О внезапных желаниях

Дикон сидел в кресле, листая старинный увесистый том с древними гальтарскими легендами. Библиотека была привычно пустынна, простуда слегка отступила, после чашки травяного настоя принесенного Хуаном, злой и насмешливый «бодсеньор» отправился во дворец в одиночестве… Так чего же еще можно было желать? Ричард хмыкнул распухшим носом и слегка улыбнулся, боясь излишне потревожить пересохшие и растрескавшиеся губы. Глотнув настоя, юноша снова погрузился в чтение. Больше всего его впечатлила старая легенда о несчастной Беатрисе Борраска. Ричард долго всматривался в старинные, пожелтевшие от времени иллюстрации, на которых была изображена обнаженная обесчещенная женщина и, стоявший неподалеку от страдалицы, ее мучитель — зверь в человеческом обличие, Ринальди Ракан. Дик, со смесью ужаса и постыдного возбуждения, раз за разом перечитывал легенду. Юноша, переживая за хрупкую Беатрису, размышлял о том, сколько в этой истории сказки, и есть ли в ней хоть капля правды. Когда глаза юного герцога скользили по образу Ринальди, то Ричарду становилось совершенно ясно, откуда пошли истории о Леворуком. Светловолосое чудовище и было тем самым Чужим, о котором так рьяно предупреждали эсператисты. Ринальди — воплощение порока и зла. Ринальди, на которого был так похож Рокэ Алва… Вздохнув Дикон сделал для себя единственно возможный вывод: несмотря на всю преступную симпатию, которую он испытывает к эру Рокэ, Ворон есть исчадие Лабиринта, не даром же это сходство с легендарным злом. А потому, истинный Окделл должен посвятить свою жизнь тому, чтобы избавить этот мир от подобного зла. Да, похоже, кроме него, Ричарда Окделла, это больше никому не под силу. И к кошкам те подлые чувства, которые возникали в душе Дика, когда он видел своего эра, нужно непременно избавиться от этого позорного влечения и тяги к тому, кто убил отца. Как там говорил эр Август? Порок всегда привлекательнее добродетели. Чистая правда… К порочному монсеньору непреодолимо влекло. Дикон вздохнул и с силой захлопнул книгу. И когда он уже собирался отложить ее в сторону, заметил высунувшийся из тома кончик пергамента. Что такое? Кажется, Ричард прочел весь том, но не заметил, чтобы в книге что-то лежало. Осторожно раскрыв ее, в том месте, где темнел пергамент, юноша извлек обнаруженное вложение и с интересом на него уставился. Это был рисунок. Дикон зачарованно смотрел на изображение.Несколько четких, сделанных истинным художником, линий складывались в лицо. Прекрасное, живое, молодое лицо в котором виднелась порода. Лицо мужчины, удивительно правильное и обрамленное длинными, слегка вьющимися волосами, а глаза… Даже на этом угольном наброске можно было увидеть в этих глазах силу, ум и отчего-то знакомую насмешку с которой мужчина гордо глядел на мир. Ричард полюбовался искусной работой и осторожно перевернул пергамент. В левом нижнем уголке, нашлась надпись, почти стертая временем, но все же Дикон разобрал одно единственное слово, которое оставил художник на своем творении: «Ринальди». Ринальди? Юноша зябко передернул плечами. Ринальди Ракан? Тот самый? Не может такого быть! Ричард снова перевернул пергамент и еще раз внимательно всмотрелся в портрет. Теперь он, наконец, понял, кого с самого начала ему неуловимо напоминало это красивое лицо — Леворукий… Чем дольше Дикон вглядывался в страшный образ, тем яснее становилось ему, что рисунок этот, не просто воображение талантливого художника, нет, тот, кто небрежно и умело набросал этот образ, делал это с натуры, стоя рядом с легендарным немыслимым чудовищем. Святой Алан… Дикон задохнулся, воздуха критически не хватало и заложенный насморком нос в этот раз был не виноват. Окделл, не отрывая взгляда от нарисованного лица, дрожащими пальцами провел по пергаменту, стараясь не коснуться выведенных углем линий. «Неужели все рассказанное в легенде правда? Несчастная Беатриса, она тоже существовала? Вот бы узнать!» — пронеслось в голове Ричарда дикое и внезапное желание. И в этот момент пальцы юноши обожгло замерцавшим в его руках пергаментом, и герцог с испугом понял, что свет перед его глазами быстро меркнет, а самого его затягивает в отсвечивающий лиловым водоворот тьмы.