Лучший выбор?
Медленно, но верно осознание сути происходящего все же пробилось в голову варийца. Занзас сжал кулаки и тихонечко, почти беззвучно прошептав короткое: «Продержись немного», кинулся вперед, на альфу, что в мгновение поняв всю безнадежность ситуации, попытался отползти назад, в тоже время совершив два выстрела, пролетевших мимо разгневанного Скайрини. Стоило мужчине оказаться достаточно близко к Алехандро, как голову захлестнула невероятная ярость. Пламя заструилось по всему телу, лепестками срываясь с кожи и сосредотачиваясь в руках. Желание выбить из этого выродка Примо все дерьмо билось в голове, уже причиняя даже некую боль, словно черепную коробку распирало изнутри. И может мужчина бы и бросился на врага, забывшись в собственной злости, если бы в последний момент не заметил предвкушающе-злой взгляд Претендента на мафиозный «престол», направленный куда-то ему за спину. Мужчина на секунду остановился, удерживая себя от желания кинуться на покалеченного Вонголу. Да… Если он сейчас так просто бросится в пучину собственных чувств, то может просто потерять омегу. Взгляд секундно метнулся назад, к его омеге, и мужчина поджал губы. Как бы не хотелось отыграться за все, что сделал этот… человек, альфа не мог позволить себе подобное удовольствие. Занзас вновь взглянул на Алехандро и спокойно вытащил пистолет из кобуры, куда успел убрать его, тут же направляя на противника. — Что? Неужели собираешься закончить все так? — ухмыльнулся альфа, явно попросту дразня Скайрини. Вонгола понял, что не жилец, но если так, то хотел захватить с собой хотя бы одного — Тсунаеши. — Это трус!.. Шатен не успел даже закончить своей реплики, как вариец нажал на курок, снося почти половину головы доставившему столько проблем мафиози. Тело с тихим шорохом упало на дорогу, из остатков черепной коробки полилась кровь и вывалилась пара кусков обожженного мяса, но Занзас уже не смотрел в сторону трупа, быстро направляясь к полусидящему на ступеньках омеге. — Черт, — громко произнес он, опускаясь на колени перед Тсунаеши и разрывая собственную рубашку, чтобы прикрыть кровоточащую рану. — Держись, мелкий. Альфа уже подхватить тельце юноши на руки, как его слегка обжег всполох пламени, сорвавшийся с голой кожи плеча. Занзас, не понимая, что происходит, немного отстранился и поднял взгляд на лицо омеги. Янтарные, горящие почти что белым свечением глаза смотрели куда-то сквозь пространство в небо, а лоб светлым объяло пламя Гармонии. Глаза Тсунаеши медленно прикрылись, и в то же время все вокруг утонуло в свечении теплого неосязаемого пламени. И Тсунаеши был эпицентром вспышки — самой яркой ей ее частью. И очнувшись в подобной ослепительной белизне, Савада не на шутку испугался, он заметался, пытаясь встать, но смог лишь принять вертикальное положение — а может оно было и не вертикальным — юноша не чувствовал — так и не ощутив твердой землю под своими ногами. Омега поднял руку, пытаясь разглядеть ее, но даже поднеся ее по собственным ощущениям близко к лицу, так не смог разглядеть и одного пальца. Словно… У него не было тела… — Тебе еще рано здесь быть, милый Дечимо, — в ослепляющей белизне медленно начинает появляться высокая фигура. Тело создается словно из воздуха — вернее из небольших, почти невидных облачков, ни на секунду не задерживающихся на месте — но даже когда туман обретает форму, Наследнику Вонголы все еще безумно трудно увидеть хотя бы какую-то черту человека перед ним. Свет, бьющий от него самого и со всех сторон одновременно, не давал и шанса хорошо рассмотреть человека перед омегой. Но некоторые черты, юноша все же рассмотрел. — Джотто-сан? — все же решился спросить он свою догадку. — Рад вновь увидеться, Дечимо, — судя по голосу, мужчина, живший несколько веков назад, улыбнулся. — Да, — запоздало ответил парень, вновь пытаясь взглянуть на собственные руки. — Только вот… Себя увидеть я не могу… — Таковы свойства этого пространства, Дечимо, — смущенно проговорил Примо. — Где мы? — задал интересующий его вопрос омега. — Раньше… Это была комната. — Нет, — Тсунаеши заметил, что Первый вплетается пальцами в волосы, видимо, раздумывая, как объяснить происходящее. — Та «комната», вероятнее всего, была твоим разумом. Точно сказать я не могу: меня там не было. Но это пространство… Грань между миром мертвых и измерением кольца. Но сейчас важнее то, что тебе еще очень рано здесь быть. Это место… Оно не готово принять тебя, Дечимо. Поэтому ты должен бороться. Все держится на тебе, Тсунаеши, поверь. Ты должен держаться за тот мир и людей, что дорожат тобой. В отличие от меня у тебя есть шанс вернуться и продолжить жизнь с разлома. — Разлома? — непонимающе спросил Тсунаеши. — О чем вы? — Это не важно, — покачал головой Джотто, а за его спиной один за другим стали вырисовываться тени людей: Боссы, их спутники и хранители, пара людей, которых Тсунаеши никогда не видел даже на портретах. Рикардо оказался ближе и приобнял Первого за плечо, внимательным и каким-то даже добродушным взглядом смотря на омегу. — Важно то, что это шанс. Это тот самый мир, где все, наконец, может пойти по правильному пути. Сейчас все решения за тобой. — Но как? — Тунаеши подался вперед, но был остановлен взмахом руки. — Развернись. Не к мертвым, а к живым, — Дечимо почувствовал улыбку в голосе своего предка. Омега кивнул и, еще раз осмотрев стоящих пред ним духов, быстро развернулся, в последнюю минуту замечая две фигуры более яркие и вместе с тем четкие, нежели остальные. Хмурые, сверлящие друг друга ненавидящими взглядами альфы. *** Тсунаеши громко всхлипнул прогибаясь, и Занзас с облегченным вздохом упал на колени, сразу приподнимая юношу к себе на колени и прижимая его к груди. Пламя развеялось уже несколько минут назад, а ровно десять секунд назад остановилось сердце омеги. На его теле, так же как на теле Занзаса не осталось ни единой царапины, и только испорченная одежда: разорванная и пропитанная кровью, показывала, что все произошедшее и правда происходило. Альфа полной грудью вдохнул запах ванильного пирожного с легким вкраплением запаха печатной книги и новой частичкой — сливками, что скорее всего принадлежали ребенку, что носил парень. Примесь пороха и крови, что поверхностно наложилась на приятный аромат юноши казались совершенно неправильными и неприемлемыми, и сейчас альфа пообещал, что не допустит вновь того, чтобы его омега носил на себе эти отвратные примеси. — Господи… Тсунаеши, ты очнулся, — лихорадочно зашептал Занзас, неосознанно стирая стекшие по щекам слезы и покрывая лицо возлюбленного поцелуями. — Занзас-сан? — прохрипел Тсунаеши, поднимая такую тяжелую руку и на ощупь проходясь пальцами по лицу Скайрини: где-то от скулы до губ. — Я… Жив? Или вы умерли и тоже теперь здесь? — Я жив, мой хороший… И ты жив. Все хорошо, — отрываясь от омеги прошептал вариец, шаря взглядом по болезненно-бледному лицу. — Но тут так темно… Я не верю… — Открой глаза, — даря юноше еще один поцелуй: на этот раз целомудренный — в губы, но парень лишь сильнее зажмурился. — Ну же, посмотри на меня, мелкий. Давай же, открой глаза. Юноша рвано вздохнул и тяжело, но быстро распахнул светящиеся глаза, медленно теряющие янтарно-золотой оттенок и приобретая привычный карий цвет. Глаза его пару раз двинулись, парень несколько раз моргнул, и по щеке скатилась крупная, прозрачная слеза. — Видишь, мелкий? Я живехонек. И ты тоже, — альфа нервно улыбнулся, не отрывая взгляда от лица своего будущего, что лишь больше и больше впадал в истерику. — Даже кровь не моя. А если и моя — смоем. Проблем-то. — Я не вижу, Занзас-сан, — почти провыл омега, закрывая глаза руками. — Я совершенно ничего не вижу! *** На просторном балконе, положив одну руку на резной край ограждения, а вторую на округлый живот, стоял молодой омега, подставляя лицо прохладному воздуху. Хрупкая, покрытая бронзовым загаром ладонь ярко контрастировала с ярко-голубой тканью туники, а та в свою очередь с алыми бриджами, что доходили до середины голени. Светло-каштановые, поддернутые легкой сединой — отражением нелегкого прошлого — на виске волосы трепал легкий ветер, и, не смотря на довольно короткую длину, это смотрелось довольно органично и атмосферно. — Опять босиком? — раздался грубый голос, прервав «пение» природы вокруг. — Сколько раз, я просил тебя обуваться, хотя бы когда выходишь на улицу, мелкий? Шатен вдохнул свежий летний воздух, вильнул длинным хвостом и, открыв глаза, повернулся к пришедшему на его территорию мужчине. Черные волосы того были собраны в свободный хвост, начиненный разнообразными вплетениями в виде бус и перьев, доставали почти до копчика. Белую рубашку, полностью расстегнутую, подхватил особо сильный поток ветра, выдергивая заодно и ленту галстука, висящую на шее. Альфа поморщился, почувствовав гуляющий по голым торсу и ногам холодный ветер и, оттянув резинку светло-малиновых боксер, что больно врезалась в подтянутое бедро, прошел вперед по холодной плитке, мгновенно оказываясь рядом с любовником. — Кто бы мне это говорил, — выдохнул омега, приподнимая уголки губ в улыбке. — Я, в отличии от тебя, не болею. Но ты тоже не надел обуви. — Дурной ты омега, — усмехнулся альфа, приобнимая мужчину и тут же подхватывая его на руки. — Я тяжелый, Занзас, — бросил молодой мужчина, но вместо того чтобы начать вырываться, лишь обхватил руками шею мужа и прижался головой к горячей груди, мотая в воздухе босыми ногами. — Ты проверил малыша? — Да, — кивнул Скайрини, проходя в комнату, а после и выходя в коридор. — Он там нашел одно интересное видео… — О, Ками! — вскрикнул омега, тут же отстраняясь от широкой груди. — Не переживай, — рассмеялся мужчина. — Мы, конечно, там оба участвуем… Но в кровати лишь ты. Юноша, некогда носивший фамилию Савада, лишь облеченно выдохнул и расслабился, вслушиваясь в тишину коридора, изредка прерываемую звуками, доносившимися из комнаты их сына. На губах расползлась улыбка, и Тсунаеши, хлопнув охнувшего мужчину по рукам, соскочил на пол. Тут же зашлепав босыми ступнями по скользкому паркету в сторону нужной двери. — На пятом месяце, а носится, словно и нет этого шара вместо его живота, — по-доброму усмехнулся альфа, следуя за супругом дальше по коридору и заходя в приоткрытую комнату. Тсунаеши тем временем уже добежал до дивана и, чмокнув старшего сына в черноволосую макушку, пристроился на диване рядом с ним, прикрыв глаза. Занзас последовал примеру семьи и тоже уместился на широком, обитом мягким материалом сидении, перекинув руку через шатена и приобнимая заодно и своего пятилетнего сына. Экран тем временем передавал изображение совсем еще молодого омеги, сидящего на больничной, застеленной бледно-голубыми простынями кровати. Юноша открыто улыбался и посмеивался в камеру, легонько покачивая на руках младенца, головку которого покрывали короткие черные волоски. И эта картина производила в душе нежность и теплоту, но в тоже время выказывала и какую-то неправильность: омега не смотрел ни в камеру, ни на ребенка, а куда-то в сторону. — Я не хочу чтобы его снова уносили, — улыбаясь и поглаживая животик малыша, проговорил Тсунаеши. — С ним все в порядке. Ты сам говорил. Другие омеги лежат вместе со своими детьми… — Я распоряжусь, чтобы кроватку перенесли в твою палату, — ответил омеге добродушно, но все в такой же привычно-грубой манере Занзас, что, видимо, и держал камеру. — Спасибо, — кивнул Тсунаеши, склоняя голову и потираясь щекой о колючую макушку малыша. Картинка на несколько секунд остановилась, стоило Саваде на видио закрыть глаза и, видимо, задуматься, после чего омега приподнял голову и повернулся в сторону где располагался Скайрини. — Занзас-сан… Ты думал об имени? Изображение задергалось, когда альфа встал с насиженного места и переставил аппарат на стол, в свою очередь пересаживаясь на больничную койку. Теперь изображение не показывало лиц, лишь малую часть туловища, ноги и небольшую область пола, выложенного темно-серой плиткой. Альфа слегка прилег, опираясь локтями о постель и вглядываясь наверх, в лицо омеги. Теперь в кадре зрителям удавалось созерцать уже образ самого альфы — пусть и не полностью — и оно явно даже не напоминало то, что было раньше, за несколько месяцев до съемки: на коже не виднелось ни единого шрама, лишь небольшие родимые пятнышки, очерчивающие контуры когда-то полученных ран. — Нет, — честно ответил Занзас. — Но, судя по твоему тону, ты уже все давно придумал… — Да, — даже не давая мужчине договорить, кивнул Савада. — Только вы это… Не злитесь. — И не думаю, — фыркнул владелец пламени Ярости. — Кея, — недолго промолчав все же выпалил Тсуна. Занзас видел, как удивленно расширяются его глаза на запись, как он начинает кашлять, подавившись воздухом, а после и вовсе безудержно смеяться. Для него тогда это было потрясением. Омега хоть и всячески готовил его к подобной новости перед этим — как понял позже сам Скайрини — мужчина был действительно крайне удивлен. Особенно после того, как имя хищника Намимори уже добрые пять месяцев до родов, вызывали у омеги чуть ли не истерические припадки. Парень долго винил себя в смерти своего ГДК, но со временем его боль немного приутихла. Может благодаря поддержке, а может и тому, что юноша все больше погружал себя во всевозможные дела и заботы. Особенно длительным и сложным было обучение жизни без возможности видеть. Зрение омега в тот роковой день все же потерял, и вернуть его возможным не представлялось. Фуриозо никогда не забудет, как мотался по всевозможным больницам, ища способ вернуть Наследнику нормальную жизнь. Но где бы они не были, все врачи лишь качали головой и говорили о том, что глаза юноши в полном порядке, а причина, по которой он не видит, им совершенно не понятна. В итоге, когда Занзас в очередной раз собирался отправлять Лусурию за очередным врачом, Савада просто запер хранителя Солнца в его комнате и не выпускал несколько дней, аргументируя тем, что не собирается больше мучить людей этой не решаемой проблемой. Да и вообще. Он сам разберется, как ему жить дальше: в конце-концов это его глаза. И ведь разобрался. Пусть на это и потребовалось больше года, но парень научился почти идеально ориентироваться в пространстве благодаря осязанию, гиперинтуиции, что весьма притупилась за последние годы, и какому-то особому, выработанному лично им, навыку чувствовать потоки пламени вокруг себя. Тсунаеши погладил Занзаса по плечу, привлекая внимание к себе и вырывая из мыслей, и кивнул на уснувшего ребенка. Альфа подобрал пульт, сброшенный Кеей на пол ему под ноги и выключил остановил видео, подошедшее уже к записи их с омегой свадьбой, проведенной, как и полагается размашисто. Именно вариец настоял на этом: чтобы все знали о занятости — как его, так и омеги, занявшего престол мафии. — Отнесешь Кею в кровать? — спросил Тсунаеши, аккуратно отстраняя сына, прижавшегося к его груди. — Пусть спит нормально, а то еще заболит что-нибудь. Занзас коротко ответил согласием и, осторожно подхватив тут же запинавшегося ребенка на руки, перенес в постель, заботливо укрыв напоследок покрывалом. Кея, словно унаследовав с именем и собственнические наклонности, недолюбливал отца, тогда как в папе души не чаял. И не раз маленький паршивец устраивал козни Занзасу, из-за чего случалось даже, что тот ссорился с Тсунаеши. Только после вида поникшего и расстроенного шатена, мелкий альфа все же находи в себе силы извиниться перед вторым родителем и рассказать все подробности своей гадости. — Пойдем? — кивнув в сторону коридора спросил Тсунаеши, положив руку на круглый живот. Занзас же заметил, как заалели скулы его молодого мужа. — Я… Думаю сегодня можно подольше полежать в кровати… — Неужели это то, что я думаю? — усмехнулся Фуриозо, вызывая у омеги возмущенный фырк и еще больше краски на лице. — Сергей сказал, что это вполне нормально, — буркнул омега. — Да и можно пока… Носить еще семь месяцев*. — И почему о том, что мой муж хочет меня в первую очередь узнает врач? — возвел глаза к потолку альфа, но без лишних слов прошел к своему наваждению. Тсунаеши смущенно стукнул варийца в грудь и выскочил из комнаты, услышав тихий смех и еще более тихий шепот, в котором слышались три самых тяжелых для Занзаса когда-то слова. Да. Они действительно счастливы. Они действительно любят друг друга. Или же, может быть, это просто сон какого-то верящего в чудеса Бога?The END?
* — хочу отметить, что это не ошибка в подсчетах. Я забыла написать об этом в прошлых главах. Беременность омег-мужчин проходит от 11 до 12 месяцев из-за особенностей и конструкции их тела. У женщин же как и у нас — 9. При редактуре я пропишу эту информацию и в нужной главе.