Билл

      Когда-то, в далёком детстве Билл не был или, скорее, не была самой собой. Тогда у неё росли длинные вьющиеся волосы, а в шкафу висело множество платьев. В те времена некая миссис Сайфер была просто одержима своими прекрасными близнецами. Портниха от Бога, она наряжала их во всевозможные платья и фотографировала для своих портфолио, фестивалей, конкурсов. Её дети всегда оказывались лучшими.       В странном прошлом одноклассники никак не могли понять, что есть те, кого нельзя обижать. В почти забытых годах затерялись плохие сны об оскорблениях и подколках. В далёком детстве Уилл не мог дать отпор обидчикам, хоть некий мистер Сайфер и отправил обоих близнецов на карате. Тогда и появился Билл.       Однажды, на занятии по рисованию в парке девочка с очень хорошими манерами решила пошутить и вылила на девятилетнюю Сайфер стакан красной от разбавленных красок воды, украсив свое произведение искусства жвачкой в чужих волосах. Алые детские пальцы достали из маленькой сумочки ножницы, внимательный взгляд почти жёлтых глаз остановился на зачинщице конфликта, и словно по щелчку пальцев старшая Сайфер сорвалась с места. Обидчица, спохватившись, что ей надо спасаться, побежала вглубь парка. Погоня закончилась быстро в небольшом овраге. Шутница скатилась кубарем вниз, Сайфер ловко спустилась следом. Первая плакала из-за боли в ноге и просила всё что угодно, лишь бы быстрее позвали взрослых, вторая, протянув ножницы, улыбнулась и приказала: “Режь волосы, красавица. Пора превращаться в чудовище.” Так появился Билл.       У Билла Сайфера был далеко не детский характер. Он быстро сообразил, что от своих ровесников можно добиться чего угодно, главное правильно заключить сделку. Тех же, кто нарушал условия соглашения, Билл уничтожал с помощью цепкого слова. Объектами насмешек были почти все: спортсмены и девушки из группы поддержки, богачи и бедняки, умники и глупцы. Не трогал Сайфер только брата и подобных ему, неспособных за себя постоять.       К плохому характеру Биллу в комплект приложился большой интеллект. Он рано влюбился в историю и исторических личностей и уже в двенадцать лет разбирался в хитросплетениях французского королевского двора всей династии Бурбонов, в четырнадцать трезво оценивал деятельность Кромвеля, Робеспьера, Гитлера, в шестнадцать увлёкся Де Голлем, в восемнадцать — Филиппом Орлеанским, в двадцать обратил своё внимание на масонскую ложу Великий Восток Франции. Казалось, что он жил сквозь время и лично наблюдал исторические события. К своей стране, правда, Билл испытывал глубокое презрение. Она казалась ему слишком молодой, слишком поверхностной.       И плохой характер, и подвижный ум развивались одновременно. Чем больше архивов Сайфер посетил, тем более глупыми, недоразвитыми, одноклеточными виделись ему окружающие. В сером мире посредственностей единственный цветом стал желтый оттенок старых документов. У истории Билл научился многому, в частности — манипулировать людьми, получать своё и выкручиваться в любых ситуациях.       К окружающим Билл относился в основном как к ёмкостям для мышц, костей, хрящей, сухожилий и нервов. Среди них иногда встречались настоящие люди, с неиспорченным серыми веществом в черепной коробке, порой даже в рядах его студентов или коллег, но, в целом, мир состоял из существ, живущих на три стороны: секс, деньги, дети. Треугольные големы.       Мейбл Пайнс появилась в жизни Билла через два года после получения им докторской степени. Пару раз она присутствовала на лекциях, интересуясь при этом в основном смартфоном. После третьего занятия, она подловила Сайфера в коридоре:       — Вы — мальчик или девочка?!       Билл одарил Мейбл насмешливым взглядом:       — Надо же, говорящая мартышка, — и пошёл дальше своей дорогой.       Пайс не отступала:       — Нет, ну, правда, интересно. Студенты обращаются к вам и как к мистеру, и как к мисс, а вы не обращаете внимания. Вы вообще — очень интересный человек. Не зря мне вас предложили.       Отключившись от внешних раздражителей, Сайфер погрузился в свои мысли.       —… А эти ваши треугольники. Что они значат? Кто-то шутит, что вы влюблены в какого-то профессора с кафедры геометрии. Другие ссылаются на политолога с пасаденской радиостанции, постоянно рассказывающего о геополитических незамкнутых треугольниках. Третьи предполагают, что вы свихнулись на своей диссертаций и везде видите масонские заговоры. Вот поэтому я предлагаю заключить сделку.       — Сделку? — ошарашенно уточнил Билл, остановившись от удивления.       — Ну да, мы можем закрепить её юридически, мой видеоблог приносит…       — Ты предлагаешь мне заключить сделку с тобой? — медленно, почти по слогам уточнил Сайфер и, не дождавшись ответа, звонко рассмеялся. — Я не сомневаюсь, что ты себя видишь звездой, правда, не догадываешься, что уже падаешь.       — И, тем не менее, из вас выйдет отличный персонаж для моего шоу. Соглашайтесь. Вы станете ближе к своим студентам. Они будут вас лучше понимать.       — Ты не поняла, я не принимаю участия в шоу маленьких падающих звёздочек. А что до посещающих мои лекции мясных мешков. Это не я должен становиться ближе к ним, а они ко мне. Развитие происходит только вверх.       — Неужели мне вас совсем нечем привлечь? — Мейбл попытала удачу ещё раз.       — Единственное, чем ты можешь привлечь внимание, это своим телом, — Билл надеялся вызвать шквал эмоций, но вместо этого получил заинтересованный взгляд. — Не страшно?       Мейбл пожала плечами:       — Хочу выслушать предложение полностью. Вдруг вы предлагаете не секс или расчленёнку?       — У такой звёздочки как ты, должна быть большая компания. Хочу приглашение на ваши, как это, тусовки.       — Это не проблема. Я же всех приглашаю!       — Подожди. Это не всё. Я даю тебе задание, одно или несколько. Ты должна его выполнить, точно соблюдая инструкции. Откажешься — я уйду. Идёт? — Билл протянул раскрытую ладонь.       — Договорились, — Мейбл ответила крепким рукопожатием.       Сотрудничество Сайфер-Пайнс длилось примерно год и имело сравнительный успех. Билл воспроизводил при помощи Мейбл различные ситуации из прошлого и наблюдал за реакцией участников, его напарница снимала какие-то блоги. Но, как писал Никлас Луман, единственное слепое пятно наблюдателя, он сам. У Мейбл Пайнс был брат близнец Диппер. Сестра напрасно старалась вывести его в свет даже на полчаса. Внешне младший Пайнс выглядел как полный неудачник, гик, зануда, и охочие до больших капиталов падкие на яркую обёртку девицы никогда бы не заглянулись на такого как он мужчину. А зря. Именно в кошельках физиков и математиков, химиков и нейробиологов оседали деньги от многочисленных государственных грантов. Судя по всему, Диппер был неплохим инженером. А ещё, он наблюдал за Биллом       Сайфер не сразу поймал на себе чужой взгляд, и это было понятно — его изучали лениво, без особенно интереса. Впрочем, это длилось минут тридцать, после чего младший Пайнс уходил к себе.       Друзей у Билла никогда не было. Оставались приятели со школы, коллеги, было несколько преданных вздыхателей, но в основном Сайфер с возрастом разогнал всех, кто отказывался мириться с его отношением к жизни.       Самой большой проблемой в жизни Билла оставался брат. Уилл не был гениален, силён, успешен. Единственное, что у него получалось хорошо, так это работать с деревом и мило улыбаться. Девушки всегда с восхищением крутились рядом, дабы сорвать хотя бы одну из знаменитых улыбок, а заодно прихватывали с собой гребень или шкатулку. И надо бы Уиллу встречаться с одним из этих цветков тонкой душевной организации с колокольным звоном вместо мыслей, младший Сайфер из раза в раз выбирал алчных, властных особ. Последний раз к этому коктелю добавилась ещё и маниакальная одержимость. Когда Биллу удалось, наконец, встряхнуть брата и уговорить бросить взбалмошную девицу, та пригрозилась выйти в окно. Это стало сигналом к срочному побегу, такая, не то, что в окно выйдет, сначала Уилла в него толкнёт.       Наспех договорившись с Мейбл приютить или скорее спрятать ненадолго младшего Сайфера, Билл забросил вещи брата в машину и с силой нажал на педаль газа, стремясь как можно быстрее добраться до места назначения. Когда стало ясно, что стерва испортила тормоза, скорость уже была набрана значительная. Старший Сайфер мало что помнил из тех тридцати минут, которые он гнал по городу, еле вписывая в повороты, в основном одно крепкое слово за другим. После столкновения со столбом его вытащил из автомобиля какой-то высокий идиот, с пышной копной волос. В голову пришла гениальная мысль, и Билл её вроде бы даже высказал.       Оказалось, что идиотом был Диппер, а гениальной мыслью — кличка «сосновое деревце». Впрочем, Биллу это прозвище понравилось, ведь младший Пайнс, и правда, фигурой походил на сосну.       — Смотрите, сосна с ногами,— поприветствовал Сайфер Диппера, когда тот пришёл в больницу первый раз. — А в голове одни шишки да иголки?       — Что будет, если треугольнику намять бока? — задумчиво спросил посетитель.       — Помятый треугольник?       — Врачи надеются, что в лучшем случае он останется шестиугольником, — Пайнс засиял так, будто скаламбурил на миллион, а не цент.       — Сосновое деревце, эта шутка настолько удачная, что даже сверчок умер со смеха, — Билл закатил глаза. — Как Уилл?       — Выражаясь геометрически, он сохранил при себе все свои углы и стороны и остался таким же прекрасным треугольником. А ещё, что касается шутки... Кто-то сказал мне на днях. Если сложить трёх тебя, получусь один я. А значит, ты шутишь в три раза хуже чем я.       — Выражаясь геометрически, мой брат — отрезок. И ещё, что касается шутки… Кто-то — всего лишь ёлка с самомнением дуба.       После аварии Пайнс зачастил к Биллу. Всегда сосредоточенный и слегка напряжённый, он странно реагировал на уколы Сайфера, словно подставляясь под мелкие издёвки. А после выписки последнего стал часто наведываться в гости. Сначала Диппер приходил в компании цветов и конфет, а обнаружив, что его подарки сразу направляются в корзину, начал приносить пирамиды. Оказалось, что в эту форму пакуют практически всё: чай и конфеты, полотенца и подставки для ножей.       Диппер с каждой встречей старался закрепиться всё больше и больше. Поначалу он объяснял свои визиты заботой о больном, затем ссылался на близость квартиры Билла к его, Пайнса, месту работы, и, наконец, нагло стал приходить каждый вечер. Сайфер язвил, огрызался, насмехался, но его гость стойко переносил любые уколы и всегда возвращался.       В один из вечеров Диппер задал глупый вопрос:       — Почему треугольники?       — Потому что масоны, — Биллу казалось, что нет более очевидного ответа.       — Ты — масон?       — Я — историк, а масоны — тема моей диссертации. Я, да будет тебе известно, доктор философии по истории, — в этот раз Сайфер подумал, что нет лучше способа избавиться от мужчины, чем задать его самолюбие.       — Да, я тоже не лыком шит, — хмыкнул Пайнс. — И тоже доктор.       Вот уж чего Билл не ожидал, так это того, что Диппер окажется не инженером, а настоящим учёным с контрактом и кабинетом.       — Ух ты, и в чем же сосновое деревце специалист? В древологии?       — Треугольниковедении, — улыбнулся Пайнс и поднялся со своего места. — И сейчас я должен провести самый главный эксперимент в своей жизни, чтобы получить ответ всех ответов, — он подошёл к Биллу и положил ему руки на плечи. Затем провел кончиками пальцев одной руки по шее, там, где должно быть адамово яблоко, спустился к груди, и, наконец, остановился на талии.       — Ну и, что узнал? – хитро улыбнулся Билл.       — Узнал, будут ли у нас свои дети, или придётся усыновлять.       Диппер облизнул губы, улыбнулся чему-то своему и потянулся за поцелуем. Остановившись, он задал очередной глупый вопрос:       — И кстати, разве символ масонов не циркуль и наугольник? Или ты ассоциируешь себя с лучезарной дельтой? — а за ним ещё один. — Почему у тебя почти нет груди? — и ещё. — С другой стороны, ты же треугольник, а не какая-то пошлая пирамида? Треугольники — плоские фигуры...       — Поцелуй ты меня, наконец, или проваливай. Чёртова заумная сосна! Никогда бы не подумал, что шишки…       Билл и дальше пытался избавиться от Диппера, но это у него выходило не очень хорошо. Кстати, не очень-то и хотелось.