Разнообразие

Летали стрижи. Их полет был быстр, взмах крыльев четок, и только ветер мог догнать эту птицу в полете. На земле эта птица ничем не отличалась от тысячи других таких же, зато в воздухе, в своей родной стихии никто не мог затмить её — такую обычную и простую на первый взгляд. Саша всегда считал, что Лариса чем-то походит на эту птицу, а танец является её личным небом, родной стихией, местом отдыха и размышлений. Каждый раз перед дождём они вместе выходили на балкон их маленькой квартирки в Москве и смотрели, как стрижи кружат в небе, предсказывая ненастье. Саша обычно держал Лару за талию, а девушка утыкалась носиком в его грудь и вздыхала, еле слышно говоря «Опять не видать нам солнышка, опять». Могилев лишь усмехался на это, а сам утыкался в рыжие волосы Полуниной. Сегодня тоже летали стрижи, но Саша смотрел на них один. Теперь у него остались только они, эти маленькие, как она, птички и множество общих воспоминаний, которые вынуждены были прерваться. У Ларисы больше не было её личного неба, а парень не мог принять это и думал, что все еще можно исправить, что можно нажать на тормоза и не услышать страшное «У вашей девушки отказали ноги» от врачей и после «Я уезжаю с мамой, Саш. Навсегда. И я не виню тебя. Прощай» от той, которую лишил благополучия и которой лишился сам, потому что отпустил, не удержал, хотя и должен быть. Теперь Саша не любил дождь, потому что дороги тогда очень скользкие, и водители других автомобилей бывают невнимательны. Саша не любил дождь, но продолжал смотреть на стрижей, вспоминая как они делали это вместе, вспоминая, как тогда им было уютню и хорошо вместе. Парень все еще любил Ларису. Летали стрижи. Они были счастливы, думал Саша, потому что у них было что-то личное, что-то родное. А у него теперь этого не было. А где-то ещё тоже летали стрижи, и девушка, сидя в коляске, смотрела на их полет к мечте, к вершине, к счастью, которого сама лишилась. Она плакала ночами, думая о прошлом, о танцах и о птицах, с которыми её так часто сравнивал Могилев. Все стало другим, но каждый раз перед дождём эти двое продолжали смотреть на стрижей, только теперь балкон у каждого был свой, а обнимать было некого, хотя душа разрывалась от боли. Стрижи летали быстро, устремляясь все выше и выше. Эти птицы были свободны и счастливы, ведь у них было их собственное небо. Но после шел дождь, меняя все, размывая землю и заставляя двоих вспоминать все, что было. И все, что, увы, закончилось.

Летали где-то в небе птицы И крик их слышен был с земли. Твой чай и булочка с корицей, И в этом нет моей вины. *** Где ты летишь, синий мой стриж?  В мире метель. С кем ты теперь?  С кем ты теперь?