Дефект породы

Шерлок впервые в жизни упустил утро, наступления которого откровенно, по-настоящему ждал. Искренне полагая, что стелющаяся по низинам, по травам и мхам прохлада гарантированно не даст уснуть, он с наслаждением хранил и баюкал обессиленное взаимностью, доверившееся ему тело, беззвучно шептал, мешая языки и наречия, в теплый висок, в растрепанные вихры, пока пустившее глубоко в груди корни новое, ни на что не похожее чувство не спеленало очарованный рассудок, вызвав кратковременный ментальный обморок, подозрительно похожий на глубокий здоровый сон. Солнце пробивалось сквозь зеленое кружево и настырно кололо глаза, стоило поднять взгляд повыше. Объятия вдруг оказались пугающе пусты, и он пережил короткий, в один сердечный укол, момент страха, что Джон снова передумал и сбежал, но спине было тепло, влажно, а поперек живота, уютно устроившись в подвздошье, лежала маленькая ладонь. Очень скоро выяснилось, что где-то на границе рассвета, когда воздух в их логове-колыбели совсем выстыл, чьи-то заботливые руки укрыли одеялом их жмущиеся друг к другу тела. Легкое, почти невесомое полотно, сотканное из мягкой шерсти с тонким чистым запахом льнуло к плечам и бедрам, обнимало щиколотки и ступни. Шерлок осторожно потянул носом, но это оказался всего лишь козий пух, а не густой подшерсток одной знакомой ему диковинки. Приступ досады на собственную глупость… Шерлок терпеть не мог чувствовать себя несостоятельным… заставил скулы вспыхнуть карминным стыдом. Подумать только! Он в самом деле на короткий миг подумал, что некхи могли так варварски распорядиться своим естественным достоянием. …и к тому же Джон вовсе не спал, хотя старательно сдерживал дыхание и размеренно-легко сопел в шею - Шерлок чувствовал тепло его губ, нос, уткнувшийся в ямочку за ухом, прижатый к плечу подбородок. И широкую довольную улыбку. Шерлок вдруг подумал, что знал он Джона всегда. Странно, невозможно, до мельчайших подробностей он помнил, как меняется запах его тела, если провести ладонями от бедер до лопаток и спуститься обратно, к маленьким ямочкам на крестце. Как двигается кончик носа, когда Джон смеется, и как светлеют от ярости его кобальтовые глаза. Как проступает на коже жаркая соленая испарина, как она липнет сладким мускусным послевкусием на последних оргазменных судорогах. Как Джон смотрит, как частит ресницами и теряет над собой контроль, когда не может, не хочет скрывать возбуждения. В пальцах что-то мягкое, прохладное, чуть влажное, почти живое… Скосив глаза, Шерлок замечает смятые голубые лепестки. Незатейливый венчик барвинка, простенький на вид, и самый опасный ингредиент в сочетании с льняными омежьими волосами, фатально отшибающий альфе критическую часть мозга, отвечающую за свободу воли и чувство самосохранения. Никакой воли и никакого самосохранения не хотелось… Напротив, хотелось принадлежать, ластиться, носить на руках и вообще, вести себя нелепо и бессмысленно с точки зрении отшибленной половины Чертогов. Шерлок не выдерживает первым – так нестерпимо горят его ладони. - Джон. В тот же миг, будто давно ждало только этого, золотой рыбкой по нему скользнуло упругое, гибкое тело, плавно ввинтившись в кольцо рук. Откинув назад голову, Джон смотрел в глаза без приличествующего омегам смущения, без страха показаться бесстыдным… радость и свет переполняли его изнутри. Оторвать взгляд оказалось совершенно невозможно. Шерлок и не отрывал… смотрел, смотрел, смотрел, пока в синеве с россыпью золотых крапин не сгустились тревожные сумерки и по краю радужки не заискрил предгрозовой сполох. - Это ни к чему тебя не обязывает, – Джон заговорил торопливо и сбивчиво, привстав на локтях. А потом улыбнулся, но улыбка вышла неровной, будто сломанной. – Все останется, как прежде, тебе не надо волноваться… мне было очень хорошо, хотя, наверное, все твои омеги уже об этом говорили, да? Он прятал глаза, упирался ладонью в грудь и ерзал так бестолково и так… сладко, что все ночные воспоминания хлынули из головы прямо в пах, наполняя плоть и раздувая угли едва угасшего возбуждения. - Идиот… Шерлок застонал, ухватил за загривок и притянул к себе, стирая, размалывая сопротивление, как листья мяты между пальцев, заставляя свежий сочный аромат растекаться прямо под кожей, щекоча и обжигая каждый нерв. - Нет никаких «моих омег», есть один, - целовать плотно сжатые губы оказалось странно волнующе, будто брать штурмом захваченный драконом замок прекрасной девы. - Придется принять к сведению этот неутешительный факт, потому что я могу сделать так… Он перевернулся, опрокидывая упирающееся создание, подминая под себя, связывая, обездвиживая ногами, руками, ласками… и разумеется, прикрывавшая их ткань сползла. Солнечные зайчики весело посыпались на спину, как теплый золотой пепел. Джон перестал брыкаться, забросил руки на плечи, заурчал, подставляясь под шквальный ливень из агрессивных, разгневанных поцелуев. Совсем близко в паре шагов негромко рассмеялись. Моментально прикрыв напрягшегося Джона, Шерлок полуобернулся, нашарил в примятой траве одеяло, натянул его до плеч, хотя по совести ему безумно хотелось спрятать Джона целиком, от пяток до макушки от посторонних глаз. Даже, если глаза были не совсем посторонними. И даже, если они принадлежали омеге. Присев на корточки он с любопытством смотрел на их недвусмысленные кувыркания, свесив с колен кисти рук с маленькими, изящными пальцами. Просторная одежда, свободные рукава с искусно сотканным кружевом, выкрашенным в темно-камышовый цвет… рубашка на шнуровке у открытого ворота из тончайшего льна, такой же свободный, длинный жилет сочного шоколадного оттенка с вышитым краем... все простое, без претензии на богатую отделку или замысловатый дорогой покрой, но превосходного качества, тщательно подобранное и безусловно удобное… в частности, как подумалось, и для того, чтобы можно было все сбросить, если возникнет необходимость, причем вовсе не интимного характера. Прекрасная, смуглая кожа в оттенках от светло-оливкового на скулах, лбу и кончиках пальцев до молочно-кофейного в укромной ямочке между ключиц и под подбородком. В спело-каштановых волосах, падавших на плечи и заправленных за одно ухо виднелись пять или шесть тонких косичек, сложно заплетенных и убегавших к затылку с каждой стороны. В обрамлении угольных, очень пушистых ресниц плескалась непроницаемая влага, похожая на горючее каменное масло, что привозили с юга – тяжелая, густая, как бездонное ночное небо. Он был потрясающе красив. Шерлок достаточно видел представителей этого племени, чтобы оценить. И достаточно, чтобы понять его совершенную незаинтересованность, хотя само присутствие противоположных полов всегда непреднамеренно и немедленно вызывало между ними короткие, колючие вспышки - от самого невинного флирта, как с Грегом в пору его первой беременности, когда тот охотно сверкал в сторону шурина белозубой улыбкой только ради того, чтобы позлить мужа и утешить свое разгулявшееся либидо в его отсутствие… или на королевских приемах, где омегам полагалось оставаться в тени своих альф, но когда количество распускаемых ароматов обеих сторон начинало вытеснять воздух из большого зала приема, между ними вспыхивании уже совсем нешуточные страсти и редкий раут заканчивался без пары скандалов с прилюдным интимом. А еще Шерлок вдруг понял, что омега гораздо старше того, как выглядит. Вполне возможно, он был старше его отца. Гладкая чистая кожа, нетронутые сединой волосы, крепкое юное тело не могли его обмануть. Внимательный, опытный взгляд, напряженная, готовая к действию поза и холодное самообладание выдавали глубину возраста. - Теппе, я полагаю? – Шерлок натянул одеяло повыше, все еще пытаясь запихнуть Джона глубже внутрь. Неловкий жест не укрылся от внимания, и омега усмехнулся, забавно сморщив нос с острым, хорошеньким кончиком. - Вообще-то Теренс, - приятный, мелодичный голос с шелковым мурлыканьем и не думал прятать удовольствия от происходящего. - Но я не против, если друзья зовут меня Теппе. Мой муж звал меня так… Теппе, виноградная косточка*. Привет, Джон! Он помахал рукой, когда Джон все же выкарабкался из осточертевших складок и сердитых рук. Его лицо расцвело улыбкой, когда он перехватил недовольный взгляд своего мужчины. Шерлок его ревновал… ревновал к своему же виду. Ну не прелесть ли? - Спасибо за одеяло, - Шерлок сел, решительно сбросив одеяло и подтянув одно колено к груди, стратегически прикрыв обнаженность. - Ну, мне ли не знать, каковы ночи в это время, - рассмеялся Теренс, демонстрируя белые зубы и безупречную шею. - Не хотелось бы, чтоб эти места вас разочаровали глупейшей простудой. Смеяться он перестал так же резко, как и начал. - Вы можете остаться на несколько дней. Джон может остаться и насовсем, но Вам… Шерлок, кажется? Вам придется уйти. Альфам тут не место. Я и так нарушил правила… - У вас есть правила? - Правила есть всегда. Но здесь никто не принуждает их выполнять – мы добровольно идем на некоторые ограничения. Да и этого вида… - он прикоснулся ладонью к своей груди, - придерживаются не все. Некоторые никогда не меняют природной формы, предпочитая оставаться свободными от навязанных нам условностей. Джон сел на пятки, все же устроившись у Шерлока за плечом и натянув на поясницу покрывало, ему все больше хотелось вернуться в дом, где можно было привести себя в порядок и заняться каким-никаким завтраком. - Значит, Вы тут старший? И Вы решаете за других? – Шерлок в дом очевидно не хотел, получив в свое временное распоряжение новый источник информации. И откровенно радовался такой возможности. – Сколько вас? Вы ведете хозяйство совместно или все же торгуете с соседями? И эти… - он покрутил пальцами у своего виска, - Вы не смогли бы так заплести самостоятельно… о, Вы были замужем… имели сына, нет, двух… но говорите о муже в прошедшем времени… небедная семья, дети, но вы все же здесь… значит, произошло что-то… что-то внезапное и ужасное, если все пошло прахом… Теппе… Теппе… редкий, старый диалект… вероятно, это случилось во времена алатритского бунта и… - Да Вы просто прорицатель! Это что, магия? Или меня кто-то выслеживает? Оставьте прошлое мертвым, Шерлок, – Теппе в притворном ужасе замахал руками и снова рассмеялся, но разлившаяся в глазах чернота предупреждала убедительней взведенного арбалета, - я много пережил, много потерял и теперь ценю покой куда выше родовых сокровищ. Он поднялся на ноги. Высокий, стройный… гибкий, как ветка лозы… как лук, готовый к выстрелу. - Это, - он повторил жест у заплетенных волос, - Лу и Лео тренируются. Их мать, Фелиция, прислала для вас одежду, а мальчики дважды в день будут приносить еду. Нет, - он покачал головой, предваряя непрозвучавший вопрос, - не я их отец. Здесь не принято спрашивать об этом, мы бережем свободу выбора партнера и привязанностей. И если Джон пожелает… Он посмотрел Джону прямо в глаза, игнорируя тяжелый взгляд альфы, мазнувший по его фигуре. Но все замешательство длило пару мгновений, спустя которые Шерлок тряхнул беспорядочно сбившимися кудрями и сощурил льдистые, хризолитовые глаза, почувствовав, как обняли его горячие, надежные руки. - Мы уйдем через пару дней, - ответил Джон за них обоих, положив подбородок на мраморное плечо. – Спасибо, Теппе. У меня уже есть все, что можно пожелать. Теренс кивнул. - Вы очень интересный экземпляр, милорд. Если не возражаете, я хотел бы поболтать с Вами еще раз. Гости для нас редкость, Вы же понимаете? А мы, омеги, такие любопытные… Он повернулся и пошел прочь, легко лавируя между деревьев и густых папоротников, определенно не оставляя на земле отпечатков обутых в мягкие низенькие туфли ног. А Шерлок кусал губу и думал, что уже знает этот взгляд, хотя видит впервые. … Два обещанные дня превратились сначала в четыре, а потом и вовсе, в неделю. Это было удивительное место. Странный мир, странный уклад жизни полулюдей - полунекхов. Словно они провалились сквозь страницы древних фолиантов в причудливую легенду, полную секретов и подробностей. Вынужденное безделье всегда плохо сказывалось на деятельной натуре Холмса, а удержать его в четырех стенах не помогли бы даже кандалы. Сравнительно обжитая территория представляла собой мягкие холмы среди громадных кедров и лиственниц ярдов пятьсот по поперечнике, если конечно не считать гнезда тех некхов, что предпочитали четыре лапы двум ногам. Они чужаков сторонились, и только Джон изредка наведывался в их владения, когда после полудня высыхала на траве блестящая, перламутровая роса. Шерлок же с его бесцеремонным любопытством побывал у половины селян, составляя внутренний план и порядок здешнего мироустройства. Практические все омеги жили уединенно, не вступая в супружество, хотя и вели общее хозяйство. Большинство охотилось на местную дичь, собирало ягоды и плоды с диких груш и слив, чтобы сварить их на меду и хранить в глиняных горшках под восковыми крышками. Этот вкус – терпкий и глубокий, пряный, как вызревший ром, Шерлок еще успеет по достоинству оценить… Раз в полгода они выбирались в Файли, к югу, или в Хоув-крок, к западу, где собирались торговцы с половины графства, чтобы продать там пряжу, полотно, вырезанную из янтарного дерева домашнюю утварь, и наоборот, запастись зерном, изделиями из металла и стекла… Драгоценные украшения они не слишком ценили, предпочитая заколки для волос и широкие браслеты из кости с ажурной резьбой. Женщины-омеги мало чем отличались от бет, и особого внимания не вызывали, хотя остальные некхи всегда незримо сопровождали их в пути, следуя вдоль дорог и оставаясь в ожидании в окрестностях поселка. Всего раз за все время за ними увязалась шайка грабителей в надежде поживиться не только скарбом, но наутро в придорожной канаве нашли несколько растерзанных тел, после чего больше никто не промышлял в этих краях разбоем. Иногда в стае появлялись чужие омеги, отпущенные хозяином на время, и тогда все собирались на большой поляне с плоскими камнями вокруг большого костровища, слушали рассказы далеких земель, приглядывались… Когда он того желал, Шерлок легко располагал к себе собеседников, и подружиться с Фелицией, их временной домохозяйкой, матерью двух непосед, ему не составило труда. Женщина оказалась молодой, улыбчивой хохотушкой с целой копной ярко-рыжих волос, счастливой обладательницей небольшого загона для коз и огородика без единого сорняка. Пара пойманных Джоном в силки кроликов и подновленная соломенная крыша гарантировали им ежедневный горячий ужин и свежее молоко наутро, а подаренный мальчикам нож сделал Шерлока в их глазах настоящим рыцарем из старых сказок. Недостаток привычных вещей и простота быта этих мест полностью искупалась природными дарами и неожиданными возможностями. В первый же день им удалось неплохо помыться, правда, «ванна», к которой их привела пара мальчишек с одинаковыми короткими медными ершиками на макушках, не скрывая жадного любопытства пялившихся на Шерлока одинаковыми серыми глазами, оказалась наполненной мутно-голубой жидкостью с клубящимся молочным паром. Как пахнет сера Шерлок отлично знал, но почему нужно было лезь в эту отвратительную лужу, понять было выше его эстетических склонностей. Но пока Лу и Лео, перебивая друг друга пытались что-то объяснить, Джон, без стеснения скинув одежду… ох уж эти бесконечные шнурочки и завязочки… с радостным боевым визгом плюхнулся в самую середину, окатив свидетелей своего падения волной брызг и грязновато-белых пенных хлопьев. Посмотрев на его довольную физиономию и торчащие из-под воды голые коленки, Шерлок обреченно покачал головой и нехотя полез следом. Вода была немного горячее, чем хотелось, но кожа быстро привыкла, тем более, что Джон набросился на него с пучком мыльной травы, и от его растираний все тело вспыхнуло… хотя вполне возможно, что вспыхнуло оно не только от этого – руки неугомонного омеги лезли повсюду совершенно бессовестно. Вскоре запах перестал восприниматься так резко, а саднящие ссадины и ранки затихли. Откинув голову на неровный край, они блаженно покачивались в мягком колыхании, а цепочки щекотных пузырьков, поднимавшихся со дна, обволакивали от пяток до шеи, скользили под коленями, в промежности, взбирались по позвонкам, как неугомонные муравьи. Присмотревшись, Шерлок заметил, как пена и муть, собравшая с них пот и грязь, через выбитую в стенке расселину стекает вниз по камням, смешиваясь с таким же, но чистым и прозрачным ручьем из маленького водопада десятью футами выше. И подумал, что наверное особенно приятно подставить свое распаренное, разогретое тело под его хрустальные, прохладные струи… На следующее утро он в полной мере оценил целебные свойства серного купания – от мелких порезов и воспалений не осталось и следа, и даже след от стрелы на плече выглядел посветлевшим, без красных, болезненных обводов, а вместо обычного в таких случаях жесткого рубца, образовавшаяся ткань была упругой, ровной и эластичной. Побочным эффектом оздоравливающих процедур оказался неожиданно проснувшийся аппетит. Шерлок подобного от своего организма не ожидал, и с озадаченным выражением на лице быстро расправился с печеной на углях уткой и рассыпчатой пшеничной кашей, которые для них принесли мальчики еще утром. Задумчиво намазывая мед на толстый хлебный ломоть, Шерлок рассеянно отвечал на вопросы, все чаще не попадая в тему. - …долго тут оставаться. Что будет с Грегори? - Ммм? Кусок застыл в полудюйме от губ, и густая вязкая капля опасно свесилась с поджаристой корочки. Оторвавшись от воцарившегося в Чертогах беспорядка, он поднял глаза и увидел, что Джон к еде даже не притронулся, а хлеб под его пальцами превратился в грубо вылепленную фигурку собаки. Или волка. Или некха. - Пока нас не поймали, с Грегори все будет в порядке, - твердо ответил он в наполненные беспокойством и всевозможными страхами глаза. – И с Гарри тоже. Ни Джеймс, ни лорд Чарльз их и пальцем не тронут. Нас будут искать по ближайшим поселениям, перекроют дороги и переправы на тот случай, если мы решим двигаться по реке… А мы переждем и поднимемся вверх, в Мидсаммер, туда, где нас точно ждать не станут. Напасть в открытую на поместье моих родителей они не посмеют даже под предлогом обвинения в краже собственности. - А собственность – это я. Джон нахмурился, но Шерлок предпочел бы это его сердитое выражение лица, чем то, что было минутой раньше – беспомощное, испуганное… омежье. Уж лучше пусть злится. - Ага, - он высунул кончик языка и слизнул потянувшийся вниз с хлебной горбушки мед. Джон замер и тяжело сглотнул. – Ты бывал в местах, похожих на это? Раньше, когда жил в Эплдоре? И каково это… Он медленно жевал откушенный кусок, не отрывая взгляда от губ, которые Джон облизывал так часто, что они покраснели и припухли. - …быть некхом? Тарелка слетела на пол, чудом не разбившись на камышовой циновке. На руках и коленях Джон занял всю столешницу и навис, впиваясь в хлеб с другой стороны, прикусывая пальцы, втягивая их в рот, собирая сладкие крошки, прилипшие к губам. - Иди к черту, Шерлок, - простонал он эти самые губы, - иди к черту со своими вопросами… Почему я тебя все время хочу??? ... Простыни, сотканные изо льна, куда меньше сбивались в складки, и ощущать, как жар тел постепенно впитывается их прохладной гладкостью, было удивительно приятно. - Почему ты сбежал? Виска коснулось теплое дыхание. - Моя цена сильно упала после двух замужеств. И хозяин посчитал, что я принесу больше пользы, если буду выполнять деликатные поручения, находясь в особом статусе… Про особый статус Шерлок знал не понаслышке. Наложники… белые метки, послушные губы, тела, кричащие о нежности… его подарок на инициацию… первый, хрупкий, редкий, как черная орхидея… Но он отказывался представить на его месте Джона. Все, что он о нем знал, все, что составляло сущность этого удивительного, потрясающего существа, стояло между этими двумя ипостасями. - Тебе приказали шпионить? Джон повернул голову и сощурил глаза. - Как ты догадался? Шерлок пожал плечами. - Я слишком умный, чтобы не заметить твоих навыков ближнего боя. Не думаю, что это пригодилось бы омегам на брачном ложе. К тому же, ты слишком злой. В награду он получил тычок в ребра. - Выстрел на удачу, и я не ошибся. Что было в этот раз? Мэтр Магнуссен пожелал кого-то убить? Джон закрыл глаза. - Меня должен был купить Каспер Черо, владелец Кингстон–апон-Холл, третьего по величине питомника. Временный брак, три месяца в постели его омег в качестве «свежей крови»… Он не знал, что мне приказали их отравить. Нет-нет, ничего смертельного, они просто не смогли бы иметь детей. Я не мог отказаться, потому что тогда досталось бы Гарри… - Гарри... Она твой поводок, да? Расскажешь о ней? Готов поспорить, иметь сестру куда лучше, чем брата. Джон улыбнулся в первый раз с начала разговора. - Она славная, и у нее тяжелая рука. Она тоже триал и никого к себе не подпускает. Когда нам было по двенадцать, новый сторож принял ее за прислугу и потащил в сарай. Я как раз шел ее навестить и услышал крики. Я почти ничего не помню… не помню, как обернулся… только, как вцепился зубами в шею, как кровь попала мне в глаза и в нос… как он орал. Потом я просидел в ошейнике две недели, и еще два месяца мы с Гарри не виделись. - Тебя били? – Шерлок с трудом подавил в руках злой озноб, - он тебя бил? Джон покачал головой. - Нет. Омег не бьют. Кому нужен запуганный, трясущийся от страха муж стоимостью в целое состояние? У хозяина много других способов, чтобы заставить подчиняться и делать то, что требуют. Поверь, физическую боль я бы вытерпел… Может, лучше поцелуешь меня? - Майкрофт… - поцелуй, - …выкупит… - поцелуй, - …твою… - поцелуй, - … близняшку. Прекрати мучить себя. И прекрати болтать. Фелиция просила помочь перемолоть зерно, а у меня еще есть более неотложное дело в этой постели. А потому заткнись, наконец, и перевернись на живот. Считай это научным экспериментом. Джон хихикнул и завозился под его губами, руками, пальцами в самых интимных местах, и даже не заметил, как в дверях появился пара вездесущих рыжих соглядатаев. - Шерлок! Шерлок! – завопили они прямо от порога так оглушительно, что альфа скатился со своего драгоценного трофея и зарычал. Мальчишки дружно попятились, но их замешательства хватило всего на несколько вдохов. - Там… там… Тэппе велел никому не говорить… а еще сказал, что вы должны это увидеть. Сейчас! …семь прекрасных, полных тихого счастья дней скатились под откос…