Психолог

Я идиот. Сколько раз за последние несколько дней я называл себя идиотом? Я испугался своих воспоминаний, испугался того, что было, и пока Фрэнк ходил за завтраком, я… ушёл. Просто взял и ушёл. Теперь мне вдвойне страшно. Мало того, что я воспользовался Фрэнком, так я еще и спёр его одежду. Хотя, с другой стороны, может, это не я им воспользовался, а он мной? Ведь я был более пьяный, чем он, ведь это он начал весь этот разговор о… в… влюб… влюблённости. Боже, он ведь действительно мне нравится. Я думал, что это чисто профессиональное отношение, но я даже не замечал за собой, как засматривался в его большие глаза цвета тёмного ореха, как смотрел на его пропорциональное лицо, на его идеально ровный нос, на колечко в губе, которое так красиво блестело на солнце, как, задумавшись, начинал разглядывать его татуировку в виде скорпиона на шее и в глубине души хотел такую же, но боязнь иголок на даст мне этого сделать. Мне вдруг сильно захотелось его обнять. Обнять так, чтобы кости начали хрустеть, чтобы казалось, что все органы сейчас вылезут наружу. Но я не поворачивал назад. Я понимал, что Фрэнк разочаруется во мне, разочаруется в людях, ведь вчера я обещал ему его не бросать. Я искренне хочу сдержать своё обещание, хочу сейчас вернуться, хочу увидеть его лицо, его улыбку, его глаза, но… я не могу себе этого позволить. Я не могу потерять ту работу, которая у меня есть. Пока я ехал на машине домой, я винил себя за всё, что я сделал, но больше всего я винил себя за свои вчерашние слова. «Я обещаю, что не брошу тебя сейчас,» — проносится у меня в голове, и я мысленно даю себе пощёчину за эти слова. Но с другой стороны, что я мог сказать парню, который лежал у меня на груди и плакал? Да что угодно, идиот! Заверить его в любви его родителей, может, позвонить им вместе с ним, помочь найти друзей, помочь найти девушку. Эти обещания было бы куда легче исполнить, чем-то, что пообещал я. Зайдя в свой дом, я почувствовал себя очень плохо и одиноко. И я чувствую себя предателем. Голова до сих пор побаливает. Единственное, что я сейчас хочу, это упасть на кровать лицом в подушку, уснуть и больше никогда не просыпаться. Хороший же выходной. *** Я проснулся, когда за окном солнце уже близилось к горизонту. Есть не хотелось, пить не хотелось. Ко мне подошёл Митчел, замяукал, начал тереться своей шёрсткой о мою ногу. Ну конечно, я же совсем забыл его покормить. Покормив Митчела, я решил пойти прогуляться. Оделся я в белую футболку и темно-синие джинсы с дырками на коленях. Так как на улице было уже довольно прохладно, я взял с собой ветровку. Я шёл по улицам и думал о своём. Думал о Фрэнке, о том, что теперь будет с ним, со мной, с нами. Также впервые после того случая, как Линдси поцеловала меня, я подумал о ней. Я ведь поступил с ней очень жестоко. Я никогда ей не говорил прямо, что между нами ничего не может быть. Я всегда оставлял для неё шанс. Так что и здесь я виноват сам. И я действительно сильно сожалею. Как только мне предоставится такой шанс, я извинюсь перед ней и всё ей объясню. Почему всё так? Я же вроде психолог, но не могу даже в себе разобраться. Мне всегда казалось, что все люди одинаковые, всегда казалось, что у них одинаковые проблемы. Но каждый человек по-своему уникален. У каждого в проблеме есть какая-то изюминка, которой не было у другого. Я никогда не задумывался об этом. Фрэнк открыл мне глаза на всё это. Я действительно всегда думал о том, что я знаю людей, что я хорошо в них разбираюсь, но если бы это было так, я бы не обидел Линдси, не бросил Фрэнка. Я шёл и смотрел на небо. Оно было божественно красиво сегодня. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Алый цвет, который был ближе к горизонту, плавно перетекал в светло-розовый, а тот, в свою очередь, — в светло голубой. Я дошёл до залива Делавэр. Вода отражала контрастные цвета неба, становясь в несколько раз красивее. А её удары о камни порождали миллионы мелких брызг. Я шёл медленно, любуясь той красотой, что окружала меня. Также я обращал внимание на людей. Кто-то был один, как и я, кто-то гулял со своим любимым человеком, а кто-то был в компании. Одна из таких компаний привлекла моё внимание. Не потому что они громко смеялись, не потому что они были очень шумными, а потому что среди них я заметил человека, чьё лицо было мне знакомо. — Рэй? Рэй Торо? — окликнул я достаточно полненького парня с длинными, кучерявыми и пышными волосами. Он обернулся на меня, как и вся его компания. — Джерард! — он узнал меня и улыбнулся. Я улыбнулся в ответ. Впервые за этот день. — Я сейчас, — сказал он своим друзьям и подбежал ко мне. Мы крепко обнялись. Я скучал по нему. — Ты даже не представляешь, как часто я тебя вспоминал после окончания института, — да, мы учились с ним вместе, можно даже сказать, мы были лучшими друзьями. Но после окончания учёбы он уехал в Нью-Йорк, и наша дружба быстро закончилась. Номер я его потерял, а он удалился из фэйсбука. — Я тоже часто вспоминал о тебе, Облачко, — в институте у него была такая кличка из-за его волос… но она ему не нравилась. Я тут же полетел на землю, а Рэй сел сверху на меня и начал щекотать. Что за ребячество? Просто он знал, что я до ужаса боюсь щекотки. Мы дурачились около пяти минут, после чего поднялись на ноги. И тут я понял, что моей белоснежной футболке настал конец. Я дал Рэю подзатыльник за футболку и надел сверху ветровку. — Ну что, как жизнь, старик? Какими судьбами в Джерси? — спросил я его, похлопывая по плечу. — Да все шикарно. Хорошая работа, хороший заработок, шикарная девушка, кстати, вон она, — и он показал на тёмноволосую симпатичную девушку в чёрной толстовке и чёрных спортивных штанах. А она действительно была красивой. — А в Джерси мы приехали навестить друзей, семью. Я хотел и с тобой увидеться, да номер твой не нашёл. Но как же я рад, что мы встретились, — и он снова обнял меня в порыве чувств. Он всегда был очень открытым и не стеснялся своих чувств. — А ты-то как? — А у меня ни девушки, ни семьи, потому что они переехали год назад в штат Мэн. Машина, квартира, кот Митчел и куча проблем. — А ты как всегда оптимистичен, — улыбнулся Рэй. — Слушай, а может завалимся с тобой сейчас в какой-нибудь бар, выпьем, как в старые добрые времена? — Мне кажется, я уже становлюсь алкоголиком. Я только вчера пил, да до такой степени, что вспомнить не мог, что было, — и снова в моей голове всплыли воспоминания вчерашнего дня. — Чувак, это серьезная проблема, — Рэй сделал трагичное лицо, которое через мгновение расплылось в улыбке, — но я психолог, я помогу тебе её решить, — и я засмеялся с того, какой же тупой будет эта ситуация — психолог помогает психологу. — Ладно, давай сходим, но не больше пары стаканов пива, — поднял я вверх указательный палец. Рэй захлопал в ладоши (вот уж кто точно ведет себя как ребенок), побежал к своим друзьям, попрощался и, забрав свою девушку, пошёл ко мне. — Знакомьтесь: Криста, это Джерард, Джерард, это Криста. *** — Да не хотел я уходить, понимаешь? Но ушёл, — громко кричал я Торо на ухо, потому что громкая музыка в этом баре не позволяла спокойно и тихо говорить. Я рассказал ему почти всю свою жизнь, в том числе и всё о Фрэнке. И я пил уже третий стакан пива. Криста тоже всё это внимательно выслушивала. Она оказалась очень милой девушкой. Нам удалось с ней поговорить, так сказать, по душам. Родилась здесь же, в Джерси, уехала учиться в Нью-Йорк, там и познакомилась с Рэем. Сейчас учится на последнем курсе. — Ты идиот, Джерард Артур Уэй! Почему ты всегда всего боишься? Всю свою жизнь ты боялся последствий своих поступков, ничего за это время не изменилось. Если он тебе правда нравится, то, блять, держись за него крепче, даже если ради этих отношений придётся бросить работу, — орал мне Рэй. — Да, Джи, он прав, — подключилась Криста. — Если тебе нужен этот парень, то не отпускай его. Тем более, он нуждается в тебе больше, чем в ком-либо. Мы просидели в баре около четырёх часов. Я пригласил Кристу и Рэя к себе в гости во вторник — в среду они уезжают обратно в Нью-Йорк. Рэй сказал, что они придут при одном условии: я приглашу Боба. Конечно, я согласился. Домой я вернулся где-то в час ночи. Я не был слишком пьяным, но понял, что не могу сдерживать свои обещания, ведь вместо двух стаканов пива я выпил четыре. Идиот.