Здесь птицы не поют, Деревья не растут, И только мы плечом к плечу Врастаем в землю тут… «Десятый наш десантный батальон» © Булат Окуджава
…А под утро всё взревёт, полетит куда-то И попрёт на пулемёт в штыковую с матом. И деревья все вверх дном: ввысь растут коренья В этом славном боевом месте преступления… «Георгиевская ленточка»© Игорь Растеряев
Очнулась Маша от холода и боли, сдавливающим кольцом охватывавшей голову. Ощущение было такое, будто с нее снимали скальп — медленно, уверенно, лоскуток за лоскутком, оттягивая каждый волос. С трудом перевернувшись на бок, она со стоном разлепила веки. Место, в котором она находилось, было столь же отвратительным, как и вся ситуация в целом. Маша лежала почти посередине вытоптанной лесной поляны, прямо на влажной холодной земле. Невдалеке виднелись остатки сугробов, и чернели стволы деревьев, сквозь ветки которых занимался тусклый рассвет. — Где я? — выдала Маша, мигнув сначала правым, потом левым глазом. На более глубокомысленные вопросы у нее просто не было сил. — Очнулась, — хмыкнул кто-то в стороне. Дернувшись на звук, Маша оцепенела — перед ней сидел товарищ Михаил Дмитриевич Дохненко собственной персоной. Только вот на себе прежнего он был совершенно не похож. — Вы? — Маша не верила своим глазам. — Я думал, ты умнее, — ухмыльнулся он, стряхивая невидимую глазу соринку с безукоризненного черного кителя, в котором Маша признала нацистскую форму. — Да, это я. Правда, то русское имя, что ты назвала, мне не принадлежит. Мое настоящее имя — Рудольф Вердорбене фон Люфт. — Но… как? — Маше все еще было сложно поверить в происходящее. Она никогда не видела у человека настолько злых глаз. — Конспирация, — он сложил губы куриной гузкой. — Пришлось некоторое время поносить это убогое русское имя, и побыть в шкуре унылой канцелярской крысы. Вижу, былые навыки мной не забыты, раз ты так удивлена. — Меня найдут, и мало тебе не покажется, — прошипела Маша, в глубине души борясь с нарастающим страхом. — Очень на это надеюсь, русская шлюха! — расхохотался фон Люфт. — Поверь, у меня более веские причины ждать сеньора Хунту, чем у тебя. За ним идет неоплаченный долг. — Сомневаюсь, что он у тебя занимал, — буркнула Маша, лихорадочно перебирая в уме варианты, как сбежать от этого психа. — Речь идет об ином долге, — сказал фон Люфт. — Ты знаешь историю появления чучела штандартенфюрера в кабинете Хунты? — Частично, — уклончиво ответила Маша, вспомнив эпизод после Нового года, когда они с Кристобалем наткнулись на проверяющего, выходя из кабинета. — Значит не знаешь, — скривился фон Люфт. — Это мой брат, Отто Вердорбене фон Люфт. — Он был побежден в честном бою, — отрезала Маша. — О, ты уверена в этом? — оскалился фон Люфт. — Тебе никогда не доводилось думать о том, что это верх цинизма, средневековое варварство — делать чучело из трупа человека, убитого на войне? — А что он делал на этой самой войне? — разозлилась Маша, вскакивая на ноги и обличающе тыча пальцем в сторону немца. — Он убивал! Убивал ни в чем неповинных людей, и пытался распространить на чужой земле мерзость под названием нацизм! — Замолчи, — протянул фон Люфт, сделал неуловимое движение рукой. Маша попыталась сделать шаг ему навстречу, но нога, будто приросшая к земле, отказалась подчиняться, как, впрочем, и все тело целиком. Липкий страх объял ее, скатившись каплей пота по спине. — И что только Хунта в тебе нашел? — протянул фон Люфт, внимательно вглядываясь в Машино лицо. — Шумная, глупая, встреваешь во все щели и создаешь множество проблем… Как сейчас, например. С другой стороны, если бы не эти твои особенности, как бы я смог к нему подобраться? Он встал, неторопливо подошел к Маше, остановившись в шаге от нее и легким жестом извлек из кармана два металлических обломка с пятнами ржавчины. — Знаешь ли ты, что это такое? — вкрадчиво поинтересовался фон Люфт. От него пахло порохом, дорогими духами и тухлым мясом. Скосив глаза, Маша заметила, как китель слегка топорщится на правом плече, и в этом же месте просочились несколько темных пятен. — Понятия не имею, — сквозь зубы ответила Маша. — И я все-таки тебя задела, гнида. Расхохотавшись, он отвесил ей звонкую пощечину. Маша вскрикнула от боли, но не шелохнулась — заклятие действовало беспрекословно, не давая даже на миллиметр сдвинуться с места. — О да, — сквозь смех произнес фон Люфт. — Задела, но не убила, и в этом твоя ошибка. Хунта подсунул тебе заговоренные пули с добавлением серебра, которым в свое время заплатили Иуде за предательство Христа. Но скоро я смогу избавиться от раны, очень скоро… «Что мне делать? Что, кадавр его дери, делать?!» — страх бился в Машиной голове, словно рыба на песке, не давая спокойно подумать над ситуацией. Фриц тем временем медленно прошелся туда и обратно, заложив руки за спину, и глядя себе под ноги. Бормоча нечто нечленораздельное, он нарисовал носком сапога на земле какую-то странную закорючку, вспыхнувшую зеленым огнем. — Однако скоро он будет здесь, — с непонятной радостью в голосе воскликнул он. — Прекрасно! Просто прекрасно! Ты же хочешь знать, маленькая дрянь, с чего все началось, не так ли? Спустив фон Люфту до поры до времени «маленькую дрянь», Маша изобразила на лице нечто, что могло толковаться как согласие. Видно же по поведению, что у человека накипело, булькает как чайник на плите от желания поведать ей о своем «гениальном» плане и его разработке. К тому же, ей действительно было интересно… — В начале сорок третьего года Гитлер понял, что проигрывает войну, — начал он, подняв глаза в небо. Более всего он напоминал голодную ворону, высматривающую копошащихся в сырой земле червей. — Это заставило его искать… нестандартные подходы к ведению войны. Одним из них стал поиск и последующее применение Копья Судьбы, менее известного как Копье Лонгина. Слышала ли ты об этом? — Нет, — помотала головой Маша, вспомнив свой сон с Андреем Невструевым и непонятную железку, протянутую им с просьбой сохранить. — Ну да, кого я спрашиваю, конечно не слышала, — поморщился фон Люфт. — Этим копьем убили Иисуса Христа. — Чушь, — непроизвольно вырвалось у Маши. — Ты уверена? — вкрадчиво поинтересовался фон Люфт. — Спя с тысячелетним магом, работая фактически в аномальной зоне и ежедневно видя то, о чем другие могут только мечтать, ты все еще не веришь в существование Иисуса? Маша молчала, не зная, что ответить. — Знай, он существовал, — сказал фон Люфт. — И был убит Копьем. Бедный Лонгин, если бы он знал, на какие страдания оно обречет весь род человеческий… — Ладно, предположим, ты прав, но причем здесь я? — фриц откровенно раздражал Машу своей напускной загадочностью. Больше всего на свете ей хотелось есть, спать и дать ему промеж глаз. — А вот причем, — улыбка исчезла с его лица, преобразившись в оскал. — Копье было разбито на три Осколка. Первые два — в Базилике святого Петра в Ватикане и в Вене, в церкви святой Катарины, мы достали без труда. С третьей частью возникли определенные сложности — она находилась в Армении, в сокровищнице Эчмиадзина, на территории, подконтрольной СССР. Но и здесь нам удалось взять верх — в конце ноября сорок третьего года мы заполучили третий Осколок. — Нам — это кому? — не поняла Маша. Неужели у этого психа такая мания величия, что он говорит о себе во множественном числе? — Моему брату Отто и мне, — ответил фон Люфт. — Видишь ли, мы были членами организации, более известной как Аненербе. Я надеюсь, об этом ты слышала? — Слышала, — сглотнула Маша. Кристобаль как-то показывал ей фотографии того, что оставалось от солдат после магической атаки Аненербе. — Хоть что-то ты знаешь, — хмыкнул фон Люфт. — А вот группа агентурной разведки СССР в Берлине этого не знала. Точнее, знала, но не верила. И в результате в живых остался лишь один из них — Андрей Невструев, самый молодой агент, и по совместительству довольно сильный маг. Сын вашего Директора Януса, кстати. Именно ему удалось выкрасть третью часть Копья во время транспортировки и двинуться навстречу группе поддержки, вышедшей со стороны Ленинградского фронта… — Он успел… — начала было Маша, но фон Люфт перебил ее. — Передать Осколок своим — да, убежать — нет, — он счастливо рассмеялся, обнажив идеально ровные серые зубы. — А еще он, на беду, не успел замести следы тех, кому передал эту вещь. — Хорошо, а причем здесь все-таки я? — Маша начинала злиться, что фриц ходит вокруг да около, не переходя к сути. — А при том, — вкрадчиво начал фон Люфт, — что Невструев передал Осколок никому иному, как твоему отцу, Владимиру Воробышкину. — Твой брат убил моего отца, — прошептала Маша, глядя на глумливую физиономию фрица. — Что такого? Ты же сама сказала — война есть война, и он был побежден в честном бою, — ухмыльнулся фон Люфт. — Хотя, если подумать, ничего конкретного на этот счет сказать не могу. На тот момент я находился в Берлине, оберегал оставшиеся два Осколка. Последнее сообщение от брата получено мною двадцать пятого декабря сорок третьего года о том, что третья часть Копья находится у него, и что он возвращается в Берлин, и больше он на связь не выходил. Через три недели после этого я узнал, что он и двое его помощников были убиты неизвестным советским офицером, которым, как я узнал много позже, являлся Кристобаль Хунта. Фон Люфт внимательно посмотрел на Машу, надеясь найти в ее лице что-то, известное только ему. — Почему же ты молчишь? — вкрадчиво поинтересовался он, медленно обходя ее по кругу. — Где крики о том, что ты отомстишь, или о том как ты меня ненавидишь? — Дать бы тебе в глаз, — процедила Маша, жалея, что не может даже доплюнуть до него. — А ты меня боишься, раз держишь связанной. — Ничуть, — ухмыльнулся фон Люфт. — Просто не хочу, чтобы ты путалась под ногами, когда начнется все самое интересное. Он отошел куда к деревьям, и нетерпеливо посмотрел на небо, где гасли последние звезды. — Забавно, — произнес он, оглянувшись на Машу. — А ведь вначале я всерьез думал, что Осколок находился у тебя. — С чего ради ему у меня быть? — спросила Маша, пытаясь безуспешно пошевелить пальцами. Несмотря на всю болтовню, фон Люфт полностью контролировал заклятие. — Я же не знал, что твой отец успел передать Осколок своим, — поморщился фон Люфт. — С чего-то надо было начинать… В эту же секунду неописуемый грохот потряс воздух, и на поляне в снопе искр появился Кристобаль Хунта собственной персоной. Машу передернуло от смеси восторга и ужаса — таким она не видела его никогда. Он был в ярости — под его взглядом деревья кривились словно оплавленные свечки, и каждый шаг его оставлял на земле горящие зеленым пламенем следы. — Ну здравствуй, старый враг, — хрипло рассмеялся фон Люфт, нежно обнимая Машу за талию. — А мы с твоей милой фройляйн уже заждались, и подумывали о том, как бы нам себя развлечь… — Отпусти ее, — сквозь зубы прошипел Кристобаль, сверля взглядом неподвижную Машу и нагло лапающего ее фрица. — А то что? — мурлыкнул фон Люфт, больно ущипнув Машу за бедро. Внутренне содрогнувшись от отвращения, Маша только скрипнула зубами, пожалев, что не может укусить гада за ухо. На мгновение Кристобаль и фон Люфт встретились взглядом, а после начался ад. Они ринулись друг другу навстречу, на ходу швыряясь молниями, клубами пламени и чем-то липким и вязким, что при контакте с предметами взрывалось и плавило все вокруг на несколько метров в диаметре. Заходила ходуном земля, сгорели и повалились окружавшие поляну деревья, и даже воздух раскалился, став похожим на плавленое стекло. Так страшно Маше не было еще ни разу. В оцепенении она наблюдала, как Кристобаль и фон Люфт валяли друг друга по земле и осыпали искрами, прожигающими дыры в почве. Вокруг летали комья земли и вывороченные из земли булыжники. Ее сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда фриц точным ударом заставил Кристобаля пропахать головой землю. «Хватит быть такой никчемной! Соберись! Ты должна ему помочь!» — приказала она себе сквозь слезы, потихоньку двигаясь с места. Фон Люфт отвлекся на драку, и его сдерживающее заклятие уже не имело такой силы, как прежде. «Родной, ты только держись! Не знаю как, но я тебе помогу, ты только держись!» — взмолилась Маша про себя, глядя, как Кристобаль вскочил и с ноги отправил своего противника на другой конец поляны. Ей уже удалось на пару миллиметров сдвинуть ногу, и чем сильнее Кристобаль атаковал фон Люфта, тем легче ей это удавалось. — Развлеклись и хватит! — крикнул фон Люфт, поднимаясь с земли и взмывая в воздух. Кристобаль сделал то же самое, и они зависли друг напротив друга. — Я вижу, что Осколок у тебя, и отдавать ты мне его не хочешь. Не имеет значения — я все равно заберу его с твоего трупа. — Никто не может контролировать Осколки! — сквозь завывания ветра взревел Кристобаль. — Ты погубишь не только нас, но и себя! — Увидим! — засмеялся фон Люфт и вытащил из кармана два Осколка, засиявших белым сиянием. Вал света разрастался и разрастался, подминая под себя все и вся, прошел сквозь фон Люфта, Кристобаля и Машу, опалив их, после чего исчез за горизонтом, и наступила тишина.***
— Нет, ты мне скажи, вот оно тебе надо было, а? — в очередной раз спрашивал Саша мрачного Витьку, угрюмо пинавшего перед собой какой-то камешек. Они шли по широкой проселочной дороге из подшефного колхоза в сторону института. Впереди них бодро ковылял на протезе одноногий бригадир дед Иван с папиросой в зубах, чуть позади них — Роман с Дашкой из Техотдела, еще дальше плелся Эдик. Оказались они здесь из-за Витьки. Ему не хватало деталей для починки дивана, и он не нашел ничего лучше, чем в грубой форме потребовать их от Дашки. Она была в неподходящем настроении, что в последнее время бывало все чаще, слова за слово, шаровая молния за шестерней, угодившей Витьке точно в переносицу… Короче, Демин не стал разбираться кто прав кто виноват, а просто отправил Витьку, Дашу и прибежавших на вопли Романа, Сашу и Эдика в подшефный колхоз. Местные колхозники уже давно просили помощи в починке старого свинарника, чем в итоге маги и занялись. — Воняю как Выбегаллов кадавр, — пробурчала Дашка, в очередной раз принюхиваясь к себе. — А я говорил тебе держаться за балку, — негромко подал голос Роман, глядя перед собой. — Тогда бы не свалилась в навоз. — Куда уж нам до вас, такого умного, Роман Петрович. Мог бы и поймать, — огрызнулась Дашка. Эдик, шедший сзади, вздохнул. Он догадывался, что эти двое общаются гораздо лучше, чем хотели бы демонстрировать, но пару недель назад, после пары неуклюжих Витькиных комментариев их общение сошло на нет. Роман, обычно молчаливый, окончательно замкнулся в себе и зарылся в работу, огрызаясь на тех, кто пытался его отвлечь, а Дашка, и без того не обладавшая душевным равновесием, посылала окружающих попутным ветром. «Нет, Витька определенно заслужил, чтобы ему дали промеж глаз», — мысленно заключил обычно миролюбивый Эдик. Он не раз намекал Корнееву, что не стоит лезть не в свое дело. — Это чей-то такое? — изумленно крякнул дед Иван, указывая на горизонт. Маги повернулись — прямо на них двигался вал белого света. — Мне это не нравится, — сказал Эдик. — Магия, происхождения непонятного, но вроде безвредная, — буркнул Витька, быстрым оценочным заклятием просканировав пространство. — Сомневаюсь, — сказал Роман, не мигая глядя на свет. Меж тем свет приближался. Достигнув магов, он прошел сквозь них, и растаял в небольшом лесочке позади. — Да видать смысловики за очередным экспериментом не уследили, — раздраженно буркнул Витька. — Пошли домой, я жрать хочу! — Тихо! — рявкнула Дашка, замерев в напряжении. — Слышите? Не ожидав столь резкой реакции, все прислушались. — Я ничего не слышу, — подал голос Саша. — То-то и оно, — протянул дед Иван, оглядываясь. Он понял, о чем говорит девушка. Нехорошая была тишина. Фронтовая. Они находились на открытой местности, на возвышении — невдалеке справа начиналось болото, слева — луг с небольшой речушкой. Идеальная мишень. Дед Иван снова осмотрелся, и как можно быстрее заковылял к холму, за которым вполне можно укрыться на случай атаки. Какой атаки, зачем — он не знал, но внутреннее чутье старого бойца гнало его вперед. — За мной! — бросил он ничего не понимающим ребятам. — Быстро! Первой о том, что от них хотят, сообразила Дашка. Отвесив смачного пенделя Роману и дав подзатыльник Саше, она быстрее всех добежала до холма. — Бить-то за что? — огрызнулся Роман, сидя с товарищами уже за холмом, и почесывая копчик. Насупленный Саша кивком поддержал друга. — Замолчи! — Дашка мгновенно отбрила весь поток возмущения в свой адрес и сделала знак прислушаться. — Слушайте! Витька, хотевший было без стеснения высказать хамоватой инженерке все, что он о ней думает, замер на полуслове. Он почувствовал отчетливую вибрацию, исходившую из земли. — Что происходит? — спросил Саша, посмотрев сначала на вытянувшуюся физиономию Витьки, а после на впавшего в легкий транс Эдика, привалившегося к холму. — Везде, — прошелестел Эдик, сжимая мягкую землю руками. — Это везде. — Что «это»? Что с Эдиком? — испугавшись не на шутку, Саша схватил Дашку за плечи. — Да отцепись ты! — Дашка решительно стряхнула Сашу и с трудом усадила его на траву. — Эдик — контактный эмпат. Думаешь, чего с ним за руку никто почти не здоровается? Мигом просветит тебя, как рентгеном. А что «это»… Сейчас выясним. С этими словами она осторожно высунулась из укрытия и сделала знак остальным последовать ее примеру. Посмотреть было на что — в полнейшей тишине трава, кусты и осока в болоте мелко тряслись, а мелкие волны разбивали на осколки предзакатное солнце, отражавшееся в речной воде. Все разом прекратилось, будто и не было — протяжно крикнула ночная птица, резко стихнув, и в вязкой грязи болота с хлюпаньем появился скелет руки в липких обрывках черной ткани. — Твою ж дивизию, — тихонько присвистнул дед Иван, не заметив, как изо рта у него выпала папироса. — Немчура проклятая! Я ж предупреждал, что не надо их тут оставлять! Следом за рукой появился и ее обладатель — скелет немецкого солдата в обрывках формы и разбитом шлеме, с болтающимся на шее проржавевшим шмайссером (1). Следом за ним показались и другие такие же — мертвые, в сгнившей форме и с разбитым оружием, но объединенные какой-то общей целью. — Что делать будем? — посеревший Роман широко распахнутыми глазами смотрел на «Тигр», с отвратительным лязгом и бульканьем выползавший из болота следом за солдатами. — Эдик не помощник, вон как его трясет, — кивнул на товарища опавший с лица Витька. Эдик полностью ушел в транс, закатив глаза и бормоча нечто нечленораздельное. — Мне Жиакомо рассказывал о чем-то подобном в свое время. Тут одного-то мертвяка поднять уйму сил и времени даже у корифея займет, а тут такая толпа. Это ж сколько мощи надо… — Это сон, я сплю, — Саша не мог поверить своим глазам, нервно сжимая себя руками. — Не сон, Сашенция, — тяжело покачал головой Витька. — Поверить не могу, что кто-то такое смог сделать. Заклятие еще не в полную силу вошло. Видите, как медленно ползут, упыри? Минут пять у нас есть, чтобы что-то придумать, а дальше… Что будет дальше, Саше выяснять как-то не хотелось. Он сам прекрасно понимал, что ничего хорошего их не ждет. Внезапно бормотание Эдика привлекло его внимание. — Эдик говорит, что так по всей стране, — сказал Саша, прислушавшись к нему. — Надо как-то нашим дать знать, самим нам не справиться. — Бесполезно, — поморщилась Дашка, неотрывно глядя на немцев. — Тут такое темное поле, что любое наше действие на корню перекроет. Хотя в институте должны сообразить, что дрянь какая-то происходит. Эдик оказался прав, так было не только в Соловце. По всей стране дрожала земля, и из старых траншей, забытых могильников и оврагов сотнями вылезали неупокоенные немецкие солдаты, таща за собой остатки техники и оружия. То тут, то там скованные ужасом люди наблюдали, как армия мертвецов с неумолимой твердостью надвигалась на города и села, как двадцать лет назад. — Это если их самих не накрыло, — сказал Роман, внимательно рассматривая фашистов. — Иван Кузьмич, — обратился он к бригадиру, — много еще таких могильников вокруг Соловца? — Да, почитай, тут в болоте один взвод утопили, и около Квашонок еще один схоронили, — ответил дед Иван, кивнув в сторону мертвецов. — Говорил я, что не надо тут их хоронить, не та земля и место, но кто ж меня послушал? Тут один из трупов в ошметках офицерской формы поднял свои пустые глазницы на людей, и что-то хрипло пролаял по-немецки. Колонна, повинуясь командиру, повернулась и двинулась в сторону холма. — Заметили, гады, — сплюнул дед Иван. — Мало мы вас давили в свое время! — Все вместе, вплоть до тетануса! — крикнул Роман, вскидывая руки. — На счет три! Повинуясь, маги последовали его примеру, и только Эдик остался сидеть на земле, закатив глаза и мелко дрожа. Как и предсказывала Дашка, ничего не произошло. С их пальцев сорвалось несколько искр, потухших с тихим шипением и оставив после себя вонь как после бенгальских огней. — Что делать будем? — сглотнул Витька. — Не знаю, — сквозь зубы произнес Роман. Эдик бормотал. Прочие молчали, не мигая глядя на приближающуюся толпу мертвяков. Они приблизились настолько, что вонь от их сгнившей плоти ощущалась вполне отчетливо.***
Слабость. Такого бессилия Маша не испытывала никогда прежде. Она видела, как Кристобаль сидел на коленях, тяжело дыша, и не мог подняться на ноги. Как фон Люфт, шатаясь и хрипло посмеиваясь, приблизился к нему и пинком ноги выбил из его рук последний Осколок. Как фриц поднял его, и соединил с оставшимися частями, и в его руках вспыхнул длинный наконечник старинного копья. Видела все это, но не могла поднять даже руки. — Одумайся, — проскрежетал Кристобаль, с трудом вставая на ноги. Под глумливым взглядом противника он выпрямился и сжал кулаки. Взор его был полон ярости. — Какой же ты идиот! — рассмеялся фриц. — Битый, безоружный, а все туда же! Уймись, и я убью тебя быстро. «Вот и все», — подумала Маша, глядя в прояснившееся небо, синее как незабудка. — «Я никогда не видела такого неба…» Стоило этой мысли пронестись в голове, как по всему ее телу прошелся электрический разряд, и Маша выгнулась и опала как лопнувшая струна. По венам разлилась небывалая легкость, словно она сбросила с себя груду камней, которую таскала всю жизнь. Глаза закрылись, и перед внутренним взором зажегся огонек, из которого стали появляться буквы, сами собой складывающиеся в забытые, но такие знакомые слова. Маша не понимала как, но губы сами повторяли их, напевно, как когда-то в детстве:— Раньше не было ни времени, Ни земли, ни пыли — ничего. Забыли все… (3)
Тело ее содрогнулось, и огонек, давший начало словам, появился в кончиках ее пальцев, согревая и лаская их.— Было небылью, да стало былью, И река остыла и вода застыла в ничто…
Огонек пробежал по телу, и остановился в районе солнечного сплетения, превратившись в неконтролируемое пламя, опалившее ее до костей. Сознание плавилось, затирая реальность и вызывая вместо нее странные и непонятные образы. Машу затрясло и подкинуло в воздух. Коса расплелась сама собой, и теперь волосы парили свободно, будто она была в воде.— Время быстрая река, Никого не обойдёт. Ждет невеста жениха, Ждет как часа своего. В белый цвет обличена, Точно в саване стоит. На покой обречена, Свадьбы колокол звенит…
Боль. Вскрикнув, Маша запрокинула голову, и не мигая уставилась в небо. Оно было как будто тем же, и одновременно другим. Или… она стала другой?— Забирай, забирай Приходи, прилетай На века отдана Дева юная…
Последние слова она скорее прорычала, нежели пропела. Боль, сладкая до умопомрачения, захватила все ее существо. Каждым своим нервом Маша чувствовала, как ломает и выкручивает ее суставы, как вытягиваются и меняют форму ее кости, как кожа прорастает острой каменной чешуей. И как огонь из сердца ищет выход, найдя его в крыльях за спиной. Она слышала, как Кристобаль звал ее, но это не заботило Машу. Она видела того, кто был ее врагом, чувствовала аромат его самодовольства, переросшего в ужас. С животным восторгом наблюдала, как фон Люфт в панике вцепился в Копье, не в силах управлять им. Сейчас он заплатит за все.***
— Не знаю, как вы, ребята, а я буду отстреливаться, — прокряхтел дед Иван, стаскивая с себя протез. Пара легкий движений, и он превратился в охотничий карабин оригинальной конструкции. — Пока патроны не кончатся. — У меня ж с собой граната есть! — Дашка хлопнула себя по лбу, и вытащила из-за пазухи обманчиво безобидный, почти игрушечный цилиндрик с продолговатой ручкой (2). — Молодец, дочка, — кивнул дед Иван. — Кидай, как только подойдут шагов на двадцать. — Я даже спрашивать не хочу, зачем она ее с собой носит, — пробормотал Витька Саше. — Меньше знаешь — крепче спишь, — кивнул тот. Но отстреливаться не пришлось. Внимание магов привлек странный звук — вода в реке забурлила, и прямо к фрицам из нее медленно выехала колонна в семь Т-34 с алыми звездами на башнях. — А вот про них-то я и не вспомнил, — севшим голосом сказал дед Иван, наблюдая за происходящим. — Про кого? — тихо поинтересовался Роман. Крышка одного из верхних люков центрального танка отворилась, и из него высунулся молоденький командир, белый как первый снег. Он мог показаться живым, если бы не залегшие под глазами тени, заострившийся нос и струйка крови, стекающая из-под шлемофона. — Да наших-то тоже немерено полегло, — пояснил дед Иван. — В речке, например, танковая колонна затонула — фрицы разбомбили в сорок третьем. Братская могила с памятником, опять же, чуть не в центре Квашонок, там на День Победы дети и вдовы цветы кладут. Командир неотрывно глядел на немцев. Те, в свою очередь, остановили свое наступление на холм и так же смотрели на советские танки. — Вперед, — прошелестел командир. — Вперед, вперед, — эхом еле слышно вторил ему ветер. Солдат исчез, крышка люка захлопнулась, и танковая колонна с неотвратимостью смерти двинулась на полуразложившийся немецкий взвод. — Прячьтесь! — крикнул дед Иван и нырнул за холм. — Не на что там смотреть! Маги повиновались беспрекословно. Не только немцы выбрались из могилы — советские воины восстали в ответ. — Это что ж творится-то? — пробормотал Саша, вслушиваясь в звуки канонады выстрелов и рокота моторов. — Как так получилось? — Это еще что, — охотно включился в разговор дед Иван. — Представляю, что сейчас в Квашонках — там ведь тоже наши схоронены. А в Квашонках действительно творилось страшное. Васютка, маленький внук деда Ивана, как мог быстро убегал от двух мертвых немцев, гнавших его по дороге. От страха мальчик не мог даже кричать, хотя и смысла особого не было — вся деревня увязла в бою против мертвяков, и никто не пришел бы ему на помощь. Остановился он только на маленькой площади, когда понял, что попал в тупик. Впереди был памятник советским воинам, погибшим в Великую Отечественную, около него небольшая гаубица, криво покрашенная зеленой краской — они с мальчишками сами ее ремонтировали после уроков, — справа сельсовет, а слева — деревенский клуб. Бежать некуда. Не найдя ничего лучше, Васютка взобрался на гаубицу так высоко, как мог, понадеявшись, что немцы его оттуда просто не снимут. Надежды его, надо сказать, не оправдались. Фрицы поступили очень грамотно — один из мертвецов остался внизу, а второй, попутно теряя куски плоти, медленно полез следом. В тот момент, когда мальчик уже мысленно прощался с мамой и дедом, его внимание привлекло странное шуршание около памятника. Так обычно шуршал его кот Барсик, закапывая в огороде свои дела. Но это был не Барсик. Земля около памятника зашевелилась, и на свет вылезла костяная рука, тут же обрастающая белой кожей. Следом появилась девушка, бледная, в советской военной форме и с темным пятном на лбу. Немцы, забыв про мальчика, уставились на нее. «Дед же говорил, что здесь наши похоронены! Наши точно помогут!» — мелькнуло в голове у мальчика, и он что есть сил закричал: — Тетенька, спасите! Спасите, пожалуйста! Девушка посмотрела на зареванного мальчика, потом снова на немцев, и, не издав ни звука, двинулась на врагов. — Прячься, — прошелестела девушка мальчику. За ее спиной из-под земли продолжили вылезать солдаты — такие же белые, в потрепанной форме. Они почти мгновенно заполнили маленькую площадь, рассредоточиваясь по ее периметру. Васютке не надо было повторять дважды — он быстро вытер слезы рукавом, и слез с гаубицы. — Спасибо, тетенька, — кивнул он. — Там еще в поле на колхозников напали, дальше по дороге! — и, не оборачиваясь, кинулся прочь. Дед ему точно не поверит.***
По раскуроченной лесной полянке гулял первый весенний ветерок. Совсем юный, прохладный, он обсушивал вывороченные из земли камни, играл с остатками затухающих огоньков на выжженых деревьях и путался в редких проплешинах первой травы. Огромная белая драконица чихнула и легла на мощные передние лапы, блаженно прищурившись на мягкое солнце. Маленький наглец залез ей в ноздрю и пощекотал там, за что был выдворен чихом самым решительным образом. Но, даже несмотря на это, драконице было хорошо. В желудке царила сытая тяжесть, а небо своей синевой так и приглашало совершить небольшой полет после обеденного сна. Возможно, стоило бы перекусить чем-нибудь еще — человечек оказался с гнильцой, и мясо у него было настолько тухлое, что он легко проскользнул по пищеводу, даже жевать не пришлось. Вопрос только в том, что еще можно съесть. Острая железка, выпавшая из его рук, явно не была съедобной. — Мария! Драконица поморщилась. Голос был преисполнен решимости достучаться до кого-то, к кому он обращался. — Мария, услышь меня! Вспомни, ты — человек! Человек, а не дракон! Ты меня слышишь?! Лениво приоткрыв один глаз, драконица посмотрела на кричащего. Ах да, как она могла забыть. На полянке же был еще один человек. Он показался ей смутно знакомым, но эта мысль, вялая и какая-то смазанная, быстро улетучилась. Кого это он зовет? Может, съесть его? Верно истолковав ее взгляд как гастрономически-оценивающий, человек возвел вокруг себя защитный купол и подошел совсем близко к драконице. — Я не хочу тебя потерять, — прошептал человек. — Пожалуйста, услышь меня. «Маг», — лениво подумала драконица и закрыла глаз. — «Ну его, потом еще икать буду. Лучше поищу какую-нибудь корову…» Поняв, что его не слышат, человек встал в стойку, пробормотав непонятные слова, и сделал пасс руками. Заклятие прилетело драконице прямо промеж ушей. Взревев, она поднялась на дыбы и хлестанула наглого человека шипастым хвостом, но тот успел отскочить, демонстрируя большой опыт в схватках такого рода. Заклятия сыпались как из рога изобилия, и вертлявый маг ухитрялся выскальзывать из-под когтей и струй огня драконицы, доводя ту до исступления. Пару раз ей все же удалось его задеть, но и человек оставил пару темных пятен на отливающей металлом чешуе. И чем больше заклинаний свистело в воздухе, тем мрачнее становился человек. Он явно ждал от них другого эффекта. Так могло бы продолжаться долго, если бы не голос, окликнувший драконицу со спины: — Дочка! В ярости обернувшись, драконица увидела еще одного человека. Он появился из ниоткуда, широко улыбаясь и совершенно не боясь ее. — Папа? — неуверенно пролепетала драконица. В голове будто лампочка зажглась. — Папа! — закричала она и побежала ему навстречу. — Машенька, дочка, как же ты выросла, — улыбаясь сквозь слезы, сказал мужчина. — Папа… — прошептала драконица. Все верно. Это ее отец, Владимир Воробышкин. Ее зовут Маша Воробышкина. А тот человек… Она обернулась. Маг наблюдал за происходящим с настороженным недоумением. — Папа, это… — она смущенно махнула лапой в сторону Кристобаля. — Я знаю, кто это, — рассмеялся Владимир. — Как же быстро ты выросла. Жаль, я не был рядом. Если честно, я желал тебе иного будущего, спокойную жизнь, но я рад, что рядом с тобой Кристо. Он хороший человек, хоть и не сразу это заметно. — Вы служили вместе? — спросила Маша. — Да, было дело, — усмехнулся Владимир. — Он мой хороший товарищ. Не раз выручали друг друга на передовой. — Как же я скучала по тебе, папа, — всхлипнула Маша, потеревшись носом о теплое плечо отца. — А я по тебе, Воробышек, — тихо сказал Владимир, гладя ее по голове. Маша разревелась, не в силах совладать с эмоциями. Так ее называл только он. — Ты уж прости меня, что так все получилось. У меня мало времени… — Почему ты пришел именно сейчас? — шмыгнула носом Маша. Она понимала, что эта встреча, скорее всего, будет первой и последней, но смириться с этим не могла. — Потому что с меня все началось, на мне и должно закончиться, — мягко сказал Владимир. — Что делать с Копьем, придется решать тебе одной. Главное — не дай ему попасть в плохие руки. — Я никогда тебя больше не увижу? — прошептала Маша, глядя ему в глаза. — Всему свое время, дочка, — он поцеловал ее в лоб. — Как бы я хотел защитить тебя от этого… Я рад, что с тобой рядом много верных и любящих друзей. Да и Кристобаль не даст тебя в обиду. — Папа, останься! — Маша вцепилась в его гимнастерку, не желая отпускать. — Я не могу, прости, — прошептал Владимир, исчезая. — Возвращайся в свое тело, Воробышек. Я поцелую от тебя маму… Горестный рев драконицы сотряс воздух. Тихонько поскуливая, он свернулась в калачик и укрылась крыльями. Кристобаль, замерший в напряженной позе, медленно приблизился к Маше, и услышал тихий, напевный звук, полный боли.— Не предам своей судьбы, Не уйти, не убежать Остаётся навсегда В даль любовь свою отдать… Забирай, забирай Приходи, прилетай На века, отдана Дева юная…
Эти слова, как и предыдущие, сами собой возникли в голове у Маши. Но на этот раз она вспомнила, откуда знает их — ее бабушки пели этот заговор в ту ночь, когда создали связь между ней и Романом. Они же устроили так, что вспомнила она об этом только когда, когда возникла настоящая нужда. «Как же я скучаю, папа», — думала Маша, засыпая под тихий шелест облетающей чешуи.***
Очнулась она на руках у Кристобаля. Вся ее старая одежда оказалась уничтожена, и он по-быстрому сотворил ей новую. — Жива, — выдохнул он и прижал ее к себе. — И ты жив, — всхлипнула Маша, уткнувшись носом в его обгоревший пиджак. — Я был бы еще и цел, если бы кое-кто не пытался поджарить меня на открытом огне, — проворчал он, гладя Машу по голове. — Прости, — она коснулась своим лбом его лба. — Я плохо помню, что произошло. Фон Люфт соединил Копье, я затряслась и взлетела в воздух, а потом? — Ты когда-нибудь слышала легенды о драконах, охраняющих принцесс в башнях, клады, артефакты и прочее? — поинтересовался Кристобаль размеренным голосом. — Так вот это не совсем легенды. Подобные вещи имели место, но настолько давно, что даже я уже не был им свидетелем. По моим сведениям, как я сейчас понимаю, весьма неполным, использовали обычных драконов, а не оборотней. С другой стороны, это объясняет, почему именно Владимир вызвался забрать артефакт у связного. Ваш семейный дар способствовал этому. — Получается, он должен был стать таким вот хранителем, как в тех сказках? — поинтересовалась Маша. — Именно, — Кристобаль позволил себе сухой смешок. — Вот уж не думал, что мои навыки укрощения драконов понадобятся мне в личной жизни. Воистину, Судьба — большая шутница… — А как… — начала было Маша, но Кристобаль ее перебил, поняв, о чем она хочет спросить. — В конце ноября сорок третьего года пришло сообщение, что группу агентурной разведки в Берлине раскрыли. Девятый отдел послал отряд под командованием твоего отца навстречу диверсанту, чтобы забрать артефакт, который тот вывез из Берлина. Владимир находился в звании майора, но для операции его понизили до капитана, обычное дело по тем временам, — Кристобаль разговаривал будто не с ней, но со своей памятью. — Я присоединился позже, когда мы потеряли с ними связь. Когда я их нашел, в живых остался лишь Владимир, но… Шансов не было. Раны оказались слишком серьезны. Он лишь успел передать мне Осколок, и сказать, кто именно шел по его следу. — Ты принял бой? — тихо сказал Маша. — Да, — кивнул Кристобаль. — Твой отец был отмщен и, как мне тогда казалось, Осколок оказался вне опасности. Тогда возникла новая задача — сохранить артефакт, чтобы о нем не узнали желающие воспользоваться им в своих целях. Коих, поверь, было немало. — И ты увез его в институт? — спросила Маша. — Тогда это показалось мне отличной идеей, — сказал Кристобаль. — Да и сейчас тоже. Янус не стал возражать, и Один придумал, как использовать Осколок во благо. — Осталось придумать, что теперь делать с целым Копьем, — грустно сказал Маша, и тут ее накрыла липкая волна страха. — Стой! Тут же был фон Люфт! Я его… съела?! — Первоначально да, — усмехнулся Кристобаль. — Но перед самым превращением в человека тебя им стошнило. Он кивнул куда-то назад. Присмотревшись, Маша увидела тело человека в черной одежде, лежащего в луже какой-то желтой слизи. — Он жив? — она вцепилась в лацканы пиджака Кристобаля. — К сожалению да, — скривился тот. — Я бы предпочел добить, но решать тебе. Маша крепко задумалась. — Его нужно судить, — наконец сказала она. — Пусть так, — согласился Кристобаль. — И нужно решить, что делать с Копьем. — Пока не знаю, — Маша покачала головой и уткнулась ему в шею. — Ты мне поможешь? — Обязательно, — шепнул Кристобаль и прижал ее к себе еще крепче.