Сердце в алмазе

Просыпаться в больничном крыле - занятие не из приятных. Запахи зелий и настоек, тихий перезвон склянок, стерильный белый, режущий глаза, и стоны «умирающих» страдальцев. И это ещё речь не зашла о вашем самочувствии! Драко проснулся весь в поту, во рту у него пересохло, на языке чувствовалась горечь, глаза опухли, в висках стучало, руки дрожали. Но он чувствовал, что идёт на поправку. Оглянувшись по сторонам в поисках пациентов или мадам Помфри, он заметил на тумбочке нечто, зажатое между стаканом и кувшином с водой. Конверт с фамильным гербом Малфоев. Повертев тонкое письмецо в руках, Драко решил повременить с чтением и выпить воды. Когда от горечи на языке осталось лишь воспоминание, он распечатал письмо, надеясь, что оно от отца. Но оно было от матери. Нарцисса спрашивала, как идут дела, рассказывала, как хорошо ей живется в Париже, как бы намекая на то, что ему неплохо было бы приехать к ней на каникулы и убедиться самому. В письме не было ничего особенного, и его можно было воспринять как весточку от скучающей матери. Однако Драко знал о разводе, поэтому понимал, что это не скука, это одиночество, которое не смогли притупить ни светские рауты магической Франции, ни молодые любовники. Ему было жаль свою мать, но он не мог ей ничем помочь. Мысль о разводе потянула за собой мысль об отце. Он бросил мать ради... Сонливость слетела в мгновение ока. Вдруг он отчётливо всё понял. Сердце появилось на кровати Люциуса. Нарцисса страдает потому, что его отец желает Поттера, который в свою очередь не может чувствовать из-за Драко. - Поделом тебе, Потти, – прошептал юноша, закрывая глаза и заваливаясь назад на кровать. Головная боль усиливалась, и он подумал, что недолгий сон поможет от неё избавиться. Увы, его планам было не суждено сбыться, помешал голос мадам Помфри. - Уже проснулись, мистер Малфой? Давайте я вас осмотрю. Вставайте, милый, вставайте! – она резво пробиралась к его койке, держа в одной руке чашку, из которой валил дым, а другой доставая палочку. - Как ваше самочувствие? Голова не болит? Тошнота, может быть? – спрашивала медведьма, попутно накладывая сканирующие заклинания и рассматривая цветные переливающиеся нити, которые появлялись после каждого из них. - Боль в висках, горечь на языке, голова немного кружится, – пожаловался пациент. - Не беспокойтесь. Так и должно быть, – бодро откликнулась мадам, продолжая сканировать организм студента. - Что со мной? – вдруг забеспокоился Малфой. Под действием зелий он как-то не сразу подумал, от чего он оказался в больничном крыле. - У Вас была истерика, а затем Вы упали в обморок и мистер Поттер отлевитировал Вас сюда. - Истерика? – медленно повторил за медведьмой Малфой. - У меня? - Да, - коротко и чётко. - И в этом нет ничего странного и предосудительного. Вы пережили не меньше и не больше чем другие. На Вас давили обстоятельства, окружение. Затем ещё эта бойня! Адское пламя! После этих слов ему почудилось тепло чужой спины, шероховатая ткань под пальцами и звук ревущего пламени. Стыд. Его зрачки расширились, и сдавленный шёпот прервал тираду мадам Помфри. - Я должен... - Что за глупость! – Разозлилась Помфри. - И ничего Вы не должны! Ни Вы, ни Гарри, ни кто-либо ещё в этом чертовом замке. Вы все дети! И втягивать вас в это было самым чудовищным в этой войне. Да как они посмели... – негодование буквально разрывало медведьму. Она была на грани. Воспоминания о детских бездыханных телах никогда не покинет её. Как и чувство беспомощности, которое она испытывала, стоя в окружении тел и осознавая, что никакое волшебство, никакой эликсир не поднимет их из мертвых. И будь она трижды самым сильным волшебником современности, она не смогла бы их спасти. Драко испугался, что она расплачется. Он положил руку ей на плечо и сжал. Эдакое безмолвное «мужайтесь, всё позади». Женщина села на край его кровати и посмотрела на него будто впервые. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, чтобы успокоиться. - Эта война ранила каждого. И время от времени каждый устает от чувства потери и боли. И мы срываемся. И очень хорошо, если в истерику, а не в новый виток гнева и ярости, который не принесет ничего, кроме новых потерь и боли, – она достала флакон из кармашка и поставила на тумбочку. - Максимум три капли и обязательно после еды. Это избавит Вас от кошмаров и снимет напряжение. Завтрак Вы проспали, до обеда ещё час. Можете немного вздремнуть, - на последних словах она поднялась с кровати и направилась в сторону своего кабинета. Малфой остался один. Он лежал, глядя на белый потолок, и думал о том, что отобрал душу у того, кто спас магический мир... И так на минуточку, спас конкретно его самого, хотя Поттера об этом никто не просил. Вытащил его из охваченной огнем и напоминающей живую иллюстрацию Ада Выручай-комнаты. Убил Тёмного Лорда. Выступил на суде в защиту его семьи. Иными словами, Гарри-Чёртов-Поттер де факто спас его трижды. А он разбил его сердце. - Чёртов придурок. Как можно быть настолько невезучим, чтобы оказаться парой Люциуса Малфоя?! Истинной, Мордред побери, парой! За какие грехи тебе достался мой папаша? А Волан-де-Морт? Что такого ты сделал в прошлой жизни, чтобы заслужить столько дерьма на свою голову?! – не сдержавшись юноша в сердцах швырнул подушку. Драко пытался успокоится и думать о чем-нибудь другом, но мысли упорно возвращались к словам Поттера. «Ничего нельзя исправить». Но ведь однажды он видел прежнего Поттера. Бегущего по лестнице, с румянцем на щеках. Взмыленного и радостного Поттера, от которого пахло любимым парфюмом его отца. Отец. Юноша вспомнил, что в последнее время, тот очень плохо выглядит. Постарел, высох. Скорее всего, ищет способ вернуть Поттеру сердце. С одной стороны, ему очень хотелось помочь отцу. С другой, ему доставлял удовольствие тот факт, что Люциус страдает. Драко мечтал, что отец будет им гордиться, но Люциусу в сущности никогда не было дела до сына. А когда он находил время, то осыпал сына критикой и недовольством. Драко мучили противоречия. Впервые на своей памяти он хотел помочь гриффиндорцу. Действительно искренне помочь. И впервые помощь Поттеру совпадала с помощью Люциусу. Он хотел Поттеру счастья, но не хотел, чтобы счастлив был его отец. А если они предназначены друг другу, то «жили долго и счастливо» распространяется на обоих. Золотой мальчик свой «счастливый конец» заслужил уже миллион раз, но вот лорд Малфой скорее наоборот. Утопая в водовороте непонятных мыслей, староста Слизерина чуть не пропустил обед. Насытившись чудесным рагу, наследник решил оставить всё на самотёк. В конце концов, Мальчик-снитч не жаловался на такой поворот событий. Даже наоборот. И Драко успокаивала эта мысль - Гарри Поттеру лучше без сердца. В таком настроении Малфой провел несколько дней. Он раздумывал над поездкой во Францию на каникулы, думал, чем заняться после школы и стоит ли ему посетить во время каникул ряд французских университетов. И даже попросил совета в письме к маман. Потихоньку завалы в учёбе и планы о будущем вытеснили из мыслей предмет его терзаний. Но ведь предметом его терзаний был не абы кто, а Гарри Поттер, с которым не работают обычные законы. И стоило наследнику расслабиться, как его настигло происшествие, из ряда вон выходящее. Драко задержался в тот день в библиотеке и пропустил ужин. Отбоя ещё не было, но ученики разбрелись по факультетским гостиным. Староста решил наведаться на кухню и перекусить чем-нибудь. До завтрака было далеко, а голова уже начинала ныть от голода. Миновав проход, слизеринец застал умилительную картину – Гарри Поттер, набравший столько сладостей, что из рук и карманов всё валилось. Словно он мальчик-с-пальчик, которому необходимо оставить за собой след из сладостей до самой гостиной. Он засмущался, когда заметил сокурсника и попросил корзинку у эльфов. У Дарко в груди что-то ёкнуло от этого милого Гарри. А когда тот стал выходить, вдруг осенило. Поттер ведь не может чувствовать. «Тогда что это было, черт возьми?»