Исповедь красивой женщины

Месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным. Александр Дюма «Граф Монте-Кристо» 1994 год, июль. Я уже привыкла к тому, что сегодня, в общем, как и всегда, меня будет ждать триумф. Он стал моим естественным состоянием. Женщины – жены, дочери, матери, происходившие из чистокровных и богатейших семейств волшебного мира Британии – будут завистливо глазеть на меня, придирчиво оценивая мой наряд, сшитый на заказ у самых дорогих и престижных магических модельеров – Твилфитта и Таттинга, с легкими вздохами созерцать мои драгоценности, каждая из которых стоит целое состояние. Меня всегда смешили эти великосветские кумушки, которые, едва завидев мою персону, начинали шушукаться между собой, а затем, как бы невзначай, принимались копаться в сумочках, чтобы достать волшебные зеркальца. Они так нервно и, во многих случаях, безуспешно пытались прихорошиться, так суетились, поправляя локоны, макияж, детали туалета, что мне в такой момент бывало искренне жаль их. Бедняжки, неужели они вообразили, что таким незатейливым способом им удалось бы достичь желаемого – хоть на йоту приблизиться своей внешностью к моей красоте, исключительность и непревзойденность которой никогда не подлежала обсуждению. Ни у кого из этих особ никогда не будет столь нежной белой кожи, выделяющейся мерцающим ярким пятном на фоне роскошного траурного платья, великолепных черных волос, убранных в причудливую прическу, украшенную бриллиантами и аметистовой диадемой, огромных выразительных глаз удивительного фиалкового оттенка. И я знаю, нет, я уверена, что только моей высокой грациозной фигурой станут восторженно любоваться мужчины, тут же угодливо пытаясь поцеловать мои холёные руки. Молодые парни, чуть постарше моего сына, оказавшиеся совершенно случайно, а, может, и не случайно, подле меня, немея и бледнея от волнения, будут опускать головы, чтобы не встретиться с моим сверлящим, жалящим и, в то же время, снисходительным взглядом. Я же с надменной полуулыбкой пройду к своему месту, усядусь в роскошное кресло и, лёгким кивком поприветствовав министра и его жену, победоносно обведу взглядом толпу из представителей и представительниц высшего света волшебного мира, восхищающихся мной. И только ты – исключение. Ты страшишься меня. Как только наши с тобой взгляды – серый и нежно-фиалковый – скрещиваются, тебя охватывает дрожь, ты бледнеешь, твои тонкие губы сереют, а руки начинают трястись, словно у паралитика. Ты лихорадочно опускаешь глаза вниз, пытаясь разглядеть, есть ли сегодня у меня на пальце кольцо с голубым, розовым или, того хуже, черным камнем. Тебе прекрасно известно, что означают эти украшения, и ты безотчетно чуть сильнее обхватываешь за талию свою жену и не выпускаешь из второй ладони запястье сына. Каждое мое движение, каждая моя сверкающая улыбка приводят тебя в состояние, близкое к панике. Ты это заслужил, мой дорогой, и ты будешь платить мне по всем счетам своим страхом за собственную жизнь и жизнь близких тебе людей. За все под этими небесами нужно держать ответ, я так считаю. Обольщаться не приходится, мне известно, что за свои деяния, рано или поздно, я тоже понесу наказание. Кто знает, может, я уже несу его, оставаясь в глубине души несчастной и одинокой. Только об этом никто никогда не узнает. Глупости какие! Разве можно быть одинокой, когда у меня есть красавец-сын – самый любимый и самый главный мужчина в моей жизни. Ради него я готова на всё. И есть он – отец моего единственного ребенка, с которым жизнь развела меня по разные стороны баррикад. Так уж на роду написано и ему, и мне. Это, наверное, и есть наша кара: я и единственный, по-настоящему любимый мной человек – мы существуем вдалеке друг от друга, как две неприкаянные души. Не в нашей власти сблизиться, но и разлучиться окончательно мы не в силах. Мне так легко и приятно от мысли о том, что теперь ты – пустое место, никто в моих глазах. Пройденный этап, перевернутая страница… Ты никогда больше не унизишь меня и не заставишь рыдать по тебе. А еще у меня есть красота, открывшая путь к богатству и могуществу, которое это богатство дает. Да, это такое наслаждение – чувствовать себя прекрасной и богатой. И знать, что теперь я гораздо богаче тебя! Мне безоговорочно идёт чёрный цвет, это моя любимая палитра – все оттенки мрака, тайны, загадки и… смерти. Празднество в разгаре, и его, похоже, ничуть не омрачило происшествие с нападением последователей некоего Темного Лорда на палаточный лагерь квиддичных болельщиков. Весь чистокровный бомонд в сборе. Я стою с гордо поднятой головой, чуть прищурив глаза, прекрасно зная, как ты искоса боязливо поглядываешь на меня, чтобы твой сын случайно этого не заметил. Что ж, смотри и бойся. Меня твой трусливый бегающий взгляд никогда не перестанет забавлять и развлекать. Ты становишься таким жалким, никчемным в этот момент, что я невольно начинаю усмехаться про себя, уже в который раз празднуя свою победу над тобою. Ты боишься меня, и мне это чертовски нравится. После матча весь высший свет собрался в палатке министра, чтобы поднять бокалы за успех ирландской команды, и, разумеется, я уже тут, невдалеке, в двух шагах от твоего семейства под руку со своим мальчиком, приветствую тебя, приподняв одну бровь. Наши сыновья по-приятельски кивают друг другу. Ну, конечно, ведь они учатся вместе. Ты натянуто улыбаешься и отворачиваешься к своему наследнику. Аристократ, последователь Тёмного Лорда, истинный слизеринец, тот, кто одним холодным, но обжигающим всё нутро молчанием способен загнать в тупик почти любого, кто горазд заставить своего визави низко опустить перед тобой голову и почувствовать себя виноватым без вины, ты всё же никогда не решишься смело и открыто посмотреть мне в глаза. Я сильнее тебя, и ты это знаешь. Никто и никогда не узнает, что Люциус Малфой готов бежать, как презренный слюнтяй, за тридевять земель при одном моем появлении. Мне не нужно, чтобы о твоей подлой трусливой натуре узнал хоть кто-нибудь, кроме меня, хотя, не стану скрывать, это тешит моё самолюбие. Для всех ты остаешься гордым, высокомерным, хитрым, скользким и изворотливым, но как же я наслаждаюсь каждый раз твоим перепуганным видом, ухоженными дрожащими руками, нервно подпрыгивающим подбородком. Твой взор гаснет, когда ты просто слышишь моё имя. Что ж, ты сам сделал меня такой, и я, как странно это бы ни звучало, теперь признательна тебе за это. Ты убил меня настоящую: мою искренность, наивность, любовь к тебе и, сам того не ведая, создал монстра. Той милой очаровательной «малышки Дэл», как ты меня называл когда-то, давным-давно, больше нет. И никогда уже не будет.