Любовь её - химера?..

POV. Фьора       Путь до Селонже, родного дома моего мужа, занял у нас две недели. По пути мы разбивали палатку и ночевали на природе, к чему располагала тёплая погода и отсутствие дождей. Но чаще останавливались на постоялых дворах. Днём вовсю сияло на небосводе солнце, согревая своими ласковыми и тёплыми лучами. Ночи приходили на смену дням, даря живительную прохладу. Перед тем, как лечь спать, я любовалась сияющими в небе звёздами. Подобное мирное занятие отвлекало меня от мысли придушить Филиппа подушкой или подсыпать ему яду в питьё. Но на моей душе и так грехов предостаточно, так что нечего отягощать свою совесть убийством, если есть хоть крохотная надежда добиться желанной свободы без помощи яда или кинжала. За два дня до отъезда из Парижа я и Филипп посетили оружейную лавку. Вернее это я его туда затащила, выпросив у него пару толедских клинков — короткий и длинный, стилет, шпагу, меч и кинжал. Мой благоверный сперва говорил мне, что для женщины не нормально интересоваться оружием, но потом сдался — уговоры и состроенные глазки с ласковой улыбкой подействовали отлично. Где-то около пяти часов мы гуляли по городу. Послушали мессу в Нотр дам и заглянули в ювелирную лавку на мосту Менял, где Филипп купил мне несколько браслетов, колец, три пары серег, кольцо с рубином, ожерелье и диадему. На рынке муж приобрёл для меня много платьев из шёлка и бархата. В гостеприимный дом супругов Нарди мы вернулись лишь вечером. В саду я продемонстрировала мужу свои навыки владения оружием. Он показал мне несколько приёмов и сказал, что для новичка я очень даже хорошо управляюсь со шпагой и мечом. Когда у меня было особо хорошее расположение духа и хотелось романтики, я склоняла мужа к близости и испытывала на нём те способы доставления удовольствия мужчине, о которых мне поведал Деметриос. Филипп охотно поддерживал мою инициативу. Правда, первое время недоумевал, где я этому научилась. Я отделалась объяснением, что вычитала в одном трактате. Немало ночей, наполненных нежностью и страстью, мы провели вдвоём. Филипп очень умелый и внимательный любовник, знающий как доставить удовольствие женщине, этого у него не отнять. Несмотря на ненависть, я не могла не признать, что мой супруг очень хорош в постели. В тайне от супруга я пила настойки на травах, чтобы не забеременеть. Ребёнок никак не вписывался в мои планы. Тем более ребёнок от человека, навсегда излечившего меня от излишней доверчивости. Иногда я чувствовала нечто похожее на радость от того, что мой отец не дожил до этих дней. Как же хорошо, что мой добрый и благородный отец не видит, какой я стала, во что превратилась. Хотя наверняка отцу с небес всё видно, что не могло не приносить мне огорчения. Что бы сказал принципиальный купец и судовладелец Франческо Бельтрами, узнай он, что его дочь соблазнила монаха-доминиканца, использовала его в своих целях, а потом подставила — вероломно предала, выставив цареубийцей в глазах короля Людовика? Несмотря на то, что я всячески старалась заставить заткнуться мою совесть, она всё равно продолжала меня грызть за тот дурной поступок. Игнасио и во сне мне являлся. Мне снилось, что он протягивает ко мне руки сквозь прутья решётки и взывает печальным голосом, вопрошая, за что я так поступила с ним. Каждый раз я резко вздрагивала и подскакивала на своём ложе, а с моих уст срывался вскрик. — С тобой всё хорошо, родная? — сонно спрашивал Филипп, садясь рядом со мной и гладя по плечу. — Да так, не обращай внимания, — бросала я ему в ответ, — просто дурной сон. Уснуть вновь удавалось с трудом и лишь под утро. Потому я ходила хмурая и не выспавшаяся. Как-то раз в мою голову прилетела одна идея — рассказать мужу обо всём, что произошло в моей жизни после его отъезда и гибели моего отца. Кто знает, вдруг Филипп не захочет быть с женщиной, соблазнившей и предавшей того, кто ей доверял, и готовой идти по трупам ради достижения своих целей, а именно такой я и стала. Надо надеяться на лучшее: что он проникнется ко мне отвращением и сам подаст на развод. Рассказать-то я ему всё рассказала, Филипп не перебивал меня и внимательно выслушал… вот только потом мне было впору волком выть и кусать локти с досады… — Почему же не дала мне знать, что ты попала в переплёт, почему даже не написала? — Филипп осторожно приподнял за подбородок моё лицо и посмотрел мне в глаза. — Я бы приехал… — Я ведь тогда думала, что ты и знать меня не хочешь, и к тому же не знала, где ты в этот момент, — проронила я, обхватив себя за плечи. — Неужели всё, о чём я поведала, не вызывает в тебе желания осудить меня? — Я не праведник, чтобы тебя осуждать, никто из живущих в этом мире не святой, — Филипп грустно улыбнулся, — к тому же ты была в безвыходной ситуации. Фьора, мне кажется, что ты слишком строго судишь себя… Вот чем кончился разговор с мужем. Вторая попытка не удалась. Ничего, я найду способ выставить себя в чёрном свете перед ним. Он сам не пожелает оставаться моим супругом. И такая возможность мне вскоре представилась, когда мы остановились в одном городке, близком к Селонже. Филипп снял комнату на постоялом дворе, чтобы мы могли отдохнуть после утомительной дороги. Под предлогом того, что мне нужно купить на рынке фруктов, я улизнула на улицу. Отыскать ближайшую в городке таверну мне не составило труда. Какое-то время я сидела за столом одна и тоскливо помешивала ложкой мясной бульон, но моё уединение нарушил и подсел ко мне за стол один заезжий молодой англичанин, представился Джоном Кроуном. Мы немного поговорили о политике, искусстве, каждый рассказал о себе. Лично я рассказала Джону только то, что посчитала нужным. Он заказал для нас бутылку вина, которую мы опустошили до дна, после чего заказали ещё одну бутылку. Разговоры стали живее. Неожиданно моему новому знакомому пришла в голову идея перекинуться в кости или в карты. От себя я добавила, что играем на деньги. Джону моё предложение понравилось, правда, только первое время, пока он не проиграл мне в кости тридцать экю золотом. Когда у него иссякли деньги, в ход пошла одежда. Каждый раз, когда Джон пытался отыграться, то проигрывался ещё больше. Таким образом бедняга оказался раздетым мною до кальсон. Никогда бы не подумала, что я могу быть такой везучей в азартных играх. — Так вот ты где пропадаешь, а я тебя по всему городу ищу! — послышался сердитый голос и чья-то рука сжала моё плечо. Оглянувшись, я увидела перед собой Филиппа. Судя по его недовольному лицу, он точно не поведёт меня в ювелирную лавку. — Чтобы больше этого не повторялось, ты меня поняла? — в его голосе слышались суровые нотки. Он поднял меня за плечи от скамьи, собираясь увести, но Джон остановил его, схватив за руку. — Э, погодите, сударь! — англичанин икнул. — Сперва пусть ваша прекрасная дама вернёт мне тридцать экю золотом и мою одежду. Как же я домой-то возвращаться буду? — А об этом надо было думать раньше, когда играли с большими ставками, — отчеканил Филипп. — Фьора, верни этому человеку его деньги и одежду, — велел он строго уже мне. Было немного жаль расставаться с выигранным добром, но муж так гневно смотрел на меня, что пришлось повиноваться. Я и Джон обменялись пожеланиями друг другу всего самого наилучшего и вероятно обменивались бы ещё долго, если бы Филипп не вывел меня под руку за двери таверны. — О чём ты вообще думала, когда распивала вино в компании малознакомого мужчины? — отчитывал меня Филипп, ведя к карете. — А потом трупы таких как ты находят в реке с перерезанным горлом… да ещё и в кости играли! — Вот это да! — воскликнула я, перебив мужа и указывая пальцем в небо. — Филипп, ты только посмотри — три луны на небе! — Ага, — отозвался он хмуро, взяв меня на руки, донеся до кареты и усадив в неё, сев рядом со мной, — все шесть. Это ж надо было так напиться, Фьора! Это был последний раз, когда я куда-нибудь отпускал тебя одну! — заявил он мне, грозя указательным пальцем. Опустив голову, я делала вид, что мне стыдно, хотя подлинного стыда не было. Кажется, мне удалось вызвать гнев в собственном муже. Глядишь, он придёт к необходимому для меня выводу, что ему не по пути с женщиной, распивающей спиртное в таверне и играющей в азартные игры. Начало положено. Вот так постепенно мне удастся довести своего супруга до ручки и он сам побежит к Римскому папе просить развода со мной. Я обдумывала планы, как устроить Филиппу «сладкую жизнь», возница стегнул хлыстом лошадей и карета тронулась, увозя нас из этого города.