Hoshi

Выжить можно, только если скрывать правду от самых близких людей. К тому же так ты защитишь их, если что-нибудь вдруг случится. Декстер

       Шаг — сгнившие заплесневелые половицы глухо затрещали на пороге. Ещё шаг — солнце выглянуло из-за туч, и пыль, парящая в воздухе, блеснула в его лучах, что пролились сквозь изъеденную дырами крышу. Ещё шаг — губы Хао дрогнули в заинтересованной усмешке. Он явился в это забытое Великим Духом место на приватную беседу с Голдвой и ожидал увидеть здесь его одного, но старику удалось его удивить. «Решил поиграть, старик? Что ж, давай поиграем».        — Ты не говорил, что наше рандеву будет на троих, — заметил Асакура и бегло оглядел убранства полуразвалившейся хижины, ни на чём не задерживая взгляд — даже на двух патчах, расположившихся на полу. По-видимому, за пятьсот лет эту хибару не раз перестраивали, иначе она бы давно сравнялась с землей. Во времена прошлого турнира здесь обитал Монтесума Второй, последний император ацтеков, вот только его шаманские техники оставляли желать лучшего, и до третьего этапа он так и не добрался.        — Это Канги, — Голдва указал ладонью в сторону соплеменника. — Думаю, его этот разговор тоже касается. Будет справедливо, если он при нём… поприсутствует.        Канги нехотя кивнул в знак приветствия и напряжённо сжал кулаки на коленях, при этом до скрипа стиснув зубы. Если бы не просьба Голдвы, он бы в жизни не стал оставаться в одной комнате с Величайшим. Хао не без интереса уставил потемневшие зрачки на бледное, обескровленное лицо индейца. Он впервые видел отца Нэмид так близко и, надо сказать, особого родственного сходства он не замечал.        — Да, пожалуй, — согласился Асакура, усаживаясь напротив. — Пусть остаётся.        «Тем более, что разговор у нас изначально будет не приватный», — его взгляд устремился за спины патчей, в правый угол хижины, ровно в то место, откуда внутрь широкой полосой проходил солнечный свет и навязчиво доносилось путанное жужжание девчачьих мыслей.       Кэтери так резко отшатнулась от щели меж рассохшихся досок, что заехала Нэмид плечом прямо по лицу. Та, зажмурившись, схватилась за вспыхнувший болью нос и зажала рот рукой, чтобы не взвыть, на что Кэт виновато прикусила себе палец, тихо пискнув при этом «извини». Как они докатились до шпионажа за кровными родственниками, было уже не важно. Важным оказалось то, что их невинное преследование с глупыми хихиканьями вылилось в это: они же и подумать не могли, что застанут родных за разговором с Хао. А с Хао, как известно, вне рамок турнира Патчи контактировать не просто не должны — это запрещено. Даже Нэмид избежала проблем после последней встречи с Хао в кафе лишь милостью Силвы.        — Я не совсем понимаю, — заговорил Канги, в замешательстве переводя взгляд с Хао на вождя. — Ты говорил, что речь пойдет о моей Нэмид, но какое отношение к ней имеет этот… человек? — «Человек» он произнес так, будто и не верил, что Хао можно так назвать, но при этом старался сохранять вежливый нейтралитет.        — О. Так ты не рассказал? — брови Хао изящно взметнулись вверх.       Расплавленный холод собрался в макушке Нэм, сполз к плечам, лизнул спину и сцепил в кольцо сердце при одной мысли, что Канги и Кэтери могут узнать, кто она на самом деле — канувшая в небытие любовница Хао, — и инстинкты подсказали ей один-единственный выход.        — Нам лучше уйти, — встревоженно шепнула она Кэтери, на что та закономерно одарила её насторожённо-вопросительным взглядом. Действительно, с чего бы им уходить теперь, когда выясняется, что разговор пойдёт о ней — Нэмид.        — Не рассказал о чём? — брови Канги в непонимании свелись к переносице.        — Прошу, Кэт. Мне нехорошо.        — О том, как он грязно использовал твою семью, чтобы выгородить свою.        Побелев, словно мрамор, подруги замолкли, неверяще глядя друг другу в глаза. В хижине тоже повисло молчание, и Кэтери, сглотнув, вновь заглянула внутрь, жалея, что дедушка сидит к ним спиной и она не видит его лица — что на нём отразилось? Возмущение, недовольство, насмешка… или ужас разоблачения? Нэмид не осмелилась подойти ближе — она осталась в стороне, прижимая сжатую в кулак ладонь к груди. Что всё это значит?       — Что ты такое говоришь? — скрипуче пророкотал Голдва. — Разве мог я на такое пойти?        Мягкий смех Хао заполнил помещение, и Канги неволей поежился, чувствуя, как поднимаются мелкие волоски по всему телу. Асакура врёт — конечно, врёт! Но отчего же так сжались нервы в каждом позвонке и заболело под рёбрами?        — Знаешь, Голдва, я достаточно долго делал вид, что не замечаю, как ты дёргаешь за верёвочки, но и моему терпению приходит конец. Ты покусился на моё прошлое, память о котором была мне очень дорога, и, видит Великий Дух, ты всё ещё жив только потому, что я не хочу убивать главу Совета до окончания Турнира.        Губы вождя флегматично втянули дым из трубки и выпустили его в воздух ровным сизым кольцом.        — Полагаю, перед тем, как перейти к делу, ты хочешь в чем-то обличить меня?        — В чём-то? — хмыкнул Асакура. — Я знаю всё от начала до конца, и Канги, думаю, будет интересно послушать, кто ты есть на самом деле.        Кэтери взглянула на Нэмид в надежде увидеть на её лице такое же недоумение и непонимание происходящего, как и у неё самой, но та выглядела, скорее, напуганной, чем растерянной. Нэм уже не сомневалась, что Хао намерен выложить о ней всю подноготную, и мысль, что самые дорогие ей люди вот-вот от неё отвернутся, холодила кровь в её жилах куда больше, чем мнимые тайны Голдвы.        — Для начала проведу для неосведомлённых небольшой исторический экскурс, — голос Хао стал громче, а глаза потемнели от предвкушения, когда он расположился по-турецки напротив Патчей, вцепившись взглядом в Канги. Тот лишь скептически приподнял брови, полагая, что уж кем-кем, а неосведомлённым его точно не назовешь.        — Пятьсот лет назад, незадолго до начала турнира, я женился, — прервал театральную паузу Асакура, склонив голову набок. — Моя жена была славной шаманкой, и она мне даже нравилась, но роды оказались для неё непосильным испытанием. Я был на другом континенте и отбирал очередного никчёмного шамана на турнир, когда узнал, что стал отцом девочки — к несчастью, овдовевшим.        Прислонившись спиной к стене хижины, Нэм медленно выдохнула и прикрыла веки, вслушиваясь в рассказ, заглушаемый трелью птиц снаружи. Она всегда знала, что Асакура — взрослый мужчина с огромным багажом жизненного опыта из прошлых жизней, но только сейчас, не видя его юное лицо с почти подростковой насмешкой, ей удалось по-настоящему это прочувствовать. Было что-то тяжёлое в его голосе, и это «что-то» слишком уж напоминало ей о моментах, когда она приходила с котомкой целительных трав в дома умирающих стариков. Те, лёжа на смертном одре и глядя куда-то сквозь неё обесцвеченными серыми глазами, говорили точно так же. Будто бы внутрь себя, даже не нуждаясь в слушателях.        — Тогда были иные порядки, — продолжал Хао. — Дочь не считалась достойным продолжением рода — для уважения племени нужен был сын, так что, вернувшись в Добби, я принялся снова искать жену. И мой выбор пал на Эйлин, местную старую деву. Не сказать, что она была умна и красива, но выглядела весьма плодовито, и меня всё устраивало.        — «Плодовито», — эхом прошептала Кэтери. — И что это должно означать?        — Не бери в голову, — рассеянно отмахнулась Нэмид, не открывая глаз. — Мужчины обожают делать вид, что что-то понимают в женской физиологии.        Хао снова бросил взгляд в дальний угол, откуда по-прежнему долетали обрывки мыслей Кэтери, и неодобрительно фыркнул. Ну уж он-то, как целитель, в женской физиологии понимает явно больше, чем кое-кто в мужской психологии.        — Наша помолвка была не просто обещанием пожениться, — после короткой заминки проговорил он, — это был целый обряд, клятва перед духами предков между мной и её отцом. Однако, как только я похитил Духа Огня, Эйлин сбежала в соседние земли, к целителям Аши, и клятва была нарушена.        — И слава Великому Духу, — не удержался от едкого комментария Канги, однако всю его спесь как ветром сдуло, стоило губам Хао растянуться в снисходительной усмешке в ответ на его реплику.        — Вот уж верно, ведь в противном случае ты бы уже лет семнадцать как был моим названным родственником.        — Прости, что? — индеец от такого замечания поморщился.        — Твоя покойная жена, как и Голдва — потомки одного и того же рода, — как ни в чём ни бывало пояснил Асакура. — Только вот она — потомок Эйлин, а Голдва — потомок по главной, мужской родословной.        — Значит, мы с тобой родственники? — тихо спросила Нэм, на что Кэтери неопределённо пожала плечами:        — Я бы не стала так безоговорочно верить всему, что он говорит. Ты разве не слышала? Он только что обвинил дедушку в подлости. А дедушка ни в чём перед вашей семьёй не виноват, он же добрейшей души человек!        Нэмид не нашла в себе смелости возразить подруге, хоть и верила каждому произнесённому Асакурой слову. Хао скорее бросится метать бисер перед свиньями, чем станет врать тем, кого и в живых-то в перспективе едва ли оставит. Слишком много чести.        — Так, ну, допустим. К чему весь этот рассказ? — Канги скептически пожал плечами, скрестив на груди руки, и взгляд Хао зацепился за защитный амулет, блеснувший на груди патча. Теперь понятно, почему в минуту опасности Нэмид вспомнила именно этот знак.        — К тому, что, поскольку технически я снова жив, клятва никуда не делась, — Хао ухмыльнулся, подперев подбородок кулаком. — Род Голдвы и твоей дочери по-прежнему должен мне невесту, и этот старый пройдоха прекрасно об этом знал. Потому, когда почти восемнадцать лет у него родилась внучка, он запаниковал. Ведь я почти наверняка решил бы жениться на наследнице рода вождя.        Кровь отлила от лица Кэтери. Она вдруг вспомнила, как Хао заговорил с ней один-единственный раз — вскоре после помолвки — передал предупреждение для Голдвы. Что, если речь шла о её грядущей свадьбе? Что, если он хотел заявить о своих намерениях? Собирался помешать их с Силвой счастью?        — И тогда Голдва решил воззвать к высшим силам, — Асакура снисходительно хмыкнул, будто одна мысль о таком показалась ему глупой. — Он выторговал у Великого Духа душу единственной женщины, которую я любил, и вынудил её реинкарнироваться в побочной ветви своего рода — надеялся, что она отвлечет меня от Кэтери. Так и появилась на свет Нэмид. Но лично я знал её совсем под другим именем.        Шея Кэтери будто одеревенела. Когда ей кое-как удалось совладать с собой и повернуть голову в сторону Нэм, та уже сидела, уткнувшись в колени лицом и вцепившись побелевшими пальцами в волосы у корней. Всё это казалось чьим-то дурацким розыгрышем, бредовым сном. Они всегда были неразлучны и близки, как сёстры. Росли вместе, смеялись, мечтали о будущем… Отчего же сейчас, в это самое мгновение, весь их маленький мирок разлетается на части, и они отдаляются, словно две кометы на небосклоне, что всегда видели сияние друг друга, но никогда не были знакомы по-настоящему?        — Это что, шутка такая? — спустя бесконечно долгую паузу переспросил Канги, поворачивая к вождю покрасневшее от закипающего гнева лицо. — Духа ради, Голдва… Скажи, что это шутка. Ты не мог.        — О, он мог, — в голосе Хао не было ни грамма сочувствия — лишь скупая констатация факта, и он так и упивался возможностью подлить масла в огонь. — Странно, конечно, что он решил возродить Хоши без её воспоминаний, ведь они бы заметно упростили задачу, однако… — образ маленькой большеглазой индеанки, возникшей перед глазами, оборвал поток его слов, и Асакура замер, пытаясь понять, чьё воспоминание он ненароком считывает. «А если я не буду рассказывать, как была другой девочкой, мама больше не будет плакать?» — жалобно спросила она, глядя на него, задрав голову, и злость чёрной патокой затопила его грудь. Испепеляющий взгляд устремился на Канги, и тот непроизвольно втянул голову в плечи, отворачиваясь, словно стыдясь своих мыслей.        — Так Нэмид что-то помнила? — холодно поинтересовался он, на что индеец, словно бы нехотя, покачал головой:        — Разве что вспышками, лет до пяти. А потом она будто бы… решила больше не помнить.        Из груди Хао со свистом вырвался медленный выдох, и он прикрыл глаза, подавляя в себе жгучее желание превратить в прах и Голдву, и Канги, и всех Патчей в деревне, до которых доберётся. Это какой несчастной и непонятой должна была ощущать себя маленькая реинкарнация Хоши, чтобы отринуть само своё существование только ради того, чтобы её приняли?        — А вы с Иоки, наверное, были этому только рады, — сквозь зубы, до хруста сжимая кулаки, процедил Хао. — Ты, Канги, хотя бы отдалённо представляешь, чем для неё обернулся этот отказ от прошлого?        — А ты хотя бы отдалённо представляешь, что значит растить ребёнка, который помнит, как он умер?! — Канги не собирался кричать, но то, как Асакура с ним заговорил — словно он был в чём-то виноват — стало последней каплей его терпения. — Нэмид была несчастна! Мы все были несчастны! Хочешь, чтобы я сокрушался, что она ничего не помнит?! Да чёрта с два!        — Не помнит, а? — брови Асакуры скептически взлетели вверх. — А ты давно с ней разговаривал, любящий папаша?        Заметив краем глаза шевеление, Кэтери вновь взглянула на Нэмид. Та поднялась на ноги и, пошатнувшись, словно сомнамбула, сделала шаг прочь от хижины.        — Куда ты? — тонкие пальцы Кэтери вцепились в её запястье, и, как только Нэм обернулась, она настойчиво заключила её в объятья, в то время как её собственные руки обессиленно повисли по швам. — Не уходи, — горячо прошептала Кэт подрагивающим от волнения голосом. — Я не знаю, что происходит, но мы со всем разберёмся, и… сейчас нельзя, понимаешь? Мы должны остаться. Обе.       Желваки Канги в гневе затряслись, кулаки сжались, а на лбу выступила испарина. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — его Нэм, его малютка, таки вляпалась в то, от чего он так пытался её оградить. Хао вошёл в её жизнь и, похоже, не просто потоптался у порога, а развалился на диване и закинул ноги на стол, раз смеет поучать, что стоило и что не стоило делать им, её самым близким людям.        — Какого рожна тебе вообще нужно от моей дочери? — прошипел он, и эта попытка выглядеть угрожающим так позабавила Асакуру, что тот не сдержал смешка:        — Тебе стоит злиться не на меня, а на Голдву — это же он чуть ли не подкладывал её под меня и делал всё, чтобы мы с ней не разминулись. Даже назначил её целителем на турнире, втемяшил моему стороннику, Магне, что лучшего времени для проявления любовного интереса не найти, убедил своего сына поскорее выдать Кэтери замуж, чтобы…        — Так, стоп! — Канги вскочил на ноги, запустив в волосы пятерню, возвел глаза к потолку и вымученно их прикрыл. — Ты что, только что сказал, что Магна — твой сторонник? А Нэмид знает об этом?        — О. Ещё как.        — Мы должны вмешаться, пока отец не надумал себе невесть что, — безжизненным шёпотом резюмировала Нэм, пока Кэтери скорее по нервной инерции, чем из намерения успокоить, рассеянно поглаживала её по плечу, но стоило ей лишь договорить фразу, как рука подруги замерла.        — Ты смерти нашей захотела?        От кого именно Кэтери ждёт смерти — от Хао, Канги или от Голдвы, — Нэмид предпочла не выяснять.        Какое-то время в хижине Монтесумы царило гробовое молчание, прерываемое лишь шорохом трав, которыми Голдва флегматично набивал свою трубку, будто и не замечая устремлённых на него тяжёлых взглядов. Спокойствие его, впрочем, оставалось напускным, ведь даже в кошмарных снах он не предполагал, что Хао вскроет его причастность к реинкарнации Хоши, и теперь даже мечтать не смел, что тот не отомстит самым изощрённым способом. Может, именно сейчас, обличив его перед Канги, он начал приводить свой план мести в исполнение.        — Как ты мог?! — трубка вылетела из его рук от удара чужой ладони. — Как ты мог поступить так с моей семьей?! С моей дочерью?!        Вождь посмотрел на соплеменника, сохранив безразличие в водянисто-серых глазах, и сдавленно хмыкнул.        — Ты бы поступил на моём месте точно так же. Твоя жена и дочь — ни в жизнь, а вот ты — непременно.        От такого прямолинейного заявления Канги даже растерялся. Пошел бы он по головам ради своих близких? Стал бы обрекать других на страдания? Закрыл бы глаза на вопросы морали и этики?..        — Я пытался всё исправить, — неожиданно продолжил Голдва, подбирая трубку и собирая в нее сушёные зелёные крупицы. — Я думал, женитьба Силвы и Кэтери освободит нас от клятвы, соединив наш род с родом Величайшего, но это не помогло. Потому я попросил Нэмид не отвергать Магну, понадеявшись, что Хао не станет разрушать помолвку своего сторонника.        — О. Да я и не собираюсь, — невесело хохотнул Асакура и, откинувшись на выставленные за спину руки, выдохнул: — Я пришёл сказать, что твой план не сработал, Голдва. И тебе всё равно придётся отдать мне Кэтери.        Когда вмиг обмякшее тело подруги повалилось и осело наземь, смысл происходящего ещё не достиг рассудка Нэм. Но, как только она увидела остекленевшие от ужаса и задушенной истерики глаза Кэтери, она поняла, что произошло что-то ужасное. Что Хао-мать-его-Асакура окончательно свихнулся.        Злость, негодование затопили её, стряхивая оцепенение и апатию, и Нэмид до боли в челюстях стиснула зубы, чтобы не зарычать. Голдва её использовал, отец всегда знал, кто она такая, но упорно ей лгал, а парень, к которому она явно начала питать далеко не то, что должна питать к врагу всего человечества, собрался жениться на её подруге. С губ Нэм уже готов был сорваться нервный хохот, но он так и растаял где-то в груди, оставив вместо себя холодную тяжесть.        — Я так не смогу, — словно откуда-то издалека донёсся дрожащий голос подруги. — Я убью себя, я…        — Перестань, — Нэмид опустилась рядом и с силой тряхнула ее за плечи. — Он блефует. Он наверняка блефует.        В этом она пыталась убедить не только Кэтери, но и саму себя. Может, так он хочет манипулировать Силвой? Или взбесить Голдву? Не может же быть, что он на полном серьёзе собрался за пару дней до отбытия на континент Мю обзавестись женой?        — Я с ним поговорю и всё выясню, — подскочила Нэм и, едва ли не до крови расчесывая кожу под браслетами, отправилась прочь от хижины. Она не отдавала себе отчёт, насколько безумно выглядит со стороны, ведомая лишь знанием, что Асакура непременно пойдет за ней. Он всегда идёт следом. Даже когда не хочет.        — Так о чём ты хотела со мной поговорить, милая?        Плечи Нэм дрогнули при звуке его голоса. Привалившись плечом к дереву и скрестив на груди руки, он разглядывал её изящную напряжённую спину, спрятанную за шлейфом чёрных прямых прядей, со странным чувством удовлетворения. Её взгляд вцепился в него острыми иглами, как только она обернулась, но он заметил — или захотел заметить — лишь то, как красиво блеснули на солнце бусины на ярких перьях в её волосах.        — За что ты так с Силвой и Кэтери? — Хао без труда определил фальшь в её голосе. Это не было негодование из-за судьбы друзей — в нём звучала личная обида.        — Ты уверена, что хотела спросить именно это? — его бровь скептически изогнулась вверх. — А не почему, несмотря на возможности, я выбрал её, а не тебя.        С губ Нэм сорвалось нечто, похожее на резкий возмущенных выдох, и она, откинув с плеча волосы за спину, скрестила на груди руки.        — Ты правда думаешь, что я стану размениваться на подобные мелочи, когда ты собрался уничтожить брак моей подруги?        — Ну, а почему нет? — промурлыкал Асакура, и уголки его рта дрогнули в невинной усмешке. — К тому же — если ты, конечно, оставишь свою затею связаться с Магной — у тебя появится шанс через пару лет закрутить роман с Силвой. Чем не выигрыш?        Взгляд Нэмид из-под нахмуренных бровей не изменился ни на йоту, что заставило Хао на секунду почувствовать себя не в своей тарелке. Как будто не он здесь владеет ситуацией.        — Ты такой идиот. Поверить не могу, что могла в такого влюбиться.        — Что-что ты сказала? — Хао выпрямился и, опасно прищурившись, начал медленно приближаться.        — Что ты идиот, — с раздражением выплюнула Нэмид, зеркально отступая назад. — Ещё и глуховатый, как я погляжу. Что, кстати, неудивительно в…        — … В моём-то возрасте, и бла-бла-бла, — протараторил Асакура, отмахиваясь от этого замечания, как от назойливой мухи, а затем с нечеловеческой скоростью оказался рядом и, запустив пальцы в волосы Нэм на затылке, потянул вниз, вынуждая её запрокинуть голову и смотреть ему прямо в глаза. — Но что ты сказала ещё, маленькая язва?        Раздражённое замешательство во взгляде шаманки сменилось ужасом, как только произнесённая фраза пришла на осознание полностью, целиком. «Как я могла в такого влюбиться — я что, сказала это вслух?».        — Да, ты это сказала, — ровно отчеканил Хао, разглядывая её лицо, на котором без труда читалась её последняя мысль. — И, кстати, сама ты… идиотка.        Его губы впились в её, плотно сжатые, властно сминая, будто и не надеясь на взаимность. Руки Хао сомкнулись за спиной Нэм, отрезая пути к отступлению, прижимая её теснее к горячему торсу и игнорируя протестные удары — в плечо, в бок и куда-то в ухо. Он не ждал, что целовать Нэмид будет легко. О, она непременно должна была сопротивляться! И, конечно, она его не разочаровала, оказавшись именно такой — дикой и распаляющей, — той, что будоражила его разум день ото дня. Но сопротивлялась Нэм недолго — это он тоже предвидел — и вот уже удары стали слабее, дыхание — жарче, губы приоткрылись, отвечая на ласку, а руки обвились вокруг шеи. И пусть в следующее мгновение они снова разозлятся друг на друга до умопомрачения, сейчас это всё неважно. Турнир, Патчи и всё человечество непременно подождут, пока закончится их первый поцелуй.