29 июня 2003 года
Белла вздохнула и уселась на диване, положив рядом с собой большую дорожную сумку. Этой ночью она почти не спала – неожиданный звонок из «Шепчущего камня» заставил её в спешке собирать вещи и коробки с необходимым к переезду. В гостиной было совсем темно из-за наплывших на небо густых туч, к тому же было только семь тридцать. Кажется, девушка снова начала клевать носом и проваливаться в дрему, но вспыхнувший свет и воинственный вопль пробежавшего мимо, а затем плюхнувшегося на соседний диван кузена заставил её покинуть мир грёз. — Джордж, прекращай, - утомлённо протянула она, потерев отёкшие тяжёлые веки. — Поигвай со мной! – не понижая голоса, скомандовал мальчишка. Он требовательно смотрел на развалившуюся на диване Беллу – длинноногую, успевшую побледнеть за год, отчего её веснушки стали более выразительными, с открытым упругим животом, покрывшимся гусиной кожей от стоявшей в доме прохлады. — Нет, Джордж, я не могу – я не выспалась, - еле находя в себе силы даже для того, чтобы просто вдохнуть, ответила Белла. – Я очень устала, дорогой. По правде говоря, Белла спала этой ночью всего лишь три часа – небольшой срок для того, чтобы восстановить силы… особенно ментальные. В просторной гостиной создавался контраст с тусклой, почти тёмной улицей за окном, и в голове возникало впечатление, будто на самом деле осенний вечер, а не летнее утро. В ней было достаточно много мебели, но из-за её малогабаритности комната казалась не захламлённой, а наоборот – лёгкой и просторной. Центр гостиной занимали два невысоких серых диванчика с подлокотниками из тёмно-коричневой кожи, между ними устроился кофейный столик с ножками из тёмного дерева и столешницей из более светлой породы древесины. В дальнем углу комнаты, почти около входа в кабинет дяди Джереми, замаскировавшись под составную книжного шкафа, стояло блестящее чёрное пианино, на котором иногда играла тётушка Джозефина. Рядом с аркой, ведущей на кухню, находился камин, чья полка была уставлена разными забавными фигурками и рамками с фотографиями из отпусков и семейных торжеств. Если в этом доме когда-нибудь появлялись гости, то их приходилось предупреждать о том, что пол здесь очень скользкий из-за лакированного покрытия, но с появлением ковра цвета хаки, который напоминал Белле болото в центре комнаты, стало гораздо удобнее и безопаснее передвигаться. По левую сторону от входа в гостиную находились три высоких окна в раме, сделанной под необработанное дерево, тётушка их часто зашторивала плотными шторами, которые подбирала под цвет диванов, из-за того, что побаивалась соседей (конечно, она не говорила вслух того, что боялась, но мысли свои она не умела скрывать от Беллы, нежели семейную жизнь от посторонних). Арка, которая вела на кухню, находилась по правую сторону от входа в гостиную, и если сесть на то место, где устроилась мисс Лугоши, то можно было увидеть, что пол там был выложен терракотовой плиткой, а вместе с тем был ещё заметен и кусочек круглого обеденного стола, поставленного в центре. Это и была гостиная четы Прайсов, уютная и тёплая. Но таковой она являлась лишь в те моменты, когда самой семьи не было дома, когда во всём доме царила тишина, и только еле слышно и монотонно гудел холодильник. В остальное же время для Беллы это был настоящий сумасшедший дом, из которого хотелось поскорее сбежать в какое-нибудь Чёртовоматерино. А мисс Лугоши всё полусидела-полулежала на диване, задрав правую ногу на кофейный столик, положив руки под мышки и уткнувшись подбородком в грудь. Её синеватые от обилия капилляров веки тяжелели и казались прохладной усладой для воспалённых от конъюнктивита глаз. Правый глаз сомкнулся, ну а левый всё никак не хотел сдаваться, поэтому он, полуоткрытый, продолжал бесцельно смотреть в правый угол комнаты, где находилась арка на кухню. Там дядя Джереми пил кофе и глубоко в затяг курил первую за день сигарету. Этот человек напоминал лимон – круглый, желтушный, с рыхлой пористой кожей и, что не характерно для лимона, волосатый, как обезьяна. Конечно, внешность его не красила, но Белле он нравился за то, что иногда находился на её стороне в спорах с тётушкой Джо. — Убери ногу со стола, - над ухом резанул её контральтовый голос, и сознание снова вырвали из дрёмы. Эта дама, похожая на хворостинку, являлась матери мисс Лугоши младшей сестрой. У неё были простые, хоть и привлекающие своей болезненностью черты лица, плоский лоб с тремя продольными бороздами, тонкие брови и губы, вытянутое, как у лошади, лицо и стянутые в объёмный пучок на затылке русые волосы. Она двигалась, как будто маршировала на парадном посту, или была отдана на воспитание юнкер-офицерам, от которых, наверное, и взяла манеру всеми командовать и строить под одну гребёнку. «Стервозности этой даме не занимать» - так Белла думала о тётушке Джо, только та этого не знала, а вот Белла знала всё, что думала её тётя о ней:Странная Опасная Больная Вся в своего урода-отца На всех наплевать Не приспособленная
И всё в одной голове. Иногда Белла поражалась тому, как тётя Джо её в тайне ненавидела, но не выказывала того, что знает этот секрет, потому как она всё же о ней мало-мальски заботилась – единственная забота, которую мисс Лугоши получила за восемь лет. — Ага, - девушка медленно стащила стопу, одетую в синюю кеду, на пол. — Ты завтракать собираешься? — Нет, - сделав очередной глубокий вдох, ответила девушка и посмотрела красными глазами на Джо. — А кофе хоть будешь? – Она поправила узкую манжету широкой шифоновой блузки персикового цвета. — Ладно. – Белла попыталась выпрямиться, но ничего хорошего с этого не вышло, и она снова сгорбилась в бессилии. — Белла! – Четырёхлетний Джордж перепрыгнул с противоположного дивана на тот, на котором сидела девушка, и уселся ей на колени. - Ты опять уезжаешь? Мальчик крепко обнял кузину за шею. Джордж был очень красивым мальчиком: румяное личико, маленький носик и губки, длинные ресницы, обрамляющие большие карие глаза, и обворожительная улыбка, от которой на его щеках появлялись ямочки. —Ага, - зевнув в кулак, ответила Белла. — Надолго? — Да. – Белла тряхнула головой, и рыжие волосы снова раскидало по плечам. — А ты вевнёшься? — А как же, но у вас я ненадолго задержусь… — Почему? — Потому что после лагеря я уеду учиться и работать в Шарашкиной конторе. И тут тётя Джо подозрительно зыркнула в сторону сына и племянницы, удаляясь на кухню, чтобы приготовить кофе и для неё. А ведь именно так женщина думала о Генеральном Штабе пси-разведки и межконтинентального шпионажа. Когда-то, года четыре назад Белла применила к своей тётушке ясновидение и увидела, что та воспринимает её, как конопатого поросёнка с проколотыми в трёх местах ушами и с рыжими крылышками (к чему были те крылья, увы, Белла не знала). Наверное, этот образ сформировался от того, что тётушка Джо была чистоплотной до безобразия, до такого безобразия, что каждый день превращала в генеральную уборку… или это сказалась работа медсестры в гнойном отделении? Джордж увлечённо рассказывал девушке, что у них в детском саду была девочка, которая ему безмерно нравилась, с которой он постоянно играл и с которой он делился конфетами. Но в основном его речь была полна каких-то бессвязных, плохо выговариваемых слов и междометий, которые он использовал крайне часто и очень громко – от этого у Беллы начинало гудеть в ушах, и она морщилась, но продолжала кивать и старалась внимательно слушать, пытаясь снова не провалиться в дрему. — Белла! – Позвала из кухни Джо. В ответ девушка протяжно вопросительно замычала. — Иди пить кофе. — Сейчас! – Она попыталась стащить мальчугана с колен, но тот вцепился в девушку руками и ногами, не желая отпускать. – Ах, Джорджи, прекрати, мне тяжело. — Не уедешь - отпущу! – Вопил мальчишка и сильнее сжимал шею Беллы в объятьях. — Я не могу. – Скрипела она, пытаясь разъединить руки у себя на выйе. — Белладонна! – Снова позвала тётя Джо из кухни, на этот раз в её голосе звучали нотки недовольства. — Да сейчас! Белла откинулась на диване и задрала голову к потолку (что далось ей с трудом), там висела люстра от Тиффани – некая дань уважения прошлым годам, когда все перепевали песни из «Хэллоу, Долли», танцевали рок-н-ролл и проводили вечера в боулинге. А мальчуган всё сдавливал руками шею кузине, а ногами живот, уткнувшись носом ей в грудь и чуть ли не рыдая. Конечно, Белла любила своего маленького кузена Джорджа, но иногда ей хотелось убежать от него подальше, или удавить, потому что за маской милой мордахи прятался сам Дьявол. Девушке стало достаточно тяжело дышать, и ноги затряслись от напряжения. — Джорджи, - глубоко и громко дыша, начала Белла. - Ты меня собираешься отпускать? — Нет! – продолжал вопить ребятёнок. — Хорошо. – Белла сконцентрировалась, приложила правую руку к виску, а левую расправила. Над головой Джорджа образовался энергетический сгусток фиолетового цвета, который, превратившись в огромную руку, схватил его под грудки и поднял вверх. Белла облегчённо выдохнула и наконец выпрямила затёкшие ноги. — Ну, где ты, в конце концов?! – из кухни вышла тётя Джо, и изумление застыло на её лице, отчего то стало ещё более вытянутым. Девушка, шаркая подошвами кедов, устало поплелась на кухню, поправляя футболку, оголяющую её живот, и надетую поверх куртку. А Джо, казалось, стала ещё выше: шея её вытянулась из-за того, что узкие плечи опустились, а подбородок пополз вверх. — Получите, распишитесь. - Белла прошла к кухне, а вслед за ней, удерживаемый фиолетовой полупрозрачной рукой, полетел и кузен. Тётя Джо, сама того не ожидая, расставила руки и поймала сына, который продолжал смеяться и требовал, чтобы его ещё покатали. — Мы с тобой это обсуждали, - поставив сына на ноги, женщина направилась на кухню, где всё пропахло табаком, кофе и яичницей. – Никакой экстрасенсорики! Джо встала под аркой, перегородив собой вход в гостиную и упёршись кулаками в бока. В её серых глазах кипело возмущение на грани с волчьей яростью, на лице заходили желваки, узкие брови сместились к переносице. А маленький Джордж, смеясь, подбежал к отцу и кинулся ему на колени. — Э-э-эй! – доброжелательно протянул тот, беря сынишку на руки и поудобнее усаживая себе на колено, которое по диаметру было больше талии Беллы раза в три. Если бы он захотел (а такого бы никогда не случилось), он бы мог легко сломать девушку, только положив свою огромную ладонь ей на хребет. — Я была вынуждена её применить. – Девушка села напротив дяди Джереми, взяв в руки свою увесистую кружку, полную горячего растворимого кофе со сливками. Она уже была готова сделать глоток бодрящего напитка, как вдруг голову захлестнуло потоком мыслей, которые были сказаны в адрес Беллы.Да что она себе позволяет?! Дрянь! Не контролирует себя! А ведь тётка здоровая! Ума не хватает, понять! Живого человека, как мешок картошки таскать!
Мисс Лугоши рассердилась и наверняка устроила бы скандал, если бы не её состояние и присутствие кузена рядом. Столько дерьма на неё не выливалось за восемь лет жизни в доме четы Прайсов, сколько за эту минуту. Она сжала кулак правой руки, подавляя в себе злобу, которую так тщательно и скрупулёзно удерживала в себе, не давая её пламени выбраться на поверхность и уничтожить всё живое, находящееся в радиусе пятисот метров. «Никто не виноват, никто не виноват, не злись на них,ты виновата, ты же не выспалась, вини себя – так будет лучше для всех, да» - Белла стиснула внутренние поверхности щёк острыми зубами до такой степени, что те стали прокалывать мягкую слизистую оболочку, доставляя боль, что в какой-то степени успокаивало и помогало унимать гнев, заменяя его на обиду и самобичевание. Джо продолжала гневно смотреть на племянницу и мысленно проклинать тот день, когда она согласилась принять дочь своей сестрицы в семью, пока та уехала в Венгрию с любовником, якобы проходить практику. — Это был последний раз, когда такое случилось. – Наконец сказала Белла, пытаясь пролезть сквозь эту зловонную баррикаду отвращения и злобы. — В прошлый раз ты тоже так говорила. – Джо надменно вытянула длинную шею, как у самой Беллы (наверное, семейная черта) и раздула ноздри острого носа. — Этот раз – последний. – Девушка встала из-за стола, оставив полную кофе кружку. — Ты лучше проверь, всё ли ты взяла, вместо того, чтобы дуться. – Кинул ей вслед дядя Джереми, держа под грудки Джорджа, тянувшегося к подставке с зубочистками. В голове у девушки продолжал бесноваться вихрь из оскорблений, что доставляло ужасные боли в височных долях, так как ругалась тётя Джо в своих мыслях так громко, что можно было подобной звуковой волной разбить стекло.«Пусть её в этом гадюшнике медведь задерёт»
И тут крохотное, размером с сжатый до побеления суставов кулачок, сердце заболело. Это была тянущая боль, проходящая через гортань, через глаза. Белла еле тащила за собой ноги, чувствуя, как те становятся ватными, но со стороны этого не было видно. Да, походка её была медленной, и некогда ровная спина приобрела кифозные очертания, но со спины нельзя было увидеть, как её нос краснел и опухал вместе с глазами, в которых белок превратился в кровавую паутину. В пальцах начало колоть, а волосы на затылке становились дыбом, ей было трудно дышать, так как она глушила позывы к всхлипыванию. Ещё вчера вечером, когда Белла в спешке собирала сумку и некоторые коробки для переезда, по хребту проходило вожделение в связи с предвкушением лесной прохлады лагеря, огней костра на месте встреч, звуков губной гармошки и бренчания её гитары, плеска воды о борт каноэ, безмятежной лесной жизни. Теперь же чудесные образы превратились в нечто смятое, безобразное, как вырванная из книги и втоптанная в грязь страница. Как же ей хотелось закричать на тётушку, упрекнуть её в том, что все эти годы, её терпели, как инвалида. Эта дверь. Она находилась почти возле лестницы, нужно было только свернуть, и можно было попасть в то место, которое кардинально отличалось от всего дома. Обитель маленького интроверта. Белла резко распахнула дверь и захлопнула её, прислонившись к ней спиной и трясясь, ища взглядом, на чём бы сорвать свой гнев. Она изо всех сил пыталась не заплакать от досады и обиды: Белла всячески пыталась быть хорошей, пыталась быть отзывчивой, полезной, не кричать на кузена и помогать Джо его воспитывать, пока Джереми был на работе в полицейском участке. А вместо того, чтобы уважать и понимать её, тётушка даже не видела в упор её стараний, упрекая в каждом слове и поступке. Эта комната. Она была здесь самой маленькой и самой тёмной – идеальное место для любителя побыть в тишине и одиночестве, укрывшись под тоннами CD-дисков и пластами книг. Кстати о книгах. Нельзя было выделить какой-то определённый жанр, который мог нравиться Белле: стопками здесь разложились учебники по психологии и физиологии, многотомные романы, повести, сборники рассказов и тоненькие книжонки со стихами, комиксы и журналы. К слову, из мебели в этой комнате были только кровать, застеленная голубым клетчатым покрывалом, письменный стол, заставленный разношёрстным барахлом вроде горшка с полуживым кактусом, камертона, полудюжины заплывших алых свечей, исписанных уравнениями и черновиками сочинений листками и пригоршни канцелярских принадлежностей, приставленного к нему стула и шифоньера с одеждой (теперь он стоял пустой, так как одежда из него перекочевала в коробки, выставленные вдоль заклеенной обрывками транспарантов и плакатами стены). Остальное пространство здесь заполняли книжные «вавилоны», разноцветные и разнофактурные, накренившиеся и идеально ровные. Наверное, именно из-за этого беспорядка тётя Джо видела свою племянницу поросёнком. Каждое лето перед отъездом в лагерь (или тренировочную базу, как в поза-позапрошлом и поза-поза-позапрошлом годах), Белла боялась, что приедет домой, зайдёт в свою комнату и увидит то, что она почти пустая, останутся только стол, стул и кровать с шифоньером, а всё остальное будет продано по дешёвке на гаражной распродаже. На одной из таких башен покоилась кожаная сумка с бахромой и шёлковой вышивкой. Чуточку успокоившись, девушка притянула сумку телекинезом и помассировала лицо. Если бы она уехала без неё, то точно бы пропала. Белла раскрыла сумку, чтобы проверить, на месте ли таблетки от аллергии и ингалятор, а то она умрёт в первую очередь не от того, что к ней приложат медвежью лапу, а медвежью шерсть. — О, шоколадка. – Усмехнулась девушка, нащупав на дне сумки батончик, упакованный в фольгу. Неторопливо она раскрыла шоколад, и отправила отломленный кусочек в рот. Белла глубоко вдохнула пыльный воздух, наполненный запахами ванильного сахара и старых книг, прикрыла глазные яблоки распухшими покрасневшими веками, прижала шоколад языком к нёбу, и попыталась освободить голову от эмоций, переполнявших её, вытаскивая из памяти то, что могло бы перекрыть весь тот опрокинувшийся на неё негатив. Головная боль постепенно начала уходить, а на её смену пришла лёгкость. Девушка глубоко и медленно дышала, отправляя мысли в свободный полёт. Белла медленно открыла глаза и тут же обнаружила, что коробки, книги и мебель уплыли вниз, а сумка упала на пол, соскользнув с колен вниз. Под бёдрами чувствовалось что-то тёплое и плотное, пытающееся оттолкнуть её тело и в то же время притягивающее к себе, но Белла резко покатилась с него и громко шлёпнулась на тощий зад, а субстанция, поднявшая её вверх, растворилась в воздухе с характерным глухим хлопком, оставив после себя облако фиолетового пара. — Белла! Что это за звук?! – снизу послышался голос тёти Джо, - Спускайся! Джереми отнёс твою сумку в машину! — Да… сейчас! – она встала с пола, потирая больно ушибленное место, и закинула в сумочку недоеденную шоколадку. «Очередная спонтанная левитация - шикарно» - её передёрнуло и кончики пальцев чуть похолодели. Перед тем, как выйти, Белла ещё раз глубоко вдохнула воздух и громко выдохнула, поправляя волосы и одежду, и выпрямила наконец спину. — Ничего не забыла? – Когда девушка спускалась по лестнице, тётя Джо стояла, облокотившись о диван и скрестив руки на груди. — Ничего. – Спокойно ответила Белла, чтобы не провоцировать тётушку на скандал, она даже заблокировала каналы, по которым могла пройти очередная обидная мысль – хотелось уехать как можно быстрее и без ссор. — Ну что же, - Джо сделала шаг к племяннице и неловко раскрыла объятья, что удивило девушку. – До встречи. «Удивило» было ещё мягко сказано. Корректнее было сказать «шокировало» Беллу – никогда ранее Джо не позволяла ни себе, ни другим вот так просто обниматься. Девушка встала, как вкопанная, глядя на то, как странно это смотрелось. Но тут раздался нетерпеливый сигнал. — Пока. - Белла резко вышла из гостиной, до сих пор шокированная странным поведением тётушки. Перед домом стоял уже заведённый красный Шевроле, у которого подвеска была опущена со стороны водителя, который выглядывал из открытого окна и курил. Девушка сжала ремешок сумочки и поглядела на небо – тоскливое и тяжёлое. Срывался дождь, и мелкая морось неприятно била по лицу и плечам. — Поехали. – Девушка села на переднее сидение рядом с водителем и положила сумочку себе на колени. Бросив последний взгляд на дом, Белла увидела, как из окна выглядывает миловидная мордашка кузена Джорджа, махавшего рукой удаляющемуся от дома автомобилю. Но потом тонкая рука матери оторвала его от стекла и поправила штору. «Как же странно и некрасиво получилась» - думала Белла, смотря в боковое зеркало и провожая взглядом дом четы Прайсов. Этот дом издалека напоминал большой кусок пломбира – такой же красивый и холодный. Весь чистый от основания до крыши, с насаждениями вокруг, напоминавшими декорации из «Страны Оз». Он был слишком идеальным, и в нём не было места для мисс Лугоши. Он был идеальным хитрецом, пряча эту «ненормальную», как выражалась в собственных мыслях тётя Джо. Этот дом был идеальными декорациями для их трагикомичного ситкома, продолжавшегося уже двадцать четыре сезона. «Что же, теперь настала пора закрыть этот сериал» - откинувшись на спинку сидения, девушка положила сумочку на пол салона и привела ноги к телу. Белла глядела на то, каким равнодушным взглядом провожают удаляющуюся машину однообразные пригородные дома. Собственно, это равнодушие было взаимным – этот пригород был для девушки ничем иным, кроме как картонной постановкой, где жили такие же картонные люди с картонными мыслями и догмами, и она его презирала. «В последний раз вижу эту стену, отделяющую пригород от шоссе, в последний раз вижу эти приторные однообразные коттеджи. Прощай, унылый «Уайтсайд», теперь ты можешь спать спокойно, не боясь, что однажды я тебя взорву. Прощай гитара, прощайте, убитые нервы, прощай… Как славно и легко! » Автомобиль набирал скорость, и хоть на дворе почти стоял месяц июль, из-за мерзкой погоды встречный ветер проникал даже в салон машины, показываясь девушке чертовски пронизывающим. Она съежилась в кресле и застегнула молнию куртки так, что можно было в ворот спрятать шею и подбородок.«Вы покидаете Солт-Лейк-Сити. Штат Юта. Население миллион триста человек. Возвращайтесь вновь!»
Шевроле уже катил по шоссе, и Белла отрешённо смотрела на мелькающие вдалеке высотные здания и фабрики. Она их видела в предпоследний раз. Здания сменяли друг друга, как и дороги и придорожные кафе с заправочными станциями, как и бесчисленные рекламные щиты с изображёнными на них людьми с фальшивыми улыбками и глупыми слоганами вроде: «Хорошая еда для быстрого разогрева – и у вас останется время для семьи», «Хороший банк – и ваши вклады вырастут, как на дрожжах» или «Хороший кандидат в парламент – и жизнь наладится», можно было перечислять до бесконечности. И, несмотря на многообразие, выглядели все эти здания, кафе, заправки и щиты скучно и однообразно, что утомляло. Беллу овевала сладостная дрёма, её крепкие руки вцепились в неё и не желали отпускать, утягивая в глубокий сон. Люди очень интересно выглядят, когда спят, особенно, когда спят сидя: у одних глаза прикрыты лишь наполовину, а глазные яблоки у них закатываются, оставляя видным белочную оболочку – жутковато, не правда ли? А другие спят с открытым ртом и громко храпят, капая слюной на костюм – эти самые забавные. Третьи же крепко жмурятся и напрягают челюсть, чтобы не выглядеть, как вторые. Одни спят с откинутой головой, другие утыкаются носом в грудь. Одни сопят, другие храпят, третьи вообще что-то бормочут. Наверное, по тому, как человек засыпает в транспорте, можно судить о его характере? Кстати, хорошая тема для размышлений. Любой сон – это функциональный отдых всех физиологических систем человеческого организма. Но для организма человека, одарённого экстрасенсорикой, это ещё повод уйти в собственное сознание и разобраться в своих мыслях и воспоминаниях – навести порядок. Белла обнаружила себя в помещении, похожем на проекционную, сидящей на жёстком стуле около стола, на котором громогласно трещал кинопроектор. Но плёнка не моталась, будучи не заправленной. Она покоилась в маленьком шестиугольном ящике - яуфе, её нужно было только продеть через барабаны стабилизаторов и закрепить на катушке второй бобины. Она почувствовала себя киномехаником, которые создают непрерывную иллюзию реальности происходящего на белом полотне. Щелчок. Девушка выключила устройство, проделала нужные манипуляции. Щелчок. На той белой стене в заполненном ментальными проекциями, цензорами, мелкими демонами, субличностями и критиками зале задвигался квадрат света, и картинки быстро начали сменять друг друга: Ослепляющее солнце ярко светило в глаза от чего все зрители щурились вместе с Беллой, выглядывавшей из маленького окошка под потолком. Картинки в быстром темпе сменяли друг друга, от чего не удавалось даже понять, что в этот момент мелькнуло на экране. Жёлтые стены с отпадаюшей громадными кусками штукатуркой. Высокий человек в белом халате, запачканном в машинном масле. Трясущиеся обожжённые руки перед глазами на фоне светлых стен помещения, похожего на операционную. Лента проносилась между линзами со скоростью шесть футов в секунду, и в каждом футе было по десять кадров. Шестьдесят кадров в секунду проглатывал разгорячённый проектор, словно пулеметную ленту и тарахтел при этом совсем как настоящий пулемет. Ворон взмахнул своим громадным крылом и, громко каркнув, устремился в высь заволочённого густыми тучами неба. Опять быстрая смена одиночных бессмысленных кадров хронометражем в одну шестидесятую долю секунды, будто у проектора случались эпилептические припадки. Двое держались за руки, но вместо лиц у них были белые размытые пятна. Старый кинозал разрывался от вопля колонок, но девушка слышала его глухим бормотанием из-за разделения проекционной звукоизоляцией. Колонки воспроизводили следующее, к чему мисс Лугоши пыталась как можно сильнее прислушаться: «И создавать тебе монстра не надо, потому что ты такой и есть!» - это была она. Это голос Беллы вещал из колонки. Крик оборвался. Белла увидела, что плёнка закончилась, ударяясь своим концом о стенки металлического яуфа. На кончике плёнки был прикреплён кусочек бумаги, на котором что-то написали неаккуратным острым почерком. Щелчок. Девушка выключила проектор и протянула руки к футляру, но пальцы сильно обожгло, отчего та вскрикнула и резко дёрнулась. В последнее мгновение Белла буквально подпрыгнула и ударилась макушкой о низкий, обитый дерматином, потолок автомобильного салона. Она проснулась. Шевроле стоял на автозаправочной станции. В нём никого кроме Беллы не было – дядя Джереми зашёл в магазин, чтобы купить что-нибудь попить и перекусить, пока заправляют бензобак. Белла сонными глазами посмотрела на пальцы, которые обожгло – они были целы, однако испытанная боль была отнюдь не воображаемой. Ветровое стекло было покрыто дрожащими каплями, сливавшимися и стекавшими холодными струями. — Проснулась? – В машину залез дядя Джереми, как будто из ниоткуда, отчего та накренилась в его сторону, и Белла чуть скатилась от двери к рычагу переключения скоростей. – Больше так не делай. И... ты же, вроде, любишь острое... Мужчина протянул девушке тёплый бумажный свёрток, от которого пахло мясом и горчицей. — Почему? – потянувшись, спросила Белла и приняла свёрток из мощной волосатой руки. — Да потому что ты своими флюидами меня настраиваешь на сон. – Джереми имел привычку закатывать пухлую нижнюю губу, и создавалось впечатление, будто его укусила пчела, а вкупе со странным недоумевающим тоном создавался образ человека, который вечно недоволен окружающим. — Может, радио включить? — Не помогает, - хмыкнул Джереми и завёл автомобиль. – Я два часа подряд пытался следить за мыслью ведущего – наверное, следить за половой жизнью виноградной улитки и то интереснее. «То есть, я спала только два часа» - подумала Белла, разворачивая тёплый свёрток с едой. Это было бурито. Не лучшая еда в поездке, учитывая то, сколько туда фасоли кладут. Но неприятное чувство голода перебило принципиальность девушки, и она откусила большой кусок рулета. Наверное, единственным положительным моментом в проживании в доме Прайсов было наличие дяди Джереми – его огромной туши нейтральности и даже какого-то равнодушия, за которой можно было спрятаться от тётушкиных нападок и причитаний. Белла его уважала и в какой-то степени любила, по-своему, конечно же. Она не лезла к нему в голову и не читала мысли так часто, как у тёти Джо. В первый раз она и применила к нему ясновидение только для того, чтобы увидеть себя крошечным ребёнком, похожим на бездомного оборванца, что немного обидело Беллу, но его видение племянницы как-никак наиболее точно описывало её положение. И в этот раз со скуки она решила прочесть его мысли:«Думай о работе. Не смей подумать ничего обидного. Так, что там завтра в участке? Интересно, как они там без меня справятся. У них вчера было три экстренных вызова. Хех, зато оформлять документацию не надо»
Они отъехали от заправки и направились дальше по серпантину трассы. Перед ветровым стеклом машины открылись обширные поля. В который раз она ехала по этой дороге, но только сейчас, когда небо было похоже на траурную вуаль, натянутую на глаза солнца, Белла заметила, насколько красивой была природа придорожного ландшафта: геометрическая правильность высаженных по краям разноцветных полей деревьев, одинокие кустарники и пушистые тополя, с которых сыпались хлопья растительного снега (но сейчас они были похожи на белую ветошь). Больше они ничего не сказали друг другу, молча занимаясь собственными делами: Джереми вёл машину, не отрывая взгляда от дороги и указателей, а Белла неспешно жевала бурито, слушая радио и пялясь в запотевшее от тепла закуски окно. Ooooh Life is bigger It's bigger than you And you are not me The lengths that I will go to The distance in your eyes Oh no I've said too much I set it up… Эта песня показалась девушке очень зажигательной, несмотря на печальные стихи, и она стала притопывать правой ногой по полу салона в такт музыки и иногда подёргивать головой. …That's me in the corner That's me in the spotlight Losing my religion Trying to keep up with you And I don't know if I can do it Oh no I've said too much I haven't said enough I thought that I heard you laughing I thought that I heard you sing I think I thought I saw you try… Ей показалось, что можно было и спеть дуэтом с солистом этой группы, и Белла, прожевав и проглотив очередной кусок бурито, тихо запела, глядя на то, как по стеклу ползут капли, сдуваемые встречным ветром. Кажется, её примеру подался и дядя Джереми, и его огромная нога стала хлопать носком рядом с педалями, прямо как маленькая ножка племянницы. Сам же он издавал какие-то приглушённые гласные звуки (наверняка смущался того факта, что не умел петь, но ему просто хотелось). Белла, заметив это, широко улыбнулась и ткнула дядю пальцем в толстое бедро, и когда тот обратил внимание на неё, уже почти пританцовывающую и хлопавшую в ладоши, то лицо его чуточку оживилось, и обвисшие щёки напряглись, чтобы позволить появиться лёгкой улыбке. Джереми продолжил следить за дорогой, но теперь его не клонило в сон, как раньше. Он даже выпрямился, расправив широкие плечи, обтянутые рукавами свитера. …Now I've said too much I thought that I heard you laughing I thought that I heard you sing I think I thought I saw you try… — But that was just a dream. – Пропели они вместе с солистом группы. И тут же голос девушки стих, и глаза её стали исступлённо смотреть на радиоприёмник. «Это был лишь сон» - усмехнулась она, вспоминая картинки, мелькавшие во время прокручивания проектора в сознании. Девушка снова откинулась на спинку кресла, и продолжила жевать бурито. Когда острый рулет был доеден, она скомкала бумажный пакет, опустила стекло и на вытянутой руке подожгла комок, выкинув на обочину, после чего быстро подняла стекло на своё место. Ещё полчаса после окончания той песни они проехали, не сказав друг другу ни слова. От скуки Белла стала рассматривать заработанные за время обучения в лагере «Шепчущий камень» нашивки на небольшом ромбе парусины, их было семь штук: начальная подготовка, навык невидимости, пирокинез, пси-щит, телекинез, запутывание, пси-выстрел и ясновидение. Особенно тяжело ей дался навык стрельбы. Увы, концентрация на свободной энергии была не её коньком, а всю агрессию она выпускала призыванием огня. На мгновение девушка оторвала взгляд от своих наград и повернула голову, в очередной раз смотря в окно, за которым простирались бесчисленные поля с линиями электропередач. Приятно было ехать у окошка; под гудение мотора и музыку, звучавшую свежим ключом из радиоприёмника, думалось легче. Она стала наблюдать за мельканием силуэтов статичного полевого пейзажа, проносящегося за запотевшим окном, пока не заметила, что в салоне стало почему-то невыносимо душно. Белла чуть опустила стекло, подставив руку под встречный прохладный ветер, который легонько колыхал её длинные волосы. И вот в поле зрения попали знакомые окрестности: поля обрывались, и дорога уходила вниз по крутому склону – они въезжали в «Шепчущую долину», чьи крутые склоны поросли многовековыми хвойными деревьями, а дно заволок фиолетовый туман. С этой высоты долина была похожа на пышную пятнистую морскую пену, на огромную губку-монстра, на затаившееся в ожидании животное, а потом уснувшее и поросшее грубым мхом. Похожая на бесформенную маску, скрывающую пятивековое лицо, которое никто никогда не должен был увидеть. Они уже подъезжали к спуску в неё, и дядя Джереми нервно сглотнул, сбавляя скорость. А Белла, казалось, расцветала, когда автомобиль аккуратно спускался в фиолетовый туман. Глаза её заблестели, а щёки наполнил живой румянец. Наконец, мисс Лугоши вступила в свою естественную среду обитания. В то место, где дышалось и думалось легче, где рамки выставлял только тренер Олеандр, которого, конечно, она чуть побаивалась, но не воспринимала как серьёзную помеху для своего блага. Автомобиль трясло на ухабистой грязной дороге, Джереми ехал очень медленно, чтобы ненароком не увязнуть в грязи или не соскользнуть в кювет, и Белла ещё издали увидела впереди через ветровое стекло покосившийся щит, на котором было что-то написано. Надпись была размыта дождями и выгорела под солнцем… не мудрено за пятьдесят лет (хорошо сохранилась ещё). На щите было написано: «Оттобрайтон. Население «чёрт знает сколько» человек. Основан в «уже неизвестном» году. Автомобиль, переваливаясь с бока на бок, миновал столб. Лес окружал со всех сторон, пленял, громоздился все выше и выше, как океанская волна, и вдруг поглотил автомобиль, загородив своими ветвями выход из древесного тоннеля. Не стало больше тяжёлого неба, пространства и времени, лес занял их место. Было только мелькание сумрачных красок, влажный густой воздух, имеющий свой особый химический состав, придавал диковинные запахи, как едкий дым, и терпкий привкус во рту. Только слуха не касался лес: звучание его заглушалось бурчанием двигателя и болтовней радио-ведущего. «Вот я и дома» - повторяла Белла – «вот я и в этом магическом круге» - бессмысленно повторяла она. Не снаружи, а внутри, не брошенный ребёнок, а будущий тайный агент.Вот я и в «Шепчущем камне».
Шевроле мчался по грунтовой дороге, собирая на колёсах тяжёлую грязь. Желтое, зеленое, коричневое и бурое покорно уносилось назад, а вдоль слабо обозначенных обочин тянулись забытые, вытесанные из камня тотемы, заброшенные навсегда, но по-прежнему бесстрашно глядящие вперед, в глубину леса, стёршимися от времени мордами животных и птиц. А вокруг шевелился лес, трепетал и кривлялся, менял окраску, переливаясь и вспыхивая, обманывая зрение, наплывая и отступая, издевался, опьянял и дразнил, и он весь был необычен, и его нельзя было не игнорировать, и от него кружилась голова. Что-то прохладное и влажное коснулось её лица, пощекотало, отделилось и медленно опустилось к ней на колени. Она посмотрела на это нечто, но ничего не увидела. Возможно, это духи этих мест? Поговаривают, что эта долина проклята, что люди в ней сходят с ума. Раньше Белла думала, что это лишь глупые сказки, но глядя на то, как изменился в лице дядя Джереми, девушка усомнилась в глупости умозаключений, которые ей довелось слышать когда-то от старого полоумного уборщика. Мужчина был бледнее смерти, его лицо вытянулось в ужасе, а всё тело трясла крупная дрожь. Выходит, легенды индейского племени, что раньше здесь обитало, не врали, что сюда могут ступить только «избранные». Обычный человек, не одарённый экстрасенсорикой, просто начнёт сходить с ума, длительно пребывая на территории Шепчущей долины. Они подъехали к воротам с огромной красивой табличкой, на которой было вырезано название лагеря. Белла невольно улыбнулась, ощущая, как машина остановилась около зарешечённого въезда. Мисс Лугоши поспешила выбраться из машины, хлопнув дверью. Было видно, что на парковке пусто, лишь высокий джип одиноко стоял под деревом. Не было ни автобуса, ни очереди, выстроившейся перед тренером Олеандром, которому и принадлежал джип. Только Белла стояла у въезда в лагерь под резной сосновой табличкой перед закрытым входом. Девушка растерянно огляделась, выбравшись из машины. Джереми уже был готов рвануться с места, но вежливо ждал, пока племянница вытащит с заднего сидения сумку с вещами. — Спасибо, Джереми, - Белла открыла дверь и вытянула спортивную сумку за ремень. Она перекинула её через плечо, закрыв дверь. – Пока. — Давай. – Мужчина дал по газам, и Шевроле задрифтовал, резко повернувшись в ту сторону, откуда и приехал. Здесь стояла своя особенная лесная тишина, и только слышно было шуршание лёгкого дождя в траве и тихий жалобный звон проволочной сетки. Белла поколебалась с минуту, глядя, как падают мелкие капли в многочисленные лужи, а затем решительно отворила ворота телекинезом, направившись к главной хижине через парковку.