P/S… Вместо эпилога
Проводи меня…
Любовь бывает разной.
Есть быстрая, мимолётная влюблённость, симпатия.
Есть любовь истинная, долгая, настоящая.
Но есть любовь счастливая, а есть несчастная.
Смерть тоже бывает разная.
Сокка мечтает, что встретит этот день в бою, с оружием в руках. Или в море, на охоте за каким-нибудь гигантским чудовищем. Или в дальнем походе, среди соратников и товарищей. ИЛИ ПОГИБНУТЬ ЗАЩИЩАЯ АВАТАРА.
Но, наверное, все будет совсем не так.
Силы покинут его в одночасье, и седого вождя Южного Племени Воды отнесут на укрытое шкурами ложе, примут из его рук Небесный меч и ожерелье вождя, и оставят, чтобы он мог проститься с семьей. И бывшая жена, его любимая Суюки, всегда такая сильная и уверенная, упадет ему на грудь, безутешно рыдая, а он будет пытаться отвлечь ее своими шутками. Она не знает, что именно вид ее слез и беспомощности пугает его больше всего. Поэтому он мечтает умереть вдали от нее, чтобы не видеть ее боли. В его голубых глазах — так нестерпимо сияющих на темном лице — будут стоять слезы, когда Суюки будет шептать ему слова любви и уговаривать не оставлять ее одну.
И вторая жена - Менг. «Кормилица и Поилица». Его милая сладкая «Кухарочка». Тоже будет рядом. И не будет устраивать сцен ревности. И при этом при каждом удобном случае пожирать Аватара глазами. Она будет рядом и будет говорить только ему — Сокке слова любви, и что у него самые восхитительные уши в мире.
Его сильное тело, служившее ему долгие годы верой и правдой, так привязано ко всему земному, что переход за черту будет немного страшить его. Он знает, что в мире духов нет ничего постоянного, он уже бывал там, и ему не хочется возвращаться туда, потому что больше всего на свете он ценит то, что надежно, осязаемо и неизменно.
Еще его будет беспокоить, встретит ли его там Она. И как Она встретит его. Та, что вызывает грусть в нем каждую ночь. Та, которая рядом каждую ночь, но невыносимо далеко. Та, что заставляет каждое полнолуние его страдать, а его жен сгорать от ревности.
Но все его страхи и сомнения рассеются, когда в покои войдут его сестра и старый друг, прибывшие издалека. И видя усталое, но спокойное лицо Катары и ясные мудрые глаза Аанга, он поймет, что его день настал. Он прожил долгую и счастливую жизнь, которая подарила ему все, о чем только может мечтать человек, — вдохновение, любовь, настоящую дружбу, множество великих и малых открытий.
Она подарила ему еще несколько дней, чтобы он дождался того, кто лично проводит его в мир, где все зыбко, в мир, полный неизвестности. Аватара…
Он возьмет его за руку, крепко сожмет ее сухой старческой ладонью и скажет: «Ничего не бойся. Все будет так, как захочешь ты сам». И с этими словами улыбка разглядит черты умирающего, а покои озарит потустороннее свечение татуировок великого мага Воздуха.
…Они будут стоять на зеленом холме среди ночного ветра и благоухания трав.
-Ну как, теперь тебе здесь нравится? — спросит его вдруг двадцатилетний Аанг, и молодой Сокка радостно и легко засмеется в ответ. — Я не смогу надолго остаться с тобой, но ты будешь здесь не одинок, — добавит Аватар и посмотрит за спину другу. Сокка обернется и увидит сияющие лунные волосы и ярко-синие прекрасные глаза, и ему покажется, что вот теперь у него должно остановиться сердце… принцесса Юи… его Юи… его Луна.
…Тело вождя оденут в меха и снарядят для него лодку, в руки ему вложат верный бумеранг, и сестра легким жестом направит течение, уносящее лодку, в открытое море. А Аватар благословит его последний путь погребальным огнем.
Именно так Сокка когда-то ПРЕДСТАВЛЯЛ СВОЮ СМЕРТЬ.
Он не знал, что Аанг умрет раньше его. Гораздо раньше… И утрата его оказалась невосполнимой.
И пусть Аанг называл его, Сокку — гением, вдохновителем и Капитаном команды «Бумеранг», сам Сокка прекрасно осознавал, что истинным Вдохновителем, находящим в людях замечательные черты и поддерживающим их на всем пути — был Аанг. И именно, Аанг был тем человеком, за которым хотелось идти, верить в него, помогать ему, оберегать его, и даже жертвовать собой.
Аанг был их истинным Лидером!
И как говорил Зуко, Аанг умел покорять сердца.
И как верно говорила Пра-Пра: «В сердцах рождается Победа».
Они ВСЕ любили Аанга за его доброе сердце. Его внезапная смерть стала Ударом и Горем для всех них. Команда «БумерААНГ» распалась, ведь теперь Аанга не стало.
День Аватара
Сегодня был великий день — День Аватара. Всемирный праздник. Пожилая женщина в традиционном платье Племени Воды поднялась с колен. Ей было не до праздников, ее душа плакала навзрыд, но она старалась держаться. Всеми уважаемая вдова великого Аватара Аанга, вернувшего мир всем народам. Почтенная Катара, сильнейший маг Воды, мать могучего Тензина и прелестной целительницы Кайи, просто оригинального и веселого Коммандера Буми.
Эта часовня Храма Воздуха была украшена скромнее прочих: таково было его желание. Ученики приносили сюда цветы, что распускались на горных склонах, монахи приходили медитировать и почтить память Аватара из племени Воздуха. Катара почти жила здесь. Точнее, она жила в небольшой комнатке рядом с часовней. Ей позволили остаться на территории храма в нарушение всех правил, потому что ни у кого не поднялась бы рука выпроводить ее, тихую и скорбную, желающую только одного — оставаться с ним до конца своей жизни.
Все друзья покинули Репаблик-Сити после Его смерти.
Тоф оставила пост шефа полиции и уехала в Королевство Земли, говорят она даже спустя какое-то время в отчаянье отправилась в путешествие и не вернулась. Зуко перестал посещать республику с официальными визитами, оставив престол своей дочери Изуми и ушел от государственных дел.
Сокка развелся в очередной раз и уехал на Южный полюс…
Старший племянник Хонна (внук Малины, второй жены ее отца) пробовал уговорить Катару вернуться к своему народу, рассказывал, что решил наконец жениться, говорил о своей невесте, о том, что через год-полтора она сможет нянчить правнука. Да, так и сказал: правнука. Хонна не знал, что в этот момент она впервые за все время после смерти Аанга внутренне улыбнулась: все отцы одинаковы, каждый хочет наследника своей славе. (Своих правнуков у Катары не было. Да и ближайшее время им не откуда было взяться. Потому, что внуков не было. Ей было особенно горько думать о том, что Аанг умер так и не увидев рождения внуков. Так и не дождавшись появления кучи маленьких Воздушных Кочевников.
Ее старшие дети уже давным-давно достигли зрелости, но так и не обзавелись семьями. Буми всю свою жизнь посвятил службе в Армии, дослужился до коммандера, но адмиралом так и не стал. Он конечно, совершил несколько спасательных миссий, но они с Аангом ждали от него совсем другого. Катара как-то спрашивала, почему тот не женится и не заведет семью. На что всегда веселый и общительный Буми нахмурился, и зло буркнул: «Спроси у своего братца!» Больше он ничего не говорил, а Сокка и вовсе взвился с фразой: «Кажется мы договаривались с тобой не лезть в личную жизнь друг друга и друзей!». Кайя исколесила весь мир в поисках самоопределения, так и оставшись вечной невестой. Так тоже и не подарив ей внуков. Стоило, наверное, задумываться уже тогда, когда маленькая Кайя отказывалась играть в куклы и брать малыша Тензина на руки. Самой Катаре так хотелось поводиться с малышом, снова ощутить это трепетное чувство… И вот Хонна ей предложил вдруг…
Однако Катара не уехала с ним, а только посмотрела на часовню, где была могила мужа, и покачала головой. Ее жизнь была теперь здесь.
— Если будет мальчик… Назови своего сына Хакодой, — сказала она на прощание.
Тяжелый подол темно-синего платья прошелестел по каменным плитам внутреннего двора. Аанг запретил ей надевать траур, и она по-прежнему носила длинную мантию Наставницы племени. Но в ее волосах, посеребренных возрастом, был костяной гребень с символами дальнего берега и ночи — знаками смерти. Катара знала, что ее путь кончится не скоро. Ведь гадалка когда-то предсказала, что она тихо умрет во сне, когда родится ее третий правнук. Видимо жизнь ее будет долгой. Очень долгой. Долгая жизнь без Аанга не радовала ее.
Жаль, что пока Тензин оставался последним Магом Воздуха. Теперь он был единственным человеком, который обучит этой магии следующего Аватара. И он очень ответственно к этому относился. Он готовился к этому всю свою жизнь, тренируясь и медитируя.
Он был мудр, несмотря на свою юность, и в Репаблик-Сити все хотели видеть его своим правителем.
Он возглавлял Сенат, но все, же большую часть времени отдавал восстановлению Храмов Воздуха.
Катаре хотелось бы понянчить его детей.
Возможно, дети Тензина были бы Магами Воздуха.
Это было крайне важно… Аватар должен был родиться через несколько жизней среди Воздушных Кочевников. А что если этот народ не возродится к этому времени? Цикл Аватара прервется?
Поэтому, она очень беспокоилась, и ждала.
Тензин был еще ребенком, когда влюбился. (Весь в отца). Но, несмотря на его юные годы, он уже познал горечь любви. Дочь Тоф разбила ему сердце. Они не сошлись характерами…
Катара вообще не понимала, как ее сын мог влюбиться в эту Лин (И угораздило Тоф назвать дочь именно так? Катара всё ещё скрыто ревновала Аанга к его Лин. Рай-Лин Геле).
Девчонка унаследовала дурной характер своей матери, так и не вышедшей замуж, родившей на закате лет от неизвестных.
Видимо не нашлось таких отчаянных смельчаков.
Впрочем, старшая девица Бей Фонг унаследовала и такие же уникальные способности к магии Земли и Металла. Хотя она не была слепой. Сейчас Лин служила в полиции Репаблик-Сити. Да, уж не самая женственная профессия. (Вся в мать…)
И главное Лин не хотела рано заводить детей, все свое время посвящая службе.
«Рано»… им обоим было уже под тридцать! Лин была лишь на год младше Тензина. Да в этом возрасте у нее с Аангом уже было двое детей!
Какие правнуки, когда внуков не дождешься?
Буми не женат. Кайя не замужем. Теперь еще и Тензин!
Все их дети словно сговорились не обзаводиться малышами! Кажется, ее жизнь будет слишком длинной…
День был ужасно долгим и утомительным.
Катара медленно прошаркала на террасу в надежде немного отдохнуть от гвалта, устроенного семьей и гостями.
— Мам, — окликнул ее младший сын, — Все в порядке? Тебе помочь?
— Нет, радость моя, все хорошо. Хотя… вынеси мне кресло на воздух, хочу посмотреть на закат.
Маг Воздуха вернулся почти мгновенно с любимым ее креслом, и Катара ласково потрепала его бритую голову с синей татуированной стрелой.
— Что-нибудь еще принести? — было заметно, что ему не терпится вернуться к компании, так что Катара не стала его задерживать.
— Нет, спасибо, милый. И передай остальным, что со мной все хорошо. Я посижу тут немного, отдохну, — она укрыла колени теплым пледом из бизоньей шерсти и откинулась в кресле, глядя на кроны осенних деревьев, словно впитавшие в себя лучи заходящего солнца.
Катара весь день, отбиваясь от настойчивых попыток дочери и аколиток отстранить ее от плиты и отправить отдыхать, занималась готовкой наравне с ними. А теперь, когда праздник был в разгаре, зазвучала музыка и вот-вот должны были начаться танцы, она поняла, что совершенно обессилела и ей нужно выйти на свежий воздух.
Катара очень любила смотреть, как танцуют на празднествах ее дети.
Высокие, статные, как и их отец.
Это было красиво и захватывающе — легкие, летящие, стремительные движения магов воздуха и плавные, текучие, завораживающие па магов воды.
Это неизменно напоминало ей…
Старая женщина неловко пошевелилась, почувствовав, как сердце без спросу само сорвалось в танец, который в ее преклонные годы уже не вызывал былого восторга и приятного головокружения.
— Тише, глупое, — прошептала она самой себе, — Ты свое уже станцевало.
Она достала из-за пазухи пачку писем и семейное фото — самое дорогое.
Там они были совсем молодыми и счастливыми, а дети маленькими.
Сейчас она жила — от письма до письма, жадно перечитывая каждую строчку по несколько раз, стараясь запомнить каждое слово, словно становясь ближе к нему.
Его письмо…
Вот он совсем юный пятнадцатилетний пишет ей.
«Катара!
Сегодня ночью небо сгорало тысячею звезд, опаляя все вокруг светом. Я лежал на траве, под этим сверкающим куполом, не в состоянии оторвать взгляд. Так прекрасно, не хватает только твоего нежного тепла у меня под боком, где так беззащитно бьется подаренное тебе сердце. Не хватает только твоих трепетных пальчиков, которые так несмело запутываются в легкой ткани на моей груди. Духи, как же тебя не хватает! Я так привык дышать тобой, что задыхаюсь, пытаясь сделать вдох обычным воздухом…
Ты спрашивала, что у меня нового? Очень много!!! Все описать не хватит бумаги, даже не знаю с чего начать, но я постоянно думаю о тебе.
Ты сегодня снова мне приснилась. Знаешь, ты бежала по белому песку побережья и весело смеялась. Я сейчас все бы отдал, лишь бы вновь увидеть твою улыбку. Я знаю, осталось совсем не много, и я скоро смогу быть рядом. Осталось совсем не много…
Помни, я всегда рядом. Незримый, не заметный для твоего взгляда, я бьюсь об ребра в твоей груди. Я буду рядом всегда, и, что бы ни случилось, всегда помогу тебе. Каждый день я буду приходить к тебе во сне, нежно касаясь твоих глаз, верно оберегая твой сон. Я помню каждую черту твоего лица, еще ощущаю тепло твоих пальцев на своей щеке, и еще горят губы от твоих поцелуев.
Дни тянутся невыносимо медленно, словно песчинки минут застыли в ожидании чего-то и время остановилось. Я каждый вечер прихожу к берегу океана и сижу, слушая его прибой. И любуюсь им. Он кажется таким глубоким, спокойным в своих синих просторах, и так напоминает твои глаза, что я невольно начинаю влюбляться в эту стихию. Похож… Только в твоих глазах есть маленькая искорка, совсем у самого краюшка, словно украдена у летнего солнца. Она и сейчас есть в твоих глазах? Прошу, проверь и напиши, для меня это очень важно!
Недавно меня угостили неким лакомством. Оно называется «Лукум». Тебе бы непременно понравилось! На вкус оно сладкое, как твои поцелуи, легкое и воздушное, словно прикосновенье твоих губ. Мне безумно понравилось!
Слабые волны тихо гуляют по поверхности океана и я вспоминаю тот вечер и ту лунную ночь, ну, ты помнишь, вспоминаю твой вкус, твой запах и твой трепет…
Шёпотом призрачных звёзд,
Светом прохладной луны,
Сладостью трепетных грёз
Сказкой приходишь во сны.
Поступью лёгкой ночной
Светлая моя Фея-любовь,
Даришь мне сладкий покой
И исцеляешь всю боль.
Страстной яркой звездой
Прогонишь разлуки печаль,
Мы в сновиденье с тобой
Снимем запретов вуаль.
Сегодня Луна особенно прекрасна, в полном своем могуществе она снова озаряет небосвод, и я знаю, что сейчас сила наполняет твою кровь, и искорка в твоих глазах светится еще ярче.
Как же я надеюсь, что она еще есть в твоих глазах.
С любовью, Аанг.»
Она прижала письмо к сердцу.
Духи! Каждая строчка, каждое слово хранило кусочек его, его любви и нежности, которых так не хватало…
Снова и снова пробегая глазами быстрые строчки на пергаменте, Катара счастливо улыбалась, чувствуя хоть какую-то ниточку связи с ним, с ее Аангом.
Солнце все ниже опускалось к горизонту, и небо соперничало с лесом в буйстве осенних красок и богатстве оттенков. Смотреть на закатное светило было легко и приятно, его неуклонное движение завораживало и навевало дремоту. Катара и сама не заметила, как заснула, убаюканная теплыми лучами и нежным дыханием осеннего ветра, перебиравшего неспешно ее легкие седые волосы.
И снилось ей, что она вновь танцует, как в молодости — свободно и невесомо, подхваченная ветром, как тонкий кленовый лист. Ветер вел ее в танце, взбивал длинную юбку, кружил голову и сплетал шоколадные тяжелые пряди в многочисленные косы, разбрасывая их по плечам. Он срывал мимолетные поцелуи с ее губ, блуждал в ресницах и рукавах, нежно придерживая за талию, поднимал к самому небу. Он что-то шептал ей на ухо, такое невыразимо прекрасное, обещал исполнение самых заветных желаний, и, казалось ей, что она узнает этот голос, не слышанный ею уже словно вечность, и эти прикосновения, и волнение в сердце подсказывало ей, что она не может ошибиться.
В тихой грусти затаенного предчувствия счастья она протянула к нему тонкие смуглые руки, и он закружил ее с новой силой, словно получив долгожданный ответ. И море взметнулось к самым ее ногам, обрызгав их лица слезами радости и восторга. И солнце скатилось за горы, осыпая первыми звездами их плечи. И луна проложила свой мост через воды, бросила к их стопам свой свет и лишь тихонько улыбалась, глядя на них.
А ветер подхватил Катару на руки и, кружа в вечном своем танце, уносил все дальше, дальше, дальше, дальше, дальше…
Но это лишь сон.
Иллюзия.
Воспоминания — все что от него осталось.
Все, что нам в конечном счете остается, — это память. Она хранит лица и чувства ушедших дней, в ней живы те, кого мы любили.
Память — одна из граней любви.
Его нет рядом. И это просто ветер.
Она замирает, глядя в пустое небо.
Жизнь замирает.
Все пусто и бессмысленно…
***
— Кая, может, тебе всё-таки лучше домой вернуться? Неделя всего как на ноги встала.
Высокая стройная женщина в голубом платье с посеребренными сединой волосами (после смерти отца), полными боли глазами, всматривается в затянутое облаками небо — мрачное, тёмное. Пустое.
— Ты же сам понимаешь, что мы нужны ей здесь, — эхом отвечает она брату. Буми молча, поднимает серые — точно такие же, как у Аанга — глаза вслед за ней. В голове мимоходом всплывают такие ненужные сейчас дела, заботы, но он не отрывает глаз от скорбящего молчания вверху… Впервые за столько лет мама просто стоит на окраине снежного холма и точно так же смотрит ввысь, как когда-то, но небо безжизненно. Первый год ее вообще не могли увести от могилы отца. Сейчас она смирилась, и как бы успокоилось, но это кажется еще более гнетущим.
Кая знает, что брат сейчас думает о том же — не надо к ней идти и утешать, достаточно просто быть рядом. Эту боль она ни с кем делить не хочет и не станет. Самая любимая, самая лелеемая, всепоглощающая — она будет хранить и баюкать эту скорбь до конца жизни, как и всё то, что осталось от отца.
Гнетущая пустота вверху неожиданно взрывается сиянием. Яростным, протестующим, прекрасным в своём неистовстве. В голубую кровь, исхлёстывая стонущее небо — от боли, от счастья — восполняя пустоту в природе и в сердце. Сияние. Так, именно так всегда отмечал солнцестояние папа… Сияние…
Глядя, как сплетаются в любовном объятии волны волшебства, изгибаясь и рождая с каждой секундой всё новые всполохи всех цветов радуги, Кая вдруг чувствует, что улыбается сквозь слёзы. Это Тензин, проказник. Всё-таки этот нравоучительный и «всегда хороший мальчик» Тензи так и остался ребёнком — ясноглазым, озорным, точь-в-точь унаследовав характер отца. Он лучше старших брата и сестры понял, чем сейчас можно утешить маму.
— Тен… ты молодец, — вторит её мыслям громкий голос Буми.
А небо над ними праздновало новый круговорот солнцестояния, танцуя северным сиянием свою вечную и радостную пляску любви.
— Удивительно, правда? Даже спустя столько лет… — тягуче произносит Кая, прикасаясь рукой к ожерелью на шее. Оно украшено кулоном в виде полумесяца. Резной, с витиеватыми узорами из белого золота… Когда-то, как мама говорила, был еще прекрасный камень, но пришлось разбить. Осталась лишь оправа, но это не важно, главное, что он сделан руками отца. Да и нет лучшего символа для ее разбитого сердца и одиночества. Говорят, что дочери выбирают в мужья мужчин похожих на отца. Она таких не встретила, исколесив весь мир.
***
Катара была верна Аангу всю жизнь. В тот миг, когда прозвучали их брачные клятвы, она пообещала себе, что посвятит ему себя без остатка. И она сдержала обещание. Не было в этом мире более преданной жены и более любящей матери. Она пережила своего мужа, и это тоже было благом, потому что Аанг не вынес бы боли от ее потери. Есть вещи, в которых женское сердце сильнее мужского.
Жизнь прожита. Воспоминания — то единственное, что ей осталось, — память на пороге нового бытия воскрешала перед ней времена ее юности.
Какая ирония, что бывшие враги, а потом друзья, но соперники за ее сердце, оба они жили теперь в ее воспоминаниях.
Нет, Зуко был жив. Но она старательно вычеркнула его из своей жизни. Можно сказать Катара не виделась с Хозяином Огня со дня своей свадьбы. Он прибыл тогда с пышной свитой, которая ему полагалась по статусу и которой он тяготился. Аанг принял Зуко так сердечно и радостно, как умел только он один. Глаза счастливого жениха сияли от предчувствия чего-то невообразимо прекрасного, что ждало его в будущем, а Катара видела, что этот свет во взгляде Аанга причиняет боль его другу.
После церемонии Зуко взял их руки, прижал к своей груди, говорил что-то, желая им счастья, не смотрел на нее… И не обнял ее на прощание. Только она все равно слышала, как задыхается его бедное сердце. Как, же тяжко было выносить его взгляд, следящий за ее шагами, скользящий вслед за движением ее ресниц, робко прикасающийся к ней, когда он думал, что она его не видит!
Она не могла отрицать, что что-то в юности притягивало ее к Зуко, больше чем ей хотелось бы, что была между ними какая-то тонкая невидимая связь.
Но у нее был Аанг и его умиротворяющая безграничная любовь. Катара с грустью провела морщинистой рукой по его последнему планеру. Ее муж, ее судьба! Он был лучше всех, кого она знала, в тысячу раз. Катара искренне уважала мужа и верила, что пока он жив, мир в надежных руках, а она сама будет счастлива. Она и была счастлива.
Вспоминая щемящую нежность, которую Аанг будил в ее сердце, смущенный трепет их признаний, светлую радость долгих дней их семейной жизни, Катара могла с уверенностью сказать, что любила его. И только его! Их с Аангом соединяло нечто большее, чем только земная привязанность или страсть — казалось, их души были от века предназначены друг другу. Таинственная связь между ними была так сильна, что они оба всегда и везде ощущали любовь, которой был наполнен их мир.
Кто знает, может Зуко притягивал ее, еще и потому что в нем тоже была частичка великого Аватара, по материнской линии Зуко был правнуком Аватара Року.
Но зачем ей частичка, когда рядом квинтэссенция?
Вот такая ирония Судьбы.
На площадке перед часовней было ветрено, однако Катара не чувствовала холода. Старческая кровь течет медленно, и постепенно привыкаешь к тому, что тебе всегда немного зябко. К этому привыкнуть легко — куда сложнее справиться с тем, как волнуется молодая кровь и зовет, и толкает к тому, с кем тебе быть не суждено. Или когда кровь и вовсе сходит с ума, заставляя переступать через запреты и законы. Когда даже юность несовершеннолетнего перестаёт быть препятствием для Желания.
Все проходит. Дни как солнечные блики на прозрачной воде горного ручья, и она сама уже скоро растворится в бесконечном течении жизни. Где-то в мире уже снова родился Аватар, у него новый облик и ей, возможно, посчастливится вновь встретить его, как в первый раз улыбнуться его шутке, угадать за его молчанием нарождающуюся любовь. Надежда на это примирила ее даже с его смертью, потому что Катара верила в память души.
В череде перерождений память — истинный лик любви — то единственное, что неизменно.
Позже…
Солнце низко парило над горизонтом, перемигиваясь солнечными зайчиками с ледяными иглу, уютно расположившимися в небольшой ложбине среди белоснежных айсбергов. Вековечный покой холодной пустоши Южного полюса нарушали многочисленные тёмные точки, сновавшие между куполообразными жилищами. В городке царило необычайное оживление: сегодня день Зимнего солнцестояния — то есть праздник с пиршеством и танцами вокруг костра.
Катара стояла на самом краю смотровой площадки и задумчиво разглядывала развернувшийся перед ней пейзаж.
«Говорят, что иногда, если забыться на пару мгновений, можно потерять счет дням.
… Я плохо помню себя маленькой девочкой. Знаешь, такие короткие воспоминания, как отрывки диафильмов, ставших популярными в Репаблик-Сити — неясные, размытые временем, легко заполняются чем-то новым, стираются и путаются. Но, одно я помню очень ясно, во многом, благодаря тебе, мой Аватар.
Я помню, как легко было бежать без остановки, жадно хватая воздух ртом, с любопытством рассматривая, как быстро мелькают длинные голубые завязочки на маленьких сапожках. Тяжело дышать, горло болит от морозного воздуха, жарко в большой неудобной шубке, которая сковывает движения. А я бежала, стараясь быстрей добраться к моему любимому месту, к моей вершине.
С головы слетал теплый капюшон и маленькие косички колыхались от грубого встречного ветра, выбивались из прически. Но все это было ничто в сравнении с тем счастьем, которое я получала здесь.
Такая растрепанная, с горящими красными щеками, с полными сапогами снега, часто вытирая покрасневший нос, я радостно мчалась к самой большой ледяной горе, которая была далеко от деревни, у самого края, там, где уже в шаге бездонная синяя стихия.
Я выходила на самый краюшек, настолько, насколько могла близко к обрыву.
Закрывала глаза, вдыхала полной грудью свежий, морозный воздух и наивно верила, что смогу взлететь, если только сильней раскину руки.
Только здесь так сладко чувствовалась свобода, и действительно верилось в чудо. Здесь моя душа воспаряла, поднимаясь выше грубых серых облаков, прямиком к чистому простору синего неба. «На земле когда-то жили люди, которые умели летать» Я верила в эту сказку, и так ее любила, что прибегала сюда чуть ли ни каждый день, за что хорошенько получала от отца.
Шло время, я росла и верила, верила, но моя мечта так и не становилась явью. Маму взяли в плен и убили… Отец ушел на войну.
Мечта — то единственное светлое, что оставалось у меня во время этой ужасной войны, и та предавала меня.
Я больше не поднималась на ту ледяную гору, больше не мчалась, сломя голову к обрыву. А потом, появился ты — словно тот долгожданный проблеск неба среди серого полотна туч, словно яркий согревающий лучик (такой теплый!). Одним единственным мигом ты взмывал в воздух, так легко его покоряя. Так же легко ты покорил и мое сердце. Такой светлый, добрый и милый, от тебя исходило столько тепла и ласки, что было так нужно усталому миру и так нужно мне.
Ты нужен мне… Вернись ко мне… Во снах ты говоришь, что всегда рядом… Так где же ты?»
Ледяной порыв ветра заставил её вздрогнуть и очнуться от раздумий. Медленно, словно во сне, она сняла меховые рукавицы и поднесла тёплые ладони к раскрасневшимся на холоде впалым щекам.
Прикрыв глаза, Катара пару раз глубоко вздохнула.
Казалось, она пытается на что-то решиться, испытывая трудную борьбу внутри себя.
«Я буду верить своему сердцу, как верил всегда ты, чтобы быть со мною рядом»
Прошло несколько мгновений, прежде чем Катара отважилась открыть глаза, и, поправив серебристую прядку, выбившуюся из-под мехового капюшона, решительно повернулась назад, к разговаривающим за её спиной Сокке и Тензину.
— Хорошо, что ты приехала, сестрица! Подгадали-то прямо на праздник, а ради гостей мы сделаем угощение пощедрее! — Сокка пребывал в отличном расположении духа: его седая бородка весело топорщилась, а глаза искрились лукавым озорством нашалившего ребёнка — сплошная несерьёзность в лице великого вождя Южного племени Воды.
— Эй, Док! Зажарьте-ка ещё две тюленьей тушки к главному столу! — крикнул вождь проходившему мимо высокому парню в пушистой меховой шапке.
— Дядя, две тюленьи тушки? Да ещё и для вегетарианцев? — притворно возмутился Тензин, округлив серые, как у отца, очи. Но с разрезом глаз Хакоды.
— Опять двадцать-пять! То не ем, сё не пью! Ты у меня в гостях, значит — ешь, чем угощают, пьёшь, что предлагают! Уважать хозяев надо, в конце концов!
Намереваясь закрепить сказанное, Сокка хотел крепко двинуть в плечо племяннику, но промахнулся — тот легко скользнул в сторону, словно и не стоял на линии атаки, при этом нахально рассмеявшись.
— Ааа… — махнул рукой вождь, — Вертлявый, как отец! — и, смирившись, повернулся к сестре.
— Пойду, прогуляюсь, — промолвила Катара, глядя в сторону деревни рядом с огромным ледяным городом. Печальная улыбка скользнула по губам, так и не тронув наполненные скорбью глаза.
— Сходи на пингвиньи горки, там сегодня весело — малышня резвится вовсю. Может, приглядишь себе новых учеников, ты давно уже не занималась этим, а у нас юная поросль расцветает, — брату от всей души хотелось её отвлечь.
— На пингвиньи горки, так на пигвиньи горки, — согласилась мастер магии Воды. Тонкая рука стремительно взмыла вверх и, повинуясь её силе, к площадке поднялся ледяной столб. Катара умчалась вниз.
— Всегда ей немного завидовал, — признался Сокка, всматриваясь в удаляющуюся фигуру сестры, — Всё-таки удобная штука эта магия Воды, особенно на старости, когда ноги плохо сгибаются.
Тензин фыркнул.
— Тебе ли жаловаться, дядя, видел я недавно просто потрясающий спарринг, устроенный вами с каким-то молодцом!
— Это да, — довольно протянул Сокка, польщённый восторженным тоном племянника. — А с чего вы, словно снег на голову? То Катара не хотела никуда из дома выезжать, а тут бах — и примчались.
— Не знаю. Мама ничего не говорила, всё ходила печальная и равнодушная, а тут вдруг, однажды вечером — глаза горят, объявляет мне, что послезавтра Зимние Солнцестояние и мы летим сюда. Вот так! Я боюсь её спрашивать — с тех пор как отца не стало, она сама не своя. Никого не видит и не слышит, словно живёт в другом мире.
— Может, решила, что на родной земле станет легче… — задумчиво предположил Сокка.
— Как знать, — понуро промолвил Тензин и отвернулся. — Больше всего хочется, чтобы она вернулась к нам, прежняя… Мы потеряли отца и сложно представить… как нам… нам тяжело, а тут… и она от нас словно уходит. Да еще я опять поссорился с Лин, и в этот раз уже, кажется, навсегда. После стольких лет…
— Всё наладится, непременно наладится! — уверенно изрёк Сокка и крепко его обнял. — Пойдём и мы отсюда, всё-таки сегодня праздник!
Я говорил твоему брату и повторю тебе… не стоит связываться с боевыми непокорными бабами, найди уже себе милую и уютную, заживешь тихим семейным счастьем. Главное, чтоб она любила тебя. Да и внуками меня, племянничек, бы порадовал. Зачем тебе БейФонг? Присмотрись вон лучше к аколиточкам. И тебя обожают, боготворят и твою культуру. Да и дети магами Земли не будут. Противоположной, считай, стихии. Слушай своего дядю, Тензин, я то жизнь повидал!
***
Чем ближе Катара подходила к пингвиньим горкам, тем быстрее был её шаг. На пути её узнавали, кланялись, но не подходили.
Беспрепятственно она достигла знакомых мест.
На горках царствовало настоящее веселье: множество детишек разного возраста вперемешку с пингвинами катались, сползали, падали, бегали, в общем, творили что-то невообразимое, но дозволенное в детстве. Катара даже растерялась, глядя на пёструю толпу, где невозможно было разобрать, кто есть кто — все дети были в одинаковых меховых шубках и шапках, отличаясь друг от друга только по росту да размеру.
«Как я тебя найду?!»
Тензин пробыл недолго в обществе дяди, когда они спустились — вождя тут же увели для дегустации праздничных блюд. Немного беспокоясь о матери, он решил последовать за ней на пингвиньи горки. Красный планер бодро расправил крылья, и Тензин птицей взмыл вверх. Лететь пришлось быстро, чтобы не привлекать внимания, маг Воздуха приземлился за пригорком.
Мать он нашёл не сразу: она стояла в сторонке от всех, наклонившись к маленькой детской фигурке. Подойдя поближе, Тензин остановился, не решаясь ступить дальше.
Наверно, такой её впервые увидел отец — лицо, сиявшее благодатной радостью, полные доброты огромные глаза цвета лазури полярного неба. Она протянула руки к малышу, и тот доверчиво бросился ей в объятия.
Капюшончик слетел с головы ребёнка, бирюзовые заколочки на каштановых прядях волос… Это не мальчик, а девочка… Когда лица обеих оказались на одном уровне, малышка простерла свои крохотные ручки к Катаре и притянула её голову к себе, так, чтобы коснуться её лба своим. Обе закрыли глаза и на некоторое мгновение застыли.
Время текло, а они всё оставались недвижимы, с неземными улыбками на устах, в ореоле мягкого голубого сияния.
Все знали, что новый Аватар родится среди племени Воды. Но где именно? Кто бы мог подумать, что Аватар родится именно в ее родном племени. И они снова встретятся именно здесь, на Южном Полюсе. Там, где катались на пингвинах.
«Она нашла!» — мелькнула догадка в сознании Тензина и, словно услышав его мысли, Катара открыла глаза.
Казалось, она не может определить, где находится, рассеянный взгляд пробежался по округе, прежде чем Катара узнала сына. А, узнав, весело засмеялась и смеялась, смеялась, смеялась — звонко, радостно, как смеются люди, внезапно исцелившись после долгих лет болезни.
Счастье так и плескалось в её глазах, она словно помолодела на двадцать лет.
— Тензин, сынок, подойди сюда! Я хочу тебя познакомить с твоей будущей ученицей.
Сын Аанга растерянно подошёл…
На него глядели синие как сапфиры, кругленькие любопытные глазки.
— Плифет! — карапуз не проявил и капли застенчивости.
— Привет! И как тебя зовут?
— Колла!
— Колла?
— Не-а, Кол-лл-ла!
— Корра…?!
— Ага…
