Спутанные карты

Диего потребовалась пара минут заминки Лусурии в кабинете на то, чтобы нанести иллюзорную маскировку на комнаты варийского Босса, а уже через пару секунд он почувствовал, как чужое более мощное, но все же не настроенное серьезно пламя медленно вплетается между всполохами его собственного. Разрывая и прогибая собственный поток, чтобы с ним не столкнулось чужая посмертная воля, Ланчие практически полностью погрузился в свой разум, прекрасно понимая, что каждое лишнее движение, каждая неправильная мысль может полностью развалить так тщательно продуманную и построенную иллюзию. Потратив почти все силы на поддержание маскировочного возмущения Локсара по поводу разгульной омеги в постели Занзаса, взамен правды о Тсунаеши, Диего даже не сразу заметил, когда чужая сила отступила. Чужеродное пламя вырвалось из его собственного, грубо прорубая барьер, разрывая чувствительные нить, тем самым даря физическую боль хозяину Тумана, и следуя на обзор следующих комнат. Диего, наконец, ослабив контроль над своей силой, тяжело рухнул на пол, пытаясь захватить ртом воздух, которого так не хватало уже заболевшим легким. Из-за того, что он был многим слабее своего Главы, на эту иллюзию ему пришлось потратить слишком много сил, чуть ли не черпая их из жизненного резерва. Главный часто находил дыры в его сети, прямо указывая на ошибки, желая видеть сильную пешку под своим руководством, и сейчас, когда он знал все свои ошибки, Диего понимал — ему очень повезло в том, что его начальник не серьезно следил за особняком. Нить пламени передала, что Лусурия выходит из комнаты Занзаса, а значит и вот-вот выйдет в коридоры, от чего Диего поспешил встать на ноги. Дверь распахнулась, и из кабинета Скайрини вышел напряженный, разгневанный ответом «глупого Босса» Локсар, тут же попадая под отводящий взгляд купол рядового. — Диего? — удивленно спросил мужчина, но тут же был перебит тяжело дышащим любовником. — Дон… Нам надо поговорить. Это очень вам не понравится, — предупредительно проговорил блондин. Лусурия напрягся от прозвучавшего из уст мужчины звания и хмуро осмотрел любовника, обращая внимание на бледное, словно при анемии, лицо, нервно подрагивающие руки, и непривычно неопрятный и небрежный вид. Весь вид младшего альфы буквально орал о том, что этот разговор будет не из приятных. Короткий кивок Локсара, и пару захватывает черно-фиолетовый туман, поглощая в себе стены, пол, потолок и мебель и погружая в, казалось, безграничное пространство. Лусурия шарахается назад, не ожидав проявления силы своего партнера, и с недоверием оглядывается вокруг. Черный, подобно жидкости, туман перемешивается с фиолетовым и вкраплениями светло-сиреневого, и мужчина просто не может понять — заканчивается ли пространство в сантиметре от него или же занимает километры. Тело словно висит в воздухе: оно как будто со всех сторон окружено чем-то, подобному желе или цементу, но в то же время вокруг ничего нет и все движения легкие, словно нет даже и самого тела. Взгляд мастера боевых искусств скользит обратно к Диего, который, нервно закрыв глаза и покусывая губу, строит и огораживает эту «ловушку». — Лусурия, я правда хочу, чтобы ты меня выслушал, — тихо проговорил Ланчие, открывая глаза и почти умоляюще смотря на хранителя Солнца Варии. — Зачем ложное пространство? — напряженно прохрипел Локсар. — Этот разговор… Будет не для чужих глаз, — почти сбиваясь с мысли от того недоверия, что отражалось на лице уже ставшего родным человека, протараторил Диего. — Ты можешь пообещать, что не будешь ничего делать не дослушав? — Диего, просто из-за собственного опыта и профессии я не могу обещать чего-то подобного, — офицер Варии покачал головой и встретился взглядом со своим любовником. — Это может стать роковой ошибкой для меня. — Прости, — понимающе улыбнулся младший, отводя взгляд. Ему не впервые стыдиться собственных поступков, но вот смотреть в глаза этому человеку он не мог — его угнетало, что он врал, не договаривал мужчине. — Но… Постарайся, хорошо? Выдохнув, Диего все же вновь посмотрел вперед, на стоящего перед ним альфу, и ненадолго между любовниками вновь установился зрительный контакт: вернее Лусурия старался рассмотреть в голубых глазах подсказки, а тот просто старался не отводить взгляда. И все же спустя минуту Локсар разочарованно отвел взгляд, отворачивая голову в сторону, и кивнул. Его пугал предстоящий разговор — альфа только нашел того человека, с которым ему было действительно спокойно, и боялся потерять Диего. — Спасибо, дон, — устало улыбнулся блондин, присаживаясь на несуществующий сейчас пол. Его рассказ будет не из коротких, да и силы, потраченные на создание двух мощных иллюзий, возвращаться никак не хотели. Недолго подумав, его примеру последовал и офицер. — Я начну из далека… Мне нужно время, чтобы решиться и подобрать нужные слова… Ты ведь не против послушать нытье молодого, но потрепанного короткой жизнью альфы? — Да, Диего, — кивнул Лусурия, привычным жестом убирая пряди растрепанных волос за ухо. — Я не против. — Не устаю удивляться твоей терпимости ко мне и другим, — улыбка на секунду переросла в насмешливую ухмылку, а после и вовсе пропала с лица. — Я родился в Италии, в городке со звучным названием Салерно, в неполноценной семье с тремя детьми и отцом-придурком, задолжавшим крупную сумму одной мафиозной семье. Отец постоянно работал, а после зарплаты почти все деньги отдавал за квартиру и за займ. Не скажу, что мы голодали — нет — но баловать себя не могли от слова «совсем». Мы с братьями частенько лазали по сумкам случайных прохожих на улицах города или туристов, выуживая мелочь… Или какие-нибудь сладости при возможности. Крупные купюры мы не брали никогда, возвращая деньги если вдруг прихватим случайно, и ворами себя не считали. Все же мы не позволяли себе лишнего. Никогда. Помню, я почти сразу нашёл место, где могу обживаться вкусностями. На соседней улице жил альфа — он был хмурый, всегда ходил в строгом костюме, с зализанными набок волосами серовато-коричневого цвета и очками, корректирующими зрение. Большинство соседей его опасались, обходило стороной, но все же, не думая об опасности, при любой возможности шептались о его профессии. Он был профессиональным киллером, несмотря на довольно молодой возраст, и работал на крупную семью. Он редко появлялся на улице, в основном, выходил из дома, только уезжая по работе или же возвращаясь после. Но раз в три дня он исправно ходил в магазин, набирая полный багажник пакетов. По моему, это был «Mercedes G-65» черного с рыжим цветов… Не помню точно. Но машина была большой и яркой… Все сразу унести ему не удавалось, и он оставлял парочку пакетов на лавке около дома. Один из них всегда был наполнен какими-нибудь хорошими, свежими фруктами, всегда отборными и сладкими… Именно их-то я и таскал братьям. Лусурия недоверчиво прищурился, наблюдая за Диего. Ланчие смущенно улыбнулся человеку, которого когда-то обворовывал на протяжении двух лет, и отвел взгляд. Локсар поджал губы и мотнул головой, не в силах поверить, что мальчишка, для которого он всегда, уже даже специально, оставлял сумку рядом с домом, блондинистый мальчишка-вор всегда вызывавший улыбку у устающего на вечных миссиях мафиози, сейчас сидит перед ним. — Вообще мне нравился запах исходящий от того альфы. Я часто хотел подойти к нему, но обрывал эти мысли. «Как же, — думал я. — Зачем этому альфе такой глупый мальчишка, как я? У него скорее всего полно омег. А я еще очень мелкий, ничего не смыслящий пацан. Может, когда у меня начнется первая течка… Тогда я и подойду к дону». Но все же… Встретился я с ним всего один раз, перед переломным моментом своей жизни. Я в очередной раз вытаскивал из пакета тройку блестящих, красных яблок, и в этот раз не успел закончить свое дело: альфа вышел слишком рано. Я ожидал криков, чего таить, даже ударов от такого ужасного, как все говорили, человека, но он вместо этого переложил мне в руки еще пять яблок и прихватив сумки пошел в дом. Единственное, что сказал мне «грозный мафиози» это то, что я могу приходить и просить фрукты или еду у него просто так, а не воровать их. Лусурия уже не скрывая удивления и легкой улыбки на лице, разглядывая погрузившегося в свои воспоминания рядового. Тот мальчишка с приторным, слишком сладким запахом фундука в шоколаде и тонкими ножками никак не хотел сопоставляться с этим накаченным сильным альфой, чей аромат арахиса в горьком шоколаде буквально заставлял прогибаться. Лусурия не мог понять, как омежка мог стать этим громилой, что спокойно изматывал его в постели, вжимая в постель. Локсар помнил те времена, когда только-только внедрился во всю киллерскую возню мафии. Его изматывала работа на Вонголу, ведь тогда он был самым заурядным пацаном-новичком — пусть и хорошо натренированным в разных боевых искусствах, что в будущем и заметила Вария— но денег зато было завались, и именно тогда он и начал менять свою внешность, не знаю куда девать все накопленное. Тогда он сделал себе пару татуировок, которые на нынешний день уже были сведены. Он прекрасно помнил и последнюю встречу с омежкой. Он вернулся с миссии по зачистке, которую вынужден был провести под командованием молодого Скуало. Именно в тот день его и заметила Вария. Суперби быстро вызвал Босса, а тот придирчиво осмотрев его личное дело и способности, предложил войти под свое руководство. Локсару на тот момент было совершенно не до Варии — он потерял на этой миссии весь отряд, оставшись в одиночку — и тогда ему предложили попросту подумать. По дороге домой он не забыл заехать в магазин, а по приезду, как всегда оставил часть сумок на улице, но ждать пока мальчишка убежит на этот раз не стал. Он был измотан, а это решение пришло, как небольшое облегчение — Лусурия давно хотел поприветствовать своего маленького паразита. Но в дальнейшем Локсар еще пожалел о этой минутной слабости, ведь после этого «знакомства» мальчик попросту перестал появляться. Лусурии не многого стоило разыскать место жительства семьи воришки, но стоило ему придти, как его огорошили тем, что семья, жившая в этом доме была убита мафией. Долги. Мужчина долго не мог отойти от этой вести: неожиданно для себя он понял, что привязался к омеге, а где-то глубоко в сознании жужжала назойливая мысль о том, что в будущем мальчик стал бы отличной частью его дома. Уже тогда в свои семнадцать он выглядел довольно взросло и спокойно смог подделать документы, чтобы купить собственную квартиру. Тогда Лусурия еще предпочитал омег, но был довольно разгулен, чтобы создавать семью — понимание важности детей и любимого рядом пришло в будущем с возрастом, уже после осознания себя, как полноценного гея. Альфа в какой-то момент попросту понял, что запахи, тела, мышление женщин или же омег его не привлекают. А вот альфы своей силой вызывают возбуждение и желание, а так же совсем не товарищеский восторг. Да и мыслил он отлично от обычных альф, со временем все больше погружаясь в искусство кулинарии, моды и правильного образа жизни, хотя и не забывал познавание новых для себя видов боевых искусств. — К сожалению, — тем временем продолжал Диего. — Последовать этому уроку я больше не мог… Через два дня после разговора с тем альфой, к нам в дом пришли мафиози, которым и задолжал отец. Как оказалось, он, понимая, что долг выплатить явно не удастся, согласился на то, чтобы отдать моего брата этой семье. Но, когда те вошли в дом и увидели нас с братьями их решение изменилось. Я приглянулся этим ублюдкам своим пламенем, они увидели во мне неплохой потенциал, в отличие от моих братьев, не имевших и четверти моего потенцеала. Отец к тому моменту уже передумал расплачиваться собственным сыном, о чем и сказал в лицо одному из главных… Он не учел, что мафии не ставят условий, условия ставит сама мафия… Буквально, в тот же момент, когда отец ответил отказом — он и упал на пол с простреленной башкой. Помню, как будто это было несколько секунд назад звон маминой небольшой статуэтки — красивой девушки, одетой в длинное белое платье, красиво стелившееся по ее ногам и алый платочек, повязанный на голове — что упала со столика, за которой держался отец, и сотни осколков на которые она рассыпалась. Мы были детьми и не смогли бы составить конкуренцию киллерам и тоже продержались не долго, оглушенные довольно слабыми ударами. Этим людям даже силы тратить не потребовалось… Следующие пять лет я жил в подвалах их базы вместе с еще несколькими детьми… На нас тестировали разные препараты, ставили разнообразные болезненные и не очень опыты, после чего испытывали, лет с шестнадцати, наше пламя, заставляя убивать друг друга. Выживали не все, но и те быстро заменялись новенькими детьми. Самому старшему в моей камере было девятнадцать, его буквально разорвало на куски после введения какого-то препарата. А младшая не достигла и пяти годиков. Ее забил до смерти взбесившийся омежка, которому ввели препарат, по идее, способный менять тип пламени посмертной воли. Каждый новенький тестировался препаратом, меняющим пол… Так из омег делали альф, а чаще просто бет… А из альф-бет… Омеги получались крайне редко. Беты чаще всего умирали, не перенося этих инъекций, но были и сильные дети, чьи организмы перестроились под другой пол… Эти ученые с каждым новым испытуемым давали новый, усовершенствованный препарат, но так и не добились полноценных результатов… Некоторые созданные омеги даже могли родить, пусть и неполноценного уродца… Но зато живого. Но этих младенцев чаще всего просто убивали в камере, а изредка уносили. Для опытов наверное… А я… Я был одним из довольно удачных опытов. Я изошел гормонами альфа, мои яичники перестроились в семенники, пусть и с яйцеклеткой, изменилась структура маточного протока… Но я не стал альфой. Не было узла, матка так и осталась в организме, даже частично функционирующая, а в ротовых железах так и не вырабатывался альфий «яд» для метки… В общем удача, но не полная. Прожил я там, как уже сказал лет пять, после чего одна команда устроила бунт. Они к чертям разнесли лабораторию, с помощью, конечно, и других детей, и, уничтожив каждого ученого и лаборанта, что были на базе, выбрались на поверхность. От солнца у нас еще долго болели глаза, — на лицо Ланчие выползла улыбка, и он прищурился, будто его вновь осветила эта яркая для Земли звезда. — Мы были благодарны тем ребятам… Мы разбежались кто куда, а некоторые при первой же возможности нашли способ убить себя, ведь в лаборатории был далеко не рай… А те ребята, что начали восстание навсегда остались нашими героями… Спустя полтора года жизни на свободе, я, наконец, понял где могли бы пригодится те знания, что я получил в лаборатории. Вария стала моим спасением. Документов у меня не было, но выход нашелся быстро: я убил рядового более или менее подходящего мне по возрасту, росту, весу и силе, и слегка подкорректировал досье, введя свои данные и поменяв фото. Тут то я и встретил вновь того альфу. Он изменился. Во многом изменился, но все же его запах никуда не исчез. Я не стал даже думать о том, чтобы приблизится к этому человеку, ведь он слишком хорош для такого, как я. Не помышлял бы я об этом и дальше, если бы в один день меня к этому не подтолкнул добрый омега с приторным, но хорошо разбавленным потайными нотками запахом. Но… Чуть раньше мне поступило задание от того человека… Я не мог отказать, ведь он был моим спасителем. Я должен был следить за этим омегой и всем связанным с ним, передавая все Главному… Вначале следить мне удавалось лишь с помощью пламени, ведь парень не выходил из собственной комнаты, но после я смог даже наладить с ним контакт… Тсунаеши оказался хорошим юношей. Не глупый, но наивный и слишком невинный. Он ведь и правда считает, что каждый достоин прощения, что стоит пытаться и все получится… Я не могу сказать, что в него можно влюбиться или что-то подобное… Но я бы хотел такого друга, наверное. На некоторое время Диего замолк, задумчиво глядя в меняющий оттенки пол. Ланчие выглядел вымотанным собственным откровением. Он всего лишь хотел оттянуть момент рассказом о своем детстве, но вместо этого разбередил уже почти зажившую рану. Выдохнув, мужчина решил, что лучше все же перейти к сути: — Почти два месяца назад стало известно о приеме, что организует Алехандро… Дону Вонгола нужен Тсунаеши, и он пойдет на все ради того, чтобы получить желаемое. Главный же нуждается в силе Вонголы для воплощения своих планов. Они спланировали как с наименьшими потерями можно переманить Тсунаеши из Варии, для чего и нужен был я. В лаборатории я приобрел неплохую способность… Я четко чувствую запахи. Все: и омежьи, и альфьи. Я чувствую не только поверхностный запах, но и прикрытый аромат. Не знаю как объяснить это… У человека не один аромат их несколько… Например вы пахнете не только лимоном, но и легким вкраплением персика. Люди редко ощущают подобные ноты на других, но все же я встречал пары, которые знают истинные запахи друг друга… Но вернемся к другому. План заключался в том, чтобы с помощью иллюзий избавиться от Варии, а после и отвратить от вас Саваду Тсунаеши. Сам я не мог использовать пламя и принять вид сразу двух людей и поэтому накинул только вид дона Скайрини, а Главный одел личину Тсунаеши, а я лишь прикрепил аромат омеги. Он при необходимости или разоблачении смог бы дать отпор Варии, да и всяко лучше смог бы сформулировать модель поведения Тсунаеши. Он отказал в отъезде с Варией, а на меня легла ответственность в виде Скайрини отказаться от самого Тсунаеши. Переломить его веру в вас… Дон Алехандро увел омегу из зала, а после усыпил, переместив в кабинет пока тот спал. Мне осталось лишь сказать заученную фразу и, казалось бы все, но в один момент все пошло… Слегка не по плану. Тсунаеши признался «Занзасу», под чьей личиной я был, в том, что беременен. Это ошарашило меня, я уже подумал, что все провалилось, хотел раскрыться, но понял, что от этого будет только хуже… Тогда мы не избежали бы кровопролития: либо Вария, либо Вонгола понесли бы огромные жертвы… Я грубо отказал омеге, а после скрыл его положение перед Главным, а следовательно и от Алехандро, к которому как раз и направился он после нашего разговора. Дон Алеханро не хотел смерти Тсунаеши, но мог бы избавиться от ребенка. Поэтому я подумал, что будь малышу хотя бы пять месяцев, появилась бы вероятность смерти и отца при аборте, а Вонгола не стал бы так рисковать… После же родов я бы выкрал ребенка и… Возможно, отдал бы второму отцу. В пространстве повисла тишина. Ланчие не решался даже поднять взгляда на своего любовника, возможно, даже уже бывшего. Лусурия же лишь крепче сжал зубы, стараясь сдержать крики и оскорбления, рвущиеся наружу. Он просто не мог поверить, что доверился, отдался предателю их семьи. — Ты… Крыса, — прорычал Лусурия, вставая на ноги. — Выпусти меня отсюда. — Лусурия, — начал Диего, но увидев злой, агрессивный оскал на лице Солнца, поправил себя, делая голос мягче. — Дон, вы можете натворить глупостей… Прошу, вначале успокойтесь. — Я сказал выпусти меня! — проорал Локсар. — Поверить не могу, что все это время меня так нагло обманывали и запутывали! Какой же ты… — Дон, я понимаю… Вы не можете понять меня сейчас, — Диего вскочил на ноги и подошел к мужчине. — Я уверяю вас это было нужно! Могло погибнуть слишком много человек… И в Варии и в Вонголе. Они бы не оставили все просто так… — Не тронь меня, — Лусурия хлопнул Ланчие по руке, что легла на его плечо, и глубоко вздохнул, пытаясь хоть немного успокоиться. — Выпусти меня. Я хочу поговорить с Занзасом. Из-за тебя он считает Тсунаеши «неблагодарным»… — Лусурия болезненно поморщился, не в силах закончить оскорбление, что уже не раз услышал от своего Неба в сторону омеги. — Это опасно делать сейчас, — покачал головой блондин, прижимая отброшенную руку к груди и пристыжено опуская лицо. — Если вас подслушает Главный, то вряд ли ребенок Тсунаеши уцелеет. А я и так затратил слишком мной усилий, чтобы скрыть ваш прошлый разговор. Спасибо хоть Босс слишком пьян и горделив, чтобы просто поверить. — Зачем ты сейчас все это рассказал? — непонимающе покачал головой Лусурия, когда Диего отошел на пару шагов, давая возможность спокойно дышать. Вновь повисла напряженная тишина, а пространство пошло рябью, выдавая ослабевание бывшего подопытного. Блондин взъерошил светлые волосы на голове пятерней, пытаясь сформулировать ответ на вопрос владельца пламени солнца, но почти тут же понял, что как такового ответа не было. — Я, — начал младший. — Лусурия, я не могу дать тебе однозначный ответ… Понимаешь, я просто считаю это правильным. Я не хочу, чтобы ты пострадал, не хочу, чтобы пострадал Тсунаеши или даже тот же дон Скайрини. Лусурия я уже привязался ко всем вам… Как бы сопливо это не звучало. Локсар еще некоторое время глядел на неуверенного, почти по детски напуганного человека и, наконец, вздохнул, отводя взгляд. Пусть это будет ошибкой, но он все-таки попробует поверить. На то он и самый безответственный член Варии. — Хорошо, — тихо проговорил Локсар. — Я расскажу Занзасу позже, когда мы избавимся от второго. Кто он? — Лусурия… Не думаю, что могу… — Диего! Раз уж начал выкладывай все до конца! — перебил блондина офицер, вновь срываясь на крик. — Хватит скрывать от меня все, если не хочешь полностью пасть в моих глазах. — Я думаю вы и так поняли это, — Диего болезненно улыбнулся. — Это… *** Тсунаеши чувствовал себя ужасно с самого утра. Горло постоянно сводило в судурогах тошноты, а низ живота довольно сильно ныл, уже передовая болезненные ощущения и в ноги. А стоило войти в комнату Алехандро, как Тсунаеши и чуть вовсе не завыл от отчаяния. — Сиди, Хаято, — бросил дон Вонгола со своей фирменной нежной улыбкой, от которой разве что зубы уже не сводило, видя, что хранитель Урагана уже собирается встать. — Х-хорошо, дон, — кивнул Гокудера, опускаясь обратно на стул. Алехандро смерил его нечитаемым взглядом и повернулся к омеге даже не вылезшему из-под тяжелого одеяла. Альфа подошел ближе к клетке и постучал пальцами по одному из прутьев, привлекая к себе внимание озлобленного и уставшего от ощущений парня. — Тсунаеши, не мог бы ты подойти ко мне? — проворковал Алехандро, сдерживая себя от того, что бы не накричать на мальчишку, что так нагло его игнорирует. Омега раздраженно выдохнул, несколько секунд все еще продолжая лежать под одеялом и сверлить взглядом торчащий вверх угол подушки, но все же заставил себя скинуть одеяло и сесть. Взгляд раздраженных карих глаз прошелся по пришедшему, и юноша еле подавил в себе желание использовать пламя или просто врезать по слащавой морде своего тюремщика. Переместившись на край, Савада перевалился через спинку кровати и тяжелой походкой прошел к краю своей «жилищной площади». Сегодня он даже не потрудился расчесать волосы и умыться, что происходило уже далеко не в первый раз. «А зачем? — думал Тсунаеши. — «Меня все равно не выпустят из этой комнаты». Его угнетало заключение, он становился все более раздражительным, его кожа все больше бледнела, а волосы начали выцветать, а расписание по которому приносили еду и даже выключали свет на ночь выводило из себя, заставляя просто на стенки лезть и хамить каждому, что бы хоть как-то развеять скуку. Он беременный. Он подросток, а его посадили в клетку и заставляют подчиняться правилам. Это. Слишком. Глупо. — Я вас и оттуда прекрасно слышал, Алехандро-сан, — устало выдохнул омега, стараясь встать так, чтобы живот выглядел как можно менее выпирающим. Алехандро нахмурился, оглядывая озлобленного парня и усмехнулся. — Я хочу говорить с тобой лицом к лицу, дорогой Тсунаеши, — протянул лже-Босс Вонголы. — К тому же мое предложение я не мог сказать тебе через всю комнату. — Предложение? — удивился Дечимо, терпеливо вынося колющий взгляд. — Да, милый омега, — Александр протянул руку через решетку и огладил щеку юноши ладонью, вызывая у того дрожь, которую трактовал по своему и улыбнулся шире. Ему нравилось, когда его боялись. А сейчас его боится самый желанный и одновременно ненавистный человек. — Я хочу пригласить тебя на ужин. Сегодня. — Вы выпустите меня из комнаты, — с надеждой выдохнул омега и, скрывая отвращение на лице отпрянул от чужой ладони. — Да, милый, — кивнул Алехандро. — Через несколько часов я приду к тебе вместе с двумя омегами. Они принесут одежду, сделают макияж и заплетут твои волосы, а после отведут к комнате, где тебя буду ждать я. Чтобы ты хотел на ужин? — Лапшу… С морепродуктами и фруктовый салат, — прислушавшись к себе проговорил Савада. — И десерт. — Конечно, десерт, — хмыкнул альфа. — Я учту твои пожелания, мылыш, — Тсунаеши вздрогнул от того как пошло прозвучала фраза из уст Вонголы. «Мелкий» Занзаса всегда звучало по доброму невинно и легко, а «малыш» Алихандро будто бы обслюнявил Тсунаеши, раздел и облил чем-то вязким. — До вечера. Альфа еще раз посмотрел на омегу и вышел из комнаты, громко захлопнув за собой дверь. Гокудера дрогнув от громкого звука жалостливо осмотрел сжавшегося бывшего друга, и поджал губы. Он хотел помочь, но не знал как это сделать. При первой же возможности он сделает все возможное, чтобы приблизить Тсунаеши к свободе. *** — Решил начать действовать, Босс? — выделив саркастической интонацией последнее слово, прошептал голос и рядом с шагающим Алихандро материализовалась фигура. — Мне надоело ждать. Эта варийская подстилка никак не сдастся мне. Значит я сломаю его, — почти прошипел Алехандро. — Оя-оя, какие мы нетерпеливые, — с лисьей улыбкой проговорил собеседник, заливаясь странным смехом. — Заткнись, — поморщился лже-Вонгола Дечимо. — Что там в Варии? — Все прекрасно. Скайрини упорно отвергает все связанное с Тсунаеши, трахается с другими омегами, а днем не вылазит из кабинета, — хмыкнул, поправив волосы, парень, кинув взгляд с затаенным презрением на Алехандро. — Хорошо… Эта горделивая шавка никогда и не подумает в правильном направлении. А это японский псих… Хибари. Он что? — шатен бросил взгляд на своего доносчика. — Он зависает на миссиях. Я видел его два раза, — усмехнулся собеседник. — Он копает под тебя. — Держи его подальше от меня, — зло бросил Алехандро смерив соучастника недовольным взглядом. — Это твоя работа Рокудо Мукуро. Только для этого я вытащил тебя с нижнего уровня. Вонгола прошел в кабинет, оставляя туманника за дверью. На бледном лице появился презрительная ухмылка, а глаза сверкнули злобой. — И это была не единственная твоя ошибка, ублюдок, — прохрипел преступник, скрываясь в иллюзии.