***
— Блин, теть Валь, это божественно, — проговорила Полина с набитым ртом. — Ешьте на здоровье, — бабушка Оли с довольным видом суетилась на кухне, наблюдая, как внучка и ее гостья поглощают ее фирменные блины с клубничным вареньем. Полина растаяла от такой заботы. Ее пустили переночевать, накормили вкусным завтраком. Она была немного удивлена, потому что давно забыла про деревенское гостеприимство, она и забыла, что на свете бывают такие хорошие добрые люди. Учитывая свой многолетний опыт общения с людьми, помешанными на деньгах и карьере, было так приятно окунуться в атмосферу простоты и уюта. Это как мир прошлого, давно забытый, но до сих пор любимый всем сердцем. — Что ты будешь делать дальше? — осторожно спросила Оля, когда бабушка вышла из кухни, — Еще куда-нибудь поедешь? Или…домой? — Я еще не решила. У меня нет планов, я живу сегодняшним днем. Оля не знала, как систематизировать свои мысли. От мысли, что Полина просто уедет, ей становилось тяжело и тоскливо на душе. Вчерашний вечер был особенным, он совместил в себе столько чудесных воспоминаний о счастливых временах детства и одновременно с этим что-то новое, непонятное, странное, воодушевляющее, как надежда на что-то лучшее, определенно приятное. Она не хотела отпускать это ощущение. — Ну что, товарищи, банька готова, милости просим. — бабушка снова пришла на кухню. Она всегда что-то делала, ни секунды не сидела без дела, ее суетливость была немного забавной, но при этом было понятно, что ей приятно проявлять такую заботу. Баня… Ну конечно! Обязательный ритуал по воскресеньям. — Спасибо, теть Валь, за гостеприимство. Мне, наверное, пора ехать. — сказала Полина, посчитав, что информация про баню предназначена явно не ей. — Это и к тебе тоже относится, барышня. — обратилась бабушка к Полине. — Вчера обе пришли в грязи вымазанные, как поросята, видела я одежду вашу. — она переводила свой нарочито осуждающий взгляд с одной девушки на другую. — Идите, идите, попарьтесь хорошенько, русская банька она ведь от всех болезней лечит.***
С бабушкой спорить было бесполезно, да и действительно помыться не мешало им обеим. Как только они вошли в предбанник, Полина сразу же стала раздеваться. — Может… давай сначала ты, потом я. — Оля сделала неловкий жест рукой, показывая направление в парилку. Полина так и замерла с кофтой, снятой наполовину. Она изучающе взглянула на Олю, словно пытаясь разглядеть что-то у нее в душе или по каким-то невербальным признакам определить ее мысли, а потом рассмеялась: — Не волнуйся, я не буду к тебе приставать. Оля даже не нашла, что ответить, настолько она не ожидала, что Полина подумает о ее фразе в таком ключе. — Я и не думала… — только и пришло в голову. — Вот и замечательно, — Полина, уже полностью раздевшаяся, улыбаясь, бросила последний взгляд на Олю и прошла за деревянную дверь парилки. Оле было почему-то неудобно и неловко. Очень непривычно было смотреть на голых женщин. Мельком оглядев Полину, она пришла к выводу, что ее тело идеально. Нет, она вовсе не испытывала зависть, прекрасно понимая, что ее собственное тело вовсе не такое подтянутое и красивое, да и эпиляцию в зоне бикини она делала последний раз слишком давно. Скорее, она была удивлена тому, что ей хочется смотреть еще и еще. И Полина может как-то неправильно это понять, не смотря на то, что комплексов по поводу своей внешности у нее явно нет. Хотя… к черту кто и что подумает. В конце концов это баня, и единственная цель — помыться. «Ну ты и тряпка» — подумала про себя Оля. Подобные мысли и фразы о себе иногда помогали ей преодолеть нерешительность, встряхивали сознание и заставляли действовать. Неаккуратно побросав всю свою одежду на лавку, она зашла в парилку. Белый пар сразу окутал ее, а волна тепла моментально приятно прошлась по телу. Полина уже намыливала себя гелем для душа, и Оля тоже решила не тянуть и просто хорошенько помыться. В детстве они никогда не видели друг друга без одежды, максимум в купальниках. В то время обе они были угловатыми подростками с зачатками женских форм, а сейчас… Сейчас Оля смотрела на Полину, и увиденное восхищало ее: длинные ноги, плавные изгибы талии и бедер, тонкие руки, которыми она двигала так легко и изящно, красивая грудь, не слишком большая, но и не маленькая, с небольшими светло-коричневыми сосками — она всё равно заметила это даже при таком тусклом освещении. Она любовалась, стараясь, тем не менее, не пялиться в открытую, она словно подсматривала, несмотря на то, что Полина вовсе не прячется от нее. Полина была похожа на русалку, или на какую-то прекрасную лесную нимфу из сказки. Хотелось потрогать. Хотелось осторожно сдвинуть в сторону ее длинные мокрые, прилипшие к телу волосы, и погладить по спине, провести пальцами от самой шеи вниз до поясницы. А потом… Оля не знала, что потом. Понятия не имела. И сейчас, испугавшись своих странных мыслей, она принялась усиленно тереть себя мочалкой, пытаясь то одной, то другой рукой, достать до своих лопаток. Полина подошла к ней сзади и аккуратно взяла у нее мочалку: — Давай я. Оля подчинилась и тут же почувствовала, как Полина начала водить мочалкой по ее спине, нажимая не сильно, не спеша размазывая мыльную пену. Это было удивительно приятно. — Хочешь поговорить о том дне, когда я уехала с родителями? — спросила Полина, продолжая свои действия, только теперь она придерживала Олю за плечо второй рукой. — Я не знаю, что сказать. — ответила Оля после некоторой паузы. — Я сказала тогда, что люблю тебя, если ты помнишь… Оля ничего не сказала, и молчание послужило ответом — да, она помнит. — Ты же понимаешь, что это был подростковый максимализм. — продолжила Полина. — Конечно же, я не сбежала бы из дома, и всё это… Я была маленькая и глупая. Мы столько времени проводили вместе, у меня гормоны бушевали, я просто запуталась, и мне казалось, что я влюбилась. На самом деле я ничего тогда не знала о любви. — А сейчас знаешь? — на автомате произнесла Оля, и только потом начала постепенно осознавать то, что услышала. С одной стороны — камень упал с души. Всё это время она считала себя виноватой в том, что отвергла ее и может разбила ей сердце, как бы банально это ни звучало, ведь подростки всё воспринимают очень остро и слишком буквально. А теперь оказывается, что у Полины эта влюбленность быстро прошла, если она вообще существовала, а не являлась плодом ее самовнушения. Но с другой — она почувствовала странное разочарование. Она ведь поверила ей тогда. Поверила в то, что Полина действительно могла любить ее. А получается, что это была вовсе не любовь. У нее было много женщин, по ее словам, и всех их Оля представляла почему-то такими же красотками, длинноногими и ухоженными, как и сама Полина. Получается, ее, Олю, она и сейчас тоже не воспринимает как женщину, а только как подружку, которая всегда была в ее тени. Эта мысль еще сильнее снизила Олину самооценку. — Я знаю только то, что любовь существует. — Полина отложила мочалку и последний раз провела рукой по Олиной спине. — Но мне с ней не везет. Наверное, я ее не достойна. — как вывод. Оля обернулась. Она не могла решить, нужно ли ей сейчас сказать что-то стандартное вроде «Конечно же, ты достойна любви», или лучше промолчать. Что-то в поведении Полины вдруг показалось ей странным. Что-то очень грустное проскальзывало в ее взгляде, в ее словах. То, что она старательно пыталась скрыть за беспечной улыбкой. — Я пойду, ладно? Слишком жарко, я отвыкла уже от таких температур. — вздохнула Полина, шагнула назад и, сполоснув руки от пены, направилась к выходу. Оле оставалось только проводить ее взглядом.***
— Я готова, — сказала Полина то ли Оле, то ли самой себе, когда все ее вещи были собраны, чистая одежда надета, а волосы высушены. «На этом всё?» — подумала Оля. Она пыталась придумать хоть какой-то предлог, любую причину, чтобы задержать Полину здесь. С каждой секундой внутри разрасталось какое-то отчаяние от осознания того, что сейчас она уедет, а эти два дня, вчера и сегодня, останутся в ее памяти как приятное, но тяжелое воспоминание. Приятное — потому что ей давно ни с кем не было так хорошо. И тяжелое по той же причине. Неужели она уйдет просто так? Просто скажет «пока» и на этом всё закончится. Всё возможно, конечно, Полина ведь ничем ей не обязана. Она понимала, что не простит себе, если не попытается сделать хоть что-то. — А в моем городе ты уже была, путешественница? — спросила Оля, стараясь выглядеть как можно непринужденнее, когда они уже подходили к машине. — Нет, не была. — Конечно, там у нас не на что смотреть, но пару занимательных мест я всё же могла бы тебе показать… В общем… если будешь там, можем встретиться… В парке погуляем, может в кино сходим… Рядом с моей работой есть кафешка, я иногда бываю там в обеденное время… примерно с 1.15 до 1.50, потому что нужно время, чтобы дойти туда и обратно, хотя перерыв с часу до двух… Так вот, мы могли бы там пообедать, там вполне неплохая еда… — Оля поняла, что покраснела от того, какую чушь она несет, и знала, что вряд ли это как-то повлияет на Полинины планы, но это было всё, на что она оказалась сейчас способна, импровизация никогда не была ее сильной стороной. — О боже, что я несу… — и сама рассмеялась, закрыв лицо ладонями. Но к черту стеснение. Сейчас ведь уже нечего терять. А Полина улыбается своей очаровательной улыбкой. Так непринужденно и даже умиленно, сейчас абсолютно искренне. Бесподобно. — Удачи тебе, Оль. Спасибо за всё. — Полина приблизилась и обняла Олю за плечи, довольно крепко удерживая в объятиях несколько секунд. А потом отпустила и синхронно погладила обеими руками по плечам. — Береги себя. Оля только кивнула в знак того, что тоже желает ей всего хорошего. Когда они еще были в доме, Оля положила в карман Полининой куртки маленький листок со своим номером телефона, на всякий случай, вдруг она так и не решится спросить в открытую. Но сейчас Оля поняла, что Полина больше не хочет видеться с ней, это казалось очевидным. Ну что ж, когда она найдет этот листок, пусть выбросит его. Видимо, на этом действительно всё закончится. Но почему так хочется плакать, глядя, как массивный внедорожник превращается в небольшую точку вдалеке и в итоге скрывается из виду? Оля запрокинула голову назад. Не надо никаких слез, они всё равно ничего не решат. Она сможет справиться с этим, как же иначе.