О пользе личных дневников

— Да… Ага… Я не… Что?! Как это? Я же…я же предупреждал!.. Да какого лешего мне туда… Ты можешь послушать?! Нет… Угу… Я тебя ненавижу! Именно так!… И Мацуду ненавижу, и всех ваших друзей ненавижу. Хочешь, чтобы я… Да ты в своем уме?! Почему я должен это делать? Сколько?! Да иди ты на хуй со своими деньгами! У меня их уже складывать негде! Хочешь, твоим детишкам на сочельник раздам? Хочешь? Правда? Честно? Иди на хуй, Наоя! Они мне самому пригодятся! Что значит, зачем? Что значит, мне не нужны? Ну, и что, что нет семьи? А племянник,твою мать? А сестра? А мать с отцом? Пошел на… — Молодой человек, будьте добры, пара за соседнем столиком просит вас разговаривать потише и не…и не выражаться по мере возможностей. Свирепый гактовский взгляд тут же метнул молнию в пожилую чету, сидящую напротив. — Пошел на хуй, Наоя! Я тебя ненавижу! Все, саёнара. Так, че там? Кто вякает? — обратился он уже к официанту, убирая мобильник в карман. Парень снова повторил просьбу. — Ща разберемся, — его величество встало из-за своего столика и тут же бесцеремонно приземлилось на свободный стул «парочки». — Прежде всего, добрый вам вечер, — обратился он к старикам. — Не против, если я закурю? — они, конечно же, были не против. Да и был ли у них выбор? – Я не пойму, — произнес Гакт, щуря глаза и выпуская облачко дыма прямо в лицо старушке, – я че, хуже вас? У меня какое-то клеймо неудачника на лбу? Эй! – позвал он официанта. — Человек! У меня на лбу что-нибудь есть? Парень отрицательно качнул головой. — А знаете, что меня больше всего бесит? — Гакт продолжал дымить, но только уже в лицо официанту. — Смертный, ты не узнал меня? Парень тупо пялился на звезду. — А вы? Старики охренели от его наглости. — Ну, ладно. Так вот, — он отпустил недоумевающего официанта, — старичье, где это написано, что я не могу спокойно поговорить по телефону в ресторане? — Молодой человек… — Погоди, бабуля, я не договорил. Я в своей жизни встречал много таких подлецов, как вы. Дед, не мельтеши…ну, так о чем это я? — на мгновение задумавшись, он закусил губу, а потом продолжил. — Думаете, если старые, можете указывать другим, что делать? У нас демократия, понятно? Вот, возьмем, к примеру, меня — почему я должен тащиться на шоу к этому дурацкому Акане? Что я там не видел? Идиотские ухмыляющиеся рожи или тупые плоские шутки? Ну, так вот, говорю Мацуде, что не хочу, а он заладил — надо, надо! Кому надо-то? Уж точно не мне. А отказываться нельзя. О, как! — он причмокнул. — И знаете, вся моя жизнь такая! Ходи и доказывай всяким козлам, что ты крутой. Нервы ни к черту, вот и ору на всех, обычно я не такой. Че-е-естно, — протянул он, заметив долю недоверия в глазах удивленной старушки. — Ну, а если честно, вы точно меня не узнаете? — оба энергично закивали. — Да ну вас! — Гакт снова потянулся за сигаретами, но не найдя их, опять крикнул: — Официа-а-ант! — парень тут же явился на зов. — Дайкири мне и горохового супчика моим новым знакомым, — официант испарился. Гакт продолжил излияния... — Мои старики такие же...вечно пытались контролировать. Вечно не довольны. Это че, характерная черта всех людей, которые старше тебя на какой-то паршивый десяток лет? Можете не отвечать... Слушайте, ну не может быть такого...бабуля,вы меня точно не узнаете? Нет? А вы, дедуля? Да что ж такое-то? Хотите, что-нибудь напою из своего? — Нет, извините, молодой человек... — Эй, стоять! Я еще не все сказал! Вы не обращайте внимания, если сморожу что-нибудь не то. Я ведь пьяный в стельку. Ну, так о чем это я? Ах, да...Акане. Знаете ведь этого кривляку? Считает себя остряком и вечно норовит отпустить какую-нибудь сальную шуточку про твою ориентацию. — А мне нравится Акане-сан, — заявила, улыбаясь, бабка. — Томи не узнаешь, пока не окажешься с ним в одной постели, — протянул устало Гакт, подперев рукой подбородок. — Простите? — Говорят, после хорошего траха он как шелковый. — Молодой человек! — возмущению деда не было предела. — Дедуль, вы знаете, что такое трах? — удивился Камуи. — Наглец! Мимико, пойдем отсюда. Но бабка, казалось, была страшно заинтересована. — Погоди, Тетсу... Юноша, так вы говорите, что Акане-сан...того...ну...это... — Пидор? — Мимико! — Тетсу, старый ты медведь! Дай послушать! Старик послушно уселся на место, что-то бормоча себе под нос. — Так Акане-сан... — Бабуля, вам нужен жареный факт? — спросил Камуи. Бабка смутилась. — Я пьяный вдрызг, так что, пользуйтесь моментом... Это самый отъявленный пидор в мире. Спит со всеми, кто предложит. Ну, и я, к своему стыду, предложил. О, как! В постели он не плох, — Гакт аппетитно причмокнул губами. — Минеты делает охуенные, — и закатил глаза. — Мимико! — Воскликнул, не выдержав, дед. — Пойдем отсюда! — Погоди! — прикрикнула на него бабуля. "Дед, видимо, жуткий подкаблучник,"— сделал вывод Камуи. — Акане-сан — гей! Подумать только! — Да не гей, а пидор, бабуля! Разные вещи! О, мой дайкири! — божественный Гакто-сама отвлекся на принесенный напиток. Официант поставил перед ним бокал, а старикам преподнес заказанные гороховые супчики. Дед дулся, а бабка принялась уплетать за обе щеки. — Моя внучка его обожает! — Он идиот... Послушайте, бабуля, вы точно меня не знаете? Старушка пристально взглянула на него. — Ну-у-у... Если бы не синяк под глазом и не распухший нос, я предположила бы... — Мимико... — Подожди, Тетсу... Кажется... А можете вы все-таки напеть что-нибудь? Гакт принял важный вид и осипшим от спиртного голосом пропел строчку из "Sayonara". Бабуля задумалась на пару минут, а затем отправила очередную ложку горохового супа в свой почти беззубый рот. — Нет, извините... Не припоминаю. — Эх, подружка дряхлая моя! Знаете, я умру, если доживу до ваших лет. То есть, это конечно, естественно, что умру, но я все-таки не хотел бы...это ужасно. Не хочу жить со вставной челюстью и геморроем. А самое страшное — это импотенция, правда, дедок? Старик вспыхнул. — Я вот могу трахать кого угодно, даже этого сексапильного ведущего из "Bara no Sinroku". — Как?! И Мизуки-сама?! — удивилась бабуля. — Кого угодно, только не... Мимико, видишь этот синяк? — он ткнул пальцем себе под глаз. Старушка не обратила внимания на эту фамильярность, — это он мне сделал. Говорит, Гаку-чан, мы друзья. А я напился и полез к нему целоваться. Вот он и разукрасил мое холеное личико. Бабуль, ты только не подумай, что я так часто напиваюсь. Это редко бывает. Но он меня вывел, понимаешь? Не могу больше терпеть. Иногда хочется взобраться на Токийскую башню и тут же спрыгнуть вниз. Я даже собственные похороны продумал. Вот увидит меня этот гад мертвым, и совсем другую песенку запоет. И еще бесит, когда он называет меня Гаку-чан. Бабуля с характерным звуком уронила ложку на стол. — Мимико, он, гад, совсем не понимает, как сильно я его люблю. Сюсюкается со мной. У нас ведь великая дружба. А мне не нужна эта дружба. К хуям ее! — Гакто-сама? — спросила робко старушка. И дед тоже оживился. — А! До вас доперло наконец?! — Камуи глупо хихикнул. — Только это...цыц! Ни-ни мне тут! А то по новостям сразу же разнесут. Старички глядели на него во все глаза. — Я, пожалуй, пойду, — он, пошатываясь, встал из-за стола. — Ах, да! Чуть не забыл! Хотите, подарю вам кое-что на память? Дед с бабкой не отвечали. — Ну? Чего застыли? Вот, держите! — он протянул им маленькую нэцку китайского божка. — Храните его у себя, он, вроде как, счастье приносит. Старики приняли дар, от нахлынувшего изумления даже спасибо не сказав. Гакт, расплатившись, отправился на улицу. Здорово кружилась голова, да и синяки ныли. К тому же он пьян и еле стоит на ногах. — Кажется, надо поймать такси, — сказал он самому себе и уже через десять минут мирно спал в машине.