Можно я буду жить без ограничений? Нет, нельзя. Любить несмотря на последствия? Нет, нельзя. Можно я буду собой? Нет, нельзя. Eisbrecher. Eiszeit
Четыре дня полковника О'Нилла душила неизвестность. Она медленно, но все сильнее стискивала его шею — так, что в конце концов ему взаправду стало тяжелее дышать, а бесплотные поиски пропавшего «Прометея» с Картер на борту безжалостно разрывали его душу на части, точно изголодавшийся зверь яростно раздирал плоть желанной добычи. Джек потерял спокойный сон, все глубже увязая в мрачных и тягучих кошмарах, — он то присутствовал при мучительной смерти окровавленной Саманты, которой не помогали даже инъекции морфия, то видел ее во власти гоа'улда, слушал ее унизительные насмешки и подвергался изощренным пыткам, то наблюдал через стекло фонаря истребителя F-302, как космический корабль разлетается на мельчайшие осколки прямо на его глазах. Джек почти забыл о голоде — от всякой еды его мутило, сводило желудок. Он не опускал руки, находил силы на борьбу с самим собой, но ни один новый рассвет не приносил облегчения, а на четвертые сутки О'Нилл был уже в отчаянии, в таком отчаянии, что ему было тяжело с кем-либо говорить — хотелось истошно кричать от бессилия и крушить все вокруг. От опрометчивых поступков удерживали лишь многолетний опыт и бесчисленные потери в прошлом. Казалось бы, чего только Джек не повидал на своем пути: войны во Вьетнаме и Персидском заливе, чудовищное количество смертей своих и чужих, даже гибель собственного сына, но он все равно не мог себе представить жизнь без Саманты, ему было необходимо знать, что она есть, невредимая и в безопасности. Неважно, будет она рядом с ним или с кем-то другим, лишь бы она была. Вот только какой-то гадкий голос в его голове, будто в него вселился гоа'улд, тихонько нашептывал самое страшное: «Ты больше ее не увидишь, приятель. Не сберег. Не сказал о важном в угоду священному уставу». И когда О'Нилл был уже на грани и страх неизбежной потери довел его до тошноты, «Прометей» нашелся, а вместе с ним и та, без которой жизнь была лишь существованием. Долгие часы Джек провел у больничной койки истощенной Картер, вглядывался в ее бледное, но умиротворенное лицо, слушал мерное попискивание медицинских приборов, пытаясь уловить ее тихое дыхание, и изредка украдкой переговаривался с доктором Фрейзер, которая периодически советовала ему пойти отдохнуть. Несколько раз О'Нилл проваливался в сон, но всякий раз пробуждался и продолжал верить, что Саманта вот-вот очнется. Тревожное ожидание окупилось сторицей: она наконец пришла в себя, и невероятная радость разлилась в его душе — Картер есть, она в порядке, она здесь и сейчас. Саманта смотрела на него, улыбалась ему и даже спросонья опрометчиво обратилась к нему по имени. «Не думай ни о чем, я уже многое передумал», — наказал он ей. Эти проклятые четыре дня основательно выжрали его: он столько пережил за это время и, кажется, вновь понял, как люди сходят с ума, прочувствовал это на собственной шкуре. Убедившись, что все в самом деле в порядке, О'Нилл смог покинуть медицинский блок, чтобы провалиться во мрак без сновидений. Когда он стоял на тонкой грани между явью и тьмой, сознание пронзило острое, как армейский нож, сомнение: а правильную ли тропу они с Картер выбрали? Прошло уже семь лет с момента их знакомства, даже больше, а Джек все, как мальчишка, колебался и не мог принять единственное верное решение — слишком многое на него давило, тот же устав, запрещающий любовные отношения между офицерами ВВС, и иной раз давило настолько сильно, что, казалось, вот-вот раздавит. О'Ниллу было не так страшно за себя — в конце концов, сколько раз он плевал на правила, высшие чины и кабинетных крыс, не впервой! — как за Картер: уж кому, как не ему, было знать, насколько важна для нее карьера. Безграничное чувство вины, взращенное прошлым браком и семейной трагедией, лишь изредка отпускало его; да, стало легче, но былые дни нет-нет да давали о себе знать, ходили за ним по пятам, бесшумно, но беспрестанно, вызывая адовы муки совести. Джек понимал, что серьезные отношения рано или поздно приводят к рождению детей, но как он может себе позволить подобное, когда по его недогляду погиб первенец? Шестнадцать лет разницы в возрасте на первый взгляд казались пустяком, ведь любая миссия могла стать для кого-то из них последней, а потому мысль, что он оставит Саманту раньше, чем хотелось бы, нечасто тревожила его, но все же и это не давало ему покоя. Наконец, он не мог понять, что творится в душе у Картер. Джек чувствовал взаимное притяжение — несомненно, не он один терзался, но насколько это все было серьезно для нее? Ее было не вытащить из объятий железок, она закопалась в работу похлеще всяких сокрытых артефактов Древних, и вывести ее на чистую воду было ой как нелегко. Ему в самом деле было проще согласиться на интрижку с кем-то еще, выпустить пар, чем сблизиться с Самантой, а потом смотреть, как все рушится. О'Нилл уже видел подобное, и с ней бы он этого не выдержал. С кем угодно, только не с ней. Джек боялся что-либо изменить, потому что такой желанный, но хрупкий карточный домик мог разлететься на его глазах. Это было бы невыносимо. Это было бы смертельным приговором без возможности воскреснуть вновь. Кажется, у него осталась только одна жизнь и единственный выбор без права на ошибку. В противном случае гореть ему вечно в огне собственных страстей.***
— Это приказ, сэр? — Саманта растерянно посмотрела на О'Нилла. Безусловно, она немного иронизировала, но отчего-то предложение Джека показалось ей настойчивым. — Это рекомендация доктора Фрейзер, Картер, — мягко заметил он. — Тебе крепко досталось, ты еще не до конца восстановилась. — Но меня только-только выписали, я даже не успела подать рапорт, — начала было упираться Саманта, нисколько не изменяя своим привычкам. «Проклятье, да к дьяволу все эти бумажки!» — подумал и чуть было не закатил глаза О'Нилл, но вслух сказал: — Тебя выписали под мою ответственность. Картер, я — хороший вариант. Саманту точно током ударило, но она постаралась не подать виду. Она уже слышала это на борту «Прометея» от Джека-иллюзии. — Измени хоть раз своим железкам в пользу свежего воздуха и отдыха, — он на секунду замолчал и добавил с нажимом: — Нормального отдыха. Твои чудо-приборы не подадут на развод — я верну тебя до боя курантов. И я клятвенно обещаю: никакой рыбалки! — Сэр, но я не из-за рыбалки, — вновь начала было Саманта. — Конечно, Картер, я так и понял. — А как же обещанная вечеринка и торт? — Тил'ку пришлось отлучиться на Хактиль. По его возвращении все и соберемся. — Понятно, сэр, — Саманта едва заметно вздохнула и мягко улыбнулась; похоже, Джек не собирался отрекаться от своих намерений, как это бывало раньше. До этого дня ей удавалось убедить его в необходимости и важности ее работы и исследований, но только не сегодня. Они договорились встретиться у его машины, и Картер направилась в раздевалку. Она некоторое время сидела на скамье, вцепившись в нее и опустив голову, собиралась с мыслями. Саманта заметно нервничала и пыталась успокоиться. Конечно, сказывалось и самочувствие — как бы она ни храбрилась и ни рвалась с головой в работу, оправиться до конца ей пока не удалось. Кажется, она сильно устала за все эти годы, ведь даже в отпуске самозабвенно отдавалась любимому делу. Такое, как правило, не проходит даром, вот и ее внутренний ресурс в конце концов истощился. Но больше всего ее тревожила предстоящая поездка. Разумеется, она не раз бывала у Джека, но по делу, а не на дружеской встрече. «Дружеской», — повторила она про себя, облизнула губы и провела рукой по лицу. Семь долгих лет Картер отчаянно пыталась выкинуть О'Нилла из головы. Угораздило же ее полюбить командира группы. Но сколько она ни старалась, ничего не получалось — Саманта не могла вырезать эти чувства из своего сердца. Как назло, Джек всегда был рядом, следовал за ней, как ангел-хранитель. Он почти никогда не переходил тонкую грань допустимого, лишь изредка, словно забывшись, мог схватить ее за плечи или крепко ее обнять, когда того требовали обстоятельства, но иногда смотрел на нее и загадочно улыбался, точно знал что-то, о чем она и не догадывалась. Они были в супружеских отношениях с уставом, и ни одних из них не решался на измену. Подобное хождение вокруг да около порождало тьму сомнений, и всякий раз Картер задавалась вопросом: а вдруг ей почудилось и симпатия есть только с ее стороны? Саманта даже на «Прометее» не смогла перейти нравственную черту, когда разговаривала с Джеком-иллюзией, настолько неуверенность была сильна в ней. Саманта вздрогнула, очнулась от размышлений, засуетилась, быстро оделась и уже в лифте окончательно расправилась с глодавшей ее тревогой, проклиная себя за то, что ведет себя, как глупая девочка-подросток. Она села в машину О'Нилла и тут же поймала его ироничный взгляд. — А точно в женской раздевалке такие же по размеру шкафчики, как и в мужской? — шутливо поинтересовался Джек. Картер смутилась, не в силах парировать его реплику. — Прости. Я просто сначала подумал про количество нарядов, помещающихся в женский шкафчик, потом про восстание машин на базе… — Сэр, я просто... — начала было Саманта, пытаясь не залиться краской. Да что это с ней, в самом деле? — Прости, Картер, — повинился Джек. — Шутник из меня сегодня так себе. Машина тронулась с места, выбралась на Норад-роуд и поехала прочь от горы Шайенн. Саманта иной раз поглядывала на О'Нилла и поражалась его умению сосредотачиваться на цели. Казалось, он и не шутил вовсе парой минут назад. Джек более не проронил ни слова, смотрел вперед и точно слился со своим пикапом, а Картер, убаюканная мельканием деревьев за окном и легкой тряской, задремала. Она не почувствовала, как О'Нилл на мгновение остановился, съехав на обочину, и немного опустил ее кресло, — сон полностью завладел ею. Вокруг нее сгущалась тьма, и сначала не было ничего, кроме тревоги и холода. Саманта бесцельно бродила во мраке, время от времени вытягивая руки вперед, точно пытаясь что-то нащупать. Беспокойство нарастало, и ей начало казаться, что она слышит чье-то дыхание, то чуть ближе, то чуть дальше, будто какая-то неведомая сущность вальсирует вокруг нее. Когда волнение достигло пика, Картер дернулась и побежала, сама не понимая, отчего так поступила. Темнота потихоньку рассеивалась, уступая место стелющемуся по земле туману и мрачному хвойному лесу. Инстинктивно обернувшись, Саманта наконец увидела то, от чего убегает, — постоянно меняющаяся черная клякса следовала за ней по пятам. Неведомая сущность то замедлялась, то ускорялась, но явно преследовала Картер. Саманта понеслась быстрее, задыхаясь от тревоги, но клякса не отставала от нее. У Картер не было ничего, она была беззащитна, и животный страх, которого она не испытывала уже очень давно, не позволял ей остановиться, чтобы найти хоть что-нибудь — палку или камень, например. Чужое дыхание послышалось прямо за спиной, и кто-то схватил ее за руку. Саманта дернулась, попытавшись высвободиться, но все было тщетно. — От меня не убежишь, — прошипел ей прямо в ухо знакомый голос. Картер обернулась и изумленно уставилась на саму себя. Саманту сковало ужасом, из-за чего ее двойник без труда повалил ее на спину и, сомкнув руки на ее шее, начал ее медленно душить, с каждым мгновением все сильнее стискивая пальцы. Картер пыталась противостоять противнице, но у нее не хватало сил. Она пробовала разжать ее руки, сбросить ее, ударить ногой, но ей было тяжело даже пошевелиться. Саманта отчаянно хрипела, с ужасом смотря на собственное лицо, обезображенное жестокостью. — Хочешь позвать на помощь Джека? — с нотками садизма в голосе произнес ее двойник, продолжая сдавливать ее шею. — А вдруг он не придет? Вдруг он устал от твоих игр в прятки и ему стало на тебя наплевать? Картер попыталась возразить, но из горла вырывались только приглушенные хрипы, а глаза наполнились слезами. Было мучительно больно, страшно, горько и ужасно холодно. — Да когда же ты сдохнешь, а! — не унимался двойник. — Было бы ради чего цепляться за жизнь. Давай уже, Саманта, отправляйся к матери. Отправляйся туда, куда должен был уйти твой отец, если бы не Ток'Ра. Картер вновь попыталась сказать хоть что-нибудь, но на этот раз не получилось даже толком прохрипеть. Перед глазами все помутнело, в голове не было ни единой цельной мысли, точно акварель поплыла в руках неумелого мастера, и все цвета, все образы размылись, смешались и стали неузнаваемыми. Неожиданно по плечу разлилось божественное тепло. — Картер, — тихо позвал ее мужской голос. — Картер! Все вокруг погрузилось во тьму, которая поглотила даже чудовищного двойника. Саманта разомкнула глаза и непроизвольно вздрогнула. Она полулежала в кресле машины, рядом сидел О'Нилл, и это от его руки было так тепло плечу. — Приехали. Картер еще некоторое время поморгала, прежде чем ей удалось стряхнуть с себя остатки кошмара. — Простите, сэр. Долго я спала? — Разве это так важно? Джек проводил ее до крыльца, вытащил из дома раскладной стул и жестом пригласил Саманту сесть. — Сэр… — Отдыхай, Картер. Я все беру на себя. Она немного постояла в нерешительности. Бездействие было для нее слишком непривычным. Ей было трудно представить, как можно просто сидеть, пока окружающие что-то делают. Да даже в одиночестве, наедине с собой было сложно отречься от всего и погрузиться в спокойствие, разве что от бессилия. Но все же Картер присела, некоторое время понаблюдала за Джеком, который достал мангал и приготовился жарить на нем мясо, отказалась от предложенной им бутылки пива и поймала себя на мысли, что неловкость и внутренняя дрожь точно испарились. То ли усталость продолжала одолевать ее, то ли потаенные страсти улеглись в душе, но она смогла прочувствовать, как покой завладевает ею. Забавно, но рядом с О'Ниллом почти всегда было так: и волнительно, и в то же время точно за прочной, непоколебимой стеной. Ей казалось, пока она думает о нем, никто не может причинить ей боль. Если бы не устав, все давно было бы по-другому. Когда Джек будто невзначай оглянулся на нее, то обнаружил, что Картер вновь ускользнула от него, только не в привычное ей пристанище, сотканное из железок, лампочек, проводов и замысловатых терминов, а в страну грез. — Саманта, — протянул он вполголоса, — ты неисправима. О'Нилл не без труда нашел плед и укрыл им Картер, после чего сам уселся на ступеньки недалеко от входной двери, оперся о перила, открыл бутылку с пивом и отпил из нее, поглядывая то на окружающий пейзаж, то на умиротворенную соню. Джек ощущал себя во власти цугцванга: на какую фигуру ни поставь, что ни делай, а сложившееся положение не улучшишь. Но одно О'Нилл знал наверняка: он всегда будет рядом с Самантой, и неважно, что произойдет. Вот только верит ли она сама в это?