а с другой — доставляли удовольствие, ведь они были такими…родными? Они подчеркивали всю значимость отношений между ними. Запрокинув голову, Катсуки плохо слушающимися руками начал растирать лицо, которое покрылось красноватыми пятнами от таких простых мыслей. Голос, раздавшийся во мраке, заставил Катсуки вздрогнуть и попытаться хотя бы глазами найти источник звука. Хотя впрочем, обладатель голоса и не пытался скрываться и появился перед парнем буквально через минуту, после того как пролез сквозь заросли кустарника. — Блять, какого лешего, а?! — Киришима буквально в один прыжок оказался около растерявшегося Бакугоу и, приподняв последнего за грудки, стал кричать в лицо ругательства и проклятия, тот в свою очередь схватил Эйджиро за кисти рук и несильно сжал. — Ты вообще, что себе позволяешь, урод?! Мы уже все с ног сбились искать такое ничтожество, как ты! Что, решил заняться самобичеванием?! Не судьба было нам сказать, да?! В конце концов, мы могли бы с тобой напиться до состояния мутного обормота, которого на улице боятся и принимают за бомжа и воришку! Встряхнув Бакугоу ещё пару раз для профилактики так, что голова у блондина мотнулась, как у тряпичной куклы, он толкнул парня на лавку. Тот, неловко подогнув ноги, обвалился на нее и практически на лег. Проведя пересохшим языком по обветренным губам и перебирая вялотекущие мысли, которые подсовывали лишь глупые идеи расправы на вполне разумные доводы, Катсуки решил ничего не говорить, лишь уставился своими красными глазами на товарища. Эйджиро тяжело вздохнув, взлохматил свои и без того лохматые волосы, плюхнулся на незанятый край лавки. Так они промолчали около получаса, пока Бакугоу окончательно не отключился, сильно облегчив задачу по его транспортировки до клиники. Вывести парня из затянувшегося запоя домашними средствами означало его скорее погубить, нежели помочь. Да и судя по его психологическому состоянию, дома его точно лучше не оставлять одного, а то вдруг что надумает. В его вспыльчивой головешке много глупых и опасных мыслей рождается, это Киришима усвоил ещё в самом начале их общения. *** — О господи! Что с ним такое?! — пухленькая медсестра, всплеснув руками, бросилась к Киришиме, на плече которого висел Бакугоу, но оказавшись буквально в полуметре от парочки, девушка отшатнулась. Запах перегара, грязной одежды и немытого тела валил на убой. Держась на приличном расстоянии, медсестра составила документы на то, чтобы положить парня в палату, и подозвав санитаров, велела того отправить немедленно на капельницу. На первичном осмотре выявили, что у парня странные шумы в легких и опасно-высокое давление, а про сердце, что работало на пределе, она решила и вовсе не уточнять. Отдав круглую сумму за то, чтобы Бакугоу вывели из запоя, Эйджиро решил наконец-то позвонить Тодороки, который, судя по куче пропущенных, всё же заволновался после гневной речи брюнета. Выслушав короткий отчёт о том, что Катсуки успешно найден и отправлен на принудительное лечение, Шото лишь сказал не оставлять Кацчана одного, и что он скоро приедет, вновь отключился. Только в этот раз голос его был уже спокойный, без прежних волнительных ноток, которые были ещё три часа назад.