Медвежьи тропы

      Из припорошенного снегом оврага, как из декораций худшего кошмара, выбиралось человекоподобное нечто. Слепо шаря опутанными лохмотьями руками, это создание уверенно рыхлило себе путь сквозь сугробы, очевидно привлечённое скрипом металла по камню. В мыслях о приближающейся буре Бриенна совсем позабыла об осторожности, заботясь лишь о том, как разобрать по флягам снадобье да поскорее убраться из этого проклятого леса. И теперь, кроме как на собственную беспечность, роптать ей было не на кого.       Всматриваясь в ломаные движения чернеющей на белоснежном насте фигуры, Тартская дева стояла на берегу ручья, по колено утопая в сизом мареве. Меж ней и неведомым существом пролегло не более пяти шагов, когда молния наконец поразила скованный ледяным страхом разум Бриенны — перед ней была нежить.       Скривившись от отвращения, женщина невольно попятилась. Предательски звякнула переполненная флягами сумка на её плече. И вымысел старых сказок тут же хищно повёл головой, открывая взгляду полуизгнившую плоть лица. Целая его часть словно бы затянулась инеем, а единственный зрячий глаз прожигал деву-рыцаря синей ненавистью. Дольше медлить было нельзя. С надрывным воплем бросившись вперед, Бриенна наотмашь вспорола существо вдоль хребта и импульсивно замахнулась во второй раз, но лезвие Верного Клятве лишь лизнуло припорошенный сизым прахом снег — соприкоснувшись с валирийским клинком, мертвец будто бы лишился сшивавшей его плоть магии.       Не успела Тартская дева осмыслить всю эту небылицу, как в спину ей врезалась враждебная тяжесть, с лязгающим звуком норовящая прогрызть кованую защиту доспеха. Противник атаковал её в момент растерянности, но, крепко сжимая рукоять подаренного Джейме меча, Бриенна казалась себе неуязвимой. Эмоции ушли. На их место обрушилась первобытная ярость борьбы за выживание. Расчётливо позволив мёртвому грузу опрокинуть себя навзничь, дева-рыцарь провалилась в стылые объятья воды. Не ощущая холодных порывов усилившегося ветра, она с неестественной ловкостью извернулась и, взметнув столп прозрачных брызг, рывком вогнала клинок в грудь нежити. Быстрый поток подхватил за собой и его истлевший прах.       Третья голубоглазая тень показалась из-за деревьев. Невзирая на обрушивавшуюся снежную завесу, мертвец прекрасно различал цель, скользяще медленно пробираясь сквозь пургу к своей окончательной гибели. Бриенна вновь закричала. Распалив свой дух, она угрожающе выставила меч и на негнущихся коленях попыталась подняться.       Враг приближался. В ушах клокочуще завывала метель. Но Тартская дева словно бы слилась мыслями с острием Верного Клятве, готовая если не выстоять, то утянуть за собой в снежное небытие столько ходоков, сколько сумеет.       «И всё же бесславная смерть», — с ожесточённой горечью подумала она. А затем ристалище последнего сражения девы-рыцаря покрылось грубой, неразборчивой бранью.       — Етить тя великаньей дубиной! — только и смогла расслышать женщина, наблюдая, как за окостенелым туловом мертвеца выросла косматая фигура.       Черный клубок спутанных волос покатился по белому снегу, а Тормунд, вновь замахнувшись секирой, принялся ожесточённо кромсать обезглавленную тушу. Вопреки ожиданиям Бриенны, пеплом она не осыпалась. Однако метод одичалого в десяток коротких ударов показал себе не менее полезным. Если бы не отвлекающая боль в скрученных холодом мышцах, Бриенна, быть может, даже залюбовалась бы этой звериной статью, с которой предводитель одичалых расправлялся уже с еле подергивающимися ошмётками плоти... Но опомнилась она, только когда Тормунд отшвырнул останки противника и, картинно разведя руки, пошёл на неё.       — Что ж ты сразу не сказала, что идёшь купаться? — ворчливо проорал он.       — Ты видел? Это... Это же... — округлив глаза, пыталась объясниться Тартская дева. — Как такое вообще возможно?       Взглянув на женщину как на неразумного ребёнка, Тормунд протянул ей ладонь, помогая выбраться на ледяную корку берега, и, лишь убедившись в невредимости спутницы, вкрадчиво пробасил:       — Те, что придут после, много хуже. Нам нужно найти укрытие.       — Веди, — вернув себе сдержанность, кивнула Бриенна.       Тормунд никак не хотел отпускать её. Словно величайшую драгоценность, грея в своих грубых лапищах оледеневшие пальцы женщины, он на долгое мгновение задержал взгляд на облачке пара у потрескавшихся губ той, без которой все пути обречены были обернуться бессмысленным пьяным блужданием. Ему следовало понять это раньше. Но за Стеной время не любит тянуться в сантиментах.       — Идёшь за мной след в след, поняла? — торопливо отвернулся Великанья Смерть, устремляясь в самое сердце метели.       А снег всё прибывал.       Чудом вытянув из сугроба запорошенную сумку со снадобьем, Бриенна последовала за одичалым. Её кобыла сгинула в чаще ещё при первом появлении ходоков, поэтому рассчитывать дева-рыцарь могла лишь на силу своего духа и ту непрошибаемую уверенность, с которой Тормунд шёл вперёд.       С точки зрения пешей прогулки к югу от Стены до их ночного лагеря было рукой подать. Однако вскоре переставлять сапоги через стремительно увеличивающиеся сугробы представилось неразрешимой задачей. Женщина не помнила себя от холода, снежные комья залепляли веки, а ставший вдруг не по плечу тяжёлым доспех сковывал и без того скупые движения. В какой-то момент Бриенна просто поддалась слабости, споткнувшись о свои же заплетшиеся ноги и угасающим сознанием признавая, что ей уже не встать.       Ощутив прилив согревающей дремоты, Бриенна пыталась заставить себя думать о ярком летнем солнце, о покинутом острове Тарт и о несдержанных клятвах, стоивших доверившимся ей людям жизни. Для девы-рыцаря смерть всегда была безжалостно реальной. В то время как белые ходоки представлялись чем-то далёким и сказочным. Но что, если даже смерть отвернулась от этого оставленного Семерыми края, и вместо честной гибели её телу уготована омерзительная участь служения вечному холоду?       «О, Матерь, неужели это конец?» — устало взмолилась она.       — А я говорил: угробят нас эти твои железки, — рыкнуло сверху. И склонившийся над распластанной девой Тормунд споро принялся за завязки её доспеха, в пару взмахов охотничьего ножа перерезая кожаные ленты.       Наплечники полетели в сторону. А за ними, блеснув в пурге, исчез и чеканный нагрудник. Избавившись от капкана лат, грудная клетка Бриенны тут же наполнилась ледяным воздухом. Каждый новый вздох возвращал ей силы, однако помутненный страхом разум теперь был занят вовсе не выживанием ради исполнения клятвы.       — Да как ты смеешь! — откашлявшись от застрявшего в горле снега, взревела Бриенна. — По какому праву? Этот доспех был дарован мне лучшим рыцарем Семи Королевств. Ты не достоин даже его упоминания. Ты, грязный бесчестный пьяница...       Перекрикивая бурю, Бриенна что есть силы вцепилась в одичалого, словно безвольный мешок с навозом, швыряя его в снег. Онемевшие пальцы никак не хотели складываться в кулак, поэтому женщина практически вслепую размахивала ладонями, расшвыривая вокруг снежные комья. Тормунд и не думал сопротивляться.       Это постыдное сражение должно было стать последним для них — тех, кто больше жизни искал смерти в бою. Но Старые боги распорядились иначе: когда безысходность поражения крупными, злыми слезами замёрзла на щеках Бриенны, под спиной одичалого предательски хрустнул наст. Короткое падение перекрыло шум ветра. За ним последовал глухой полукашель-полувздох Тормунда. И вот он, конец пути, — на дне тихого, кромешного «ничто», присыпанного мокрым снегом.