***
— Мам, зачем вы приехали? — Непонимающе вопрошала Алиса, уставившись на мать. Перед ней стояла темноволосая женщина, которая скорее походила на ее сестру. Схожие черты лица выдавали их близкое родство, не смотря на полное различие в цвете волос и кож. -Анфиса очень хотела тебя увидеть. — Но… Что я ей теперь скажу? Ну ты знаешь о чем…о ком…- Блондинка стыдливо опускает взгляд вниз, скрестив руки на груди. — Это все слишком далеко зашло. — В ее голосе четкие нотки слабости. — Девочка моя… Все хорошо. — Доценко старшая обнимает за плечи свою любимую дочь. — Ты же у нас лучший танцор команды на этой неделе. Мы с Анфиской очень гордимся тобой. И ты же знаешь, что она у нас очень понимающая девочка и умная не по годам. Все будет хорошо. На глазах Алисы выступили слезы, которые она моментально подавила. Прятать в себе слабость — это то, в чем Доценко уже давно стала профи. Сейчас она пыталась думать о своем триумфе, о том, что ее соло все-таки смогло захватить зрителей… Если, конечно, дело не во всей этой шумихе с проектом «Донуфник». И пока девушка изливала свои переживания матери, ища утешения и верных ответов на миллион своих вопросов, крутившихся в ее голове, Антон пытался уложить в голове все то, что он узнал сегодня. А знал он не особо много. Он стоял в коридоре гостиницы и пялился в окно на проезжающие мимо машины, когда из номера Алисы вышла девчушка лет шести-семи. За окном уже был поздний вечер, дело шло ближе к ночи, и, на удивление, маленькая принцесса находилась в полном бодрствовании. Пануфник старался делать вид, что вся эта ситуация вовсе его никак не задевает и не волнует, словно и не было никакого сюрприза, что у его, так называемой, девушки внезапно появилась дочь. Парень пытался погрузиться в свои мысли и сложить этот пазл в своей голове, но что-то постоянно не сходилось. Вроде бы все секреты Доценко уже вылезли наружу, но все равно, в конечном счете, Антон приходил к выводу, что она по-прежнему не позволяет ему переступить через свой барьер. Это, как и прежде, неимоверно раздражало. Еще одним вопросом, которым задавался Пануфник было то, как ему относиться к тому, что у Алисы есть дочь…и как относиьтся к самой этой дочери. Он слабо представлял Доценко в роли заботливой матери, но пораскинув фантазией, он понял, что если ее чадо кто-то обидит, то мало не покажется никому: никогда не жди ничего хорошего от хищников. Именно поэтому, когда юное создание подошло к парню в коридоре, он несколько замялся, понимая, что любое его неосторожное слово может вызвать гнев у ее матери. — Привет. — Настороженно выдала девочка, уставившись на Антона, выдавив неуверенно улыбку. — Ну привет. — Пытаясь быть как можно более дружелюбным, он улыбнулся, а затем присел на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — А мне там скучно, мама с бабушкой со мной не играют. — Недовольно надув губы, выдала Анфиса. Антон усмехнулся, узнав в мимике девочки повадки Алисы. Он усиленно искал в ней черты, которые бы напоминали ему о девушке, которую еще пару недель назад он даже видеть не хотел. Голос младшей Доценко звучал непринужденно, а в интонации слышалась знакомая хитринка. — Давай знакомиться что ли. — Ха! Давай попробуем. — Пануфник снова усмехнулся. Ему редко доводилось общаться с людьми, но эта девочка уже подкупила его своим обаянием. — Меня зовут Анфиса, мне шесть, и я люблю танцевать. Когда я вырасту, то стану такая же красивая и талантливая, как моя мама. — В ее голосе слышалась огромная доза воодушевления и искренности. — А я Антон. И я дружу с твоей мамой. — Юноша надеялся, что он достаточно корректно обрисовал их с Алисой отношения. А впрочем, он и сам не знал, как назвать все то, что происходило между ними. Так что да, «дружба» — самое нетравмирующее детскую психику слово. — Мне кажется, что ты меня обманываешь. — Скрестив руки на груди, Анфиса прищурила взгляд. Глаза Антона расширились от удивления. Подобного поворота он не ожидал, а плана «Б» у него не было, поэтому он решил включить дурачка. — В смысле? — С поддельным удивлением произносит он, надеясь, что сможет выпутаться из всей этой ситуации, а иначе не сносить ему головы. — А мне кажется, что вы друг другу очень нравитесь. — Еще секунда, и Анфиса наблюдала за недоумевающим выражением лица Антона. Она довольно оглядела его с головы до ног, а затем положила руку на его плечо. — Возможно, я еще и не взрослая, но это не значит, что я ничего не понимаю. И еще я смотрю телевизор. Пануфник откровенно не знал, что ответить. Этот ребенок был слишком смышленым, а своей находчивостью она явно пошла в маму. Шестилетняя девочка только что завела его в тупик и разделалась с ним, словно он не был в четыре раза старше ее. — Предположим. — С долей неуверенности выдал Антон, стараясь не терять улыбки. Он опасался потерять контроль над собой и ненароком напугать Анфису. — За себя говорить не буду, про себя я сам все знаю, — Здесь Антон явно лукавил, ну да простим ему это. — Но ты мне скажи вот что. Ты действительно думаешь, что я нравлюсь твоей маме? — А ты что ли слепой? — С прежней уверенностью и напором продолжала девочка. «Отвечает вопросом на вопрос. Похоже, Алиса растит свою точную копию.» — Подумал Антон, и на его лице снова появилась ухмылка. Данный диалог удивлял и забавлял его все больше и больше. Спустя еще секунду, Анфиса все-таки добавила: — Если честно, то я ее никогда не видела озабоченной чем-то кроме меня и танцами. Если она уделяет тебе хоть чуточку свободного времени, то значит, ты ей не безразличен. — Теперь в голос девочки добавилась некая серьезность, но одно было неизменным — она была удивительно искренней и непосредственной. Все ее детское очарование действовало моментально: Антон явно верил каждому ее слову. И верил ненапрасно: Анфиса точно знала, о чем она говорит. — Ясно. — Больше парень ничего не мог ответить. Внутри него все ликовало, а снаружи он лишь невозмутимо улыбался, как ни в чем не бывало. — А надолго ты здесь? — Именно этот вопрос моментально пришел Антону в голову для перевода темы. — Завтра вечером мы с бабушкой уедем. Но прежде, я хочу провести этот день с мамой. — Девочка печально опустила глаза. — Ты ей не говори, но я по ней очень сильно скучаю. — Нет, я не скажу, это будет наша маленькая тайна. — В этот момент Пануфнику стало безумно жаль и эту малышку, и Алису, которые находились в постоянной разлуке. — Вот ты где, обезьянка. — Доценко вышла из номера, направляясь к дочери и Антону, которые уже неплохо ладили, хотя знали друг друга считанные минуты. Игриво блондинка подскочила к Анфисе, подхватывая ее на руки. — Пора спать. Завтра у нас много-много планов. Девочка прижалась к маме, обвиваясь руками вокруг ее шеи. — А Антон с нами пойдет? — С искренним любопытством выдает ребенок, косясь на своего нового «друга» с хитрой улыбкой. Алису этот вопрос ставит в некоторый ступор, потому что она изначально и представить не могла, что такие люди, как Пануфник (этот тип Доценко называла «чокнутые социопаты»), когда-нибудь посмеют вторгнуться в ее семью. — Ну только если он не против. — Неуверенно ответила девушка, переводя взгляд на Антона. Она и сама не понимала, хочет ли, чтобы он пошел с ними завтра. Она размышляла следующим образом: «С одной стороны, непонятно, чего ждать от этого психопата, а с другой стороны…ох…эти глаза.» — Ты пойдешь с нами? — Настырно продолжала Анфиса, которая мысленно уже назначила себя свахой. Она недавно узнала из телевизора, что есть люди, которым платят за то, что они помогают двум людям полюбить друг друга. Что ж, играть в учительницу и врача ей уже давно надоело, а данный вид профессии так и манил своей актуальностью. — Только, если твоя мама не против. — Растерянно ответил Антон, пытаясь разгадать, что на уме у этого маленького дьяволенка. — Как здорово, что вы оба не против! — Воскликнула девочка, расплываясь в радостной улыбке. — Увидимся завтра, Антон.***
POV Алиса — Итааак… — Напряженно протянула я, уставившись на Антона. — Спасибо, что провел с нами день и проводил со мной Анфису и маму. Это очень мило с твоей стороны. — Выдавливаю слабую улыбку. В груди снова щемит, когда прокручиваю последние двадцать четыре часа в своих воспоминаниях. Я знала, что скучаю по дочери, но и представить не могла, что настолько сильно. Невыносимо горько было смотреть, как поезд отъезжает от перрона, вновь отдаляя нас на сотни километров. Анфиса смотрела из окна, еле сдерживая слезы, пряча их за грустной улыбкой. Она активно махала, когда поезд тронулся и продолжала смотреть на меня, пока я не исчезла из поля ее зрения вовсе. В этот момент к глазам подступил поток слез, но тут неожиданно я почувствовала, как мою руку крепко сжала рука Антона. Я не смотрела на него, но чувствовала, что он растерянно пытался понять, как ему следует повести себя в данной ситуации. Что ж, он действительно не прогадал. И нужно действительно поблагодарить его за то, что он выносливо терпел все прихоти моей капризной принцессы. Более того, на каждую ее просьбу или выходку, он лишь усмехался и пытался найти наиболее легкий выход из данной ситуации. Так, в Краснодар Анфиса поехала с целым десятком новых игрушек и сотней ярких воспоминаний, которые остались у нее после похода с Пануфником в парк аттракционов. Оказалось, что он еще и меткий стрелок, а также ловко управляет аппаратом для выуживания плюшевых зверей огромной металлической клешней. Затем в нем еще и раскрылся джентльмен, когда он решительно оплатил нам два приема пищи, разрешив Анфисе выбрать все, что душе угодно. И естественно, она не могла не воспользоваться такой возможностью, поэтому начала пристально изучать меню. И да, если быть до конца честной, то я до последнего не хотела, чтобы моя дочь пересекалась с Антоном. Я просто не представляла этого безответственного парня рядом с таким хрупким созданием, к которому нужно относиться с трепетом и заботой. Да что уж там, он и сам еще ребенок. Но, как ни крути, сегодня он убедил меня, что я недооценила его. Быть может, он и не был серьезным и рассудительным взрослым, но, во всяком случае, смог стать для Анфисы другом, который не хочет делать ей ничего плохого. — Да не за что. — С нотками надменности в голосе произносит Антон. Он старается не выпасть из своего образа. Мы шли по какому-то темному парку в паре кварталов от вокзала. Стрелки часов уже двигались к полуночи, а мы все не спешили вызывать такси, хотя утром нас совершенно точно ждала очередная напряженная тренировка. И я прекрасно знала, что нас там ждет: десяток пар глаз, которые будут завистливо пожирать нас взглядами. Ну да, конечно, ведь план Мигеля работает, как отлаженный механизм. Мы с Антоном по-прежнему держимся в топе, сменяя друг друга на «троне» лидера команды. Среди ребят уже начинают ходить разговоры, что этот конкурс идет не по самым честным правилам. И они совершенно правы. После того, как я взяла пальму первенства на этой неделе, какой-то непонятный внутренний голос начинает шептать мне, что я становлюсь лучшей неверным путем. Неужели у меня начинает просыпаться совесть? Но тут я начинаю вспоминать слова Мигеля перед подписанием контракта. Он говорил о том, что мы и есть лучшие, а зрителям нужно лишь помочь рассмотреть наш талант. Что ж, это быстро привело меня в чувство. Вот только стоило мне зайти в социальные сети, как я снова спустилась с небес на землю. Я знала, что это произойдет, но вовсе не была готова к этому. Начался естественный процесс: прямо пропорционально количеству фанатов росло и количество анти фанатов. Волна агрессии в мою сторону увеличивалась в геометрической прогрессии. И это они еще не знают, что я лидер на этой неделе. Однако проценты перед скрытием голосования говорили сами за себя. И не скажу, что меня вводили в депрессию слова из разряда: «фу, какая она уродина». Да нет, меня больше беспокоили хэйтеры, которые доводили все большие доводы о том, что все эти отношения Донуфника — лишь хорошо спланированный пиар-ход. Забавно, что они об этом так уверенно говорят, в то время, как даже я сама не понимаю, какой ярлык можно навесить на то, что происходит между мной и Антоном. Впрочем, больше всего меня радовали комментарии, в которых люди говорили о том, что нужно оценивать танец, а не лезть в личную жизнь людей. Побольше бы таких разумных особей на нашу планету. Но нет, это была бы уже утопия. Уже представляю, как в субботу все будут кричать, что и приезд моей дочери — это тоже пиар ход. И снова окажутся правы. Еще в день записи концерта я незамедлительно подошла к Мигелю, чтобы узнать, что за чертовщина вообще происходит. Он лишь расслабленно улыбнулся и с энтузиазмом произнес: — Классно я придумал, да? Можешь не благодарить. — Благодарить? За что это? — Раздраженно продолжала я, уставившись на наставника. — Зачем было тащить мою дочь через пол страны? Не говори мне, что ради рейтингов! Это уже перешло все границы! Так мы не договаривались. — Алиса, дорогая моя, все это ради тебя…ну и для рейтингов. Для твоих рейтингов. Так что давай как-нибудь более вежливо. — Его тон стал менее дружелюбным, а глаза непонимающе смотрели на меня. На этом разговор просто зашел в тупик. Выяснять отношения с Мигелем — абсолютно пустая трата времени. Да и что тут уже выяснять, когда все сделано? С одной стороны, да, он был прав, я была безумно рада видеть Анфису. Вот только с другой стороны, моя дочь стала очередной пешкой в этой грязной игре. От одной мысли об этом меня просто передергивало. А еще становилось стыдно. Все зашло слишком далеко. Мама уверяла меня, что все нормально, хотя мне верилось с трудом. Она не переставала повторять, что мне не в чем себя винить, хотя мы обе понимали, что это не так. И как теперь выпутаться из всего этого? И под «этим», я по большей части имела в виду Антона. Но мама по-прежнему тактично не задавала ни единого вопроса о нем. Ничего не смутило ее и тогда, когда Анфиса сообщила, что завтра он идет с нами гулять. Никакой отрицательной реакции я от нее так и не увидела. Скорее наоборот, лишь одобрение читалось в выражении ее лица. Просто она не знает о нем то, что знаю я. Быть может, оно и к лучшему. В присутствии моей семьи Антон вел себя предельно вежливо и обходительно, а по отношению ко мне был каким-то девственно неприкаянно. Он не хватал меня за руки, не прикасался ко мне, не пытался демонстрировать, что я его собственность…да что там, мы с ним даже отдаленно не напоминали пару, когда рядом с нами появлялся кто-то третий, кто имел со мной родственные связи. Еще раз подтверждается, что он отличный актер, который умеет себя грамотно преподнести. Он менялся, словно хамелеон в зависимости от публики. И я все не могла понять: кем же он является на самом деле? Кого я подпускаю к себе и своему ребенку? Могу ли я довериться человеку, который сейчас такой, а через минут пятнадцать может предстать в кардинально ином образе? Наверное, это и была главная проблема того, что не позволяло мне сдвинуть наши с Антоном отношения с мертвой точки. Я просто не чувствую себя защищенной рядом с ним. Я не знаю, могу ли быть в безопасности, когда он рядом со мной. И более того, я в ответе не только за себя, но и за еще одного человечка, чья психика и выдержка еще не натренированы суровой реальностью. И я не хочу, чтобы моя дочь видела жестокость людей в столь раннем возрасте. Я срочно нуждалась в совете. И если мама целенаправленно не желала инициировать этот разговор, его решила инициировать я. Мы уже были на вокзале, до отбытия поезда оставалось около получаса. Анфисе резко захотелось воды, которой у нас не оказалось. Антон, в очередной раз, самоотверженно вызвался помочь и сходить с ней до ближайшего супермаркета. Я не стала препятствовать, ведь, по сути, остаться с мамой наедине — именно то, что мне сейчас и нужно. И только мы оказались вдвоем, я незамедлительно перешла к действиям. — Почему ты молчишь? — Настойчиво начала я. — А что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? — Непонимающе она уставилась на меня, а в ее голосе слышалась растерянность. — То есть, тебя не напрягает, что с нами весь день таскается парень, который, по сути, заключил контракт, чтобы срубить с моей помощью три миллиона рублей? — Мои нервы уже окончательно сдавали. Я уже даже начинала жалеть, что завела эту беседу. — Анфиске он нравится. — Мама лишь пожала плечами, будто я вовсе не билась в нервном припадке сейчас перед ней. — Да и тебе тоже, что ж там темнить. — А на этот раз мама и вовсе расплылась в довольной улыбке. — Мам, ты его не знаешь. Я с этим справлюсь. А вот Анфиса… Он дает ей какую-то ложную надежду. Но она же ребенок…- Мой взгляд опустошенно опустился, а ладонь правой руки прильнула ко лбу. Любой опытный психолог бы сейчас сказал, что я излучаю слабость. — Да, может, я и не знаю этого парня так хорошо, как ты, но, видимо, он не так плох, раз ты лично разрешила ему провести этот день с нами. И еще, мне кажется, что если бы ты справлялась со всем этим сама, то этого разговора и не было вовсе. Так что, милая, не питай себя пустыми иллюзиями. Ни с чем ты не справляешься. — Ее тон становился строгим, но в голосе по-прежнему была материнская забота. — И если ты думаешь, что я помогу тебе с этим разобраться, то ты ошибаешься. Я бы очень хотела, но не могу. Только ты можешь. — Но…- Я должна была как-то это опровергнуть, но просто-напросто не могла. — Я даже представить не могу, почему ты так шугаешься Антона. И я думаю, ты вряд ли мне поведаешь об этом. И тем ни менее, он сейчас находится наедине с человеком, который тебе дороже всех на свете. А значит, он не так уж и плох. — Да просто… В этом и проблема, мам. Сегодня он «не так уж и плох», а завтра совсем-совсем плох. Не человек, а пороховая бочка: не знаешь, когда взорвется. Я не хочу жить в ожидании апокалипсиса… — Повторюсь, если ты позволила ему остаться наедине с Анфисой, значит, ты и сама не думаешь, что есть какая-то проблема. Я ничего не ответила. Лишь мысленно сказала: «И все равно проблема есть.», но говорить вслух желания не было. Эта дискуссия вела в никуда, хоть и натолкнула меня на какие-то мысли. Именно об этом я и пыталась размышлять сейчас, бредя по парку с человеком, который явно был послан мне, как божья кара. В мыслях всплыли воспоминания, в какие крепкие объятия заключила его Анфиса, когда они прощались. Она так наивно видит в нем только свет и добро. В этом плане я ей даже завидовала. За оболочкой принца на белом коне она не видит страшное чудовище, которое заключило принцессу в башню. Но да, «принцесса» сбегать тоже не особо и рвалась. «Бездна» — Это слово снова ударило мне в голову, словно переводя в другую реальность. Реальность, где царит один лишь страх. Обратно меня вернул лишь неуверенный голос Антона: — Слушай, а где отец Анфиски? Вопрос был в лоб, вне зависимости от того, что эта окраска голоса у Пануфника была чем-то новеньким. Он все еще не мог понять, как он должен себя вести. Да, я впервые наблюдала за его растерянностью. На его вопрос хотелось ответить: «Не твое дело» или «Тебя это не касается», но почему-то все пошло совсем в другое русло, и я начала говорить правду. — Ну это было давно. Мне было семнадцать. Гормоны били ключом. И тогда я встретила парня. Он не был воплощением идеала, нет. Обычный парень. Учился со мной в одной школе, жил в соседнем дворе. — Моя интонация была предельно серьезной. Я перевела взгляд на Антона. В его выражении лица я увидела огромную сосредоточенность, будто он внимал каждому моему слову. Стало даже как-то неловко. — Ухаживал красиво, цветы дарил, конфеты всякие… Ну, а я что? Глупая и наивная. — В голове с каждой фразой появлялись смутные воспоминания, которые приобретали черно-белый оттенок. Я стыдливо опустила взгляд, и именно в этот момент я почувствовала, как ладонь Антона снова взяла мою и крепко, но бережно сжала. И в эту же секунду я, наконец, почувствовала не опасность, а надежность. И даже, возможно, поддержку. — Спустя пару месяцев я узнала, что беременна. Он убеждал, что необходимо сделать аборт: мы еще сами дети, кого мы можем воспитать? Вот только я не могла. Не могла убить собственного ребенка. Моя мама меня поддержала. Спустя еще месяц нас досрочно расписали, по настоянию наших родителей, которые считали, что ребенок должен родиться в браке. Вот только он не хотел ребенка. Он пытался свыкнуться с мыслью, что скоро станет отцом, но это было вне его понимания. Мы действительно были слишком юны. Мы стали ссориться по пустякам каждый день по несколько раз. Это сводило меня с ума. Перед самыми родами я собрала вещи, уехала к маме и даже успела подать на развод. Я жаждала убрать штамп из паспорта, вернуть свою фамилию, начать новую жизнь. Вот только развода так и не дошло. Он разбился на машине за два дня до рождения нашей дочери. И в каких бы отношениях мы с ним ни были, это стало огромным ударом для меня. К постродовой депрессии прибавилось еще и это… Я была загнана в угол. Если бы ни мама, то я бы так и не оправилась. Она моментально отправила меня на очередной конкурс танцев, когда Анфисе было чуть больше месяца, взяв всю заботу о ребенке на себя. И да, тогда это мне действительно помогло. И именно тогда я и поняла, что ничем другим я в этой жизни заниматься не могу и не хочу. Мне просто не верилось, что я смогла открыться перед ним. Перед человеком, который временами наводит на меня ужас и страх. Перед человеком, от которого можно ждать абсолютно все. Но сейчас он лишь сожалеюще качал головой, а в его глазах я видела понимание. — Исчерпывающий ответ. — Лишь произнес он, все еще находясь в растерянности. И именно в этот момент мне захотелось, чтобы он оказался ближе ко мне. Я освободила свою ладонь из его слабой хватки, а затем обвилась вокруг его шеи. Он лишь удивленно ждал того, что будет дальше. Между нашими лицами оставались жалкие миллиметры, когда я заметила на его лице хищный оскал и остановилась. — Не смей думать, что ты меня подкупил. Я делаю лишь то, что сама хочу, я ясно выражаюсь? — С наигранной грозностью в голосе произнесла я. Он лишь усмехнулся и уничтожил между нашими губами оставшееся расстояние.