My Baby Shot Me Down

Ничего ты не знаешь, Баш Цвингли….

      Чудесным морозным февральским утром в Швейцарских Альпах Баш Цвингли любовно чистил свою любимую Schmidt-Rubin M1889, нежно орудуя шомполом. И ничто не мешало его блаженному уединению, но тут его слух потревожил звук скрипения камушков под подошвами ботинок. Кто-то крался к нему по гравиевой дорожке. — Halt, bleib stehen! — в сердцах выкрикнул юноша и вскинул винтовку. — Эй-эй, полегче, Mon petit cheri, — послышался ехидный голосок прямо над ухом парня. Баш резко обернулся. При ближайшем рассмотрении явно отчаявшийся жить незнакомец оказался никем иным, как благоухающим ароматом всех роз Прованса, а также винными испарениями изо рта, Франциском Бонфруа, собственной персоной. Он был, по случаю заморозков, закутан в меха, а его немного вьющиеся волосы были как всегда идеально уложены и почему-то приобрели розоватый оттенок, в руках он сжимал небольшую корзиночку, накрытую платком, из-под которого торчали алые розы, лицо было начисто выбрито и выбелено, а над губой красовалась… — Шпанская мушка!!! Нет, ты серьезно? — изумленный Цвингли чуть не выронил оружие. Франция, um Gottes Willen, скажи мне, какого хрена ты разоделся, как петушара последний, и шляешься по моей территории в таком виде? — Вообще-то, Баш Цвингли неплохо владел французским, ведь это был один из государственных языков его маленького государства, однако в такие моменты он резко переходил на немецкий, который был ему немного ближе. – Хочешь войти в «анналы истории»? Что, Феличиано еще не рассказал к тебе, как я встречаю незваных гостей? — Поосторожнее с язычком, garçon- Франциск оскорблено фыркнул и откинул прядь окрашенных волос с лица. — И пусть тебя не изумляет мой несколько необычный вид. — Да не то слово, мужик! — Швейцария картинно развел руками, — после того, как мои границы были нарушены Кем-то-au naturel, я уже ничему не удивляюсь. Бонфруа издал легкий смешок. Все знали историю нелегких взаимоотношений Швейцарии и Италии, после того, как Феличиано взял себе за моду прогуливаться в обнаженном виде по владениям Баша, и как тот на это реагировал. — Мой внешний вид имеет непосредственное отношение к цели моего визита, как ты уже успел, наверное, догадаться… – продолжал Франциск. На лице Цвингли никаких эмоций не отразилось. — Ты хочешь пригласить меня на тусовку в гей-клуб? — юноша саркастически приподнял одну бровь. — Судя по твоей реакции, ты электронную почту не проверял и приглашения моего не видел. Выходит, что явился я сюда не зря. Точнее, сама судьба привела меня в твой дом, mein Süsse, дабы вручить тебе приглашение лично, — с этими словами Бонфруа засунул руку в белой лайковой печатке в свою корзиночку и вытянул розовый надушенный конвертик с изображением целлюлитных амурчиков, пронзающих сердечки, с лицами, поразительно напоминающими похабно скалящуюся физиономию самого Франциска. Швейцарец аккуратно, одними кончиками пальцев, взял конвертик и развернул приглашение. — Бла бла бла, бла бла бла бла…торжественно приглашается на вечеринку в связи с празднованием международного дня Всех влюбленных. Торжество будет иметь место по адресу…ахахах, ахах, ахах, а впрочем, так похоже на тебя, — Цвингли скомкал надушенную бумажку и сунул в карман. — Что смешного, Сыр? — француз постепенно начал терять терпение. — Этот праздник, день святого Валентина, посвящен покровителю всех влюбленных, а поскольку среди нас нет ни одного человека, более сведущего в делах любовных, чем я, то честь закатить супер-мега-крутую пати по этому поводу с блекджеком и ммм….mademoiselles выпала именно мне. — Ничего, Жаба. Просто, насколько мне известно(Баш очень гордился своей начитанностью и знанием мировой истории), день святого Валентина берет свое начало с луперкалий Древнего Рима, празднеств, во время которого голые мужики бегали за женщинами по городу и лупили их бичами, с целью повысить уровень рождаемости. А, поскольку, я ни к садомазохистам с их причудами, ни тем более ко влюбленным никакого отношения не имею, ты уж меня прости, я пас. В общем, у меня еще много дел, мне нужно идти, что и тебе советую. Приятно было пообщаться, давай как-нибудь в другой раз, предположительно никогда …adieu! — Юноша хотел просто развернуться и уйти, но не тут-то было. — Ничего ты не знаешь, Баш Цвингли, — отчеканил Франциск, схватив парня за плечо и развернув его к себе лицом так, чтобы их глаза — голубые и тёмно-зелёные — встретились. — Сидишь тут как сыч, со своей дурацкой пукалкой, изолировавшись от всего остального мира… Как по мне, ты просто очкуешь. — А чего мне, собственно, бояться? — в зеленых глазах парня заплясал недобрый огонёк. — Да брось, ты ведь уже не мальчик…– Бонфуа начал прохаживаться рядом с Цвингли, задумчиво поглаживая свой выбритый подбородок, — такой грозный солдат, весь из себя, и голос уже поломался, а в некоторых вопросах ты сопляк — сопляком. Играешься со своим оружием, так нежно его полируешь…кхм… Ты уж извини, но тут явно прослеживается тенденция к поклонению фаллическим символам. Заметь, это не я, это еще дедушка Фрейд сказал. Я вот свою бисексуальность не скрываю, а ты… Баш медленно надвигался на француза, с ружьем наперевес. — …или того хуже, — продолжал разглагольствовать Франциск, явно игнорируя коммуникативное намерение Цвингли, — ты предпочитаешь женщинам своих коз. Швейцарец сжал приклад еще сильнее, до того, как костяшки пальцев побелели, и ускорил шаг по направлению к своей «жертве». Бонфуа тем временем начал коситься на живую изгородь, запорошенную снегом и создающую естественную границу между их странами, и стал медленно отступать. — …или того хуже: тебя целиком и полностью устраивает общество твоей МАЛОЛЕТНЕЙ сестрицы Лихтенштейн, конечно, право твоё, но… Издав воинственный клич, означавший смесь крайнего негодования и желания кровной мести, Баш Цвингли ринулся на «неприятеля». Ружьё в его руках выстрелило в воздух, что послужило «стартовым сигналом» для Франциска Бонфруа, который, в общем, не был трусом, но не имел никакого желания связываться с вооруженным человеком в священной ярости, самому при этом оставаясь безоружным. Он выронил корзинку и устремился к свободе. Расстояние в сто с лишним метров, отделявшее его от столь милой его сердцу в данный момент Франции, он преодолел за рекордные для себя 16 секунд, несмотря на то, что его длинные ноги предательски путались в полах норковой шубы. Не то, что маленький Баш, который был на голову ниже Франциска, притом имел при себе винтовку, которая мешала при беге. — Н-никогда…не смей…так отзываться об Эрике, — юноша задыхался от сильных эмоций, переполнявших его, а также от быстрого бега. — Я просто неудачно пошутил. Да и вообще, пошёл ты нахер, козлоёб! — француз уже восседал на верхушке живой изгороди, свесив ноги с другой стороны. Он уже жалел, что припёрся к давнему знакомому в столь неудобное время. — Никто не согласится встречаться с таким придурком как ты: ни женщина, ни мужчина, ни даже коза, putain de bordel de merde! — Франциск смачно выругался, сплюнув в снег со швейцарской стороны. — Ах, вот как ты заговорил, Arschloch, — не остался в долгу Цвингли. Он стоял под изгородью, оперевшись на приклад и прищурив глаза.- Может, мне вспомнить еще одну историю? Касательно тебя и Монако, нет? Ну что ж, вызов принят. Я пойду на твою гейскую вечеринку и найду себе подружку. — Вот это настрой, боевой, ты король мира, парень: все бабы твои, жму тебе ру…–Франция было решил повернуть обратно, но, проследив за движением рук Швейцарии, отказался от этой затеи, — или не жму, adieu! — с этими словами он спрыгнул вниз. – Кстати, я там у тебя оставил нечто, что принадлежит мне, но так и быть, оставь себе, Сыр Вонючий, тебе все равно нужнее, — продолжал орать француз с обратной стороны ограды и двусмысленно захихикал. Цвингли настолько развеселился, что даже никак не отреагировал на обидное прозвище. — Что там? — подозрительно спросил парень, брезгливо поднимая с земли корзиночку с розами и ещё чем-то, что оказалось болванками DVD-R без обложек. — Я приготовил для тебя небольшую пасхалочку, mon chéri, можно сказать, своеобразный туториал по общению с противоположным полом. Гетеросексуальным парням твоего возраста (а ты ведь натурал, правда?) это должно нравиться. Завтра, к семи вечера. Винтажное вино и закуски бесплатные и безлимитные, all inclusive. Не опаздывай. И оденься во что-нибудь приличное, сними уже эту жуткую линялую униформу. Воспользовавшись тем, что юноша увлечен разглядыванием своего неожиданного «трофея», Франциск быстро слепил снежок, подтянулся на руках и, метко прицелившись, запустил швейцарцу прямо в глаз. — Ай! — вскрикнул Цвингли, выронил ружье и закрыл руками лицо, — ах ты, мерзкий вонючий… — Ровно в семь. Жду. — голос Франции постепенно удалялся. — Arschloch, Dreckstück, Scheissekehrl, Fick dich ins Knie, du Scheiss, verdammt!— окрестности Швейцарских Альп еще некоторое время оглашались нецензурными выкриками на немецком, после чего снова установилась блаженная тишина.       «Чёрт с тобой, Бонфруа, чёрт с тобой», — думал Швейцария вечером, сидя в своём удобном кресле-качалке и прижимая к левой половине лица компресс, любезно приготовленный Лихтенштейн, — «бесплатное винтажное вино и закуски, говоришь? Sehr gut, sehr gut. Только сыр твой поганый я есть не стану ни за какие коврижки, mon ami».