***
Полгода прошло с того злополучного дня. По сути все закончилось неплохо — монарх-тиран свергнут и заперт в темнице бесконечности, его войско присягнуло новому правителю, а стражницы избежали ранений и благополучно вернулись домой. Однако нашлась ложка дегтя, да не одна — никак нельзя было сказать, что все прошло хорошо. Многочисленные потери, полуразрушенный королевский дворец, неизвестное местоположение принцессы, сбежавший Хаос… За последнее стражницам попало по первое число, и это несмотря на множество спасенных жизней. Корнелия хотела было свалить всю вину на впавшую в депрессию Вилл, но была вовремя остановлена подругами. Тарани, словно обладая особым внутренним чутьем, могла в нужный момент подловить приближение бури и остановить ее. Ирма помогала ей в этом, срывая с острого языка язвительные фразочки. Первое время Корнелия с пониманием относилась к подавленности и необщительности Вилл, но спустя недели это холодное, почти равнодушное отношение Хранительницы стало раздражать. Тут-то и возникли споры на ровном месте, которых Тарани из-за всех сил старалась не допускать. «Мы должны двигаться дальше!» — однажды сердито воскликнула Корнелия, всплеснув руками. Девушки тем днем собрались в подвале ресторана, чтобы обсудить дальнейшие развитие их команды. «Мы должны помогать тем, кто просит помощь, а не отказывать им!» Спорить никто не стал, да и не хотел — верность ее слов не поддавалась сомнению. Основная загвоздка заключалась в том, что стоило Оракулу предложить стражницам новую миссию, как Вилл отказывалась принимать в ней участие, а без Сердца девушки не могли даже отправиться на нужную планету. Корнелия искренне недоумевала, почему Оракул так лоялен к Вилл и по-прежнему доверяет кристалл именно ей. По личному мнению Чародейки Земли, было бы намного разумнее избрать новую стражницу на место нестабильной Хранительницы, например, воительницу Оруби с Базилиады, успевшую в Кондракаре положительно проявить себя. Раз за разом Вилл открыто говорила свое твердое «нет», а тогда Братство, подверженное влиянию Оракула, отправляло девушек в очередной отпуск. Не все чародейки противились подобным заключениям — Тарани и Хай Лин наслаждались спокойной и мирной жизнью, лишенной опасности и магии. Ирма находилась где-то между, она не принимала чью-то сторону, предпочитая оставаться в нейтралитете. Корнелия же яростно критиковала Совет и всеми силами пыталась повлиять на ход голосования, однако каждый раз оставалась не услышанной и терпела поражение. Впрочем, она не осталась без поддержки — Люба — Хранительница Аромер, Эндарно — Смотритель тюрьмы и еще пара старейшин поддерживали Корнелию и аргументировано пытались поменять мнение Оракула по данному вопросу. Его ответ, как и ответ Вилл, не менялся, а это приводило к громким спорам и бессмысленным дебатам, отчего в Кондракаре росло как напряжение, так и недовольство. Небесный дворец хоть и являлся пристанищем бесконечности и вечного спокойствия, его обитатели наоборот не любили бездействия и пассивности. — Между стражницами особая связь, — безмятежно сказал Оракул во время очередного собрания Братства. Несколько миров отчаянно жаждали помощи, некоторые из них даже отправили в Кондракар своих послов. Они смиренно стояли подле алтаря и ждали решения Мудрейшего. Чародеек в этот раз не призвали — те были серьезно заняты и постоянно находились под наблюдением. Большое расстояние между ними так же являлось проблемой для незаметной телепортации. — Нельзя разрушать ее. — Вы видели эту связь и в прошлом цикле! — проворчала Люба, скрестив руки на груди. — И посмотрите, чем это закончилось! Одна стражница погибла, другая нынче заточена под горой. Я даже не отрицаю, что подобное может повториться и в этот раз! — Вилл рождена под звездой Кессиди, — парировал Оракул, мягко возведя ладонь вверх. — Она не повторит ошибку Нериссы. — Для Нериссы это была не ошибка, а само собой разумеющееся действо, — выплюнула Люба, чувствуя, что закипает. — Даже спустя столько лет она вряд ли раскаивается в содеянном. Нынешняя же Хранительница слишком нестабильна и эмоциональна, и даже чем-то похожа на свою предшественницу. Мы все видели, что произошло полгода назад. Послы, ставшие свидетелями очередных пререканий с Оракулом, недоуменно переглянулись. — А что произошло? — Оракул, до этого сидевший с умиротворенным, не от мира сего лицом, вдруг резко исказился. В глазах, вечно теплых и завораживающих, мелькнул непривычный им холодок. — Давай, скажи это вслух, Люба. Она предала нас? Подставила стражниц? Помогла Фобосу защищать замок? Что она сделала? Стальной голос, прозвеневший в белоснежных стенах, остудил пыл всех присутствующих. К таким мерам ему приходилось прибегать нечасто, это была вынужденная необходимость. — Дорогие послы, — обратился он к гостям. — Прошу простить меня за столь неловкие сцены. По определенным причинам стражницы в данный момент не выполняют миссии, поэтому на помощь вам я пришлю других воинов, не менее способных и ответственных. Оруие! Белокожая, высокая девушка с кошачьими глазами янтарного цвета вышла из толпы и прямо, как солдат, встала перед Оракулом. — Собери самых лучших из лучших и проведи их в зал Прихода. Чуть позже я открою вам портал. — Будет исполнено, господин! Люба, в очередной раз столкнувшаяся с непробиваемым спокойствием и непониманием Мудрейшего, лишь сильнее стиснула зубы и сжала кулаки. С другой стороны Оракул был в чем-то прав — не на одних стражницах держится Кондракар и весь мир. Существовало множество прекрасных магов и бойцов, способных пустить все свои силы на помощь нуждающимся. Но также присутствовала проблема, перечеркивающая абсолютно все. Сердце Кондракара — могущественный артефакт, способный как создавать, так и разрушать, должен принадлежать самому ответственному и надежному человеку. Назвать Вилл надежной Хранительницей Люба уже не могла.***
— Хранительница Сердца совершенно не готова к каким-либо действиям. Блестящие ауромеры циклично вращались над свои алтарем. Их хранитель, Люба, уже много веков наблюдала за их безостановочным круговым движением. За такой большой промежуток времени она успела повидать многое, и то, что открылось ее взору сейчас, не было чем-то новым и удивительным. Пурпурная ауромера Вилл потемнела, уменьшилась, словно усохла от знойной жары. Но она была жива и вращалась по кругу, как и остальные представительницы стихий, а это единственное, что стоило Любе знать для сохранения собственного покоя. События прошлого цикла заставили ее серьезно понервничать. Неожиданно потухшая и замершая аромера новоизбранной Хранительницы Кессиди ввела Любу, да и весь остальной Кондракар, в панику и смятение. Вскоре, когда Сердце оказалось в руках Нериссы, полностью потухла синяя ауромера Воды, а пурпурная, наоборот, ожила и вдвое увеличилась в размерах, говоря о возрастающих силах мятежной стражницы. Это был сущий кошмар, и слава Создателям, что все это давно позади. Воспоминания всколыхнули недавние события. Полгода назад Вилл, как и Кессиди, чуть не погибла, но благодаря усилиям Оракула была возвращена к полноценной жизни. Этот краткий жуткий момент навел немало переполоха. — Ее упавший моральный дух сказался на магических силах, — утробный мужской голос, явно не принадлежащий Любе, разнесся по сторонам, как эхо. К алтарю медленно приближался Тибор, сгорбленный и невысокий, все такой же хмурый и вечно на что-то сердитый. Он, словно на цыпочках, осторожно обошел Любу, бросающую в него колкие взгляды. — Клиническая смерть тоже оставила свой отпечаток на ее душе. — И теперь ауромера запятнана, — женщина, скривив от отвращения губы, коротко посмотрела на пурпурный вращающийся шар. Мало того, что он светил не так ярко, как раньше, так еще и покрылся странными темными разводами. — Я не смогу с нее смыть этот омерзительный след смерти. Минуту погодя, она недовольно прохрипела, вглядываясь в морщинистое лицо Тибора: — У этой девчонки слишком непростая судьба. Полусмерть, запретные чувства, мятежность, ссоры с подругами… Не проще назначить новую Хранительницу? Добрых воинов у нас достаточно, а с землянок приключений хватит! Тибор мысленно укорил Любу за предвзятое отношение к нынешним стражницам. Они были избраны совсем недавно, но успели полюбиться многим за доброту, крепкую дружбу и мудрые, объективные суждения. Не все, конечно, оказались согласны с выбором, но никто не голосовал против. — Подобные вещи решает только Оракул, а он, как видишь, менять что-либо пока не намерен. — Он слишком полагается на эту рыжую девицу! — Люба с презрением сморщилась и дернула усами. — Она уже находилась на грани предательства, на грани безумия и смерти! Теперь она на грани отказа от своих обязанностей! Как долго Совет Братства будет терпеть подобное отношение? — Братство будет терпеть столько, сколько потребуется. Вспомни, Люба, что девочкам было нелегко, а Вилл особенно, — старик бросил последний взгляд на ауромеры и покинул волшебный зал. На сегодня он услышал достаточно доказательств того, что в Кондракаре назревает настоящий бунт против действующего Оракула. И это Тибору абсолютно не нравилось.***
Вилл сидела вместе с матерью в приемной комиссии колледжа, в который девушка наугад ткнула пальцем. К всеобщему удивлению, рандомный выбор пришелся маме по душе. Они неторопливо заполняли бессчетное количество бумажек, от того совсем не разговаривали. Кабинет наполнился тягостной тишиной и скукой. — Ты точно этого хочешь? — спросила Сьюзен, украдкой поглядывая на задумавшуюся дочь. Мать не была слепой и давно заметила, что с Вилл творится что-то неладное, что-то пугающее, о чем девушка сама никогда не поведает. Подростковые заскоки уже давно остались в прошлом, поэтому возникшие отклонения в поведении намекали на серьезные проблемы. Мэтт, когда-то являвшийся любовным интересом Вилл, яростно убеждал, что не является причиной ее депрессии. Малейшие попытки выяснить правду заканчивались ссорами и истериками. Глядя на осунувшееся, заплаканное лицо дочери, которую сильно что-то тревожило, у Сьюзен сжималось сердце. Иногда у нее возникали безрадостные мысли: «Что же я за мать, если не могу помочь собственному ребенку?» Идти к психологу девушка категорически отказывалась. Следовательно, оставалось положиться на время и волю самой Вилл; все-таки свою дочь Сьюзен считала сильным человеком, способным пережить любые невзгоды. Мать как могла старалась помочь ей залечить неизвестные душевные раны: баловала карманными деньгами, не читала лекций, согласилась оплатить обучение в любом вузе. Возможно, предполагала женщина, усердная учеба отвлечет девушку от грустных мыслей. Однако в самой Вилл никогда не наблюдалось любви к зубрежке, а сейчас ее интерес иссяк совсем. Несмотря на сомнения и колебания, Сьюзен твердо решила, что дочери необходимо получить образование для успешного будущего. — Я не знаю, чего хочу, — ручка замерла над листом бумаги. Вилл, не отрывая взгляда от документа, немного помедлила, но все-таки поставила последнюю подпись. Когда подготовка нужных бумаг подошла к концу, Сьюзен приобняла дочь за плечи и заглянула той в глаза: — Ты должна хорошо сдать экзамены. Постарайся, родная. Не для меня. Для себя. Девушка, отведя взгляд в сторону, чтобы не пересекаться с глазами мамы, легонько кивнула головой и лениво побрела к выходу.