***
— Чёрт, Гарри, собери свои длинные ноги, ты отдавил мне руку. — Лиам, проснись, ты спишь на мне. — Моё лицо в пицце, кто оставил пиццу на диване? — Воды. Ветер трепал занавески. Солнце заглядывало в окно. Город проснулся. Париж — это город надежды, мечт и любви. Эйфелева башня возвышается над городом, а Елисейские поля зазывают народ яркими вывесками. Модные бутики, дорогие автомобили, разноцветные ярмарки. Всё это кружит голову туристам. Люди, живущие здесь больше пяти лет, привыкли ко всему. Иногда, они всё же останавливаются, по пути на работу или вечером, подходя к окну с теплой кружкой какао и зефирками в нём. От красоты, раскинувшейся перед ними, их дыхание спирает. Пусть эти мгновения были редкими, но люди ими наслаждались и дорожили. Тихое утро, утро субботы. Вечерняя смена. Найл и Эд убежали с утра на ярмарку, расположившуюся на Елисейских полях. Лиам как обычно на работе. Лувру всегда нужны экскурсоводы. Проснуться Гарри удалось только после третьей кружки кофе. Под крики Лиама, что на голодный желудок пить много кофеина нельзя, Стайлс заказал пиццу. Их маленькая, но от этого не менее любимая квартирка располагалась в обычном районе Парижа. Балкон с резным, витиеватым ограждением. Голубая занавеска, мягко трепыхающаяся на ветру. На подоконнике кактус Бонифэйс (имя давал не Гарри, конечно нет). На стенах фотокарточки: пейзажи, дома, улицы, люди, семья, друзья. Гарри и Лиам первые, кто заселились сюда. И лишь потом к их маленькой компании присоединились Найл и Эд. Эта квартира хранит теплые воспоминания. Пусть кто-то из них (Эд) и спит на диване, они все равно не хотят расставаться с этими стенами (кроме Эда). В комнате Гарри беспорядок. Учебники по философии счастливо лежат на полу, прикрытые сверху чёрной федорой. Синий платок висит на спинке стула вместе с белой дырявой футболкой. Ноутбук тихо работает. С улицы проникает звук торопливой толпы и быстрых машин. Стайлс сидит на стуле, в джинсах и босиком, сложив ноги по-турецки. Чашка дымящегося кофе со сливками и печенье с шоколадной крошкой на столе. Новости в твиттере. Выставка в галерее, ярмарка на окраине города, ярмарка в середине города, прогулки на Эйфелеву башню, акции с дешевым кофе из кафешек со столиками на улице… Дзынь. Гарри отрывается от экрана ноутбука. В ушах белые наушники. «Arctic Monkeys» пели про грустную мелодию. Стайлс прислушивается, может, послышалось. Дзынь. Не послышалось. Отодвинув стул, ступая по холодному полу босыми ступнями, кудрявый берёт свой мобильник. Джес. — Да? — плюхается на кровать. — Привет, Хаз, — сестра на другом конце провода хмыкает. — Как твои дела? Как университет? — Неплохо, — Гарри ковыряет ноготь. — Не жалуюсь. Что хотела? — Сразу к делу? Хорошо, — на другом конце что-то шуршит, — Помнишь нашу бабушку? Альму? Альма. Да. Хорошая женщина с хорошим капиталом. — Помню. — Так вот… Она, — Джес замолкает на пару секунд, вздыхает и продолжает. — Умирает. Не то чтобы Гарри был очень сильно привязан к этой женщине, он видел то её раза два. Но человек есть человек, смерть — не причина радости. Когда он был маленьким, а Джес раздражающим подростком, его родители возили их туда. Гарри помнит. Огромный дом с колоннами, стремящимися к солнцу. Белые окна в пол, выходящие на пролив Лонг-Айленд. Высокие потолки и люстры, слегка позвякивающие при дуновении ветра. На заднем дворе фонтан с водой, бьющей из-под земли. С кристально чистой водой. Дом. Три этажа над уровнем земли и, пожалуй, пять, над уровнем воды. Плющ, обвивающий внешнюю сторону дома. Белые, с черными и золотыми квадратами, плитки на полу. Деревянный паркет в библиотеке, тихо поскрипывающий, когда кто-то ходит среди стеллажей с книгами. Подзорная труба на туалетном столике рядом с кожаным диваном, и вручную собранный деревянный кораблик с белыми парусами. Да. Гарри помнит всё это. Не чётко, размыто, будто стакан с водой на картину пролили. Одиннадцать лет прошло. Стайлс вздохнул. — И мы… — Да, едем туда. Она не может ходить и мы должны там быть, Гарри. — Хорошо, — выхода нет. — Но это только начало проблемы, — Джес снова вздохнула. Гарри представил, как она проводит рукой по лицу. Всегда так делает, когда устает. — Что ещё? — По телефону слишком долго и дорого объяснять, я пришлю тебе письмо вечером, когда буду дома. Мне только что родители звонили, просили тебе передать, а я на работе. — Хорошо, — Гарри облокотился на стену позади кровати. Потолок слегка потрескался. — Люблю тебя. Пока. — Я тоже. Пока. Пип-пип-пип-пип-пип-пип… Отлично. Жизнь не может быть лучше. Со стоном Стайлс съехал спиной по стене и уткнулся лицом в подушку. День, день субботы. Вечерняя смена.***
— Так значит тебя ждёт огромное наследство? — Лиам закинул в себя ещё один стакан виски и закусил лимоном. — Да, — розовый софит ударил Гарри в лицо. — Но разве оно мне нужно? Найл сидевший до этого тихо и ковыряющийся в телефоне, удивленно поднял глаза на кудрявого друга. — В смысле «разве оно мне нужно»? Дурак совсем? Эд толкнул Найла в бок, на что тот зашипел. — Он хотел сказать, что с этим наследством ты сможешь оплатить своё обучение и тебе не придётся вкалывать в «Cream». Ты сможешь больше времени посвятить учебе, — Эд подпёр подбородок рукой. — Друг, это же проще. — Да, но… — А разве Джес не должна тоже получить часть? — Да там армию хватит прокормить! — Найл! Одновременно Лиам и Эд. Найл надулся и снова стал что-то тыкать на телефоне. — Нет, Джес не моя родная сестра. Только по матери, — Гарри вытер стойку тряпкой. — Даже у меня не все права есть. — М? — У моего деда уже был сын - мой отец, до того, как он женился на Альме. А потом у них родилась дочь и когда дед умер, Альма снова вышла замуж и снова родила, мальчика. В итоге: два родных ребенка и один нет. — А кроме тебя там есть наследники? — Лиам задумчиво почесал подбородок. — Ведь, если есть… Разве ты тогда не последний в очереди на богатую бабулю? — Не знаю. Бар «Cream». Бар, принятый считаться престижным. Днём, на первом этаже в нём устраивали посиделки хипстеры, художники, поэты и простые люди, забредавшие выпить чашечку кофе. Ночью же бар превращался практически в клуб. Второй этаж заполняли цветные лампы, музыка сотрясала воздух, а легкие умирали от большого количества сигаретного дыма. Найл и Эд, играли на гитаре днём, а когда требовались деньги, скакали на сцене в роли диджеев ночью. Гарри всегда был за барной стойкой. Кофе, алкоголь, кофе, алкоголь и так изо дня в ночь. Жаловаться на зарплату не приходится, но приходя домой, кудрявый падал на кровать без сил. — Налейте, пожалуйста, виски со льдом. — Шампанского той девушке. — Мартини с одной оливкой. — Мимозу, пожалуйста. — Абсент. — Сидр. Вздохнув, Гарри направился выполнять заказы. Шумная толпа мелькает перед глазами, названия напитков калейдоскопом крутятся в голове. Софиты мелькают розовым, синим, зеленым. Сигаретный дым забивается в лёгкие. Лиам пьёт пятый стакан виски. Гарри не хочет потом тащить его на себе до дома. Найл и Эд танцуют в толпе. У Гарри отваливаются ноги и руки. Рабочий день подходит к концу.***
Дома тишина. Пейн уже пускает слюни в подушку, Найл заснул на столе, а Эд занял его кровать. Ноутбук включается, яркий экран слепит глаза, уставшие после целого дня работы. Кудрявый жмурится и морщится. На почте три новых письма. Просьба преподавателя сдать эссе раньше срока, реклама пылесоса и письмо от Джес. Гарри кликает на него. Привет, Хаз. Прости, что не получилось рассказать тебе всё сразу, но времени не было. Бабушке Альме остался максимум месяц, так что поднялся вопрос о наследстве. Она вместе с Борисом пришли к тому, что всё остается внукам. Сначала хотели отдать тому, кто ближе к ним. Это твой двоюродный брат Джозеф (он живёт с ними). Но потом вспомнили, что есть ещё два наследника. Это ты и Луи, он тоже твой двоюродный брат, в каком-то смысле. Так получается, что в очереди на наследство, ты третий. Джозеф имеет все права, Луи тоже, но его отец умер (третий ребенок Альмы), ты не связан с ними кровным родством, но по древу у тебя есть права. Мы должны быть там в течении недели. Я и родители будем там через три дня. Явка обязательна, как мне сказали, так что увидимся через пару дней, братик. Ждём тебя там. Джес. Н-да, жизнь — прелесть.