Дефект породы

Дар это или проклятье, но Шерлок не умел забывать сны. Он помнил каждый с самого детства, от начала до конца со всеми удивительными и гремучими подробностями, какими бы запутанными и дикими они не казались наутро. Кроме, разве что, откровенного горячечного бреда – ядовитого спутника зимней лихорадки или болотной чумы, выпускавшего на волю самых отвратительных чудовищ, заставлявших сознание корчиться и расползаться, как мокрая раскрашенная бумага, превращая яркие, отчетливые картинки в мутное бессвязное месиво, лишенное мало-мальски полезного смысла… А в том, что этот самый осязаемый смысл имелся в каждом сновидении, Шерлок был убежден так же глубоко, как и в том, что любое, даже самое странное, мистическое событие в глубине своей имеет вполне реальную, объяснимую основу. Он бежал через девственный, полный звуков и запахов лес. Не чувствуя усталости и оков натруженных мышц несся сквозь густую чащу, превратившись в сгусток восхитительного движения, словно сама ночь подхватила его в бурную стремнину и несла все дальше и дальше, разбивая о кожу ветер и влагу, холодя под ребрами опаской не поспеть, споткнуться, упасть, обдирая руки, колени, лицо. Но крепкие, длинные, будто оленьи, ноги уверенно и споро несли переполненное восторгом тело, босые ступни мягко пружинили на ковре из трав и опавшей листвы, каждая мышца, каждый сустав звенел, отзываясь в венах игристыми, пьянящими бубенцами. Не страх гнал его вперед. Он не убегал, он звал… вел за собой того… …чье дыхание толкало в спину коротким, частым шепотом… …чей шаг не тревожил ночной тишины, но отдавался волнами в теле стуком, слишком похожим на биение сердца… тук-тук, тук-тук… …чей аромат догонял и окутывал чистой полынью, жасмином и пряной горечью. Они близко… они там, где чужим нет места. Легко, едва коснувшись ствола упавшей лет сто назад громадной кривой сосны, выгнутой, как мост Королей в Вэйверли-корт, он взметнулся, раскинув руки, закручивая тело в стремительный пируэт, успевая почувствовать короткий страх, что вот сейчас земля ударит по спине широкой каменной ладонью, выбьет из легких воздух, а из тела боль, но нет… ласково подхватила, приняла в упругое лоно, выстланное свежим лапником и сухим пушистым мхом… не логово – гнездо… уютное, укромное… для единственного… истинного… …белоснежное, распростертое в прыжке тело стремительно влетело в объятия, прижимая упругой тяжестью, меняя под ладонями шелковистое тепло шерсти на жаркий атлас разогретой азартом и возбуждением кожи. …нетерпеливые губы набросились, как голодный неприрученный зверь, оставляя метки по доступному и щедро отданному телу, не прося, но требуя, и не альфа был им хозяином. Шерлок захлебнулся обжигающим восторгом и проснулся. Распахнутые глаза невидяще смотрели в высокий потолок, рука скользила по смятым простыням, и, хотя кровать оказалась ожидаемо пуста, они все еще хранили тепло и едва слышный аромат присутствия, которое на этот раз точно не привиделось. Джон спал сегодня в его постели. Это его льнущая близость еще горела на кончиках пальцев, а запах все еще дразнил обоняние непривычными желаниями. Шерлок вжался лицом в подушку, потянул носом… да-а-а-а… все еще пахнет Джоном, его соломенными волосами, солью и мускусом там, где на виске беспокойно частила голубая венка, совсем чуть-чуть черничной сладостью, где касались губы… Как бы до сих пор не твердила упрямая, практическая натура о нелепости пустых желаний, но теперь альфе Шерлоку отчаянно, до дрожи, до влажных терпких снов захотелось… на одну ночь, на один час… но почувствовать пьянящую нежность ласкающих рук, жадную власть губ, которая – дай только волю, превратят тепло в дикий сумасшедший пожар, от которого сталь, что внутри, заплачет податливым металлом, вспыхнет ослепительной фосфорной свечой, и после – когда все случится и остынет – они изменятся до неузнаваемости, став кем-то другим… …рука прошлась по груди, намеренно избежав соска, и тот заныл от острого мимолетного разочарования. Впрочем, на этом целомудрие и закончилось. Губы сложились в улыбку, наливаясь предвкушением, когда пальцы накрыли жарко прижавшийся к животу член, который тут же, как щенок носом, нетерпеливо и влажно ткнулся в ладонь. …ему давно не случалось прибегать к самоудовлетворению, чтобы дать полному сил и естественных потребностей телу сексуальной разрядки, без которой прекрасный, лишенный эмоциональных слабостей рассудок вдруг начинал сбоить, наполнялся смутным томлением, похожем на перебродивший сидр, и его накрывало глухое, мучительное раздражение, стремительно переходившее в куда более разрушительную стадию едкого, злого сарказма. Впрочем, в любовниках у яркого, как молния, дерзкого до мельчайшего жеста Холмса никогда не было недостатка. Он их не искал. – Выбирал. То придирчиво, как породистого жеребца в конюшне, то уступив внезапному порыву, пробовал на вкус, как новый сорт табака или опиата… А теперь он будто проваливался, тонул в окутавшем его дразнящем аромате, успевая удивиться, что думает о вещах слишком бессмысленных и бесполезных, но таких приятных… вроде того, как пахнет у Джона … что в паху все сворачивается в тугой, обжигающий жгут, наполняющийся кровью и вожделением под пальцами, стоило сомкнуть их чуть крепче и провести от основания до гладкой, раскрывшейся головки и обратно – медленно-медленно, принимая, впитывая каждую каплю удовольствия, пробегавшую по вздувшейся венке горячей змейкой… Оргазм накатил так мягко и сильно, что тело выгнулось в сладкой, мучительной судороге, быстрый жар прокатился от лопаток до копчика, заставляя поджать ягодицы и пальцы на ногах, а солнечные зайчики под веками слились в одно сплошное сияющее пятно. Утро определенно началось удачно. … Вероятно, Грег разделил с Джоном купание, поскольку тратить на слуг горячую воду даже в зажиточном доме вряд ли бы стали, а он благоухал свежестью и безупречной чистотой… омеги вообще, отличались редкой склонностью к заботе о собственном теле, словно речь шла о ритуальном таинстве. Хотя, может он просто решил подразнить приставленных к ним соглядатаев, чтобы поддержать их подозрения на его счет – просто ли он мальчишка по хозяйству или же хозяйский любовник, наделенный куда большим кругом обязанностей? Так или иначе, умело подобранное мыло на травяном отваре, оттенило его чуть пробивавшийся естественный запах… последняя ревизия показала, что средства в драгоценной фляжке осталось глотков на пять-шесть, а потому использовать его надлежало крайне экономно, хотя Шерлок рассчитывал покончить с «делом Треворов» до наступления полномасштабного разоблачения… А пока Джон с невозмутимой сосредоточенностью и крайней предупредительностью расправлялся с многочисленными завязками и пуговицами на выходном платье своего господина, уделяя особое внимание манжетам, воротничку и брючным застежкам, совершенно не желая замечать, как от его прикосновений у хозяина розовеют скулы, а на строго поджатых губах нет-нет, да и дернутся кверху уголки. Мистер Барроу появился в оставленных приоткрытыми дверях гостевых апартаментов ровно в одиннадцать, пока каминные часы с черными маврами в золотых перьях вокруг мускулистых бедер вместо одежды тонко били пятый удар, чтобы лично проводить господ в малую столовую, где «…сэр Джеймс и мино Юджин просят разделить с ними завтрак». - В игру, Джон, - Шерлок поправил затейливую пряжку на широком поясе, хлопнул омегу по плечу и стремительно прошагал мимо дворецкого, мимо маявшегося в холле Грега, подхватив последнего под локоть и бесцеремонно волоча за собой, как сердитый, протестующий якорь. - Лорд Шерлок, мино Грегори, - двери раскрылись словно бы сами по себе, впуская их в просторную, полную света и воздуха комнату с окнами, распахнутыми в позднее утро. Стол, рассчитанный человек на двадцать, был застелен скатертью, безупречную белизну которой нарушала лишь стайка фарфора, тонкого, будто вырезанного из молочного льда и осыпанного по краям золотой пылью. Хрупкие чашки, похожие на полураспустившиеся бутоны, истекали кофейным паром, на каждой из больших плоских тарелок призывно румянился пышный омлет и весело топорщился пестрый салатный стожок, едва прикрытый тончайшим кружевом маслянистого поджаренного бекона. Восседавшая во главе стола фигура приветственно взмахнула развернутой салфеткой, будто знаменем. - Надеюсь, Вы голодны, поскольку не хочу набрасываться на еду в одиночестве, как дикий варвар. К тому же Ю будет расстроен, если никто не оценит его стараний. Омеги… – он театрально закатил глаза и приставил вилку себе к виску, - все принимают слишком… В воздухе вдруг потянуло корицей и молодой хвоей. Шерлок и Грег одновременно повернулись - в дверях на противоположной стороне стоял молодой мужчина в длинном, похожем на халат лебонги, одеянии из серо-зеленого переливчатого шелка с широкой ореховой каймой по подолу и просторными рукавами, из которых выглядывали тонкие кисти рук, сплетенные в замок. Вьющийся каштановый завиток выбивался из-за уха с двумя крошечными изумрудными камешками в аккуратной мочке, яркие серые глаза оттенка редкой чистоты смотрели внимательно и тихо. Он оставался на месте, едва переступив порог и терпеливо ждал, словно не был хозяином… ну, в каком-то смысле… в этом доме. Сэр Джеймс, совершенно не скрывая изломанной, змеящейся по губам улыбки, выдержал паузу, достаточную, чтобы гости вдоволь насмотрелись на застывшую фигуру, послушно стоявшую на месте, а потом поднялся, так и не выпустив из рук столового прибора. - Мино Юджин, омега дома Треворов. Чего было в его голосе больше - насмешливого злорадства или наигранного почтения, Шерлок навскидку определить не смог, но взгляд, без стеснения шаривший по лицу, в мягких чертах которого отчетливо проступили следы бессонных ночей и тягостных переживаний, сочился ненавистью. Но всего мгновение и только. Красивый, плавный, приглашающий жест, и милорд снова превратился в доброго самаритянина. Словно омеге дома действительно требовалось разрешение войти… - Лорд Шерлок Холмс, мино Грегори, младший омега дома Холмсов. Мы ждали тебя, Ю. Меня безмерно радует, что ты смог сегодня спуститься к завтраку… Как твое здоровье? - Спасибо, милорд, - голос у Ю был того же оттенка, что и волосы – теплая, тягучая карамель с привкусом миндального молока… мягкий, глубокий, осторожный. Невероятно приятный для слуха… Да, старый лорд знал толк в омежьем «экстерьере». – Доктор МакМэрдок сказал, что через неделю я смогу вернуться к домашним обязанностям. Если Вы, конечно, позволите, сэр. – Он вскинул глаза - перламутрово-серые, живые, как переливчатая ртуть. - Добрый день, милорды. Мои глубочайшие извинения за столь длительное ожидание. Это было… - он опустил глаза, словно вспоминал, что должен сказать, - недопустимо, и больше не повторится. Юджин последовал к своему месту, где слуга уже предупредительно отодвинул стул, устроился, аккуратно расправив складки одежды на коленях, и только потом вынул из серебряного кольца хрустящую накрахмаленную салфетку с затейливой вязью монограммы посередине. Шерлок уселся, не дожидаясь, пока Джон вспомнит про свои обязанности, благо и сэр Джеймс не был склонен к чопорному церемониалу, запросто откинувшись на высокую спинку. И лишь Грег с удовольствием позволил себя усадить и закончил приветствие легкой ободряющей улыбкой, оказавшись напротив соплеменника по другую сторону хрупкого двухярусного геридона, похожего на серебряное кружево и наполненного фруктами в нижнем ряду и сладостями в верхнем. Тихий звон приборов и шелест сдержанных движений нисколько не разнообразил повисшей над столом неловкости. Никто, ни хозяин, ни его гости не сочли возможным начать беседу, а потому следующие полчаса сэр Джеймс, едва разделавшись с беконом и раскрошив в тарелку кусок хлеба, сосредоточенно вертел перед глазами наколотое на вилку яблоко, будто раздумывая, какая из сторон наиболее достойна чести его укуса. Шерлок, лениво поковыряв кулинарные изыски кончиком ножа, вообще не удостоил внимания что-либо, кроме кофейной чашки, без малейшего угрызения разглядывая мино Ю через зыбкую призму ароматной дымки, поднимавшейся с глянцевитой смоляной поверхности при каждом глотке. «Шерлок…», Грег касался его запястья, когда бесцеремонное внимание совсем уж переходило допустимую грань, заставляя и без того напряженного омегу зябко поводить плечами и замирать, и тогда холодный, острый взгляд доставался то Джеймсу, то слугам, то портретам, бесстрастно следивших за странным завтраком из дорогих тяжелых рам. Очевидно, таланты кухарки интересовали только Грегори с его здоровым аппетитом. К тому времени, как он покончил с апельсиновыми блинчиками, завернутыми в изящные бутоны с присыпанными сахарной пудрой лепестками, вышколенная прислуга сделала несколько перемен, хотя все возвращалось в буфетную практически нетронутым. Юджин же, хоть и доносил до рта аккуратно отрезанные кусочки и даже касался их губами, но содержимое его тарелки нисколько не убывало, лишь перекочевывало с одной ее стороны на другую, каждый раз образуя новую живописную комбинацию. - Полагаю, беседа о покойном не улучшит пищеварения, - неожиданно громко озвучил версию затянувшегося молчания Шерлок, его заявление прозвучало над притихшим столом, как кавалерийский горн над спящим лагерем. Все, включая наследника рода уставились на него одинаково настороженными глазами. - Возможно, мы могли бы услышать историю Ваших предков, милорд? – добавил он, и улыбка, перенасыщенная любезностью, растянула губы, будто полоснула по лицу серпом. Сэр Джеймс один долгий миг смотрел на него, а потом, вернул серсо, разразившись не менее душераздирающей усмешкой. - Кто именно из моих предков Вас так интересует, мистер Холмс, - яблоко, наконец, заплатило за их вчерашний предосудительный «флирт», когда крепкие зубы с сочным хрустом впились в блестящий карминный бок, выдирая из него изрядный кусок плоти… и показалось странным, что по смуглому подбородку течет сок, а не кровь. – Я думал, Вам поручено найти убийцу, а не копаться в корнях нашего родословного древа. - Разумеется, я назову его… чуть позже. Загадка уже решена. – Шерлок чуть склонил голову, но тут же глаза его плеснули ярким мальчишеским озорством, - но Вашему омеге стоит успокоиться и чуть больше есть. Юджин уставился на него кроткими оленьими глазами, враз утратившими всю оленью кротость. Он даже не заметил, что очередной кусок не вернул на тарелку, а проглотил не разжевывая… казалось, вилка в его руке вот-вот превратиться в опасное, грозное оружие – так сильно побелели на инкрустированном черенке тонкие пальцы. - На этом древе крайне любопытные плоды. И Вы – самый удивительный из прочих… - Комплимент? – Тревор ослепительно оскалил клыки, как тигр, заставший охотника врасплох. - Мммм… - задумчиво протянул Холмс, - нет, не думаю. - Это был он! – кажется, Джеймса раздразнил их нелепый диалог, и он рассмеялся чистым звонким смехом, запрокинув голову и выставив напоказ смуглую шею. - Ладно, пусть так, - Шерлок нехотя поморщился и вытянул под столом свои бесконечные ноги. – Вы провели всю жизнь вдали от родового гнезда. Почему? Разные отцы? Настолько не ладили с Фрэнки, что пришлось отослать одного из Вас подальше? Хотя… Он сложил пальцы под подбородком в изящно-изломанном жесте, и сузил глаза, потемневшие, будто предгрозовой горизонт, лицо утратило игривую беспечность, позволяя проступить глухой, сосредоточенной силе. Скулы затвердели, как рыцарский доспех, пряча по-юношески мягкое любопытство. - Южный загар все еще не потускнел от холодных ветров и долгих зимних сумерек… акцент, совсем небольшой, но вполне различимый тренированным слухом, склонным искать различия, а не сходство. Вы прибыли меньше года назад… Не надо уверять, что знаете этот дом лучше, чем я – Франклин был моей единственной компанией половину детства, когда меня высылали за слишком дерзкое поведения мои родители. Скажите… - взгляд сузился до опасной бритвенной остроты, - сэр Эскот отказал сыну в праве на брак до того, как застал в постели вас двоих? Или после? Диньг! Драгоценный фарфор разлетелся вдребезги ослепительными брызгами, пропев напоследок чистым веселым звоном. Прислуживавший юноша метнулся к подножию стола, споро подбирая осколки и складывая их в неглубокую пузатую вазу, приготовленную скорее всего для ополаскивания пальцев. Впрочем, на него мало кто обратил внимание, не в силах оторвать взгляда от удивительно спокойного, полного достоинства лицо Ю, на губах которого проступила мягкая, снисходительная улыбка. Он намеренно смахнул чашку на пол. - Простите, я сегодня особенно неловок. Думаю, эту беседу лучше продолжить в месте, где столовые приборы и лишние уши не будут мешать. Репутации этого дома и без того причинен слишком большой вред. Слухи убивают так же легко, как яд или нож… - Кто бы мог подумать! – рявкнул Джеймс, вскакивая и нависая над столом, как большая хищная птица, - твой долг - рожать щенков, а не соваться в дела выше омежьего понимания! - Моего понимания достаточно, чтобы… - Ю поднялся, расправил плечи, храбро приняв взгляд полный ярости и презрения. И со своего места Шерлок заметил на левой стороне его лица под безупречной линией подбородка небольшую, дюйма полтора, припухшую ссадину, которую едва ли можно было рассмотреть, когда мино Юджин смиренно склонял голову. – Если пожелаете, милорд Холмс, курительная комната к Вашим услугам. Шерлок позволил Джону «поухаживать» за своей персоной, демонстративно отложив салфетку на край стола, и когда отодвинутый стул позволил встать… - Наблюдательность делает Вам честь, мино, - он улыбнулся и ответил легким, вежливым поклоном, превосходно зная, что может и очаровать, и расположить к себе практически не прилагая усилий, одним-единственным изломом соболиной брови, - мне действительно не терпится опробовать подарок Вашего нового господина. Но табачный дым может плохо сказаться на… …не знай Грег младшего Холмса достаточно близко… ближе, чем ему порой хотелось… он мог поклясться, что на холодном, породистом лице промелькнуло настоящее сочувствие. - О, нет, - улыбнувшись, перебил омега, предупредительно вскинув узкую ладонь, - мне нравится этот аромат, муж обычно выкуривал трубку перед сном. У нас имеется несколько превосходных сортов. Эск… - он запнулся, будто слово застряло в горле, - …милорд Тревор сам составлял меланж. Уверен, Вы останетесь довольны. - Джон, - Шерлок повернулся к своему «слуге», застывшему соляным столбом, с трудом задавив в себе острое желание вцепиться в напряженные плечи и хорошенько встряхнуть, - мою новую трубку. Живо. Да что с тобой сегодня?! Джон с трудом оторвал взгляд от сложенных поверх просторного омежьего одеяния рук, посмотрел на Холмса, будто увидел его впервые. - Да… сэр, - его голос внезапно охрип, словно он долго кричал на ветру, но уже спустя миг, Джон вернул себе привычное самообладание. - Как прикажете, милорд. … - Что за фантазии Вы только что изволили озвучить, лорд Шерлок? – еще накануне обжигавший бесстыдным флиртом голос теперь держался где-то вблизи точки замерзания и, казалось, с губ вот-вот сорвется морозное облачко или даже звонкая колючая ледышка. Удобно расположившийся в резном кресле своих предков, Джеймс покачивал в пальцах оправленный в золото бокал из сапфирового стекла, секрет которого по сей день жадные до золота сагдарийцы ценили выше королевских почестей и посуленных земель. Свой редкий хрусталь они продавали исключительно по чистому каратному весу и только самым родовитым фамилиям, полагая, что рука недостойного оскорбит совершенство изящных линий и небесный голос сосуда. И снизит планку доступности и цены. - Ну почему, фантазии… Все так просто, что удивляет сам факт, как об этом еще не шепчется прислуга. - Чушь. К тому же, какое это имеет отношение к… случившемуся? – блестящие, как спелые маслины глаза сощурились, губы изогнулись в усмешке, приоткрыв левый клык. Грег, сидевший ближе остальных, напрягся. Да, он принадлежал другому мужчине. Да, чужой его совершенно не хотел… скрыть интерес возбужденного альфы не помогли бы ни самый строгий самоконтроль, ни самые сильные парфюмерные отдушки… Но доминирующая волна накрыла его с головой, пригибая голову и встопорщивая на холке каждый волосок. - Самое прямое, - Шерлок проигнорировал пунцовые пятна на скулах своего спутника и демонстративно улыбнулся Юджину, который аккуратно поставил на стол большую, высотой в ладонь, шкатулку эбенового дерева, внутри разделенную на одинаковые ячейки, в каждой из которых хранились идеально подобранные микстуры* редчайших и изысканных сортов табака. Каждое отделение закрывала плотно пригнанная крышечка, чтобы ни влага, ни посторонние запахи не испортили драгоценное содержимое. Неспешно набив узкую высокую трубочную чашку, Шерлок сделал Джону знак, тот чиркнул длинной серной спичкой по жесткой манжете своего дублета и вот уже сизый, фиалковый дымок, прихотливо свиваясь в косы и петли потянулся к потолку, оставляя на языке слабый привкус меда, на котором Шерлок накануне обкуривал трубку первый раз. - Как часто тебя бил муж? – неожиданно грубо и жестко спросил Холмс оторопевшего омегу. – Тебе нет смысла скрывать это дальше… царапина на шее, синяки на запястьях… - Шерлок! – задохнувшись прошипел Грег, но тот даже не посмотрел в его сторону, впившись глазами в побледневшее лицо, в шею, на которую из под высокого ворота наплывал лихорадочный румянец, заставивший вспыхнуть сначала скулы, а затем и глаза ярким страстным гневом. - Вы с ума сошли?! – Юджин отступил на пару шагов, пока его не остановил тяжелый, с высокой спинкой, стул. – Он… он… не было человека нежней и заботливей! Он никогда бы не поднял на меня руку! - Сколько Вам лет? - Двадцать три. - Поздновато для первого брака. Я полагал, что юность – главное средство повысить ценник, а Ваш хозяин, по-видимому, не торопился расстаться со своим товаром? Почему? Сколько течек Вы провели в супружеской постели? Джон за спиной тихо ахнул, а Ю побелел, как полотно. Но через минуту он с достоинством опустился на стул и сложил ладони на животе, спокойно переплетя пальцы. - Муж очень хотел детей, и все три мои течки был крайне настойчив в своих намерениях. Мне бесконечно жаль… - Маленькая бесплодная шлюха. Тебя купили из жалости, назло Фрэнку и мне. В комнате стало так тихо, что легкое потрескивание тлеющего табака показалось оглушающим. На лице Джеймса не было ничего, кроме скучающего, ленивого презрения. - Если бы отец прислушался и вернул тебя, как испорченный товар, сейчас он был бы жив. - Вовсе нет. – Шерлок выпустил аккуратное колечко дыма и удовлетворенно ухнул. – У Юджина не было причин убивать лорда Эскота. Он уже имел все, что мог пожелать. - Если омега не способен произвести плод, брак признается расторгнутым, а омега получает пожизненный статус наложника… и все, что с этим полагается. Его метка побелела бы через пару недель… - Юджин, окажите нам честь, расстегните воротник, - Шерлок выпустил мундштук и улыбнулся, – и простите эту маленькую провокацию. Я хотел вызвать Вашу ярость. Никто не любит рассказывать, но все любят спорить. А в гневе проявляются самые искренние чувства. Покажите метку. Пожалуйста. Юджин одной рукой судорожно цеплялся в застежку на горле, вторую так же нервно прижимал к животу, взгляд затравленно метался от Шерлока к Грегу и обратно. - Откуда Вы?… – залепетал он и, не смея ослушаться, толкнул пуговицу в прорезь… страшно, стыдно, мучительно… Грег все-таки сорвался с места и опустился у ног сжавшегося в панике омеги, успокаивающе погладив того по колену. - Тшш… все хорошо. Жесты нас выдают. Сколько уже? Ты сказал? Руки замерли, а глаза вдруг утратили выражение невыносимого отчаяния и наполнились теплым мягким светом. - Неделя. Я не успел… не знал. Я так сожалею… - одна-единственная слеза сорвалась с опущенных ресниц и, пробежав по щеке, разбилась об атлас на колене. - О чем это он? – Джеймс сжал в пальцах кубок, тот опасно накренился, грозя пролить содержимое на старинный паркет. - Что тут непонятного? Он ждет ребенка. – Грег сам расстегнул две последующие пуговки и отогнул край одежды. Узор, покрывавший кожу от ключицы до середины шеи пламенел восхитительными винными завитками, как шелковое кружево. - Кто наследует родовой титул в случае смерти Вашего отца? – Шерлок уже не видел омег, привлеченный куда более интересным объектом. Джеймс как раз смотрел только на них, но вопрос не застал его врасплох. - Старший сын. Шерлок согласно кивнул. - Значит, будь жив Франклин, он стал бы новым лордом Тревором. Но он умер два года назад. Кстати, как? - У кабана были слишком длинные клыки, а у Франка слишком много бренди в крови… я его предупреждал. - Не сомневаюсь. Вы очень любящий брат. – Улыбка у Шерлока была такой откровенной, что в другое время он немедленно получил бы за нее вызов на поединок «до первой крови». – Но мы не станем беспокоить мертвецов. Кто наследует теперь, когда беременность Юджина – случившийся факт? - Я. В любом случае. Все Ваши намеки не имеют смысла, мне незачем убивать отца. Я все равно остаюсь старшим из его сыновей. - Именно! Старшим из сыновей, - Шерлок казался таким довольным, будто только что услышал самое главное, из-за чего был начат весь этот неприятный разговор. – По закону неважно, есть еще ребенок или нет - наследует старший сын, поскольку оставшийся без мужа омега в любом случае примет его по праву крови. Какой бы жестокой не казалась консумация, в ней есть практический смысл - омега запечатлевается на родовом запахе и каким бы далеким не было это родство, он не отвергнет нового обладателя… Проще сказать, омега… как бы отвратительно ни звучало, не откажет в близости новому мужу… Не смотри так, Грег. Я же не говорю, что это должно ему нравиться? Но это позволит зачать и продолжить род. Выживание семьи всегда превыше сантиментов. - К чему ты клонишь? - Джеймс неожиданно вновь перешел на «ты», а кубок в его руке катастрофически приблизился к тому, чтобы окончить свое существование, раздавленным в жалкие осколки. - Ты наследуешь только в том случае, если омегу объявят бесплодным. - Почему? - Потому что Юджин никогда тебя не примет. - Почему? - Потому что Эскот Тревор никогда не был твоим отцом.