Дефект породы

Он ничего не чувствует. Нет, не так. Он не чувствует, как… …чужие, жадные руки дергают за одежду, бесцеремонно раздирая ее на куски. …обездвиженное, плененное онемением тело позволяет вертеть себя, как дичь, с которой охотник деловито сдирает шкурку и которой все равно, потому что она мертва. …пальцы, грубо мнущие бока и бедра, вздернутые вверх и в стороны колени… ничего, кроме вторжения в бесстыдно распахнутую промежность, кроме жадных, вороватых толчков, распинающих внутренности… не больно, даже не стыдно, стыд умер столетия назад. …что-то говорят, но он не слышит, не понимает ни слова… наверное, мешает гул в ушах, накатывающий раз за разом, как эхо, как прибой… размытые пятна лиц заслоняют бесконечное, выбеленное ненавистью небо, но глаза не желают смотреть, он не различает их черт, будто застрял в больном тягостном сне, откуда не выбраться, пока он не закончится сам. …от влажных вороватых губ, от грязного дыхания в желудке поднимается липкая, скользкая муть, но ему все равно - пара самцов, возжелавших поиметь послушное тело, не изменят того, кем он является и что его теперь ждет. Он ничего не чувствует и не боится насилия. Он боится того, что прежде, чем они закончат, Шерлок успеет очнуться. … Кажется, это становилось привычным и почти ожидаемым – просыпаться в мятой траве под птичий гомон и шелест листьев. Вот только на этот раз птицы верещали так, что закладывало уши, от шелеста мутило и горчило на языке, губы запеклись и потрескались, набитое толченным стеклом тело хрустело и дергало от малейшей попытки напрячь мышцы. Суставы, вывернутые в плечах, жгло уже совершенно нестерпимо, а перетянутые веревками запястья онемели. Стоило сжать и разжать пальцы, как тотчас в каждый из них впилась раскаленная иголка. Шерлок поморщился и натянуто поздравил себя с тем, что лежит хотя бы на боку. Голоса и негромкая возня в отдалении не позволяли произвести более решительных действий без того, чтобы не раскрыть своего бодрствования. Он немного напряг руки. Крепкая веревка, стянувшая руки до самых локтей, неплохой узел, но профессионал не ограничился бы всего одним. Перетерпев болевой прилив в пальцах, Шерлок нащупал край широкого ремня и усмехнулся… лишая оружия, охране стоило проверить на его наличие все предметы гардероба. Бронзовая, инкрустированная красными камешками накладка ровно посередине на спине кроме собственно украшения, имела бритвенно-острые, заточенные края, и если повернуть ее вертикально могла запросто служить ножом. Несколько осторожных, не слишком резких движений, и грубая, прочная веревка лопнула, медленно заскользила по коже, распуская петли. Шерлок замер, прислушиваясь к происходящему вокруг, подумывая, что освободить ноги будет несколько сложней, и почувствовал, как по спине прошел болезненный, колючий холод. Джон. Он давно понял, что чувствует его на расстоянии так же ясно, как если бы прижимался к его обнаженному телу собственным, всей пылающей кожей, жадными губами и ладонями, пульсирующей горячей плотью… ощущал запах и вкус… соль и сладость пота, мускус возбуждения, едкую испарину страха и злости… он слышал, как стучит в его венах кровь, как она наполняется легкими, смешливыми пузырьками, когда Джон смеется, становится густой, тягучей патокой, когда засыпает, и вскипает, как расплавленное золото, когда хочет секса… Это… нет, не пугало - тревожило, волновало, смущало - да, но не пугало. Ему только предстояло принять эту так неожиданно родившуюся связь, давным-давно воспетую менестрелями, теперь же осмеянную обществом и оставленную на откуп легендам и сказкам – связь истинных, ее дары и проклятие. Но то, что он почувствовал сейчас… Глаза распахнулись, и он даже не заметил, что веревка на ногах лопнула, как сопревшая от времени ветошь, а от клокочущего рычания саднит горло. -…Да не трясись, смотри, какой лакомый… Только подумай, сколько за них платят, тебе и не снилось… заткнись, ему же нравится… никаких следов не будет… а кто его насиловал? Они любят потрахаться… любишь, сучка? Ну вот, молчит, молчание – знак согласия… ох, ты ж… хорошоооо… ну, хоть разок сожмись! Давай, шлюха! Поди, с этим своим не строил недотрогу… загни ему ноги повыше… еще, ну! …смотри, сухой совсем, а говорили – текут, только тронь… да… чертова преисподня, дааааа… Тело не слушалось, но Шерлоку было плевать не его желания и нежелания – глаза заволокло едким багровым туманом. Тот, что держал ноги, отлетел в сторону со свернутой шеей, не успев разжать пальцев и потянув за собой тело, в которое второй судорожно вжимался в предоргазменных конвульсиях. Тело… неДжон… безвольная, тряпичная кукла, слепые глаза, тусклая кожа, изломанная, неживая поза… широко раздвинутые колени качнулись, насильник вцепился ему в волосы, потянул, заставляя запрокинуть голову, и сунулся носом в шею – в ямочку между ключиц, не понимая, что практически мертв. Шерлок выдернул его, как выдергивают занозу из раны, хруст костей оборвал предсмертный полу-вопль, полу-хрип, и бездыханный труп со спущенными штанами и все еще торчащим членом растянулся на траве. Шерлок поставил ногу ему в промежность, с холодной яростью предвкушая, как лопнет под напором плоть и сапог окрасится кровью и спермой… - Шевельнись и сдохнешь. Острое, тонкое прошило одежду и кожу, как бумагу, раскаленным жалом вспоров мышцы под ребрами, метя то ли в печень, то ли в живот. От бурлившей в крови ярости, Шерлок почти не почувствовал боли, но с хирургической точностью определил, что лезвие вошло на целый дюйм – мало, чтобы причинить настоящий вред, но достаточно, чтобы завершить начатое легчайшим толчком. Осторожно отодвинув носок сапога от намеченной цели и стараясь не вдыхать глубоко, он развел руки в стороны, показывая, что угроза принята к сведению. Предельно скосив глаза, он смотрел, как оставшийся в одиночестве Джон неловкими сломанными движениями сводит ноги и медленно сворачивается на боку. Он тянет к груди колени и обнимает себя непослушными руками. Прячет лицо, оставляя на виду выгнутую спину с проступившими позвонками, гладкими в темных пятнах синяков бедрами, лишенную защиты улитку, в перламутровую ракушку, безжалостно выпотрошенную в поисках драгоценной жемчужины. Ни всхлипов, ни стонов, лишь усталое прерывистое дыхание, будто он только что выбрался из болота, за миг до того, как трясина накрыла с головой. - Я бы и сам это сделал, у Хифа яйца всегда чесались не ко времени, - кинжал качнулся в ране, горячая дорожка поползла по коже, и Шерлок почувствовал, как напряглись у него мышцы. – От него и при жизни несло будь здоров, а так… Нам заплатили за живых, но никто не говорил о невредимых, так что не дергайся и останешься цел. Ну, почти. - К тому же ты сам прикончил Сильмара, а без него удержать этих ублюдков в узде чертовски трудно. Хотя, я не в обиде, нам заплатили вперед… - Убери нож, и возможно, успеешь потратить эти деньги, - процедил сквозь зубы Шерлок, заметив, как у Джона судорожно поджались пальцы. Кажется, он все больше приходил в себя и времени до того, как осознание происходящего доведет его до нервной комы, оставалось все меньше. Он чуть повернул голову и громко втянул носом воздух. – Ты его не трогал, и убивать тебя я не стану. Наверное, он сказал что-то смешное, наемник расхохотался так весело и так громко, что Шерлок поморщился еще раз. - Ты забавный парень, и я тоже… - он понизил голос до Шерлокового баритона, - «не стану тебя убивать», – а потом тембр резко изменился до яростного обжигающего шепота. Шерлок даже подумал, что ему сейчас откусят ухо. – Я просто подрежу тебе ноги, чтобы поумерить прыти и избавить от соблазна све… Короткий свист и последовавшие за ним мерзкие булькающие звуки пополам с глухими хрипами оборвали последние слова. Шерлок почувствовал, как сталь глубже вошла в тело, но как-то неловко, неуверенно, будто не определившись, чего хочет больше - распороть печень или выпустить кишки… А потом давление вдруг пропало, клинок резко наклонился, больно ковырнув в ране самым кончиком. Шерлок дернулся и успел увидеть разинутый в изумлении рот, вцепившиеся в шею пальцы, между которыми торчало оперенье короткой стрелы. Кажется, потратить золото все же будет некому. Последний из наемников тяжело осел и завалился навзничь, продолжая царапать окровавленный кадык. - Капитан Моран, гарнизон Хамфри-корт. Оружие на землю! – голос за спиной заставил повернуться. В десяти шагах целил ему в голову высокий широкоплечий мужчина в легких доспехах с наручами из зазубренных лезвий. Только сейчас Шерлок обнаружил, что в руке зажат тот самый кинжал, что проделал в его боку дыру, кровь из которой уже пропитала рубашку и край штанов. Боли по-прежнему не было, только горячая, разливающаяся по венам ярость. - Бросьте нож и не пострадаете, сэр. – Не опуская оружия, капитан обогнул Холмса по широкой дуге и заслонил собой свернувшееся в траве тело. – У нас приказ обеспечить безопасность омеги вплоть до его возвращения владельцу. Крепкие руки, волевой подбородок, неожиданно смягченный ямочкой под нижней губой, светлые, будто выгоревшие на солнце глаза, из которых холодно усмехалась смерть. Сильный, опасный хищник в ошейнике из стальных пластин с шипами наружу и гербом Треворов на мундире. - Многовато желающих засадить в меня железо для одного дня. – Шерлок пренебрежительно хмыкнул, так же сделал несколько шагов вбок, перекрещивая, переставляя ноги, как в старинном церемониальном танце, клинок в его пальцах зажил собственной жизнью, превратившись в диск, отливающий льдистым серебром. - Прочь с дороги, солдат. Джон мой. От низкого рокота вибрировало в груди, заныли десны, готовые выпустить устрашающие, неприлично-первобытные и так редко демонстрируемые клыки. Они двигались медленно и синхронно, кружа, будто волки возле добычи, скаля зубы, но до времени не решаясь пустить их в ход. - Шерлок, Шерлок, ты снова не слушаешь советов. Мой капитан выполняет приказы буквально. Будет жаль, если он попортит такую великолепную шкуру лишними дырами. Знакомый голос и шум многолюдного вторжения бросил Шерлока вперед. Пригнувшись под выстрел, он перекатился, успевая почувствовать, как острое жало оцарапало руку, подхватил валявшийся тут же изрядно потрепанный плащ одного из трупов, накрыл Джона до подбородка, заслонил всем телом и зарычал. Джон завозился, пальцы высунулись и стиснули край покрывала, пряча постыдно дрогнувшие губы и запоздалый нервный озноб. - Как трогательно. Ты все-таки хотел оставить его себе? Джеймс Мориарти собственной персоной стоял в паре шагов под защитой дюжины солдат, одетых в форму цветов его дома в полном вооружении. Численное превосходство противника и собственные, стремящиеся к нулю шансы не испугали и не смутили, напротив - рациональный, безупречный, как и прежде, рассудок уже привычно оценивал, взвешивал, рассчитывал и планировал. Джим подошел так близко, что Шерлок мог рассмотреть свое отражение в серьезных, полных смешливого безумия темных глазах. - Не заставляй тебя убивать, – прошептал он, почти коснувшись губ. Так чувственно, так интимно и угрожающе, что от предвкушения соперничества заискрило в пальцах и потянуло в паху. – Итак, Джон. Джеймс протянул руку и отогнул край плаща, выслушав еще одно рычание в свой адрес. - Столько усилий из-за щенка с сомнительными достоинствами, - покачал он головой. – Я много слышал о тебе, Шерлок. Наша шахматная партия обещала самые высокие ставки. Но из-за этого… - он запустил изящные пальцы в спутанные мокрые от пота волосы Джона, - ты становишься таким предсказуемым, таким уязвимым и… скучным. Исключительный ум, низведенный плотью до примитивных, унизительных инстинктов. Он казался по-настоящему разочарованным. - Полагаю, так просто ты не сдашься. Упростим решение? Закон сейчас на моей стороне, и моим людям будет легко подтвердить перед королевским судом, что мы отбили омегу у банды грабителей, очевидно, похитивших его в день торгов по предварительному сговору с неизвестным пока заказчиком. И только от меня будет зависеть, назовут ли они в числе сообщников одно крайне любопытное имя. Полагаю, твой запах легко найти не только на его коже. Даже после всего, от него все еще несет вашим фамильным запахом. И вы все очень скоро станете желанной и легкой добычей для своих недоброжелателей, коих полагаю достаточно и у тебя и у твоего высокопоставленного братца. Даже если тебя не казнят, дому Холмсов уже никогда не отмыть своего замаранного герба. К тому же подумай… Он поднялся и со скучающим лицом принялся чистить ногти ухоженных рук небольшой, остроконечной пластинкой, знакомой и неприятно дразнящей воображение. Вещица, полировке и заточке которой он сам посвятил немало времени, собранная с некоторыми другими деталями, она была подарена Грегу как наручный браслет, для защиты от неожиданностей, который был на нем в день, когда им пришлось так драматически расстаться. Лезвие не было ни обломано, ни отпилено – Шерлок мог рассмотреть и крепежное отверстие и стопорные канавки и паз под регулировочный винт… А значит, браслет был снят и разобран, и сомнительно, чтобы находящийся в здравом уме и сознании Грег добровольно позволил проделать с собой такое непотребство. - Супруг твоего брата тем дальше от благополучного возвращения, чем дольше ты капаешь слюной на чужое добро, – продолжал Джеймс, будто не заметив, как опаловые глаза сузились в опасном, злом росчерке, а вся подобравшаяся, напряженная поза все больше приобретала черты взведенного на выстрел оружия. - Нет-нет, с ним все хорошо… пока. Но я не дам за него и ломаного пенни, если окажется, что именно ты участвовал в краже. Владелец вправе потребовать равноценной компенсации, и твои племянники вполне ожидаемо потеряют одного из своих родителей. Угадаешь, кого? И это в их нежном возрасте! Грег еще вполне молод, чтобы воспользоваться его природой и привлекательностью. Правда, о замужестве речи конечно же не идет. Шерлок поднялся, вырос, словно вот-вот готовый взорваться вулканический террикон, от него во все стороны физически ощутимые кожей, мышцами и костями шли угрожающие, тяжелые волны, как отголоски близких грозовых раскатов, как дрожь растревоженный в земных глубинах недр. - Не посмеешь. – Голос слушался плохо, загнанный в угол зверь начал выпускать когти, загоняя рассудок в самый дальний угол чертогов и заваливая дверь камнями. – Это между нами, не впутывай омег. Я видел Теппе. Хочешь и его сделать разменной монетой? Взгляд Джима превратился в черный лёд, с минуту он не мигая смотрел на Шерлока… или сквозь него. Или сквозь себя. - Ладно, - неожиданно легко он выдохнул и стряхнул с лица застывшее нечитаемое выражение, вздергивая свои резко очерченные брови с удивительно мягким сожалением и взмахнул изящной кистью. – Убейте его. Шерлок едва ли успел принять новый поворот, как вокруг хищно залязгали предохранительные пластины, надсадно загудели туго оплетенные конским волосом титевы, зашуршали потревоженные доспехи. На короткий миг, на одно дыхание он оказался так близко к смерти, что от ее гнилого дыхания перехватило горло. - Остановись. Джон, выскользнувший из кокона спеленавшего его плаща, в своей полнейшей наготе, восхитительно злой и неправдоподобно спокойный, обхватив Джеймса за горло согнутой в локте рукой и вдавив кончик большого пальца другой в основании шеи чуть выше ключицы, быстро заговорил ему в самое ухо, не сводя глаз с застывшего напротив их живописной скульптурной группы Шерлока. Наверное, Джеймсу было чертовски больно – его лицо кривилось, несмотря на очевидные попытки подавить эти свидетельства телесной слабости, сдавленно шипел и пытался отодрать Джона от себя. Губы его стремительно белели, а вокруг глаз начали проступать потрясающего оттенка синюшные круги. - Если я досчитаю до пяти, ты сможешь попрощаться со всем, что ниже пояса, даже если прямо сейчас твои люди всадят мне болт в голову. – Глядя, как вооруженная стража опускает арбалеты, он немного ослабил давление на шею, но прижался еще крепче. – Шерлок, прими условия и забери Грегори. Я в порядке… правда. Я возвращаюсь домой. - Джон, нет… Шерлок двинулся вперед, но Джон дернул Джима на себя, прикрываясь им, будто щитом. - Стой, где стоишь, Шерлок. Джеймс прав, нанесенный мне ущерб слишком незначителен, чтобы платить за него так дорого. Прости… не в этой жизни. Они замолчали, не зная, как и что именно хотели бы сказать друг другу, не мешай им назойливое присутствие плотного кольца «свидетелей». - Оу! Какая жертвенность, просто дух захватывает! - Джеймс, насколько ему позволяли почти интимные объятия, расхохотался, запрокидывая голову и демонстрируя белоснежный оскал. – Чýдно! Шерлок, скажи, что будешь любить его вечно, и я распла… - Один, два… - Джон с откровенным наслаждением вдавил палец, и смотрел, как под тонкой оливковой кожей расплывается иссиня-лиловое пятно. Джеймс беззвучно ахнул и просел, смешливую ухмылку моментально сменила болезненная гримаса, – Джеймс Тревор, поклянись, что имя Холмсов не будет упомянуто, а мино Грегори вернется в дом своего мужа незамедлительно после моего возвращения в Эпплдор. Слово, данное в присутствии… - он повертел головой, «вслушиваясь» в окружавшие из запахи, - четырех альф, находящихся под присягой, не посмеет нарушить ни один сюзерен в стране. Даже лорд Магнуссен. Даже ты. Три, четыре… на счет «восемь» остановится сердце. - Если бы оно у него было. Шерлок положил холодные, как мрамор пальцы на его запястья, погладил по тыльной стороне, а потом осторожно развел в стороны, выпуская полузадушенного Джима на свободу. Ни один из окружавших их солдат так и не посмел поднять своего оружия. Хрипло втягивая воздух и яростно растирая онемевшую шею, Тревор-Мориарти кивал, выдав череду булькающих звуков, до странности напоминавших смех. - Милый… - согнувшись и опершись на колени ладонями, он хохотал, кашлял и снова закатывался в очередном приступе безумного веселья, - пожалуй, мне стоит завести себе такого же. Занятно до смерти… Может, лорд Чарльз мне его уступит? По старой памяти? Ладно, ладно, не кипятись, я обещаю… Переведя, наконец, дыхание, он разогнулся и вытер лицо ладонями. - Я, Джеймс Тревор, наследный лорд Хамфри-корт… бла-бла-бла… даю обещание выполнить прозвучавшие требования в полной мере и без исключения. Вместе с тем, я объявляю свою временную опеку над присутствующим здесь омегой до возвращения последнего законному владельцу. И… Моран, найди ему одежду, пока мой гарнизон не забыл о присяге. … Одежда, которую ему принесли, была совершенно новой, хоть и слегка великоватой, простой, добротной, неброского камышового цвета. Шерлок, которого пара часовых не выпускала из виду ни на миг… он даже помочиться не мог без их тесной компании… напряженно следил за всей процедурой одевания и, едва сдерживаясь, грыз ноготь на большом пальце. Когда с рубашкой, штанами и короткими мягкими сапогами было покончено, Джеймс сделал знак, и один из его людей подал непонятную тряпку, отдаленно напоминавшую монашеский клобук, но с ремнем по краю, сотканный плотной сеткой из тонких гладких волокон. Мешок источал сильный жасминовый запах. Заметив странную вещь, Джон вздрогнул, замер, но в ту же минуту послушно склонил голову. Шерлок бросился вперед, едва ткань коснулась светлой макушки. Помешать ему не дали, умело скрутив руки за спиной и свалив с ног. - Успокойся, дорогой, а то опять придется менять тебе повязки, - Джим присел рядом на корточки. – Обычная предосторожность, ему не привыкать… Омег всегда возят в мешках, ты не знал? Шерлок не знал. Его отпустили, и ему пришлось смотреть, как на Джона надевали мешок, как застегивали на шее широкий ремень, как усаживали верхом на лошадь к здоровяку-бете, перехватившему Джона поперек талии. Шерлок смотрел, стискивал зубы и не мог заставить себя произнести ни слова. Дорога в Эпплдор заняла весь оставшийся день, ночь и еще чуть больше суток. На этот раз, им не пришлось, в отличии от прошлой сумасшедшей эскапады, петлять козьими тропами и проселками. Хорошая дорога, множество крошечных деревень и вполне сносный ночлег, позволили добраться до цели в довольно короткий срок, а Шерлоку набраться сил и восстановить утраченное душевное равновесие. Сделать что-то сейчас он не мог из-за наличия дюжины вооруженных, крепких, отлично знающих свое дело гвардейцев, да и пара наручников, соединенных между собой стальной распоркой такой длины, что было невозможно свести вместе пальцы рук, тоже не способствовала свободе действий. Он мог только наблюдать и думать – то, что прежде у него получалось лучше всего. Джон ехал чуть впереди. Но Шерлоку не надо было видеть его лица, чтобы знать, куда тот смотрит, когда убаюканный усталостью и мерным покачиванием, дремлет, прислонившись к груди верхового, когда пытается найти его глазами сквозь сетку, когда весь отряд сбился в живописную кучу на переправе вброд через неожиданно разлившуюся реку… Шерлок его чувствовал. Ловил тонкий феромоновый след, пробовал на вкус, раскладывал на отдельные знаки, слова и фразы. И когда дорога вдруг заструилась извилистым серпантином серо-охровой крошки, а из-за зеленого, покрытого пышными яблоневыми садами крутого склона вынырнул белоснежный, похожий на сложенный из сахарных головок замок – с аккуратными зубчатыми башенками, балюстрадами, тонкими арками и анфиладой витражных галерей вдоль всего фасада, он «услышал», как зашлось в панике сердце, как горло передавил липкий, первобытный страх, как в животе ядовитым клубком распускал щупальца привычный, постыдный жар ожидания. Волшебный домик в волшебном саду. И гостеприимно распахнутые, выкованные листьями и бутонами ворота ничуть не напоминали пасть голодного безжалостного чудовища. Но их сказочное цветение почему-то сильно отдавало ароматом горького миндаля.