***
Хлоя перемещается от коллежа к перилам у реки, от перил к парку, от парка к пекарне, от пекарни к коллежу, и так по кругу уже полтора часа. Скучное зрелище, лишённое какого-либо разнообразия, совсем... ни капельки… вообще. Для Тикки это стало большим испытанием, которое она провалила из-за множества причин: та же скука, отсутствие разнообразия, палящее солнце и воздух, спёртый, горячий, город превратился в теплицу, в парник для обитающих в огороде овощей. Тикки просто не смогла выдержать всего этого и заснула несколько раз на подоконнике, а сейчас она спит в тарелке с уже одним круассаном, поскольку второй она съела. Маринетт к тому времени уже не спала, да и трудно сказать, что она вообще спала, поскольку даже во сне её не отпускали мысли о Адриане. Там не было любви, там не было поцелуев, там не было кафе и ресторанов, не было прогулок под луной, там не было ничего связанного с романтикой… там был дом, та самая комната с пианино и он… он перебирал пальцами по клавишам. Музыка наполняла воздух, разрезала тишину и заставляла душу плакать, поскольку это была та самая мелодия, о которой он говорил. Это не кошмар, да и на счастливый сон совсем не похоже, но после этого спать уже не хотелось, и из головы исчез заволакивающий всё туман. – Фух… – девушка выдохнула и встала с дивана. Она протёрла глаза и, сняв кофту и оставив на себе футболку, с тихой улыбкой отправилась к столу, села на стул и выложила несколько учебников на стол. После она взяла Тикки, положила её в маленькую корзинку с подушечкой и укрыла одеялом. – Спи… Заданий всего на полчаса, правда, было ещё желание позаниматься химией, но из-за всего навалившегося за этот день придётся отложить это занятие в сторону. Может, до завтра, а может, и до более лучших времён, ведь всё сейчас зависит не от Маринетт, а от обстоятельств, каких может быть масса: акумы, Хищная Моль, Хлоя, Адриан, да вообще всё что угодно, только не то, что нужно. Кстати, прежде чем приступить к решению домашнего задания, стоит кое-что проверить, а точнее кое-кого. Маринетт покинула уже начавшее казаться уютным кресло, подошла к окну и, слегка приподняв занавеску, стала искать взглядом Хлою. Найти шпионку не составило особого труда: она стоит как раз напротив окна, возле перил, отделяющих улицу от реки. Старается выглядеть крайне непринуждённо, казаться обычным человеком, простым жителем этого прекрасного городка, но эта гордая поза, эта манера стоять, эти жесты, даже выражение лица, всё это выдаёт в ней девушку из “высшего” общества. Но почему она ещё здесь? Почему не пошла домой, ведь за полтора часа из окна так никто и не выглянул, а на мансарду никто не поднялся? Это уже похоже не на шпионаж, а на… на попытку поговорить? Может, на желание устроить скандал? Попытку поймать Маринетт тогда, когда она останется одна? Хах! Даже если Маринетт и останется одна, то она сможет за себя постоять во всех смыслах этого слова. Телефон в сумочке шпионки затрезвонил как проклятый на всю улицу Готтлиб. Она запаниковала, зарычала, принялась рукой ковыряться в сумочке в поисках телефона, который так сейчас вдруг захотелось разбить или выбросить в Сену, и, вполне возможно, так бы она и сделала, если бы звонил кто-то другой: – Папа? – голос выдал всё. Хлоя испугалась: она не ожидала звонка своего отца, будучи поглощённой слежкой. – Но я же тебе сказала, что буду дома не раньше восьми, – она меняется в лице до неузнаваемости. Испуг становится страхом, ноги начинают подкашиваться, а руки дрожать. Она отходит подальше от перил, боясь, что телефон выскользнет из дрожащих и уже потных рук в реку. – Но… папа! Это не я виновата! Не я! – слёзы Буржуа. Зрелище невероятное и даже немного пугающее, но в то же время оно до безумия желанное. – Ладно… я скоро буду дома… Стоящая у окна Маринетт недоумевающе покосилась на уже покидающую улицу шпионку. Это что же Хлое мог такого сказать её отец, что она сразу же отправилась домой? Неужели он обо всём узнал? Похоже да, иначе бы Хлоя отреагировала на слова отца совсем иначе. Ну, во всяком случае, сейчас можно вздохнуть с невероятным облегчением и, наконец-то… хотя нет, есть идея получше: Маринетт собрала учебники, тетрадки, взяла ручку и поднялась вместе с этим на мансарду, а там уже взяла раскладной стульчик и села за стол. Вот теперь, находясь на свежем воздухе и нежась в мягких лучах медленно уходящего за горизонт солнца, можно и позаниматься. Ждать всё равно ещё долго до того времени, когда можно покинуть дом и отправиться в Гранд Пари.***
Конец домашке пришёл быстро, потребовалось даже меньше чем полчаса – магия свежего воздуха и мягкого солнца, всё это помогло расслабиться и прочистить голову от всех нежелательных мыслей. Хлоя исчезла с горизонта и больше не появлялась, а Адриан в перерывах между интервью переписывался с Маринетт, чем скрасил ей день и ощутимо поднял настроение. В восемь часов она спустилась на кухню, поужинала и сказала, что пошла “спать”, хотя сама пошла морально готовить себя к предстоящей вылазке, но кое-кто решил немного скрасить ожидание: – Привет. Я тебя не разбудил? – это было уже ближе к девяти вечера. Адриан освободился и первым делом решил продолжить переписываться с Маринетт. До дома ехать минут десять по полупустым улочкам, а дорога эта, как известно, под вечер становится скучной и однообразной, в сон так и клонит, а он ещё и устал после длительного рабочего дня, начавшегося ещё в пять утра. – Если бы ты написал на десять минут позже, то разбудил, – она позволила себе чуть-чуть соврать, совсем чуть-чуть, маленькую безобидную капельку, а ещё милую приятную улыбку. Она просто лежит в кровати, укрывшись одеялом и в пижаме, и думает, но уже не о предстоящем походе в Гранд Пари, а снова об Адриане. – Прошу меня простить, – он поспешно извинился и в мыслях извиняющее поклонился. –Я не знал… или просто забыл? Ох, в голове всё перемешалось. – Тебе не нужно оправдываться: я всё понимаю. Ты устал, у тебя был тяжёлый день, – Маринетт угрюмо выдохнула. Знал бы он, что и её день был тяжёлый, что и она сама сильно устала, защищая себя и одноклассников от Хлои как в самом классе, так и в кабинете директора. Усталость снова давит на её плечи, но спать нельзя, поскольку через час уже будет достаточно темно для того, чтобы проследить за Хлоей не привлекая к своей персоне лишнего внимания. – Ты точно завтра будешь в коллеже? – Да, буду. Ты же не забыла, что нам нужно сделать доклад, а до “судного” дня осталась ровно неделя? – Вот именно поэтому я и спросила. Кто знает, вдруг ты не придёшь завтра, а мне придётся одной делать доклад? Я же не так сильна в истории, как ты. Адриан и Маринетт в общении друг с другом стали вести себя немного свободней, раскованней. Они стали ближе друг к другу как друзья, как лучшие друзья. Адриан стал больше доверять Маринетт. Намного больше, чем раньше и немногим больше, чем Нино, поскольку только она знает о том, как иногда ему бывает плохо без мамы. Он открылся Маринетт так, как не открывался никому прежде… он ей доверяет, боится потерять… Данное самой себе обещание помогает Маринетт быть увереннее как в своих словах, так и поступках. А ещё её душу приятно греет тот факт, что рядом с ней Адриан был другим, что он открылся ей, хотя имел полное право этого не делать. Он ей доверяет, и это очень важно для неё, важнее всего на свете. Почему же? Два года почти не было прогресса в сближении, а здесь, сейчас… всего за три дня они вместе сделали то, что не получалось сделать почти два года: они сблизились, стали друзьями, начали понимать друг друга так, как нужно, правильно, без предрассудков, без препятствий, какими были их друзья. Да, всё верно, каждый по своему пришёл к одному и тому же выводу: Алья и Нино, к сожалению, мешали. Они оба пытались сблизить Адриана и Маринетт, чем делали только хуже – те были в замешательстве, они сверлили друг друга непонимающими взглядами попеременно, она теряла дар речи и тряслась то ли от страха, то ли от благоговеянного счастья, а он не понимал, недоумевающе чесал затылок и глупо улыбался. Это, наконец-то, закончилось, теперь всё иначе… – Хм… знаешь, раз уж ты мне не веришь, то давай с тобой поступим так, – блондин полусонно ехидно ухмыльнулся. Эта идея ему кажется глупой, но в то же время и самой адекватной в мире. – Ты позвонишь мне завтра утром и разбудишь. Идёт? “Идёт? Ну…” – девушка задумчиво почесала подбородок. Из этой идеи можно извлечь выгоду на случай, если придётся сегодня задержаться у Хлои. Однако она всё же хочет надеяться на то, что сможет быстро узнать о замыслах ненавистной многими дочери мэра. – “Да, пожалуй, но…” – Ну, я, правда, не знаю… ты же слышал о том, что я частенько просыпаю занятия? – Хе-хе-хе… – парень, прикрыв рот рукой, ехидно, но как-то уныло и кисло засмеялся. – Маринетт. Боюсь, что ты не к тому обратилась. Я редко когда знаю, что ждёт меня завтра: может, я поеду в коллеж? А может, снова отправлюсь на фотосессию по прихоти отца? Тут уже соврал он, но лишь отчасти. Адриан скрывает от всех тот факт, что некоторые прогулы были не по воле его отца, хотя он говорил всем как раз то, что именно отец “решил” устроить незапланированную фотосессию или что-то в этом духе. Правда это не всё: иногда он дома даже не ночевал, поскольку некоторые ночные патрули, как и похождения, как и битвы с акумами, были настолько утомительны, что просто не оставалось сил добраться даже до дома и приходилось спать на каком-нибудь чердаке. Габриэль после такого становился пуще дьявола, а его сыну приходилось всё терпеть и протестовать, а всё ради блага, ради своей свободы и сокрытия того факта, что он – любимец юных девушек, известная на весь Париж модель, подрабатывает Котом Нуаром, глупо флиртующем со своей Леди и спасающим людей. Всё это тяжело для юного Агреста… – Но я постараюсь. Даю слово. – Спасибо, – Маринетт тепло улыбнулась и, решившись на глупость, прильнула губам к экрану своего телефона. Глупость, но такая приятная и никто этого не видит, кроме одной недоумевающе покосившейся на это зрелище квами, а девушка на это только пожала плечами, даже не подумав о каком-либо чувстве стыда. Друзья пообщались друг с другом ещё минут десять, а после этого Адриан поспешил откланяться. Он с улыбкой до самых ушей забежал в комнату, принял душ и упал в кровать лишённый всяких сил. Маринетт, поскольку с каждой минутой бороться со сном становилось всё труднее, приняла холодный душ и выпила кофе покрепче, а после она поднялась к себе в комнату, закрыла люк на замок и, превратившись, растворилась в темноте…***
Глубокий тёмный вечер. Париж особенно прекрасен в такое время суток: Улочки освещены стройными рядами фонарей, испускающих бело-жёлтый свет на брусчатку и различного рода неоновыми вывесками ночных клубов, круглосуточных кафе, ресторанов, отелей и магазинов, а главным украшением всего этого является Эйфелевая башня, подсвеченная цветами Франции: синий, белый и красный. В такое время людей обычно не так уж и много, хотя это и странно, ведь именно вечером появляется та самая романтика, о которой во всём мире ходят легенды. Влюблённые прогуливаются у Эйфелевой башни, сидят в кафе, в ресторанах, и перешёптываются друг с другом так тихо, что никто кроме них самих не слышит, но по румянцу на щеках и тихих, робких поцелуях, всё и так понятно. Они как туристы: их так же волнуют достопримечательности, они хотят сделать кучу памятных фотографий, хотят прочувствовать на себе всю магию Парижа, но за некоторыми исключениями: они хотят оставить свой след, хотят повесить замок на одной из и без того увешанных ими перил моста Искусств. Они хотят вечером посидеть в каком-нибудь тихом и уютном кафе или же ресторане, хотят наслаждаться друг другом, обмениваться комплиментами, подарками и делать ещё много чего, но это уже после всего и в номере гостиницы. Каждый вечер, будто холодно или тепло, будто пустынно или многолюдно, одна девушка всегда радуется, пересекая одну улицу за другой в красном костюме в чёрный горошек, цепляясь йо-йо за низкие крыши. Одиноко бродящие люди, оставшиеся внизу и вынужденные блуждать по городу в поисках собственного дома или же смысла жизни, и те, кто сидит на балконе за чтением книги или газеты, приветствуют свою героиню взмахом руки. Все они ей благодарны за более-менее тихую жизнь и защиту от Хищной Моли, все они могут положиться на неё даже в самый трудный час… но люди не всегда понимают, что быть героем – ещё та работёнка, и что не каждому по силу справиться с ней. Люди всегда имеют привычку осуждать. Среди них есть те, кто осуждает героев и считает, что если исчезнут они, то исчезнет и злодей, хотя, на самом деле, так никогда не будет. Другие осуждают за то, что Хищная Моль ещё не найден и не уничтожен за все те два года, которые он терроризирует Париж. Кое-какие личности наивно полагают, что дай ИМ камни чудес, так они не только будут лучше нынешних героев, но ещё и злодея быстро отыщут. Ох, какие же они наивные люди. Они не понимают, что быть героем дано не каждому. Почему? Враги, прежде всего, это не те марионетки, которых Хищная Моль посылает за камнями чудес, да и не он сам. Ты – вот кто твой самый главный враг. Помните одну фразу, которую сказал умирающий дядя своему племяннику? “С большой силой приходит большая ответственность”. Он был прав, да и тот парень сам это понял, поклявшись защищать всех жителей своего города… так и Маринетт, получив дар, поклялась защищать свой город и всех, кто в нём находится, от Хищной Моли и других нелицеприятных персон. Она с самого начала знала, что никогда нельзя идти на поводу у собственной гордости, поскольку она может лишить тебя способности трезво думать тогда, когда это нужнее всего. Нельзя думать и о личной выгоде, хотя, как мы все прекрасно помним, она всё же год назад использовала Талисман Удачи на дне рождения Адриана не по предназначению, пытаясь предотвратить поцелуй. Быть героем - значит чем-то жертвовать ради других, но те люди, те самовлюблённые глупцы и великие эгоисты, которые полагают, что быть героем на самом деле не так уж и трудно, всегда будут при своём мнении. ЛедиБаг тихо приземлилась на крышу Гранд Пари, попросив перед этим Тикки добавить к костюму капюшон и сделать его немножечко теплее – погода в Париже, не смотря на полное отсутствие облаков, довольно холодная и немного неприветливая. Она спустилась на этаж ниже, скрылась за стеной, слегка приоткрыла стеклянную дверь и открыла йо-йо. Маленькое зеркальце отлично позволит следить за Хлоей, оставаясь незамеченной. Хлоя выглядит немного необычно. Её глаза покраснели и опухли от слёз, руки и ноги едва заметно дрожали, а лицо стало бледнее самого бледного в мире сыра. Она плакала и сейчас подавлена, но только вот почему? Для ЛедиБаг это, пожалуй, не является большим вопросом – стоит просто сложить два и два: телефонный разговор у пекарни. Хлоя вернулась домой, и, похоже, впервые в жизни отец её наказал, устроив перед этим разговор на тему того, что “Ты не одна в этом мире, уважай других”. Вряд ли этот разговор хоть как-то повлиял на неё, но, кто знает? Может быть, что-то после этого изменится, но в подобное слишком трудно верить, поскольку самые лучшие надежды имеют свойство не оправдываться. – Я этого не заслужила… – тихо прошептала обиженная на весь мир Хлоя. – Он не любит меня, раз… раз сказал мне это… Хлоя пытается обмануть себя. Отец любит её и желает всего самого лучшего, он даёт ей то, что может дать, но только она по-настоящему никогда этого не ценила. В этом есть его вина: он бы хотел проводить с дочерью больше времени, но из-за своей работы, из-за заботы о вверенном ему городе, у него времени остаётся так мало, что на сон вряд ли хватает, не говоря уже о собственной дочери. Он понимает, что уже упустил тот самый момент, когда ещё не всё потеряно, когда можно собственное чадо хоть чему-то научить. Ему искренне жаль, что его единственная и любимая дочь стала такой… – Ну-ну… не заслужила, – едко прошептала ЛедиБаг, несколько раз слабо кивнув и сжав левый уголок губ. “И как вообще она может так говорить об отце? Он всё для неё делает, а она… я не понимаю”. Маринетт с самого детства была окружена любовью и заботой родителей: они всегда отдавали своей дочери то, что считали нужным и правильным, всегда давали ей любовь и привносили в душу чувство безопасности. Она выросла в любви и гармонии, и из-за этого ей непривычно видеть семьи, где всё иначе, где родители и дети не слишком сильно дружат, где есть конфликты, ссоры, где всё идёт не так, как должно быть в семье. Хлоя встала с кровати и принялась бродить по комнате туда-сюда. Она то и дело говорит о том, как мир к ней несправедлив, как отец её не любит, и о мести. Желание отомстить и не покидало её голову, и, раз уж от отца нет помощи, то всё придётся делать своими руками. Наброски планов, крайне глупых и бесполезных: поймать обидчицу тогда, когда она останется одна и разобраться, но, как уже упоминалось, сама обидчица без труда даст отпор. Попытаться опозорить перед всем коллежем, что глупо, ведь весь коллеж как раз не позволят кому-то даже попытаться обидеть свою заступницу. Опозорить перед всем Парижем? Хе-хе-хе, эта была бы самая лучшая участь для этой “оборванки”, но, увы, это невыполнимо по ряду причин. Тогда как?.. – Кхе-кхем… – приглушённо покашлял в кулак незваный гость, зацепившийся ногами за перила, расположенные этажом выше, и свесившись головой вниз, отчего его Леди чуть испуганно не вскрикнула. Только его ей здесь не хватало для полного счастья. – А чем это мы тут занимаемся? – он бесшумно спрыгнул вниз и, приняв важную позу, слегка наклонился и кокетливо улыбнулся. – Шпионим за Хлоей? – Нет, Кот Нуар, – фыркнув, ответила ЛедиБаг, переведя взгляд на болвана в чёрном костюме. Как же ей сейчас хочется его развернуть и дать пинка под зад, да такого, чтобы он пролетел как фанера над Парижем. – Я не шпионю за ней, я… – Дай угадаю, – Нуар сложил руки на груди и начал стучать указательным пальцем по подбородку, изображая задумчивость. – Нет, ничего мне не говори… хм, ты наблюдаешь за ней? Если и так, то могу ли я узнать почему? Адриан вернулся домой после трёх интервью трём известным модным журналам, принял душ и, упав в кровать, уснул, но всего минут на сорок. Плагг словно обезумел: он начал толкать в плечо, тянуть за пальцы, дёргать за волосы, а поняв, что ничего из этого не работает, он начал прыгать на голове у своего друга как маленький резиновый мячик. Только после этого парень соизволил проснуться, а услышав от своего квами причину столь бесцеремонного подъёма, сразу же превратился и покинул дом, даже забыв о том, что за весь день безумно устал. Сон как рукой сняло. Сейчас Нуар стоит перед своей Леди. желая получить ответ на свой вопрос. Ему интересно, почему она здесь и, хм… наблюдает за Хлоей? Хлоя ведь ему всё же подруга детства, так что многое происходящее вокруг неё ему интересно, но о произошедшем сегодня в коллеже он не знает. – Почему? Тебе это зачем? – Хочу узнать о твоих наблюдения, – Нуар загадочно улыбнулся, слишком загадочно улыбнулся. – Вдруг ты узнала, что Хлоя в сговоре с Хищной Молью? Или поняла, кем может быть следующая жертва акумы? Я – твой друг, напарник, я должен об этом знать… ЛедиБаг понурила голову и приняла полный задумчивости вид. Она не может отрицать того факта, что хоть Нуар ещё и тот шутник, но всё же он далеко не глупый парень. Иногда к ней в голову закрадывалась мысль, что Хлоя может быть в сговоре с Хищной Молью, но из-за глупости подобных суждений эта мысль быстро улетучивалась (Адриану в голову часто приходила аналогичная мысль, но так же быстро её покидала). Но вот что делать с жертвой акумы, если речь идёт о тебе самой, только без маски и этого милого костюмчика? Стоит ли рассказать Нуару обо всём произошедшем в коллеже и о том, что это… ну, скажем… эм, сама Маринетт попросила ЛедиБаг помочь ей с Хлоей? Да, пусть так и будет – небольшая ложь себе во благо. – Ох, и почему ты вечно меня убеждаешь в своей правоте? – недовольно застонала Леди понимая, что ей от ответа не уйти. – Ты хочешь знать, кем может быть следующая жертва акумы? – она нажала пару клавиш на йо-йо и на экране появилась картинка. – Она. Глаза Нуара недоумевающе округлились. На экране фотография Маринетт, его любимой подруги, но почему она? Нет, он, конечно, в курсе, что Хлоя и Маринетт друг друга сильно недолюбливают, но что за день произошло такого, из-за чего она вдруг стала потенциально возможной жертвой акумы? Хотелось бы ему это знать, и, быть может, Леди сможет ответить на появившиеся в его голове мириады вопросов. – Хм… Маринетт… - девушка, услышав своё имя, слегка задрожала, а парень принялся задумчиво чесать подбородок. Его любопытство задето за живое. – А подробности будут? Подробности? А вот это проблема для ЛедиБаг, а точнее для Маринетт. Как рассказать Нуару всё так, чтобы он не строил в своей голове снова и снова догадки о том, кто же его Леди? Вариантов не так уж и много, но подходящий из них видится только один – рассказать ему правду так, как будто сама Маринетт рассказала ЛедиБаг о том, что произошло в коллеже, и попросила узнать о замыслах Хлои. Но, если рассказать всё так, то есть проблема, причём одна, причём большая, и это сам Нуар: он не слишком докучает своей Принцессе, но после сказанных сейчас слов есть риск, что он станет самой настоящей мозолью для неё. – Слушай… Прогресс рассказа: От урока физкультуры до конца урока физики. Кот Нуар сидит на каменных перилах, сложив руки в замок и оперев о них подбородок. Он пытается переварить сказанное ЛедиБаг, но это трудно, даже для столь малой и пока далёкой от самого главного толики информации, которую она ему дала. Почему Хлоя испортила одежду Маринетт? Неужели просто из-за того, что он уведомил о причине своего отсутствия только Маринетт, а не Хлою? Хотел ли он уведомить подругу детства о своём отсутствии? Он сам себе сейчас не может ответить на этот вопрос: в голове всё перемешалось, и, кажется, усталость снова начала брать своё. Плагг, как может, пытается держать своего друга в тонусе, но его силы не бесконечны, а любопытство парня желает всё знать. – И это стало началом? – Именно… Прогресс рассказа: Начало конфликта и до середины, примерно до того момента, когда своё слово сказала Лила. Нуар немного переменился в лице. Не сказать, что он стал злым, но и не сказать, что добрым: он где-то между всем этим, пытаясь осознать всё, что произошло в коллеже в его отсутствие. Адриан, вполне возможно, мог бы это предотвратить, став между ними и начав успокаивать… хотя, нет, не мог, ведь стоило бы только ему начать успокаивать, скажем, Маринетт, то взбесилась бы Хлоя, а если Хлою, то Маринетт бы отвернулась от него. Это был бы самый худший день в его жизни: пришлось бы выбирать между подругой детства и подругой, ставшей самым близким за всю его жизнь другом. –Т ы в порядке? – обеспокоенно спросила ЛедиБаг, глядя на Нуара. – Да, всё нормально, просто… – он украдкой выдохнул и перевёл на бродящую в комнате Хлою, продолжающую озвучивать свои мысли касательно планов мести. – Хех, я не завидую Адриану Агресту, если он об этом узнает… ЛедиБаг нервно сглотнула и натянула капюшон на лицо, пытаясь скрыть побледневшую от страха кожу и сузившиеся до размера маленьких бусинок глаза. Если Адриан узнает, то для неё, как для Маринетт, всё кончено – он возненавидит её, будет проклинать, будет гнать поганой метлой, и взгляд его всегда будет полон злобы по отношению к ней. Понимание этого факта невыносимо… больно, так больно, словно когти разъярённого льва вцепились в тело и рвут его на части. Сильная, жгучая боль разлилась по её телу так, будто кто-то начал вводить её через шприц в вены, а ещё эти слёзы, их и вовсе трудно сдержать, благо Нуар всего это сейчас не видит из-за капюшона. Адриан себе и не завидует, но пока решение принять не может – ему нужна остальная часть истории. Прогресс рассказа: От середины и до конца, включая провалившуюся попытку поиграть в шпиона. – Ты знаешь моё отношение к Хлое: в её историю я не поверю, да и слушать не стану. Всё, что я тебе рассказала, рассказала мне Маринетт. Вся история была рассказана так, как будто сама Маринетт рассказала ЛедиБаг об этом, а ещё героиня продемонстрировала видео, на котором запечатлена почти половина всего того, что произошло в классе – то самое видео, которое ещё днём заполучила Алья. – И ты ей веришь? – парень искоса посмотрел на свою Леди. Она согласно кивнула. – Ну, тогда знай, что и я ей верю. Кот Нуар получил в ответ самую тёплую улыбку, какую только можно получить от до безумия уставшей девушки, находящейся здесь сейчас уже не из-за Хлои, поскольку она уже узнала всё, что хотела узнать, да и эта персона уже выключила свет и минут как десять видит сладкие сны. Лишь Кот Нуар, его любопытство, его обаяние, его умение всегда уговаривать свою Леди, держит сейчас её здесь, да и они всё же друзья, они должны доверять друг другу. – Ты не поверишь, как я рада это слышать… но у меня есть к тебе одна просьба. – Моя Леди, для тебя всё, что угодно. – Это касается Маринетт, – услышав имя своей подруги, Нуар немного напрягся. Что же это за просьба? – Она может за себя постоять, так что не носись за ней хвостиком, пытаясь защитить от Хлои, – он, конечно, с большой неохотой, но всё же согласился с просьбой, при этом кивнув и загадочно улыбнувшись. Если уж Нуар скован обещанием своей Леди, то Адриан – нет. Адриан пока будет хранить молчание и никому не расскажет о том, что ему всё известно – нужно узнать мнение остальных: ученики из других классов, одноклассники, Маринетт, Сабрина и, в последнюю очередь, Хлоя. Нужно во всём разобраться самому, прежде чем что-то решать, но перед этим не помешает хорошенько выспаться и прийти завтра в коллеж. – Моя Леди… – парень лукаво улыбнулся и встал на перила. В его голове раздался тихий звон в то время, когда окружающий воздух остался таким же тихим и безмолвным, а на кольце остались четыре подушечки. – Я вынужден покинуть тебя. Маринетт я не побеспокою, хотя приглядывать за ней буду, – девушка одарила его явно не тем взглядом, который выражал бы одобрение, скорее злость и никуда не девшееся желание пнуть этого болвана. Она сложила руки на груди и обиженно надула губы. – Я же не хочу, чтобы моя Принцесса пострадала. “Принцесса и сама может о себе позаботиться, глупый котик,” – ехидно подумала она, а Нуара уже и след простыл. Героиня облегчённо выдохнула и, метнув йо-йо на соседнюю крышу, растворилась во тьме ночного Парижа. Ей самой нужно о многом подумать, а ещё подготовиться к предстоящему тяжёлому учебному дню…