Проносились дни. Календарь показывал, что близится конец зимы. День за днём шел одинаково, отличаясь лишь мелочами: названиями уроков, заголовками книг и днём недели.
Над ней издевались однокурсники, буквально обстреливая фразочками, чья колкость была сродни обезьяньим повадкам. Поначалу она обижалась. Отвечала, шипела, злилась, точно маленький котёнок, загнанный во двор к тысяче бродячих псин. Поначалу она плакала. Затем — скрывалась в библиотеке с последнего урока и до ужина. Гермиона привыкла вставать раньше всех, раньше всех уходить. Было скучно, и она чувствовала себя как никогда аморфной. Даже книги переставали ее интересовать. Она читала страницу за страницей по пять книг в день — не вдумываясь, не запоминая, порой даже не понимая, что читает. Все стало серым и дождливым.
Гермиона шла по пустому коридору — студенты давно разошлись по своим гостиным. Книги то и дело выбивались из рук, и тогда девочка ставила кипу книг возле себя и раскладывала их заново. Шла вперед. Библиотека, которую она за два месяца измозолила вдоль и поперек, отказывалась ее принимать. «Деточка, ты когда-нибудь спала в спальне?» — спросил библиотекарь, когда она в очередной раз рухнула от усталости в открытую книгу.
С успехом пройдя сотню метров, Гермиона почувствовала чью-то руку на спине. И вот она уже лежит на каменном полу с рассыпанными книгами. На автомате Грейнджер наклонилась и стала подбирать их. Стряхивая с них соринки, деликатно — изображая, что они ей хоть капельку важны. Она встала, намереваясь продолжить путь, но ей заслонили проход.
Снова он. Он стоял и смотрел своим Малфоевским взглядом: чуть прищурившись, сверля насквозь, умертвляя. Гермиона вздохнула и собралась было обойти его, как Драко заговорил.
За два месяца, полных издевательств, слез, смешков, он молчал. Молчал, когда ее в открытую унижали. Молчал, зная, что она видит его.
А сейчас посмел заговорить. Посмел открыть свой грязный рот.
— Эй, Грейнджер.
Гермиона остановилась и повернула голову. Приподняв одну бровь, показывая, что она слушает.
— За тобой интересно наблюдать. Интересно смотреть, как становишься серой мышкой, — Драко остановился. Выжидая. Не находя слов. Даже не думая пробовать их искать. — Непривычно видеть тебя такой, — он снова попытался заглянуть ей в глаза. Попытался найти в них боль или грусть — но искать было нечего. — Великую Грейнджер так легко сломать.
Она лишь поджала губы.
— Ты тряпка, Грейнджер. Гриффиндорка, которая молчит в надежде, что от нее отстанут. Будь ты ею — мы бы давно отстали. Но ты, черт возьми, на Слизерине. — она со вздохом закатила глаза и пошла напролом, толкая Малфоя в грудь раз за разом. — Да ты во время своего фееричного падения с метлы сильно так долбанулась головой. И кажется, мы потеряли нашу старую добрую Грейнджер, — в очередной раз, стукая его, Гермиона поняла, что не может выбраться. Она начала колотить его руками, пытаясь оттолкнуться, но ничего не выходило — Что-то не нравится? Так скажи! Или тебя все устраивает?
Гермиона по-прежнему молчала. Тогда он её отпустил. Отпустил и пошел дальше, будто это она напрашивалась в его двуличный объятья.
Девочка смотрела ему в спину. И она зарыдала, как беззаботная девчонка. Прямо в коридоре, смотря ему вслед.
Она вновь услышала шаги. Они приближались. Разносились эхом по длинным помещениям. По голове. Она почувствовала руки на плечах. Они ее трясли, успокаивали. А она вырывалась, будто птица взаперти.
— Слабак.
Драко застыл и смотрел
на нее. Впервые не сквозь. Впервые тепло.
***
В гостиной Слизерина было оживлённо. Гермиона стояла в луже воды. Золотистые волосы прилипли к лицу, учебники лежали рядом насквозь промокшие. И снова, закусив нижнюю губу, она опустилась на колени и подняла книги.
— Ну, что, — на лежащий рядом пергамент опустилась нога Пэнси, — Как душ, грязнокровка?
Грейнджер с силой сжала зубы и выдернула пергамент.
— Бедную Грейнджер обижают? — слащавым голоском пропела Пэнси. — Ничего нового.
Пэнси с размаха пнула в бок девочку. Охнув от боли, Гермиона плюхнулась в лужу. Пэнси схватила её за волосы и ударила. Потом снова. И снова.
Гермиона растерялась. Она презрительно смотрела на девочку и ее подруг через полузакрытые веки. Ей не было обидно ни до этого, ни сейчас.
Ее разрывало изнутри.
Гермиона замахнулась и… Вскрик Пэнси, разбегающийся по мозгу мурашками, сводящее с ума тиканье воды.
Кажется, Пэнси приготовилась к ответу, но девочка успела выскользнуть.
***
Грейнджер выскочила из подземелья. Ее захлестывала обида и стыд. Она будто проснулась.
Она не вытерпит больше этого. Больше не будет пытаться стать своей в логове мелких ящериц.
Это конец.
***
Мимо Драко промчалась Гермиона. Злая, разгневанная и от этого неотразимо благородная.
Он залетел в гостиную. Он знал, кого искать.
Знал, и поэтому побежал в спальню девочек.
— Сука, — прошипел Малфой, зажав мантию Паркинсон в руках.
— Ты чего такой злой? — пролепетала девочка, зажмурившись. Драко отпустил.
— Какого Мерлина, Паркинсон? Какого Мерлина? — он вздохнул. — Я же предупреждал, дура, предупреждал…
Спальня захихикала, но это сразу завершилось.
— Ой, я, кажется, забыла, — Пэнси потупила глаза. — Да ладно тебе, Драко. Подумаешь — два месяца нормально, и сейчас переживет.
Когда девочке все же пришлось поднять на него глаза, ее сковал страх. Она поняла, о чем говорил Драко — вернее, подумала, что поняла.
— Она слишком честная для этого, Малфой, — проговорила Пэнси и отошла, толкнув его в грудь.
— Как бы не так.
***
— Профессор Дамблдор!
Девочка улыбнулась. Директор глянул на нее краем глаза, а затем повернулся целиком.
— Пожалуйста, профессор Дамблдор, — Гермиона бегала глазами по стенам, увешанным картинами, с которых на нее смотрели, чудилось, тысячи глаз. — Вам не кажется, что Шляпа ошиблась по поводу меня? Может быть, меня перепутали с другим? Я… Ну, Вы понимаете.
Подняв глаза, Грейнджер встретилась с глазами Дамблдора, смотрящими на нее строго — хотя она могла поклясться нерушимой, они были добры к ней секунду назад.
— Мисс Грейнджер, вы сами прекрасно понимаете, что это невозможно.
— Но профессор! — голос дрогнул. — Ведь ничего невозможного!
Тишина нависала скрежетом часов, напряжёнными взглядами со стен, всей этой дрянной магией и колдовством.
— Лимонную дольку?
— Что, простите? — Грейнджер отпустила рукав профессора и посмотрела на дольку, которую протягивали ей, — Это…
Дамблдор улыбнулся и положил дольку ей в руку.
— Мисс, я не думаю, что вы правы.
— Она допустила ошибку. Слишком многое могло бы это подтвердить, — настаивала Грейнджер.
Директор молчал. Затем, коротко окинув ее взглядом из-под очков-половинок, произнес:
— Гермиона, вы же понимаете, что сказать, что
Шляпа ошиблась — огромный вызов и вдвое большая грубость, — он выразительно поднял брови. Сердце выбивалось из груди. — Так что я очень надеюсь на вашу честность.
— Что?
— Испытательный срок. — Директор вытащил из мантии ещё одну дольку. — На месяц. Как раз до конца года.
Гермиона не поверила своим ушам.
