Таинственный замок

На улицу нежными красками спускался вечер, создавая приятный полумрак как на улице, так у внутри. Сидеть в пол оборота на жестком столе, смотря в раскрытое окно за сгущающимися сумерками, вдыхать свежий прохладный вечерний воздух, наблюдать, как садится яркое солнце, уходя за горизонт, растворяясь еле заметным желтоватым светом, который, словно вода, пролился на розоватое небо, расползаясь по нему неровным пятном - было чем-то особенно приятным, дарящим ощущение мимолетного покоя. Теплый ветер приятно обдавал лицо, донося до второго этажа едва уловимый сладкий аромат цветущих розовых кустов, щекотал лицо трепетающими прядями волос, заставляя отмахиваться и трясти головой, в попытке смахнуть их, и зачесать за ухо. В комнате стало заметно темнее, и пришлось повернуться, чиркнуть спичкой, и зажечь теперь уже незаменимую масляную лампу, из-за которой вся комната тут же озарилась тусклым светом, и приобрела причудливые тени на голых каменных стенах, изящно танцующих при любом изменении маленького огонька в лампе. Эбер снова стремительно исчез. Вечером того же дня, то есть, пару часов назад, он пытался уйти незамеченным, крадучись идя по слабо освещенному коридору, Эбер крупно вздрогнул, когда заметил меня, крутящегося возле той загадочной двери, которую он днем пытался открыть вместе с Адамом, причем, оба безуспешно. Будучи замеченным, я тут же встал по струнке, и уже придумывал оправдания в свою сторону, как Эбер, одарив меня быстрым пытливым взглядом с головы до ног, и с ног до головы выдавил что-то наподобие улыбки, ничего не сказав о моих действиях по отношению к двери, спросил мои дела, и не дождавшись стандартного ответа "нормально", кивнул, и скоротечно исчез, хлопая дверью, оставляя меня одного, замершего в той же позе, удивленно хлопающего глазами. Похоже это у них семейное. Адам тоже исчез, но в отличии от Эбера, уходящего по-английски, он сказал, что скоро вернется, и чтобы я не смел никуда уходить, на что он получил мою улыбку, и мой средний палец, который, как сказал Адам, скоро окажется у меня в одном очень интересном месте. И на вопрос, о том, считает он ли это место интересным, Адам, подняв одну бровь, и усмехнувшись, ответил, что только и мечтает о нем днем, и особенно ночью, за что почти словил подушку в голову, от которой он увернулся, поймав в руки, и с видом довольного кота, с двойной силой бросил в меня, попадая точно в голову, вырывая мимолетный "ох", который был тут же заглушен подушкой, а я был плотно прижат к постели. Отодвинул лампу в сторону, спрыгнул со стола, проходя пустующий, некогда разрывающийся от обилия книг книжный шкаф, который был вычищен по Адамовой милости. Решив поискать розетку, чтобы зарядить свой телефон, я подумал, что, возможно, она здесь есть, просто ее загородили каким-нибудь шкафом, или, например, кроватью. Я теперь уже не сомневался, что у них есть электричество, например, в ванной или Адамовой комнате. Может и мне повезет, и я смогу снова позвонить домой, залезть в интернет, и еще куча всего, от чего я отрезан в этой глуши. Скосил глаза на шкаф, и болезненно поморщился, уже чувствуя будущую пронзающую насквозь боль в спине. Отодвинуть шкаф - это уже слишком, учитывая его огромные размеры, да и стоит он впритык к стене. А вот кровать... Подойдя к кровати, я оглядел ее пытливым взглядом, прикидывая у себя в голове план дальнейших действий по отношению к ней. Взявшись покрепче за спинку кровати, я попытался приподнять ее, и потянул вбок, мысленно надеясь, что эта спинка не оторвется, и не останется у меня в руках отдельно от всего остального, а странное сооружение из балок и балдахина не свалится мне на голову. Кровать издала ужасный скрип, проезжаясь ножами по мраморному полу, наверняка, не плохо так царапая его. Немного сдвинув кровать с места, я отпустил ее, и наклонился, заглядывая в открывшееся для меня пространство. Что здесь можно увидеть? Чертыхнувшись, и отряхнув ладони, я направился к столу, и взял масляную лампу. Быстро вернувшись к кровати, и согнувшись в три погибели, подсвечивая себе тусклым желтым светом в темноте, я заглянул за кровать, разгоняя всех пауков, заставляя их стремительно разбежаться в разные стороны. Пыль, которая, казалось, копилась там не годами, а веками, паутина, тянувшаяся от самой отсыревшей каменной стены, покрытой серыми пятнами, до кровати, повиснув между ними длинной темно-серой ниткой. Наклонившись, я начал водить рукой взад перед, освещая затемненное пространство, моему взору открывалось все больше и больше тяжело различимых предметов завалявшихся в этой грязи, которая уже полностью обволокла их, делая практически незаметными с первого взгляда. Заинтересованно посмотрев вглубь сборища грязи, я опустился на колени, поставил лампу на пол перед собой, надеясь что край свесившийся простыни не загорится, заодно поджигая вместе с собой кровать, задержал дыхание, и протянул руки к видневшимся из-под груды пыли и паутины предметам, потонувших в них. Разгребал и отбрасывал в сторону всю накопившуюся грязь, которая никак не хотела покидать привычное ей место, и липла к рукам, свисая с них длинными нитками паутины. Из-под вороха пыли показался первый продолговатый предмет, я аккуратно взял его в руки, отряхивая, и пробегаясь по нему глазами. Свеча. И похоже, что не одна. Достав еще парочку таких же продолговатых белых свечей, я отложил их в сторону. Вернувшись к своим мини раскопкам, я снова подполз к кровати, заглядывая за нее, стараясь дышать через раз. Что-то блеснуло в темноте, и я заинтригованно протянул пальцы туда, надеясь найти какую-нибудь драгоценную побрякушку. Так, это что-то небольшое и квадратной формы. Интересно. Какой-то пакетик. Взяв небольшой предмет в руки, я протер его пальцем, вглядываясь в предмет, и сразу же с ужасом отбросил к свечам. Твою ж мать! Это что же на моей кровати спрашивается делалось? Какого черта я нахожу у себя за кроватью свечи и презервативы? Я дальше уже даже боюсь смотреть, что можно там еще найти? А с этим. Перевожу взгляд на ранее просмотренные мною вещи, и болезненно морщусь, нет я не буду это представлять. Нет. Мы еще обязательно разберемся, я это так не оставлю, проклятый Ламберт. Все-таки переборов себя, и уговорив продолжить осмотр, я с опаской и скепсисом принялся рассматривать остальное. Вытянув что-то мягкое, я мысленно молился, чтобы это было не чье-то нижнее белье. Пожалуйста. Придерживая вещицу кончиками пальцев, я презрительно окинул ее взглядом, и сразу же облегченно выдохнул, отбрасывая ее к ранее просмотренному - это всего лишь обычный одинокий черный носок. Идем дальше. Пальцы наткнулись на что-то довольно-таки большое и твердое, и я удивленно хмыкнул, и подался вперед, пытаясь рассмотреть это нечто. Аккуратно взяв в руки предмет, я протер его ребром ладони, и взглянул на него, удивленно ахнув. Это уже будет поинтересней презервативов с носками. Подняв лампу с пола, и прижимая книгу к груди, не обращая внимание на ее запыленность, от которой, наверняка, останется грязный след на свежей, только что переодетой рубашке. Поставив лампу на стол, кладя рядом с ней книгу, я огляделся по сторонам, замечая одиноко стоящее в самом углу кресло. Хмыкнув, и кивнув сам себе головой, я схватил это небольшое кресло, и потащил его к двери, подпирая ее им. Не нужно повторять старых ошибок. Жизнь здесь многому меня научила. Буквально бегом вернувшись за стол, запрыгивая на стул, я схватил книгу, медленно проводя ладонью по ее обложке, стирая последние остатки пыли. Я быстро оглядел теперь уже открывшуюся взору обложку книги. Плотная темно-бордовая обложка, с еле заметными, наполовину стертыми буквами, составляющими название книги, высеченные и заполненные золотой краской, которой уже не было в некоторых буквах, лишь углубление, составляющее контуры буквы. Я положил руку на обложку книги, почти невесомо касаясь углублений кончиками пальцев, водя ими, и читая название книги. " МИСТИКА. МАГИЯ. ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА." На секунду захватило дух от феноменальной находки, и я помедлил несколько секунд с открытием книги, еще раз проходясь глазами по наполовину стертому названию, продолжая оглаживать кончиками пальцев углубления от букв, повторяя их контуры. Медленно, с каким-то детским восторгом переворачиваю толстую обложку, открывая тонкий пожелтевший форзац. Взгляд цепляется за надпись, написанную от руки прописными буквами, довольно-таки красивым почерком. Я склонил голову набок, рассматривая написанное. Красивые и аккуратные буквы, с плавно переходящими в буквы завитками с закрученными петельками на концах. Скорее всего писала женщина. " Поздравляю со совершеннолетием свою любимую доченьку! Мама, 1710 г" Я посмотрел вниз листа, смотря дату выпуска книги. 1709 г. Покачав головой, я про себя удивился возрасту этой книги. Это ж надо такие реликвии иметь. И откуда они только у Ламбертов? Перелистнув страницу, открыв первую, я подвинул книгу на середину стола, и навалился грудью на стол, внимательно рассматривая содержимое книги. ПРИВОРОТЫ И ЛЮБОВНЫЕ ЧАРЫ. Я хмыкнул, и изогнул бровь. Даже и такое бывает? А тут случайно отворотов нет? Я бы Ламберта с большим удовольствием отсюда отворожил, чтобы он забыл и дорогу ко мне, и приворожил его к...к.. Майку, например. Зная, как он его "любит"- это было бы очень интересно. Любовь и ненависть...Он ненавидит его, но его так сильно тянет к нему, он не находит места, изводя себя. Улыбнувшись, и перевернув следующую страницу, я наткнулся на то же самое. Недовольно нахмурившись, я перелистнул дальше и дальше, и дальше. Приворот на ромашках. Приворот с помощью космоса. Передача любовных чар через питье. Это тут только одних приворотов пол книги. Мда. Пролистнув побольше листков, чтобы наверняка, моему взору предстал новый заголовок ЛЕГЕНДЫ. Я поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее. Так, а вот это уже интересно. Легенды - это всегда что-то крутое, захватывающее дух. Вроде бы и выдумка, но в то же время правда. И кто-то верит, а кто-то нет, но все равно, толика правда в ней есть, как и в любом мифе, или даже в сказке. 1. Легенда о потомственном ясновидящем. 2. Легенда о волшебной кошке. Я вздохнул, и отвел глаза в сторону. Что за чушь? У них тут гаданий на кошках нет. Так, чисто случайно. Переведя взгляд обратно в книгу, я продолжил перелистывать страницы, и читать не менее странные названия. 3. Легенда о старом замке. 4. Легенда о красном солнце. 5. Легенда о... Так. Стоп. Я резко остановился, и пролистнул пару страниц назад, надеясь, что мне не показалось, и не привиделось. Легенда о ... Легенда о старом замке. Вот она. Я довольно улыбнулся, поглаживая кончиками пальцев мелкий текст, написанный от руки черными чернилами. И мне почему-то стало интересно, каким образом была написана эта книга. Она такая огромная, и написать это от руки. Это просто о боже. Но все-таки, легенда о старом замке. Я подвинул лампу поближе, ночь полностью обволокла улицу черной пеленой с ярко мерцающими звездами, погружая двор в полную темноту. А фонари уже давно никто не зажигал, Эбер как распустил всю прислугу, так и никого здесь больше и не было. Оставил меня один на один с этим недо колдуном-извращенцем Ламбертом. Устроившись поудобнее, вытягивая ноги под столом, я предался чтению, быстро бегая глазами по строчкам, боясь, что мне могут помешать, отобрать книгу, и снова лишить всех тайн, которые, как я считал, я имею полное право знать. Давным-давно, уже теперь точно и не сказать когда именно, тогда, когда бесконечное черное зло бесчинствовало на земле, держа народ в ужасе и страхе, когда власть была сосредоточена в руках самого настоящего деспота, а добро перемешалось со злом, став с ним одним целым, ходила легенда о бесконечной силе, спрятанной в магических словах, которые под силу произнести самому сильному человеку, слова, которые рушат все: рушат людей, рушат преграды, рушат жизни, рушат человека, ломая его изнутри. Слова, которые возводят все заново, даря людям жизнь, забирая у них душу, дарят бесконечное блаженство и бесконечную боль со страданиями, слова делающие бесконечно сильным и уязвимым одновременным. Слова, которые никто не знал, и которые так были нужны черному императору - настоящему воплощению зла, давно утратившему способность чувствовать, потеряв остатки души, которая превратилась в самую настоящую равнодушную чернь, точно такую же, как и его черное, не знающее пощады, сердце. Слова, открывавшие бесконечную власть и могущество, силу и бессмертие, богатства и невероятную мощь. Не значащие абсолютно ничего, при этом являясь всем. И эти слова были найдены, самые страшные слова, наводящие ужас, вызывающие иррациональную панику и желание стереть себе память. Были найдены, заговорены сильнейшими заклинаниями, и заточены в тайной комнате, в специально построенном замке, тщательно охраняемым, и держащимся в строжайшем секрете. С тех самых пор ходит легенда о старом замке, который так усердно до сих пор ищет черный император, чтобы завладеть этими словами, ходя по свету, и сметая все и каждого, не останавливаясь ни перед чем, что может помешать его безграничной власти. Никто никогда не видел этого замка, лишь сказания из уст в уста передают эту историю, не давая умереть легенде. 1710 г Перечитав написанное еще раз, я уставился перед собой, хлопая глазами, совершенно ничего не понимая, испытывая абсолютно полярные чувства. С одной стороны, это капец какая увлекательная и занимательная легенда, я бы даже прочитал продолжение, с другой - я невольно сопоставляю ее с проклятьем моей жизни, с этим замком, и, хочу сказать, ощущения не очень. Да кого я обманываю? Я читать ее начал, думая об этом замке. Стоит ли вообще легенду принимать всерьез? Это же точно такая же сказка, как и все остальные, читающиеся на ночь детям. И вспоминая свои собственные слова, сказанные до прочтения легенды, меня невольно передернуло "Легенды - это всегда что-то крутое, захватывающее дух. Вроде бы и выдумка, но в то же время правда. И кто-то верит, а кто-то нет, но все равно, толика правда в ней есть, как и в любом мифе, или даже в сказке". Есть толика правды. Толика правды. Даже если просто предположить, что этот самый замок, в котором я нахожусь - и есть тот старый замок, с потайными комнатами, и со всем остальным, то есть небольшое но. Совсем маленькое. Какие еще к черту черный император и великая сила, заключенная в каких-то слова. Бред. Мы живем в двадцать первом веке, а не в восемнадцатом. Есть разница. И может тогда, для них слова "мы сегодня будем есть" - были чем-то волшебным, дарящим жизнь...Чушь. Настроение мгновенно испортилось, будучи вытесненным неприятным холодком, закравшимся в душу, который я тут же прогонял, но он никак не хотел покидать меня, даже учитывая то, что не верю во всю эту чепуху, и почему-то пытаюсь себя же в этом убедить. Я не верю. Не верю. Не верю же... Выдохнув, и встав из-за стола, я взял в руки книгу, и захлопнул ее, поднимая в воздухе облачко пыли, и подошел к кровати, с ужасом осознавая, что мне еще и ее двигать на место. Чертыхнувшись, и убрав книгу под подушку, накрыв одеялом с покрывалом, я принялся двигать кровать на место, как послышалось шебуршание с другой стороны двери. Ну что ж, вовремя. В этот раз кровать поддалась намного труднее, совершенно не желая становиться на место. Кое-как придвинув ее к стене, я, еще раз поправив покрывало, и смахнув со лба пот, я прошествовал к двери, приглаживая растрепавшиеся волосы, и отодвинул подпирающее ее кресло в сторону. Тут же потянувшись к дверной ручке, сам открыл дверь, распахнув ее как можно шире, я набрал побольше воздуха, приготовившись как обычно съязвить. Распахнув дверь, я тут же сдулся, и широко распахнул глаза, увидев стоящего на пороге Адама, принявшего странное выражение лица, которое все было перепачкано в чем-то черном, и у меня невольно закрались подозрения, что Адам лазил в трубе, и ковырялся в какой-то саже. Рубашка, теперь уже не понятно какого цвета, была вся вымазана в таком же цвете, как и лицо. Опустив взгляд еще ниже, я нахмурил брови, теперь уже точно не понимая куда это он залез, руки тоже нисколько не отличающиеся по своему состоянию от всего остального, крепко сжимают в пальцах какую-то крупную сеть и веревку. Это еще зачем? Поднимаю глаза, желая заглянуть в это неожиданно сильно загоревшее лицо, и встречаюсь с потемневшими темно-синими глазами, практически скрытыми свесившимися на лицо растрепанными волосами, почти сливаясь с цветом лица, и теперь определение "угольно-черные волосы" - ему очень подходит. Молчание прерывает Ада... стоящий передо мной, выводя меня из ступора. - Только попробуй что-то сказать. Хочется огрызнуться, и спросить, что это: предупреждение, угроза, или может быть просьба. Но вместо этого, я как-то неуверенно пожимаю плечами, еще до конца не понимая происходящего, и отхожу в сторону, давая немного изменившемуся во внешности Адаму зайти в комнату, и тихо проговариваю. - Да я и не собирался. Адам проходит в комнату, и садится на кровать, бросая на нее веревку и сеть, а сам складывает руки на груди. И я невольно понимаю, что что-то случилось. Вон как брови хмурит. Наверное хмурит. Ну, по крайней мере, мне так кажется. Я закрываю дверь, и поворачиваюсь к нему. Все-таки у меня не получается сдержаться, и я, заранее не подходя близко к Адаму, подслеповато прищуриваюсь, зная, что он на меня смотрит, и задумчиво проговариваю. - Адам, а у нас случайно нет еще какой-нибудь лампы? Перевожу взгляд на Адама, и ловлю на себе его удивленный взгляд, который так и говорит "зачем?". Я мысленно улыбаюсь, но не позволяю улыбке завладеть своими, уже и так подрагивающими губами, и так же задумчиво продолжаю. - А то я что-то теперь плохо вижу тебя. Молчание. А я внимательно смотрю, как лицо Адама медленно вытягивается, и на нем появляется настолько четко выраженное возмущение, что я сдерживаю себя из последних сил, чтобы не засмеяться на всю комнату, и поэтому держу невозмутимое выражение лица, слегка поджав губы и пристально смотря на Адама, хотя надо было смотреть куда-нибудь в сторону, ибо я могу не выдержать, и заржать смотря прямо ему в глаза, видя этого растрепанного и обиженного домовенка, выпятившего нижнюю губу. Адам как-то в осуждающем жесте покачивает головой, и принимает свое обычное выражение лица, надменное, которое терпеть не могу. И сейчас, я удивляюсь, как, вот как? Можно выглядеть так самодовольно и надменно, при этом быть перемазанным в не понять чем с ног до головы, еще и улыбаясь так, что его и без того белые зубы выглядят устрашающе на черном лице. Я все-таки позволяю улыбке появиться на моем лице, широко растянув губы, но, смотря за слишком довольным Ламбертом, мне становится не по себе, и я уже знаю, что он что-то задумал. Улыбка тут же сползает с моего лица, когда он открывает рот, и начинает говорить с придыханием издевательским тоном, нарочито растягивая слова. - Томми, ну зачем нам еще одна лампа? Когда мы можем потушить и эту. Я вон смотрю, ты уже и подготовился. Довольный Адам играет бровями, и стреляет глазами на пол, на кучку из свечей и презервативов, которые я отложил в сторону, когда рылся за кроватью. Я так и остаюсь стоять на месте, впадая в ступор от такой наглости, а потом краснею до кончиков ушей. Толи от стыда, толи от гнева с возмущением. Красный и черный. Это уже какой-то тандем. Я крепко сжимаю пальцы в кулаки, чуть слышно скрипнув зубами. Ламберт все так же лыбится, довольно наблюдая мою неоднозначную реакцию. Вскидываю подбородок, скрещиваю руки у груди, и, тряхнув головой, отбрасывая волосы назад, выдаю. - Слушай сюда, черт. Я тебе уже говорил, что тебе делать со своими гейскими штучками. Но я вижу, что до тебя очень туго доходит любая информация, поэтому я повторю еще раз. Прибереги их для кого-нибудь другого, а меня трогать не смей, я терпеть это не намерен. Адам опускает глаза, кладет руки на колени, проводит ими по бедрам, разглаживая невидимые складки, и поднимает лохматую голову, вскидывая на меня глаза. Медлит. А потом снова приобретает бесящее меня выражение лица, и сквозь нескрываемую улыбку парирует. - Мммм...нет? Я хлопаю глазами, чуть нахмурив брови, не понимая того, что вытворяет сейчас сидящий и задумчиво говорящий, словно рассуждающий сам с собой Адам. Как он отвернулся, тихо говоря себе под нос, а потом переведя на меня взгляд, твердом тоном подытоживает, и расползается в улыбке. - Да, точно, нет. Мне хочется его ударить, но я сдерживаюсь, мысленно считая пушистых барашков. Он меня просто провоцирует. Все хорошо. Не нужно на него реагировать. Тихо. Я поджимаю губы, зачесываю волосы назад, запустив в них пальцы, и выгибаю бровь, кивая головой на сетку и веревку, лежащие рядом с Адамом. - Зачем это? Теперь уже Адам растерянно хлопает глазами, явно ожидая от меня другой реакции и совершенно других слов в его адрес. И начинает вертеть головой по сторонам, пока не смотрит назад, и не поворачивается ко мне с улыбкой и хитро прищуренными глазами. - А это. Адам берет в руки свой инвентарь, и начинает его вытягивать и расправлять у себя в руках, показывая его мне. - Для нашего плана по поимке наглого воришки, который заявится к нам уже сегодня ночью. Адам наклоняет голову слегка набок, начиная сканировать меня глазами, а я задумчиво замолкаю, не обращая внимание на разглядывания меня, и через нескольких секунд раздумий, ошарашено встречаюсь со сканирующим меня взглядом, выпаливая на одном дыхании. - А почему сегодня ночью. Откуда ты знаешь? Адам замирает, и прекращает разглядывать меня, выпрямляется, полностью теряя все веселье, плескающееся в его глазах еще секунду назад. Облизывает губы, медленно проходясь по ним языком, и коротко выдает. - Сегодня полнолуние. - А что особенного в полнолуние? Почему именно сегодня? - Позже. Просто доверься мне. *** Адам сказал, что принесенные им странные вещи нужны для нашего плана по поимке воришки, только это оказалось наглой ложью. Эти вещи он припер для своего плана, который Адам уже соорудил в своей лохматой голове, совершенно не собираясь советоваться со мной. Я недовольно скривился и поджал губы, скрестив руки на груди, и отвернулся в сторону, когда Адам с серьезным видом протянул мне швабру с ведром воды. - Томми... Резко развернувшись, я раздраженно крикнул, сверкая глазами на Адама с этой шваброй, желая засунуть ему швабру по самое не хочу. - Я что тебе, пол еще мыть должен? Адам отрицательно покачал головой. - Нет, не должен. Я и не заставляю. Тут не вода, а масло. Ты должен натереть им ступеньки, пока я буду развешивать сетку, и все остальное. - А почему это именно ты развешиваешь сетку, а я техничкой вдруг к тебе нанялся? - Ну Томми. Я надеялся на твою помощь, не будь врединой. И держи ведерочку и шваброчку. Адам протягивает мне ведро со шваброй, и я вырываю их у него из рук, недовольно фыркая. Оглядев лестницу, я решил начать с верхней ступеньки, и поднялся наверх. Поместив швабру в ведро, я окунул ее в масле. Я пытался думать о чем-то отстраненном и не связанным с проклятым мытьем, да, именно мытьем, какая разница чем, главного это не меняет. Масло, вода. Какая разница? Думаю не о чем, чтобы заглушить свой праведный гнев, вот откуда у него вообще столько масла, наверняка, же обычное растительное. Скупил, небось, пол магазина. И почему он измазанный, как черт притащился, в какой такой дыре он побывал? Такое ощущение, что в трубе застрял. Может, он стащил у кого это все, а через трубу, собственно, и пробирался. И вообще, я тут со шваброй корячусь, а Ламберт. Поворачиваюсь назад, недовольно наблюдая, как он ходит взад перед с какими-то веревками разной длины и разной толщины, как что-то рисует мелом и задумчиво чешет макушку, стирая ладонью свои рисунки, начиная сначала. А Ламберт рисует. Замечательно. Грубо вожу шваброй по ступенькам, размазывая блестящее масло, я особо не заморачиваюсь, и делаю это довольно-таки быстро. Не стараясь. - Вау... Снизу слышится голос, и недовольно воротя нос, поворачиваюсь на звук, встречаясь со сверлящим меня взглядом Адамом. Я вопросительно смотрю на него, и беззвучно спрашиваю "что". Адам закусывает губу, и прищуривает глаза, чем повергает меня в небольшой(большой) шок, а потом, встрепенувшись, как-то задумчиво говорит. - А? Я что, это вслух сказал? Я выдыхаю, и сжимаю кулаки, резко дергая швабру, желая откинуть ее в сторону, но она цепляет железное ведро, которое с грохотом опрокидывается на бетонные ступеньки, разливая золотистое масло теперь уже по всем ступенькам. Ошарашено смотря округлившимися глазами на лестницу, я нервно дергаюсь с места, из-за чего поскальзываюсь, и замахав руками, стараюсь удержать равновесие, но все тщетно. Опрокинувшись на спину, с громким ааа, я полетел вниз, плотно зажмурив глаза, готовясь пересчитывая спиной ступеньки. Время шло, и по мои подсчетам, я уже должен был лежать где-то внизу, собрав собой все масло, и пересчитав ледяные скользкие ступеньки. Но ничего этого не произошло, а я все так же сидел-лежал с плотно зажмуренными глазами, надеясь и ожидая худшего. - Томми? Ты в порядке? Я открыл плотно сомкнутые глаза, от чего первое время перед глазами ходили разноцветные пятна. Хлопая глазами, и пытаясь сфокусировать зрение, я просто неподвижно сидел, слушая вкрадчивый обеспокоенный голос. - Поднимайся. Давай мне руку. Прищурился, и передо мной предстало неестественное бледное лицо, вглядывающееся в мое болезненно поморщенное. Опустил глаза, смотря на протянутую мне ладонью кверху руку, и ни минуты не колебаясь, принял ее, вцепляясь мертвой хваткой в холодную ладонь. Адам потянул меня на себя, одной рукой держа за руку, а другой обхватывая за талию. Придерживая меня, провел вниз, по совершенно нескользким ступенькам, на что я сильно удивился, и обернулся, поворачивая голову назад, убеждаясь в том, что ступеньки совершенно не блестят, а имеют свой обычный тусклый, не имеющих никакого намека на блеск, вид. - Сильно испугался? - А? Я перевел взгляд на бледного Адама, повернув к нему голову, и непонимающе посмотрел обдумывая услышанное, и когда до меня дошел смысл сказанных слов, я неуверенно кивнул, и ответил. - Это? Да нет. Нормально все. - Прости меня. Ты из-за меня не убился чуть. *** План по поимки наглого воришки должен был вот-вот вступить в силу. Я спокойно сидел, раскинувшись в большом мягком кресле, за которым я буду прятаться в момент исполнения нашей операции, и наблюдал за суетящимся и метающимся в разные стороны Адамом, который по мере приближения ночи становился все более нервным. Что-то бубня себе под нос, он носился и проверял все веревки и сетки, которые будут должны сработать, когда Адам дернет за веревку, и сетка упадет на поскользнувшегося и скатившегося на пол воришку. - Давай. Уже. Пора. До ушей доносится шепот, склонившегося надо мной еще более бледного Адама, я киваю, и послушно прячусь за кресло. Адам тушит последние свечи, и мы погружаемся в кромешную темноту, в которой абсолютно ничего не видно. Не знаю, учел ли это Адам, или он, может быть, обладает каким-нибудь зрением в темноте. Я не знаю, но ничему не удивлюсь, если это так. И как он будет возвращаться в свое "укрытие". Не знаю. Проходит несколько секунд в полной тишине, но совершенно ничего не происходит. Зрение уже немного привыкло к темноте, и я могу видеть очертания некоторых предметов. Я недовольно высовываюсь из-за кресла, оглядывая комнату, но так и не находя Адама, я снова прячусь за кресло, начиная уже откровенно скучать. Зачем я вообще согласился на этот абсурд. Может он уже уснул где-то? Проходит еще пару минут, и я начинаю упорно сопротивляться сну, который хочет завладеть мной, забрав мое уже не особо здраво мыслящее сознание. Я расслабляюсь, позевывая, и тут же испуганно вздрагиваю и дергаюсь, когда меня со спины касаются руки, ложась на мою спину, неторопливо поглаживая. Я недовольно встряхиваю и передергиваю плечами, шикая. - Адам! Тишина, а руки спускаются ниже, ложась на талию, не слабо сжимая в руках бока, наверняка, оставляя ряд синяков от пальцев, и я не выдерживаю, дергаюсь, подаваясь вперед, - Адам! Мать твою! Я тебе двину сейчас. Сбоку, издалека слышится недовольное бурчание. - А ну тихо! Совсем уже с ума сошел. Я испуганно распахиваю глаза, сильнее цепляясь внезапно онемевшими пальцами в ткань обивки кресла. Если Адам под лестницей, как и надо. То кто тогда сзади гладит меня? Липкий страх сковывает все тело, а сердце начинает биться в пару раз чаще где-то в районе горла. Я набираю полные легкие воздуха, собираясь закричать что есть мочи, но руки, оглаживающие меня, тут же напрягаются, и перемещаются вверх, одной закрывая рот, а другой хватая под живот, дергая на себя, пытаясь отодрать от кресла.