Ну что, страны, в бесконечность и далее?!

Это утро для бывшего воплощения Германии начиналось почти как обычно — такой же ранний подъём, как всегда, и… Кхем. На этом, пожалуй, все. Далее должны были последовать утренние тренировки, затем душ, потом завтрак, а там уже и на работу можно. Да, именно так встречал каждое утро немец, никогда не отступая от привычного распорядка. Вот только сейчас Людвиг находился не дома, а в плену. Он и его бедный трусишка Феличиано угодили в плен к самому императору зла Зургу, и жить им предстояло по указке их нового повелителя. О чем Людвиг вспомнил, едва открыл глаза. Комната, в которой он проснулся, смахивала чем-то на тюремную камеру — кровать располагалась у правой стены, у стены напротив расположился стол, а в правом углу, почти прямо за кроватью, было некое подобие санузла с унитазом и мойкой. Впрочем, не все было так плохо. Комната была побольше камеры, санузел находился за полупрозрачной перегородкой с запирающейся дверью, стол был оборудован под удобное рабочее место, со всеми причитающимися для этого канцелярскими принадлежностями и даже с компьютером. Ну, а кровать была двухместной, иначе как бы на ней поместился ещё и Феличиано, что лежал рядом, свернувшись калачиком, и даже сквозь сон что есть силы сжимающим своими слабенькими ручонками ткань майки Людвига. А еще в комнате присутствовали электронные часы, висевшие прямо над дверью и тут же, чуть левее двери, расположился небольшой бытовой лифт для передачи вещей обитателю комнаты без необходимости открывать дверь. «Удобно для содержания пленников…» — Подумал Людвиг, глянув на тот самый лифт. Осторожно, дабы не разбудить перенервничавшего накануне итальянца, Людвиг вызволил свою майку из его цепких пальцев и, встав с кровати, направился к тому самому лифту, попутно вспоминая указания своего «однорукого тюремщика»: «После подъёма у тебя будет не более получаса на личные дела. Так что про утренний душ придётся либо забыть, либо пожертвовать завтраком. Выбирать второе я бы не стал. До следующего приёма пищи семь часов. Да и по утрам в душевой полно тараканов. Она ж у нас как бы… общая. Так что ешь, потом наденешь свою форму. Еду и форму оставят в лифте. Я распорядился об этом. Затем я зайду за тобой…» Еда и одежда действительно оказались в обещанном месте. Скользнув по аккуратно сложенной стопке черной одежды брезгливым взглядом, Людвиг взял обе тарелки с завтраком… если ту странную бурду можно было так назвать… и поставил их на стол. Затем он присел, взял в руку ложку, зачерпнул немного, поднес ложку ко рту… Да так и застыл. Есть не хотелось вообще, и дело было не во внешнем виде еды. Тяжкие думы омрачали мысли немца: «Мне и такая еда сойдет, лишь бы организм мог питательные вещества получить, но Феличиано вряд ли съест эту муть, пока не изголодается. Италия… Вот я сейчас уйду… Как ты будешь тут один весь день? Что за изверг этот Зург, что у него такие слуги? Жестокие…» В памяти немца возникли события вчерашнего вечера, когда он, согласившись служить императору зла, был препровожден в свою нынешнюю обитель. Едва зайдя, вернее даже чуть не вломившись в обещанные апартаменты, Людвиг заозирался по сторонам. Честно, ему было плевать — где и в каких условиях он будет жить? — он хотел лишь поскорей увидеть своего друга-трусишку, но того в комнате не было. — Вы же обещали, что я буду с ним. — Возмутился Людвиг, на что Ворп невозмутимо ответил. — Будете, будете. Сейчас его приведут. — И итальянца все-таки привели. Два робота-шершня завели Феличиано в комнату. Итальянец шел медленно и осторожно, будто сонный, опустив руки и смотря вперёд словно… Людвиг не выдержав, кинулся к парню: — Италия! Феличиано! Ты жив! — обняв своё маленькое счастье, Людвиг в тот же миг понял, что что-то не так. Руки! На руках у несчастного итальяшки были наручники! Немец гневно обернулся к своему надзирателю: — Ключ, пожалуйста! — — Зачем? — Непонимающе уставился на Людвига Ворп, но по усмехающимся глазам было видно — он знает зачем. — Ключ от наручников. Надо отпереть замок, освободить руки. — Понемногу теряя терпение, но всё ещё очень вежливо ответил немец. — Прошу вас, поторопитесь, каждая минута дорога. — — А по-моему, ему идёт, — тем же насмешливым тоном ответил ему Даркмэттер. — И тебе никто мешать не будет и он — рядом. Но увидев, как поник его пленник, и даже услышав тихое «всё пропало… Ита…», Ворп понял, что его шуточки по поводу егозливости итальянца совсем не к месту. Что-то брякнуло об пол. — Сам же пожалеешь об этом. А потом и вовсе будешь мечтать прибить его. — Но немец, кинувшись за свободой своего друга, проигнорировал и эти слова тюремщика. И лишь ощупывая руки всё ещё стоявшего Феличиано и потихоньку подводя к кровати, Людвиг начал бормотать уже с легкой злостью в адрес похитителя и его хозяина: — Негодяи, варвары, что они с тобой сделали? Ита… Феличиано, mein lieber! * Ну, давай, маленький мой, оживай! Я здесь, тебя больше никто не тронет… — Отбросив в сторону двери эти чертовы наручники, Людвиг усадил своего безмолвного друга на кровать, сел рядом, и стал потихоньку потирать холодные пальцы неподвижного итальянца. Он что-то говорил ему, что-то ласковое, больше вглядываясь в пустые глаза, полные слез. Ворп, глядя на эти нежности, возмутился: — Поосторожнее со словами! Не забывай, вы все ещё пленники! И лишь от моего слова зависит… — — Плевал я на ваши слова. Да, что слышал, — отозвался Людвиг, продолжая массировать руки Феличиано. — В оправдание своей грубости в ваш адрес могу сказать — почитай лучше газету. Или досье наши перепроверь. Иначе наш Гитлер… или как его там… Зург узнает о твоей провинности уже от меня. Хочешь, скажу ему, что ты Италию чуть не убил? Ещё бы сутки и можно было бы петь ему отпевную. Это ж надо додуматься, руки связать моему маленькому и беспомощному… Ита… Ита, очнись… я здесь… — — В-ве-е… Герма-ания… Германия!.. Людвиг! — И в ту же минуту рыдающий Феличиано обнял его так крепко, как только смог. — Людвиг! Германия! Я боюсь! Где мы? Что с нами? Мы в плену? Ве-е! Что делать? Я не хочу умирать! Людвиг! Я помню, что на меня напали страшные роботы с лучами! Япония пытался спасти меня и сенатора… Япония! Что с ним? Он живой? Германия! Кто нас спасёт?! — Людвиг лишь вздыхал на испуганную болтовню Италии, даже не пытаясь пробиться со своими успокаивающими речами. Знал, что стоит подождать немного, скоро Феличиано выдохнется, опять начнёт плакать, тогда можно будет и утешить этого пугливца. Вот только чем утешишь? Что они живы и что сам он поступил на службу, чтобы не трогали Феличиано? Последнее, наверное, стоит не говорить, ещё винить себя будет… — Цирк, одним словом! И зачем мне ходить куда-то веселиться? С новыми пленниками интересней в сто раз! — Это Ворп решил заявить о себе, ему надоела вся эта тягомотина. Людвиг нахмурился — ну зачем так, не терпится ему что ли… Италия в очередной раз клянущий свою горестную судьбу испуганно прижался к груди и лишь пискнул: — Ве-е. Гер-манн-ния… Это он… Его я тоже видел, но смутно… Мне стра-ашно, Герма-а-ания!!! Стра-ашно! Страшно! — — Вам, я вижу, в удовольствие запугивать… — Людвиг невольно напрягся, искоса поглядывая на веселого тюремщика и уже двумя руками обнимая рыдающего паренька и одновременно, будто защищая его, слегка отстранясь от Ворпа. — Ну, а что мне ещё делать? — с ленцой протянул Даркмэттер. — Тараканы и так при виде меня сами трястись начинают, на них только посмотри — сразу на колени падают… Ску-учно!.. А вот твой плакса — уже другое дело! — и шпион подошёл ещё ближе. — Ой, какой ты маленький!.. — Феличиано увидев желтые глаза да ласковую улыбку от своего похитителя, вновь вскрикнул и, забившись за спину Германии, продолжил, причитать там, крепко зажмурив глаза и обхватив немца уже за плечи. — Прошу вас, уходите. — Встать с повисшим на нём Феличиано вряд ли удастся, вот если бы он уцепился не за плечи, а за шею и обхватил ногами бёдра своего защитника, как обычно пародируя коалу — тогда может и вполне, несмотря на то, что итальянец тоннами мог поглощать свою пасту, он был относительно лёгким. Но сейчас… сейчас Италия вцепился Людвигу лишь в плечи. Положение было совсем не выгодным. А тут ещё и тюремщик проигнорировал его просьбу. И Людвиг рискнул повторить ещё раз и потверже: — Уходите же, прошу вас. Вы пугаете Феличиано. Из-за вас он не может успокоиться. Вы же не хотите, чтобы он получил нервный срыв и заболел? Своё дело вы сделали. За ключ — данке шён. Если у вас есть какие-то ещё инструкции — я вас слушаю. Но пугать моего Италию своим присутствием — я бы не советовал. Он — не я. — Инопланетянин так долго смотрел на немца, не отводя от него взгляда, что в голове у Людвига в какой-то момент начали метаться панические мысли. Но он себя сдерживал тем, что они хоть и гости здесь, но хозяевам тоже надо быть вежливыми и ничего плохого они или скорее Германия Ворпу не сказал, и это явно была какая-то проверка. — Ладно. — Вдруг обронил шпион и пошёл к двери. — Так и быть — ухожу. Инструкций не имею, трогать твоего трусишку — нет желания. Он жалок. Не хочу даже смотреть на это… — донеслось из-за двери. И лишь когда его шаги стихли, Италия стал потихоньку успокаиваться, и больше всхлипывать. Вон, даже уже уткнулся носом в плечо сзади, всё ещё не веря, что их мучитель уже ушёл. -Ве-е… Германия… Спасибо… — выдохнул Феличиано. — Ты опять меня спас… — — Я не мог иначе. — Людвигу не хотелось много говорить, сказывалось нервное напряжение. Но всё же он обернулся, чтобы посмотреть на приходящего в себя итальянца. Тот не остался в долгу и вовсе обнял своего любимого Германию, заглядывая ему в глаза: — Людвиг! Германия! Хорошо, что ты со мной, мне уже совсем не страшно! — Тот через силу улыбнулся: — Я тоже очень рад, Италия. — — Ве-е… Германия… Только об одном я сейчас жалею… Знаешь о чём? — — О чём же? — — Я хотел бы быть таким же храбрым, как и ты. И таким же сильным… Сейчас, когда я ничего не умею и мне страшно… я думаю, что когда мы выберемся отсюда… Я буду очень много-много заниматься на твоих тренировках, вырасту и стану сильным и храбрым! Что скажешь, Германия? — — Непременно, Италия. — Людвиг приобнял друга в ответ и, уткнувшись носом в его макушку, прошептал. — Мы непременно выберемся отсюда. Обещаю… — Через силу впихнув в себя завтрак, Людвиг вновь посмотрел на спящего друга. Во сне Италия был еще больше похож на ребенка, такой же миленький, маленький, слабенький и… беззащитный как-то же дитя. С большим трудом оторвав взгляд от спящего итальянца, Людвиг посмотрел на часы — до прихода тюремщика, а так же до начала его первого рабочего дня тут оставалось около пятнадцати минут. «Стоит ли разбудить Феличиано и предупредить его, что я скоро ухожу?» — Людвиг отрицательно покачал головой. Успеется. Сначала надо было, как минимум надеть тот треклятый костюм, что ему оставили. Офицерская форма Третьего Рейха — черная, словно те проклятые годы его нацистского помешательства, его безумия, в которое его с головой окунул не менее безумный художник… то, что Людвиг меньше всего хотел когда-либо надеть снова. И словно издевка, на левой стороне мундира красовался… железный крест. Прямо как тот, что до сих пор носил под рубашкой его брат Гилберт. «Брат, в порядке ли ты? И как там Иван? Выжили ли вы? Спаслись ли вы?» — Неизвестность за судьбу и жизни родных людей наполнила и без того мятущуюся душу немца щемящей тоской. А ведь его служба на этого изверга Зурга только-только начиналась. Скрепя сердце, Людвиг, он же Германия, все-таки принялся облачаться в «проклятые черные тряпки», обнадеживая себя тем, что в форме не все совпадало. К примеру, сами знаки отличия явно были сделаны наспех и недостоверно, да и их расположение было приблизительным… Последней Людвиг надел форменную фуражку, и ту он опустил на голову не сразу, а, повертев ее в руках, задался-таки вполне очевидным вопросом, — «Где же они это все взяли-то?» И впрямь, откуда немцу было знать, что хитрый шпион, вознамерившись облачить его в форму времен тех войны, заказал весь комплект у своих должников — тех самых таракашек, что чуть не завалили задание с похищением данных у Англии. И что оба жука всю ночь шили сию форму по предоставленным им изображениям, лишь бы отработать должок. Поглощенный своими тяжкими думами, Людвиг все пялился на головной убор в руках, совершенно позабыв о времени, пока не… — Ве-е… Людвиг… — Обернувшись на тихий голос друга, Людвиг увидел стоящего к нему почти вплотную Феличиано. И когда он успел проснуться? Теперь-то по-тихому уйти не получится. Но с другой стороны уйти и ничего не сказать… — Хорошо, что ты проснулся, Феличиано. Хорошо… — Людвиг все-таки надел себе на голову фуражку и опустил руки на плечи Феличиано. — Я не хотел тебя будить сам. — — Ты куда-то уходишь?.. — В широко распахнутых наполненных слезами глазах итальянца застыла немая мольба услышать отрицательный ответ. Но реальность была сурова. — Да… — Людвиг хотел отвести взгляд, чтобы не видеть, как погаснет последний лучик надежды во взгляде его друга, но не смог. — Прости. Так надо. Но я вернусь. Вечером. Часов через пятнадцать. Мне нужно поработать… — Все-таки не выдержав, Германия зажмурился и чуть повернул голову. Ему не хотелось видеть неизбежных слез своего плаксивого друга, но Италия не заплакал. Вместо слез и горестных причитаний немца ждали лишь громкий всхлип и тепло тела прижавшегося к нему Феличиано, а затем прозвучали полные обреченного смирения слова: — Ве-е… Я понял. Я буду ждать. Тихо-тихо ждать. Я ведь помню, каково это — быть в плену. — Людвиг чуть сам слезами не разразился, по примеру тихо плачущего итальянца, но нужно было держаться. Все-таки ему еще целый день работать. Трудиться ради их с Феличиано блага… — Молодчина, Италия. Молодчина… — Наплевав на свою немецкую сдержанность, Людвиг обнял друга в ответ, уткнувшись лицом в его каштановые волосы. Как же им обоим хотелось, чтобы эти несколько, оставшихся им до расставания, минут не кончались. Но время тикало неумолимо, и вот уже настал тот момент… Когда дверь их комнаты-камеры открылась, и внутрь зашел их тюремщик — Даркмэттер. Ну, как сказать — зашел. Ворп сделал лишь один шаг, да так и застыл в дверях, оторопев при виде двух обнимающихся бывших воплощений. Такое поведение двух взрослых парней казалось шпиону неправильным, недопустимым и вообще… А эти двое все стояли в обнимку, не реагируя вообще ни на что. Но время-то шло, и на работу у Зурга нужно было выходить тютелька в тютельку, это Ворп помнил точно. Опоздал явиться к Злейшеству хоть на минуту, заставил его ждать и все… В лучшем случае темница, а в худшем… Ворп помотал головой. Думать о наказаниях, равно как и получать их, он хотел меньше всего, как и огребать за чужую медлительность. А раз так, то нужно было поторопить этих двоих с прощаньями. Дабы обратить на себя внимание, Ворп постучал протезом об дверной косяк, и обратился к обернувшемуся на стук Людвигу, стараясь не показать свою неприязнь к происходящему: — Уважаемый Третий Рейх. Я, конечно, извиняюсь, что приходится прерывать ваше с другом столь «слащавое…», — Шпион едва сдержался, чтобы не произнести последнее слово вслух. — Кхем… Столь драматическое расставание, но я пришел за тобой. Времени уже мало, будешь ещё тут стоять, обжиматься… — Ворп чуть скривился, неприязнь все-таки проскользнула, — тогда не пойдем, а побежим, дыхание собьётся, а кто знает, как отреагирует на твою взмыленность Зург? — — Да, точно… — Поняв, что посторонний стал свидетелем проявления той части его души — нежной, заботливой и очень чувствительной… Той, которую он даже от родных старался скрывать, Людвиг поначалу растерялся. Но, как и подобает немцу, он поспешил взять себя руки. Все-таки его рабочий день еще только начинался и он должен был выложиться по полной, ради Феличиано. — Италия… — он повернулся к Феличиано, — мне пора. Ни о чем не волнуйся. Все будет хорошо. Я вернусь, как и обещал. — — Угу… — Кивнул тот, едва сдерживая слезы. Все же не хотелось итальянцу тревожить Людвига, понял, что работа ему предстояла серьезная и сложная. И лишь когда за его драгоценным другом немцем закрылась дверь, Варгас младший дал волю чувствам. Бросившись на кровать, он уткнулся лицом в подушку и, едва сдерживая крики страха и отчаяния, разрыдался, как осиротевшее дитя. Людвиг шел таким быстрым шагом, каким только мог, едва сдерживая желание перейти на бег. Ему казалось, что чуть только он замедлит шаг, как не выдержит и наплевав на все, ринется обратно к Феличиано, лишь бы не оставлять его одного в этом жутком месте. А еще этот синекожий тюремщик шел рядом, язвительно усмехаясь каким-то своим мыслям. Наверняка осуждал его, Людвига, за привязанность к малышу итальянцу. Ну и плевать, кто он вообще такой, чтобы кого-то судить. Небось, сам ни разу в жизни, ни к кому не привязывался. А тут еще, словно гром среди ясного неба, прозвучал ехидный упрек: — Слушай, Третий рейх, вы двое совсем-совсем вместе или как? С чего такие нежные чувства? Неужели с девушками тебе не интересно? — Чуть вздрогнув от бесстыдного хамства своего надзирателя, Людвиг чуть повернул голову в сторону, дабы не было видно его растерянности. Вот как объяснить этому явно бессердечному типу, что их с Феличиано дружба… это больше чем дружба, больше чем какая-то любовь и даже больше чем братское и выше чем дружба между людьми? Как это объяснить? Тем более что в выражении своих чувств, как и в признаниях в них младший брат немец недалеко от старшего ушел. — А у тебя был кто-то, хоть кто-нибудь, кто был с тобой рядом, не смотря ни на что? — Все-таки не выдержал Людвиг насмешливого хмыканья идущего рядом типа. — Тот, кто всегда поддерживал тебя, верил в тебя и любил тебя, даже когда весь мир считал тебя сумасшедшим. И после твоего падения, когда ты был сломлен, жалок, и не знал — куда деваться и как дальше жить?.. Он продолжал верить в тебя, продолжал любить и уважать и считать сильным… И быть рядом, словно… — Внешне суровый немец не договорил, еще больше смутившись от своих душевных излияний. Это же надо так докатиться, чтобы перед тюремщиком в личном сознаваться! Дальнейший путь Людвиг и Ворп шли молча. Хотя Даркмэттеру хотелось бы еще поязвить, но немец и так уже весь был не в себе, смущённый и взвинченный и доводить его до точки перед первой встречей с императором зла как-то не хотелось. Кто знает, как отреагирует Зург на нового подчиненного, явившегося к нему совсем не в рабочем состоянии, и не прилетит ли самому Ворпу за немца? Но перед самым входом на капитанский мостик крейсера, используемый Зургом и под тронный зал, где их как раз и ждал этот самый император, Ворп все-таки прервал молчание. — Хочу предупредить тебя, Третий Рейх, — он остановился перед дверью, обратившись к Людвигу полушепотом. — Наш великий император — очень жестокая личность. Он обожает все, что связано с причинением другим боли и страданий, а ненавидит как раз все доброе, и больше всего он ненавидит сочувствие и раскаяние в дурных поступках. Так что если хочешь ему понравиться, постарайся хотя бы сделать вид, что ты все еще тот Третий Рейх — жестокий и беспощадный. Он, кстати, был в превеликом восторге, когда прочитал о твоих концлагерях. Не разочаруй его. И запомни — никакого сожаления и жалости к другим. Понял? — — Вполне… — А что еще оставалось ответить бедному немцу. За себя-то он был спокоен, знал что в случае чего выдержит любые наказания и пытки, но вот Италия… Ради него стоило постараться, стоило даже наступить на горло самому себе и в приказном порядке заставить себя терпеть с невозмутимым лицом все предстоящие ужасы этого плена. — Вот и отлично… — Ворп первым прошел в зал, дабы предстать пред очи своего императора. Людвиг, скрепя зубы и сердце, пошел следом. А Зург в это самое время как обычно восседал на своем троне и изучал какие-то данные на своем компьютере, придвинув монитор на складном штативе практически вплотную к себе. Он был так увлечен своим занятием, что не сразу заметил вошедших к нему Даркмэттера и Германию, а все читал и читал, довольно лыбясь в экран, словно нашел там что-то приятное и хорошее. Только вот не такой личностью был Зург, чтобы радоваться чему-то хорошему, а данные, что он штудировал сейчас, были на редкость жуткими. Холокост — преследование и массовое уничтожение нацистами евреев и прочих представителей различных этнических и социальных групп, живших в Германии, на территории её союзников и на оккупированных ими территориях во время Второй мировой войны, и считавшихся среди идеологов Третьего Рейха «низкокачественным человеческим материалом, не имеющим прав на существование». А так же систематичное преследование и уничтожение европейских евреев нацистской Германией и коллаборационистами на протяжении 1933–1945 годов. Именно эти данные настолько увлекли императора зла, что он с утра даже к ученику Лайтера не заглянул, хотя и собирался снова довести мальчишку до нервного срыва. Он как раз просматривал документальные фотографии, сделанные в различных концлагерях, с кучами и кучами трупов на них, попутно почитывая автобиографические записи охотника за нацистами Тувья Фридмана. В них автор утверждал, что, работая следователем в только что освобождённом от немцев Данциге, он наткнулся на помещение, где проводились бесчеловечные эксперименты: «У нас было чувство, что мы побывали в аду. Одна комната была заполнена обнаженными трупами. Другая комната уставлена досками, на которых были натянуты кожи, снятые с многих людей. В другом конце здания мы нашли подробные записи и отчёты, медицинские и хирургические инструменты. Мы вышли из этих комнат, неспособные поверить тому, что видели собственными глазами, и решили выставить охрану. Расставляя часовых вокруг этого документального свидетельства нацистского варварства, мы обнаружили гораздо меньшее строение, закрытое на тяжёлый замок. Мы ворвались и туда, и почти сразу же обнаружили печь, в которой немцы экспериментировали в изготовлении мыла, используя человеческий жир как сырьё. Несколько брусков этого «мыла» лежали поблизости…» Вошедшие Ворп и Людвиг остановились у подножия трона императора зла, соблюдая полное молчание. Людвиг молчал, потому что вообще не представлял, что ему говорить, тем более при первой встрече. Ворп же просто не решался отвлекать господина от столь увлекательного чтива, боясь, что встрянет не вовремя и на гневную реакцию напорется. Но доложиться о своем приходе надо было, и шпион все-таки прервал почтительную тишину: — Мой великий император, прошу прощения, что отвлекаю вас… Тут со мной Третий Рейх… — Зург поднял было руку, чтобы привычным жестом приказать верному слуге замолкнуть и ждать, пока он сам не соблаговолит снизойти до него, но одно лишь упоминание другого — нового особенного слуги, пересилило интерес дочитать жуткие данные до конца. — Так-так-так, Третий Рейх… — Зург поднялся с трона и сам подошел к новому подчиненному, не удостоив даже взглядом шпиона, к превеликому удивлению присутствующих тут таракашек и не менее превеликому афигу Даркмэттера. Ну, серьезно, когда это было видано, чтобы их император и вдруг удостоил такими почестями новичка. Такого внимания никто из них, даже лучший шпион его Злейшества Ворп не получил, а тут! — Я весьма рад встретиться воочию с легендарным государством, развязавшим на своей родной планете одну из самых жестоких и кровопролитных войн. И с тем, кто ради своих идеалов с легкостью уничтожал низших представителей своего рода. Весьма и весьма рад. — Германия поначалу опешил от столь непредсказуемой реакции его нового начальника и перечисления оным его страшнейших грехов, но, вспомнив о Феличиано, вмиг взял себя в руки. — Да. Благодарю вас. Я очень впечатлен вами и вашим вниманием к моей персоне и… готов приступать к службе. — Последнее немец произнес буквально через силу, мысленно скандируя имя того, ради кого он и решил окунуться в этот омут. — «Феличиано, Феличиано…» Столь краткий немногословный ответ и полное отсутствие эмоций на лице у его нового слуги, пришлись Зург не по вкусу. Любил император, когда его восхваляли и трепетали перед ним, а тут… как будто бы полный пофигизм. — Третий Рейх, неужели тебе больше нечего сказать своему новому господину? — — Прошу прощения, мой император, — внезапно вмешался Ворп, поняв, что у начальничка очередной приступ «ущемленной гордыни», — у него просто слов нет, он ошарашен вашим великолепием! — — Даркмэттер! Тебя не спрашивали! — Зург смерил наглого подчиненного негодующим взглядом, от которого шпиона аж холодный пот прошиб, и вновь обратился к Людвигу. — Так что скажешь, Третий Рейх? — — Прошу извинить меня за сухость, император. — Людвиг чуть склонился перед Зургом, словно показывая свое раскаяние и смирение. — Герр Даркмэттер верно сказал — я не умею выражать чувств ни эмоциями, ни словами. Я всегда таким был, не любил праздную болтовню и ненужную лесть, но если вы не верите, то я действительно вами впечатлён и уверен в успехе нашей совместной кампании. Так же извиняюсь за краткость и скупость эмоций, это черта моего народа, передавшаяся мне в полной мере, и я ничего не могу с собой поделать. Смиренно прошу вашего прощения, и… — немец вытянулся по стойке смирно, словно перед фюрером когда-то, — жду ваших указаний. — — Вижу, то твое изначальное досье не врало насчет твоих отрицательных качеств… — Задумчиво пробормотал Зург, пребывая в неком «двояком» настроении. Он всегда любил, чтобы его восхваляли, а тут по-прежнему, будто ноль эмоций. Обидно как-то, особенно если ты — главный злодей всей галактики! Но с другой стороны, что требовать от кого-то разглагольствований и восхищений, если, как выяснилось, человек на них в принципе не способен. Но зато Зургу понравилось, что Людвиг, едва с ним встретившись, уже рвется работать и исполнять его приказы. В отличие от кое-какого разленившегося шпиона. — Зато твои положительные… Трудолюбив, серьезен. Дисциплинирован. Кое-какому моему слуге было бы неплохо поучиться этим качествам хотя бы у тебя… — Чуть скользнув взглядом по шпиону, коему и был адресован сей намек, Зург вернулся на свой трон и, нажав несколько кнопок на пульте управления в левом подлокотнике, вывел на экран какие-то схемы. — Вот тебе мое первое задание — закончить эти разработки и как можно скорее. — Он нажал еще пару кнопок и монитор на штативе буквально подъехал к лицу Людвига. — Думаю, ты с этим легко справишься, они ведь достались мне с предыдущего твоего места работы. Спросишь — как? — Император злорадно усмехнулся, предчувствуя реакцию немца. — Один из вас, того кого зовут — Америка, он и предоставил мне эти данные. Он, кстати, сейчас тоже тут на крейсере. — «Альфред тоже тут? Черт…» — Хоть Людвиг и постарался не показать эмоций, но от удивления сдержать свой язык он до конца не смог. — Англию точно удар хватит… — Сожаление о неосторожных словах пришло сразу, как только они сорвались с языка. Но как говорится — сказанного не воротишь. — А ты этому разве не рад будешь? — В голосе императора зла не было ни малейшего намека на гнев или раздражение, но то, как внимательно и выжидающе пялился на него новый хозяин насторожило бывшее воплощение Германии. — Да мне как-то… — Людвиг хотел неопределенно пожать плечами, мол — «мне без разницы…», но вспомнив советы Ворпа, сделал вид, что зол на американца. — Америка меня еще в нашем времени достал. «Breite Stirn und wenig Hirn»  — Широкий лоб да мало мозгов! А всех заставлял себя слушаться. И все из-за его военной мощи и в частности из-за ядерного оружия. Как с цепи сорвался после той войны, мол — «У меня есть это страшное оружие! Слушайтесь меня!». Он, кстати, с Англией это оружие и разрабатывал. И к нам в Европу потом его завез, объясняя это тем, что — «Герой решил, что так всем будет лучше!». Но на самом-то деле он просто воспользовался нашими землями для хранения своего опасного оружия. И еще, таким образом он укреплял свой авторитет среди европейских государств. Хотел, чтобы мы от него, «героя», зависели. В общем, вымотал меня и вообще всех кого только мог этот мальчишка. А все брат его, во всем ему потакавший и воспитавший черти кого. Так что, поделом будет Англии, сам воспитал такого - der Draufgänger… — — Постой-ка! — Перебил немца Зург. — То есть ты хочешь сказать, что-то оружие было у тебя практически в руках, и ты им не воспользовался? — Император покачал головой. Такой диктатор как он никогда не признавал промашек и проколов своих слуг, карая их нещадно. Неудивительно, что ответ Людвига снова испортил ему настроение. — Хмм… Я понимаю, у тебя после войны были раны, слабость и всё такое, но все же почему ты его людей не выгнал, и сам не воспользовался его оружием, чтобы отомстить ему же? — «Господи, кто ж меня за язык тянул?!» — Чуть не взвыл Людвиг, поняв, что он снова опростоволосился с ответом. Но нужно было держать себя в руках, и придумать достойную отговорку, иначе, кто знает, на что способен этот рогатый изверг. — Прошу простить меня, император, если я не оправдал ваших ожиданий, но в то время за мной слишком многие наблюдали. Они следили за каждым моим шагом, и чуть что, постоянно напоминали мне о моем поражении. И, кроме того, император, оба эти англоговорящие брата — Альфред и Артур так просто не оставили бы на моей территории это оружие… — В попытке придумать себе оправдание, Людвиг вспомнил старую байку, и немедля ухватился за нее, как за спасительную соломинку. — Они же оснастили свое оружие особой системой защиты. И если кто из не-американцев захватил бы американские ядерные ракеты, находящиеся в другой стране для себя, то те ракеты вполне могут самоуничтожиться прямо во время запуска, или еще раньше. Это было сделано, чтобы чужие даже не думали использовать ядерные установки. И мы не использовали. Никому бы не хотелось ядерного взрыва на своей территории. Так что, даже если бы я и активировал эти ракеты, то ещё неизвестно где бы они рванули, у меня или всё-таки у тех стран, которые за мной следили. А умирать я не желал, потому мне приходилось притворяться послушным, ожидая подходящего момента. Только не дождался. Началось вторжение, затем наше упразднение, и вот я тут… — Людвиг замолчал, уже не зная, что можно еще сказать. — «Gott mich retten! Пусть этому Зургу хватит этих оправданий!» Немая молитва немца была услышана. Зург как-то неопределенно хмыкнул, подумал о чем-то своем и вновь обратился к новому слуге спокойным тоном. — Хорошо, Третий Рейх, тут я за тобой присмотрю, во время Второй Мировой хорошо поработал, далеко пойдешь. Можешь приступать к работе… Даркмэттер, — император перевел взгляд на вытянувшегося в струнку шпиона, — Сегодня будешь работать с Третьим Рейхом. Покажешь ему тут все, поможешь, если он что-то не поймет. Вечером доложитесь мне оба. Идите! — — Слушаемся, император. — Почти одновременно ответили оба слуги и спешно покинули зал. Получив приказ приступить к работе над похищенными разработками, Германия был препровожден Ворпом на своё новое рабочее место, а именно — в одну из лабораторий, отданную расщедрившимся императором Людвигу в его единоличное пользование. Естественно столь неслыханная щедрость со стороны их жестокого повелителя, шокировала поголовно всех слуг Зурга. Поэтому все находившиеся в научном отсеке поминутно выглядывали из лабораторий в коридор, в надежде увидеть «нового любимчика» их императора. И увидели. Едва немец в компании со своим тюремщиком зашёл в научный отсек, один из жуков, что вился возле входа, взбаламутил всех, передав по общей связи, что: — Третий Рейх идёт! — Тут же из всех щелей повысовывались любопытные зеваки и с интересом уставились на немца. «И чего они во мне интересного нашли? Поскорей бы попасть в лабораторию. Надеюсь, там не будет стольких зевак…» — Скромному и не в меру зажатому Людвигу стало немного не по себе от столь чрезмерного внимания. Чего не скажешь об идущем рядом Даркмэттере. Его и без того оскорбили намеки императора, а тут еще всякие пялятся, на больное давят. «Работаешь на него. Работаешь… А в итоге что? Да ничего! Гоняет меня, как… — Ворп поморщился от неприятной ассоциации. — шавку. Пашешь на него без выходных, а в замен — ни одобрения, ни уважения… Ничего, Вирс его побери!» — Шпион зыркнул на зевак яростным взглядом. — Чего повысовывались?! Живо за работу, а то доложу императору, что вы вне перерыва лоботрясничаете! — Зеваки тут же попропадали и попрятались кто куда, позволив Германии и его надзирателю спокойно продолжить путь по пустому коридору. Вскоре они пришли на место. Новым рабочим местом Германии оказался вполне просторный зал, буквально напичканный всяческой техникой, компьютерами и инструментами для сборки изобретений. В общем, для инженера тут было все, что душе угодно, лишь бы работа спорилась, и это нехило так впечатлило немца. — Ну, что, нравится? — Ухмыльнулся Ворп, видя изумление на лице бывшего воплощения ФРГ. — Да. Неплохо. И это рабочее место для меня? — — Как бы да. Но… — Шпион хмыкнул. — Одного тебя тут никто не оставит. Сначала тебе нужно заслужить доверие нашего императора, а уж потом тебе будет предоставлена свобода действий. Так что сегодня я весь день буду следить за тобой, разъяснять — что тут да как. — — Ясно… Что ж, я бы тоже так поступил бы на его месте. — Закончив обозревать свои новые угодья, Людвиг направился к одному из включенных компьютеров, на экране которого уже были высвечены похищенные Америкой с его предыдущего места работы разработки и занялся работой. Некоторое время Ворп стоял молча, ничегошеньки не делая, пока ему не стало скучно. — Слушай, Третий Рейх, — прервал он тишину. Людвиг отвлекся от работы и вопросительно посмотрел на надзирателя. — Я что хочу тебе сказать. Ты тут Зургу о былой жизни воплощения распинался, лишнего наболтал, хотя ты и не больно общительный. С твоих же слов. — Вновь ухмыльнувшись, Ворп подошел к Людвигу и, скользнув взглядом по чертежам на экране компьютера, продолжил разглагольствовать. — Ты бы ещё перед ним покаялся бы за то, что тех двоих на вызволение своего плаксы потащил. А то по твоим рассказам ты уже и так должен был сам Зурга признать и к нему добровольно прийти без похищения твоего бояки. А то такая ненависть у тебя была и… вдруг после месяца житья на станции Звездной команды — самый образцовый гражданин, смотрите-ка! — Людвиг сразу и не нашелся, что ответить. А что еще он мог сказать тому, из-за кого он и Феличиано… и может быть даже Альфред… находятся у этого так называемого императора зла на побегушках. И ведь этот наглец, что их сюда затащил, теперь над душой стоит, работать мешает… Явно без ответа он не отстанет. — Извиняюсь, конечно, что приходится отвечать вопросом на вопрос, но ответьте мне — как кто-то может оставаться самим собой, если на него воздействуют сотни тысяч людей одновременно? — Пробормотал Людвиг, даже не смотря на Ворпа, будто и не к нему обращался, и, не дожидаясь ответа, продолжил рассуждать, пялясь в экран компьютера. — Я, как и все воплощения государств, был не просто собой, а отображением моего народа. Их мысли, эмоции и отношение к другим нациям… все это отражалось и в моих чувствах и поведении. И ненависть моя то исчезала, то вновь возрастала. А после того как очнулся уже в вашем времени, практически сразу — прошла. Но раз Альфред и Артур до сих пор остаются такими, какими были, будучи воплощениями… С чего бы мне их прощать? Ладно, хватит разговоров. Мне нужно работать. — Немец продолжил изучать данные, по-прежнему делая вид, что стоящий рядом Ворп для него будто и не существует. «Гордый какой…» — Ворпу даже как-то обидно стало, что вот он — Третий Рейх, с которым он так жаждал встречи, но пообщаться ему теперь не удастся. Слишком уж немец нелюдимый оказался. Хотя Ворп сам был виноват в прохладном отношении к нему, подкалывал, Феличиано запугивал, но… Признаться в своей вине, пусть даже самому себе и мысленно? Пф-ф… Не таким был Даркмэттер. А потому он просто отошел в сторону и, усевшись на кусок чего-то металлического, продолжил в пол глаза наблюдать за немцем, что-то бубня под нос.

***

Спровадив подчиненных, Зург хотел снова почитать те жутко интересные данные, но после некоторых размышлений передумал. Англию точно удар хватит! — Эти слова прочно засели у злодея в голове, не давая покоя. «А собственно — почему нет? Почему бы прямо сейчас не воспользоваться пленным Америкой, чтобы одновременно причинить боль и ему и его брату? И может быть, и остальным воплощениям, которым не безразличен этот мальчишка. Заодно моего бессменного врага ужалю. Заставить его сказать то, что мне нужно я, наверное, смогу. Ведь способ управлять пленниками у меня вроде уже есть. По отчету Ворпа то вещество отлично справилось с контролем Америки. Воспользуюсь-ка я им ещё раз…» — Злорадно усмехнувшись, Зург поднялся с трона и рявкнул в сторону двух, как ему показалось, ничем особо важным не занятых жуков. — Жуки! Я желаю лично испытать мое новое экспериментальное вещество — ПКВ-100! Подготовить все необходимое! Живо! — — Слушаемся наш император! Сию секунду будет исполнено! — Запричитали насекомыши, пускаясь куда-то наутек. — А я пока зайду к моему подопытному. Порадую его… Ха-ха-ха-ха… — Довольно хихикая в предвкушении забавы с учеником ненавистного ему Лайтера, Зург направился к темнице. А там ничего не подозревающий Альфред сидел на полу своей камеры, прижавшись спиной к стене и обхватив колени руками. Прямо перед ним лежал поднос с едой и водой. С абсолютно нетронутыми едой и водой, как это ни странно для прожорливого американца. Хотя после вчерашнего он вообще потерял всякое желание не только есть, но и пить и спать и даже… жить. А попробуй тут сохранить тягу к жизни, если один страшенный рогатый тип поминутно является к тебе, чтобы поиздеваться, напомнить о «подарке» и «радужной» судьбе на новой службе, и в итоге снова довести до слез. А затем еще обещает вернуться позднее и… действительно возвращается и повторяет издевательства еще раз. Кто, скажите на милость, сможет выдержать такой прессинг над своей психикой? Вот и Альфред, какой бы сверхдержавой ни был, не смог выдержать и под конец дня он уже практически не реагировал на нападки Зурга довести его. Нервов не осталось. К большому сожалению его Императорского Злейшества, разумеется. Возможно, поэтому Зург так долго не приходил после своего последнего визита. А может быть, на крейсере наступила ночь, и он лег спать? Этого Альфред не знал, ведь часов у него с собой не было. И вообще у него почти ничего с собой не было. Шершни отобрали почти все, кроме одежды. Благо хоть очки его оставили, даже несмотря на герб Звездной Команды на дужке, иначе было бы совсем туго… С таким-то зрением. В любом случае, для янки местное время было не суть как важно. Ночь или день, какая разница, если тебе все равно не до сна от сковывающего душу страха? Хотя… Даже будучи в плену, даже не находя себе места от стискивающих сердце отчаяния и ужаса безысходности, Альфреду каким-то чудом удалось задремать, хотя и совсем ненадолго. Жалко, что после пробуждения ему стало только хуже. Но не от страха, не от ужаса, а от… От запоздалого раскаяния и разбередившего его душу сна-воспоминания. В том сновидении все было совсем не так, как сейчас. Местом действия был не крейсер ужасного деспота, а Планета Столица. Мирная, прекрасная. Новый дом Америки… Вернее теперь уже бывший дом… А снилась Альфреду очередная встреча с его новым… другом и учителем? Нет, на тот момент еще просто соперником — Баззом Лайтером. Альфред как раз заявился к Баззу в гости, намереваясь весело провести с другом время и, может быть (и это самое главное!) научиться у рейнджера чему-то, что в дальнейшем поможет занять его место героя. И пусть ему пришлось помучиться, выпрашивая у ворчливого старшего брата и по совместимости его начальника — Артура Керкленда, очередной отгул, но Джонс знал — это того стоило. Да и Базз обещал Альфреду кое-что особенное. Но все пошло не так, как хотел американец. Лайтер не спешил рассказать — что он задумал, а сразу приступил к… допросу. Именно так Альфред называл про себя недавнюю причуду Базза — задавать ему — США! — какое-то совершенно ему ненужное домашнее задание. Учить… о ужас!.. целую страницу из устава или какого-нибудь пособия для курсанта-первокурсника, коих Лайтер надавал Альфреду превеликое множество, и при встрече… ну и наглость!.. расспрашивать его, как он все выучил и даже требовать пересказ! Нет, вы подумайте — где это видано, чтобы сверхдержавы маялись такой глупостью? Естественно, Альфред напрочь забыл о задании и не выучил ни пункта, решив в случае чего отмазаться при помощи жалоб на загруженность на работе и чрезмерное самоуправство старшего брата, упомянув для правдоподобности их последнюю находку. Что он и сделал, едва Лайтер спросил его — Альфред, ты выучил, что я тебе задал? — — Нет. Прости. Я занят был на работе. Артур меня совсем загонял. Обнаружил кое-что из нашей истории и заставил и меня пахать над находкой. Хотя я ему говорил, что у меня другие планы на жизнь. — Джонс недовольно скрестил руки на груди и надулся, искусно разыгрывая невиновную жертву чужого самодурства и начальничьей тирании. — Но ты хотя бы читал? Можешь пересказать своими словами? — Не сдавался настырный рейнджер, возомнивший себя его преподавателем. — Нет, не получилось. Я ж говорю, Арти меня совсем загонял. Я едва заполучил сегодняшний день для передышки. — Отмахнулся Альфред от не интересующего его вопроса и задал свой — более важный и нужный! — Так что ты там задумал? Ты хотел мне что-то показать? Да? Что? Скажи! — Вмиг забыв про обиду на брата, которая, по сути, была фикцией, Альфред сгорал от нетерпения узнать — что же такое задумал его соперн… друг. — Что, ты даже не посмотрел название главы? Так не пойдет, Альфред. Вынужден тебя разочаровать — сюрприза не будет. Открой книгу. — Нахмурившись, Базз стоял над Альфредом словно скала, непоколебимый и твердый в своих мыслях. — Открыл? Читай что там написано. — «Вот же, зануда. Солдафон унылый… — Ругнулся про себя Альф, поняв, что упрямиться бесполезно, и открыл книгу на заданной странице. А там… Название главы гласило — «Правила безопасности при выходе в открытый космос в скафандре». «Че? Выход в открытый космос? Зачем мне это? И как это было связано с сюрпризом? Неужели…» — И тут до Альфреда дошло — какое развлечение он упустил из-за собственной лени! Полетать в открытом космосе! Да такого, даже когда он был страной, ему не позволяли! А тут такой шанс! Был… А еще и Лайтер давил на больное, опять ворча на него: — Теперь понял? Если понял, то, что будем делать? В космос я тебя без прочтения этой главы не пущу, так и знай. Не хочу, чтобы меня потом судили за непрофессионализм. — «Все-таки он хотел взять меня в космос! –Альф чуть за голову не схватил от обиды и отчаяния, что такое развлечение утекает, как вода сквозь пальцы. — Бли-и-и-ин! Что же теперь делать-то? Как же охота полетать там! Что же делать? Как этого зануду убедить не передумать с сюрпризом?! Думай, Америка… Думай!» — — Твои предложения, Альфред? — Прервал Базз хоровод мыслей американца, видимо догадавшись о нежелании Джонса упустить — такое развлечение! Хотя тут и догадываться не надо было. У Альфреда итак на лице все было написано. — Я… Я не знаю. Я мог бы… Я сейчас все прочитаю. Честно! — Наспех оглядевшись и не найдя в этой части двора места, куда бы можно было присесть, Альфред плюхнулся прямо на дорожку, скрестив ноги «по-турецки» и залив в книге. Накрепко. — Вот и умница, — видя, что для награды в виде незабываемого путешествия в космос парень готов на всё, Базз улыбнулся. — Только учти, я буду тебе на этот раз задавать вопросы ещё и не по главе, а на сообразительность. Не дуйся, тебе полезно будет. — «Вот ведь пристал со своими вопросами! Поле-е-езно мне будет… Зануда, как есть! И почему мне — США! — приходится терпеть все это?! Я к нему в ученики не набивался. Максимум — просил помочь. Помочь, а не мучать зубрежкой!» — Чертыхнулся Альфред, и скрепя зубы, продолжил читать главу, лишь бы получить желанное развлечение. Когда же с зубрежкой было покончено, он с превеликим удовольствием захлопнул книгу, встал, отряхнул штаны и… морально приготовился к очередному допросу этого… — «Императора всех зануд галактики!». И ведь не зря приготовился. Лайтер как принялся допытывать его о всяком разном, да вопросы каверзные задавать, что Алу впору было запутаться и завалить все к чертям, но… Слишком уж бывшее воплощение Америки хотело попасть в космос, а потому он старался изо всех сил, дабы только получить желаемое, заодно мысленно подстегивая себя. — «Этот зануда специально надо мной сейчас издевается, чтобы свое превосходство показать! А потом оправдываться будет, типа — я же о тебе забочусь… Тьфу! Да о себе и о своем месте героя он заботится. Опасается меня…». И вроде бы Джонс справился. По крайней мере, как иначе объяснить, что в космос он все-таки попал. Правда Базз потребовал с него находиться поблизости и далеко не отлетать, но… Он — Альфред Ф. Джонс, вышел в космос! И это — главное! Хотя неприятный осадок на душе остался. «Как он посмел вот так допрашивать меня?! Еще и пугал, что в космос меня не возьмет. Меня! США! Сверхдержаву! А теперь еще приказал не отлетать далеко… Но со мной нельзя так поступать. Нельзя указывать!» — Вновь и вновь заводил сам себя Америка, пока не распалился окончательно. А тут как назло он увидел какую-то интересную штуковину вдалеке и захотел ее рассмотреть, но Лайтер обломал ему все планы: — Не лети туда, Альфред. Там может быть небезопасно. У тебя ведь не рейнджерский скафандр, увеличенной прочности, а обычный гражданский. — — Хорошо… — Небрежно ответил Альф, спрятав раздражение за своей сверкающей улыбкой. Эх, знал бы Базз, что янки решил сделать все в точности до наоборот… Едва рейнджер отвлекся на какую-то пустяковину в виде сигналящего аварийкой автомобиля, как Альфред усвистал в сторону привлекшей его штуковины, коей оказались обломки грузового космического корабля. — COOL! Герой должен исследовать это место! Прямо как истинный искатель приключений! — Безрассудный янки смело направился в гущу покореженного металлолома, как ему казавшегося, бесконтрольно парящего в невесомости. Проникнув внутрь корабля, Альфред направился искать приключения на свою… пардон… геройскую задницу, не зная, что обломки эти совсем не бесхозные и их везут как раз на утилизацию. И что разрезать на части эту махину будут прямо тут, в космосе. Но когда Америка думал о последствиях, если ему чего-нибудь хотелось? Пролетев по абсолютно пустым коридорам и грузовым отсекам, Альфред наткнулся на заброшенный капитанский мостик с панелью управления… которой как таковой и не было Были лишь одни маленькие черные провалы вместо кнопок… и стекло с трещиной. «А корабль-то мертвый. Зачем я сюда вообще прилетел? Жутковато…» — Альфред поежился и боязливо огляделся по сторонам. Заброшенный космический корабль… мрачный пустынный и пугающий. — «И что самое странное летает тут бесконтрольно, как летучий голландец какой. Корабль призрак…» — Зря Альфред провел ассоциацию сей груды металлолома с кораблем призраком. Слишком сильно он боялся всего такого… необъяснимого. А потому янки дал деру из этого жуткого места. «Куда лететь?! Как выбраться?! Что делать?!» — Он летел по коридору не разбирая дороги от паники, как вдруг… Сквозь стену прошел какой-то луч, разрезав часть металлической обшивки. Затем еще один и еще… — Ой, что это?! Корабль разбирают?! А если они меня зацепят?! Ай! — От последнего луча Альфред едва увернулся и устремился по коридору, спасая свою жизнь. К его несчастью скоростной полет наобум, закончился тупиком. — Какого фига я вообще сюда полез?! — Чертыхнулся Альфред, не зная, как быть. — «Может… Может позвать Базза?» — Промелькнула в голове дельная мысль, но Штаты не были бы собой, так просто послушав голос разума. Это же пришлось бы признать, что он — Америка! — и не справился сам! И что самое обидное показал свою беспомощность перед соперником, которого он так мечтал сместить с пьедестала. Раздался писк — это был входящий вызов на встроенный в скафандр коммуникатор. — Базз трезвонит. Но герою не нужна помощь! Герой и один вполне справится! — Решительно отклонив вызов, Альфред повернулся лицом к перекрытому лазерными лучами коридору… от которого практически уже ничего не осталось — его просто разобрали подчистую, остался лишь небольшой отрезок, а дальше был открытый космос. — «Отлично! Мне просто надо проскользнуть мимо лазеров и все — я спасен! Ну… Погнали!» И с криком — я ГЕРО-О-О-ОЙ! — шубутной парень проскользнул по коридору, ловко увернувшись от лазеров, и был спасен… Почти. Жаль он не заметил, что один лазер все же слегка зацепил его. Самую малость, оставив на месте некогда эластичной ткани скафандра жесткую спайку, едва заметную и в холодном вакууме космоса хрупкую, как стекло. А еще он не знал, что за пределами корабля его уже ждали. Базз Лайтер не находил себе места от беспокойства за жизнь… — «Того болвана, которого он на свою голову потащил в треклятый космос! И который, нагло сбежав, теперь еще и на вызовы не отвечает!», и все нарезал круги вокруг своеобразной космической верфи, на которой здесь и разбирали такие вот списанные космические корабли, как тот, что привлек внимание Джонса. — Альфред, где ты? — Базз зашел на очередной вираж, подумывая потребовать остановить разборку корабля и поискать внутри, как искомый субъект показался ему на глаза. И вылетел пустоголовый янки прямехонько из толщи утилизируемого металлолома. — Джонс, а ну стоять! — Базз преградил американцу путь, намереваясь сурово отчитать его за бездумное своеволие. — Будь добр объяснить мне — какого кратера ты делал на том корабле?! Разве я не сказал тебе держаться рядом и не отлетать?! Так почему же ты улетел не пойми куда?! Ты хоть понимаешь, как я волновался?! — И понеслась головомойка… Казалось, что рассерженного рейнджера ничто не остановит. Ничто, кроме внезапной откровенной наглости. — Хватит меня учить! — Взвился США, не желая терпеть головомойку от соперника. — Да, я отлетел. Да, поступил по своему, так что теперь, орать на меня?! Эти постоянные нравоучения — надоели! Я просил помочь мне поступить, а не зомбировать меня вечными лекциями да занудством! — Выпалив все это, разгоряченный Джонс полетел прочь на полной скорости, оставив, как ему казалось, опешившего соперника пялиться вслед. — Достал! Надоел! Эти нравоучения осточертели! Я не просил его учить меня! Мозги мне промывает своей моралью… Похлеще Англии… У, ненавижу таких зануд! — Клял он ни в чем неповинного Лайтера, как вдруг ему резко поплохело. Прямо на пустом месте и не пойми от чего. Джонс и не догадывался, что та спайка рассохлась от его быстрого полета и герметичность скафандра, равно как и кислород, испарялись словно вода на раскаленном железе. — Что… Что со… мной?.. Спас… сит… те… — Прохрипел Джонс, чувствуя, как его сковывает смертельный страх, подстегиваемый внезапно пришедшим осознанием ужасной истины. — «Ты не государство! Ты обычный человек! Смертный человек!». Смертный человек, а не государство. Тот, кому так легко умереть, даже несмотря на регенерацию. Альфред Ф. Джонс только сейчас, ощущая на своем горле цепкую хватку смерти, понял столь простую и ужасающую для него вещь. Закончить свою жизнь вот так, задохнувшись в космосе в планы бывшего воплощения США явно не входило. Но как тут противиться смерти, если воздуха уже не осталось, а от резкого спада давления все тело обмякло, как ватное. Быть бы беде, если бы не Базз. Уже находясь на краю сознания, Альфред увидел, как к нему летит рейнджер. Лайтеру хватило одного взгляда на стремительно синеющего мальчишку, чтобы понять весь ужас проблемы. — Альфред, держись! — Последнее, что услышал Джонс, прежде чем отключиться. Дальше была лишь тьма пустоты и… Злорадный смех, будто сам дьявол смеялся. Резко дернувшись, Альфред открыл глаза и завалился на бок. — Где… Где я?! — Он огляделся по сторонам и тут же помрачнел. — Точно. Я ж теперь в плену… — Альфред не без труда принял сидячее положение, сказывалась полубессонная ночь, и снова обхватил колени руками и уставился перед собой, как вдруг его внимание привлек оставленный поднос с едой. — Снова принесли… А вот фиг им, не буду я есть! Подумаешь, помру с голоду и от обезвоживания, зато рабом не стану! — Громко всхлипнув от жалости к самому себе, Америка уткнулся лицом в колени. На душе было больно. Очень больно и обидно, что его обманули и заманили в ловушку так легко. Но больше всего у него болела душа о том, что он потерял из-за хитроумных злодеев свободу и репутацию. — Не хочу тут находиться. Не хочу… Заберите меня отсюда. Кто-нибудь. Базз, спаси… — Пробубнил янки себе под нос, пригибая голову, чтобы никто не увидел его блестящие от слез глаза, а в голове все вертелся тот сон, где ему в космосе, находящемуся уже на краю сознания пришел на помощь Лайтер. Воспоминания прервал голос, от которого у бедного парня внутри все перевернулось: — Так, так, так. Я вижу, ты совсем загрустил. И даже к еде не прикоснулся. Что такое, тебе у меня настолько не нравится? — В голосе Зурга послышались притворное беспокойство, которое тут же сменилось злорадством. — Чудесно. Мои пленники и должны себя так вести. Они должны дрожать и сжиматься от ужаса и глаза прятать и всхлипывать от безысходности. — Злодей говорил медленно, слово за словом описывая реакцию несчастного пленника на его голос. — Да. И слезами обливаться тоже. Прямо как ты сейчас, герой… — Зург смерил американца презрительным взглядом, с долей сожаления понимая, что может быть это и приятно — ломать таких слабых духом юнцов, но не так интересно, как причинять боль более стойким людям. Таким, как Лайтер, например. Хорошо что он как раз и замыслил это с самого начала этого визита. — А знаешь, мой раб, я ведь не просто так сюда пришел. Я тут захотел еще разок проверить кое-какое средство. ПКВ-100 — именно благодаря ему ты так послушно обчистил ту лабораторию. Да, да… — Увидев ошарашенный взгляд американца, всё-таки осмелившегося поднять голову, главный злодей галактики ухмыльнулся еще шире. — Даркмэттер постарался на славу, споив тебя в том баре, и подсыпав то вещество в твою выпивку. И с алкоголем оно сработало преотлично. Но знаешь, как говорится — доверяй, но проверяй. Так что сейчас мы немного позабавимся. Ты же не против принять то вещество ещё раз? — Американец резко побледнел от ужаса и, помотав головой, снова уткнулся лицом в колени и сильно задрожал. Кому же захочется быть безвольной марионеткой, исполняющей любой приказ? — Как? Неужели против? Ужас, какие непокорные рабы пошли! — Попробовал изобразить искреннее возмущение Зург, хотя реакция зашуганного мальчишки доставляла ему преогромное удовольствие. — Что ж, видимо, придётся научить тебя сговорчивости. Думаю, немного сонного газа будет в самый раз, чтобы ввести тебе то вещество. Ха-ха-ха-ха! — Злодей отошёл к пульту управления, что был расположен метрах в двух влево от камеры Альфреда, нажал там несколько кнопок и… В камере Альфреда, перед самой решеткой опустилась прозрачная воздухонепроницаемая перегородка. Альфреда всего затрясло от страшного предчувствия. И как оказалось не зря. — Это моё новое усовершенствование для всех моих тюрем. — Донеслось до янки откуда-то сверху. По всей видимости, из какого-то динамика. — Всего лишь пара нажатий, и обычная камера превращается в… газовую. На это, кстати, меня вдохновили данные о Третьем Рейхе. Его концлагеря, особенно Освенцим и ему подобные — просто нечто. Надо будет сделать себе парочку таких же. Для провинившихся, а то больно накладно кадрами разбрасываться и просто казнить их пачками. А тебе, мой раб, пора баиньки. Ха-ха-ха! — Внезапно в стене камеры открылось отверстие и из него начал поступать газ. Напрасно Джонс закрывал рот и нос, напрасно задерживал дыхание — от газа было не деться. Вскоре Альфред сделал несколько вдохов и кругом все потемнело.

***

Бедный несчастный Феличиано Варгас, он же бывшее воплощение Северной Италии, после ухода Людвига, не находил себе места. Будучи оставленным в полном одиночестве, да ещё и не пойми где, он сначала плакал, потом звал немца, потом снова просто плакал, уткнувшись лицом в подушку, а теперь ещё и впал в преглубокое уныние. И даже недавно принесенные ему жуками рисовальные принадлежности с большим холстом, не подняли его настроения, хотя и привлекли его внимание. И сейчас бедный трусишка итальяшка сидел напротив абсолютно белого холста, сжимая в руке чистую кисть и грустно векал себе под нос. Рисовать не хотелось совсем. Как и петь и даже есть, чем в доказательство полного отсутствия его аппетита на столе стоял нетронутый завтрак. Так Италия и сидел, предаваясь тоске и мечтая, чтобы его драгоценный друг — Германия, вернулся скорей к нему. «Ве, где же он? Долго ещё его не будет?» — Феличиано взглянул на висяшие над дверью часы и всхлипнул. — «Ещё даже половины времени не прошло! Германия…» Кисть упала на пол, а из глаз бедняжки-итальяшки снова хлынули слёзы. — Хочу к Людвигу! Хочу! Хочу, хочу, хочу! — Не выдержав гнетущего одиночества, Феличиано подскочил к двери и принялся лупить кулаками. Да только силы были явно не равны. Стальная дверь против щупленького итальянца… Не удивительно, что преграда на пути к свободе и Людвигу даже не шелохнулась. Хотя… Грохот, коим сопровождалось битье двери привлек кого-то с той её стороны, сердито крикнувшего: — Кто там буянит? Живо прекратить, иначе… Доложу императору и тебя мигом отправят на пытки! — Едва услышав про пытки, Феличиано испуганно отскочил от двери и заозирался в поисках убежища. Сначала он хотел юркнуть под кровать, но… Зазор между нею и полом был слишком мал даже для итальянца. Стол наоборот был слишком высок и, решив, что его там слишком быстро заметят, Ита юркнул в мини-лифт для вещей. Кабинка лифта оказалась как раз достаточных размеров, чтобы в ней уместился маленький щуплый сьежившийся итальянец. Но того, что произошло дальше, Варгас младший явно не ожидал — дверка кабинки лифта опустилась, а затем раздалось странное жужжание. Оно длилось несколько секунд, а когда прекратилось, дверка вновь поднялась и… — Ве-е! Где я?! — Перед Феличиано оказалась уже не его комната, а неизвестное помещение с кучей барахла в нем. Внезапно издалека послышались чьи-то голоса, привлекшие его внимание. — «Там… Кто-то есть?» Ита тихо-тихо подкрался к месту, откуда слышались голоса и осторожно выглянул из-за хлама. Говорившими, верхней — спорившими, оказались очередной жук и… «Ве? Мозги! В… в банке?!» — Феличиано мотнул головой и потер глаза, решив, что это глюк. Его можно было понять, до этого он видел тут лишь Ворпа да шершней с жуками. А вот мозги в банке — нет. Разумеется мозговик не был глюком и никуда не делся даже после того, как Феличиано и глаза потер и даже легонько ущипнул себя за руку. «Настоящий!» — Италия уставился на живые мозги расширяющимися от ужаса глазами, не зная куда деваться от сего ужасного зрелища. Все происходящее походило на какой-то фильм ужасов, не иначе, ведь до этого Ита видел мозги в банках лишь в них. Варгас младший не стал рассуждать — «Что это за место и почему тут мозги в банке находятся?». Он просто сделал то, что умеет лучше всего — убежал. Выскочив в приоткрытую дверь, итальянец припустил по коридору во всю прыть своих ног, всей душой желая, чтобы ему по пути встретился его защитник Германия. Ну, или на худой конец, чтобы он снова оказался в той комнатке, где нету стра-а-а-ашных «мозгов в банках». Но коридор все продолжался, а Германии или их безопасной комнатки все не было видно. В итоге, Феличиано, решив, что те мозги остались достаточно далеко, решил остановиться и отдышаться. Все-таки он уже не был страной, чтобы так долго и быстро носиться без передышки. Но едва он расслабился, как вновь услышал приближающиеся голоса. «А вдруг это снова те… мозги!» — В панике крошка Ита юркнул в первую попавшуюся открытую дверь и, присев на корточки, тихонько, буквально одним глазком, посмотрел на проходивших мимо и… обомлел. Некто… жутко страшенный рогатый тип в фиолетово-черно-красном одеянии… шел в сопровождении нескольких жуков и пары тех самых «мозгов в банках». Но и это было не самым страшным. Вслед за ними шли два робота-шершня, таща в своих руках бессознательного Альфреда. «Ве-е-е! У них… Америка! Что с ним? Почему он без сознания? Он ведь сильный… Герой! Он бы не дал бы себя в обиду! Неужели… неужели его… убили?» — Италия медленно, буквально по миллиметру спрятался за дверной косяк полностью, да так и остался сидеть на полу, опасаясь не то что заплакать, а даже нормально дышать, чтобы его вдруг не услышал тот страшенный рогатый тип или его прихвостни. А в его затуманенной страхом голове вилась лишь одна мысль. Нет, вернее даже — немая мольба. — «Германия! Спаси меня отсюда!» В это самое время в лаборатории … Людвиг все работал и работал, не отвлекаясь ни на что постороннее, тем самым сильно раздражая заскучавшего шпиона, никогда не отличавшегося трудоголизмом. «Ишь как старается. Будто добровольно на эту работу перешел!» — Ворп искоса глянул на увлеченно работающего немца, что-то мастерящего на рабочем столе, и недовольно фыркнул. — «И ведь не подойдешь к нему. Опять начнет нудить — работа то, работа се…» Внезапное громкое чихание со стороны Людвига прервало размышления Даркмэттера. Затем немец чихнул еще… и еще. И так целых пять раз. — Эй, Третий Рейх, простудился что ли? — Не преминул съязвить Ворп, уязвленный Людвиговым безразличием. — Ты поосторожней, а то разболеешься, а лечить тебя тут будет некому и негде. У императора нет медпунктов. Заболел? Лечись, как умеешь и на свои средства. — — Я в порядке. — Отмахнулся от него немец и продолжил мастерить, рассуждая сам про себя. — «Да что это со мной? Вроде ж все нормально было, с чего бы мне чихать? Или… вспоминает меня кто-то так упорно?» — Вдруг вспомнилась ему примета Кику, а мысли о работе затмила тревога. — «Точно. Наверное, Феличиано меня вспоминает… Как он там один? Вот бы узнать, а то чувствую я, что что-то не так… Но как мне разузнать, что с Италией? Этот тип…» — Людвиг скользнул по скучающему Ворпа отстраненным взглядом, — «навряд ли поможет. Но как же мне быть, если обратиться больше не к кому?» Движения рук поглощенного размышлениями немца становились все более рассеянными и неаккуратными. Тут из-под пальцев Людвига раздался тихий хруст. «Черт…» — Руганулся про себя немец, поняв, что из-за своей рассеянности сломал одну из микросхем. А это значило, что ее придется менять, попутно снимая для этого еще парочку микросхем. И едва он начал их снимать, снова раздался хруст. — «Scheisse!» — Да, еще одна микросхема пришла в негодность, а все из-за навязчивой тревоги за Феличиано… И как тут работать, когда пальцы непроизвольно дрожат, а один неприятный тип еще и над душой стоит и смотрит, зараза. И ехидно усмехается тоже. Не выдержав внутреннего и внешнего давления на свои и без того расшатанные нервы, Людвиг положил на стол покоцанное им же изобретение и, не поворачивая головы, обратился к Ворпу: — Уважаемый, вы не могли бы отойти. Я не могу работать, когда мне под руку смотрят. — «А, ну ладно. Не хочешь общаться — не надо. Посмотрим, как ты себя поведешь, когда тебе нужна будет моя помощь…» — Насмешливо фыркнув в очередной раз, Ворп отошел-таки на пару шагов и сделал вид, что ему интересны схемы изобретения, уставившись на экран компьютера. Но это было лишь видимостью. Именно сейчас Даркмэттер краем глаза наблюдал за слишком гордым немцем с неподдельным интересом, выжидая, когда всё-таки Людвиг к нему обратится. И желательно за помощью, ибо Ворп давно понял, что эта «ледышка немецкая» болтать по душам, даже будучи приятелем, не очень любит, в особенности, когда работает. Не нужно было обладать особой проницательностью или наблюдательностью, чтобы понять, что немец сам не свой от беспокойства, а уж у лучшего шпиона Зурга эти два качества были на высоте. И он-то сразу понял, что не из-за его присутствия всегда аккуратный Третий Рейх стал таким разиней. Явно же из-за другого разини. «Может, стоит посмотреть — как он там? Трусишка этот…» — Решив, что это неплохая идея, Ворп отошел к одному из выключенных компьютеров и, включив его, ввел сначала какой-то системный код, а затем и личный пароль. «Как хорошо, что я имею право доступа к некоторым камерам наблюдения…» — Нажав еще пару кнопок, Ворп вывел на экран изображение с камеры наблюдения, находившейся в комнате Германии и Италии, и присвистнул от удивления — комната была абсолютно пуста. И даже сквозь полупрозрачные вставки, отделявшие туалет от основной комнаты, было видно, что там тоже никого нет. «А вот это уже интересненько. Похоже, сейчас настанет конец немецкому молчанию», — Ворп даже не скрывал некоего злорадного удовольствия. Уж сейчас-то Третий Рейх с ним заговорит. А может даже попросит о помощи в поисках своего приятеля. Точно попросит. И он, Ворп, поможет, но, естественно, не просто так. Можно будет потребовать с немца что-то… даже то же общение. Должники — они же всегда так покладисты и делают практически все, что ни затребуешь. И черная форма Третьего Рейха тому пример. — И часто твой плакса сбегал из плена? — Шпион посмотрел на немца в ожидании его реакции. «Что? Это он об Италии?» — Людвиг хоть и отреагировал на голос тюремщика, но отвечать ему не спешил. Ему по-прежнему не хотелось общаться с этим неприятным язвительным типом, и даже упоминание Феличиано не расположило его к разговору. Да и занят он был. — Эй, Третий Рейх! Я к тебе обращаюсь! Часто твой плакса сбегал из плена?! — Вновь обратился к немцу Ворп, уже повысив голос. — Что? — Схема, с которой он возился, уже практически встала на своё место, оставалось её закрепить, и Людвиг почти ушёл с головой в работу, но вопрос настолько сбил его с толку, что немец остановился. — Да оставь ты эти схемы, что ты в них вцепился… — вздохнул синеликий. Но тут же в его голосе послышались железные нотки: — Иди сюда. Как ты это объяснишь, Третий Рейх? Камера пуста, где твой приятель? Или это шутка и он играет со мной в прятки? Что стоишь, отвечай! — «Камера… пуста?..» — Изобретение вмиг ушло на второй план и Людвиг, опустив его на стол, подошел к надзирателю словно «на деревянных ногах». В какой-то миг Людвигу показалось, что это все злая шутка, или очень удачная попытка отвлечь его от работы, но… Их комната, что была видна на экране компьютера и впрямь была пуста. Сердце немца тут же оборвалось, и казалось, будто бы упало вниз, а горло пересохло от волнения. — Что… Что там с Италией? — Прохрипел он, не желая верить своим глазам. — Это я тебя спрашиваю — что там с Италией?! — Еще сильнее повысил голос надзиратель, сверля Людвига гневным взглядом и внутренне ликуя, что немцу теперь придется просить его о помощи. Осталось лишь чуть-чуть надавить, а уж Ворп умел это делать мастерски: — Доиграется он, так и знай! Оба будете виноваты! Что за фокусы! А я как дурак поверил, решил ему руки освободить. Думал, раз ты так о нём беспокоишься, пусть парень свободен будет, а ты будешь хорошо работать. В следующий раз его вообще на цепь посажу, как собаку! Или замурую и даже щели не оставлю, пусть там и сидит! — — Я… Я не знаю, где он может быть. Он же… Oh mein Gott! Italien! — Схватившись за голову от захлестнувшей его паники, Людвиг не знал — что делать и как быть? А еще этот чертов надзиратель со своими угрозами жестокой кары несчастному итальянцу, давил на него, лишь усугубляя его панику. Посадить на цепь… Замуровать… Да Феличиано ни одного из этих издевательств не переживет! Зная это, Людвиг был готов сам понести эту же кару. Он был готов даже просить о помощи, неважно кого, лишь бы все обошлось. — Не надо! Постойте, пощадите! Он ведь из плена никогда не сбегал, не мог! Честное слово, не мог, боялся! А когда я его в плен взял — так он… — — Ну что там он делал? Говори, давай. — Нахмурился Даркмэттер, всё ещё злясь на свою доверчивость и на хитроумного итальянца, который свалил куда-то и на не умеющего настоять на своём немца, который судя по всему, в своё время подмял под себя пол-Европы. — Он… он спал… ел… и… пел песни. — Прикрыв глаза, выдохнул Людвиг. Кому понравится, что над тобой сейчас будут смеяться. — Песни? Ты его там не в плену держал что ли? — не понял Ворп. — Не поверю, что бы он ещё и ел, смотри, он даже к еде не притронулся. Чем ты его там кормил у себя? Сосисками? Сколько раз в день? — — Как раз в плену я его и держал. Он во времена Первой мировой войны мне вообще без сопротивления сдался. А кормил я его всегда перед своей трапезой. Давал ему то, что и сам собирался съесть. Он не жаловался. Съедал все, хоть и ныл, что хочет пасты. И жил он в обычной камере. Намного менее комфортной, чем эта наша комната, но… Тогда я ни разу не увидел его слез. Он, казалось, был всем доволен. Да мне его самому пришлось из плена выпихивать! Так скучно было его сторожить. А он… пообщался немного с девушками у входа и снова в камеру зашел… Сам… Я не знаю, почему ему тут так плохо. Не знаю… Возможно это от того, что он уже не государство. Я ведь и сам сильно изменился за этот месяц. Уверен, Италия тоже стал другим. Быть может даже более чувствительным, чем раньше. У него же нет теперь влияния на его личность сотен тысяч людей… Я не знаю, как он сбежал. Возможно, это простое недоразумение. Прошу, не губите его. Если он и правда стал еще более чувствительным, то он точно не переживет жизни на цепи или в ящике. Это раньше мы не могли умереть от вреда причиненного нам не государством, но… Сейчас мы простые люди. Смертные люди. Не губите его. — Закончив исповедь, Людвиг смахнул со лба выступившую от напряжения испарину и с надеждой посмотрел на надзирателя. — Ну, а мне что прикажешь делать? — Вновь вскипел шпион. — Хочешь, чтобы Зург узнал об этом? Если это не шутка, и он действительно каким-то образом удрал… Я-то ладно, а вот ты? Тебя всё-таки жалко. Вот куда он мог деться, дверь-то закрыта! Может он под кроватью вообще… Он у тебя паникёр… — судя по тону Ворп и сам не знал, точно ли Италии нет в комнате, камер у пола не было. И шпион, вздохнув, начал просматривать саму запись. — Может и под кроватью. Он действительно паникер. Если его напугать, он куда угодно залезет, чтобы спрятаться. Даже туда, где, казалось бы, и места нет. Он от меня во время нашей первой встрече вообще в ящике с томатами спрятался… — Людвиг, тоже вздохнув, присоединился к просмотру записи, пока что воспроизводящейся в обратном порядке. Поначалу на ней все было спокойно — пустая комната и ничего более. Но вот из мини-лифта показался Феличиано…  — Ага… — Буркнул Ворп и, еще немного отмотав назад, включил нормальное воспроизведение. Было видно, что трусишка-итальяшка, испугавшись окрика из-за двери, юркнул в лифт, да там и остался. «Так вот где он может быть. Удивительно, что он вообще там поместился…» — В очередной раз недовольно хмыкнув, Ворп открыл свой коммуникатор в протезе и связался с одним из своих двух должников жуков. — Это Даркмэттер. Сходи-ка в комнату к Третьему Рейху, осмотри вещевой лифт. Там должен быть один из пленников — Италия. Да поживее. — Скомандовал он. На другом конце связи послышалось сдавленное угу. Затем Ворп отключился и уставился на экран. Людвиг тоже не отрываясь смотрел на экран, на котором отображалась их пустая комната. Вот в комнату зашёл жук, и сразу направился к вещевому лифту. «Пусть Феличиано окажется там!» — Взмолился про себя Людвиг, но надежды не оправдались. Даже с камеры наблюдения было видно, что лифт абсолютно пуст. Жук на видео достал из кармана что-то вроде телефона и у Ворпа тут же сработал вызов, который он немедля принял. Естественно ни о какой работе не могло быть и речи. Самое страшное все-таки подтвердилось. — Простите, мистер Даркмэттер, но в лифте никого нет. Видимо его отозвали назад. — — Да. Я уже знаю. Можешь быть свободен… — Шпион отключил коммуникатор и, вновь вздохнув, словно от усталости, повернулся к Людвигу. — Все-таки твой не сбегающий плакса — сбежал. Хоть и не по своей воле, но… — напускная усталось сменилась нарочистой суровостью. — Что делать будем? Мне-то ничего. Тебе, быть может, тоже. А вот Италии явно не поздоровится. Особенно если он наткнется на императора. Минимум, что с ним случится — те же кандалы, или тесная клетушка, где нельзя шагу ступить. И это в лучшем случае. — «Что угодно, только не это. Италия… Он этого не переживёт!» — Перед лицом всех этих угроз беспокойство за жизнь и судьбу друга всколыхнулась в душе Людвига с новой силой, словно пламя, получившее доступ свежего воздуха. И тут уже было не до гордости. — Помогите вернуть его назад. — Прозвучала просьба немца к превеликому удовольствию его надзирателя. — А мне-то какая с этого польза? — Ворп отвернулся, сделав вид, что происходящее его ни капли не интересует. Хотя на самом деле он просто хотел скрыть свою донельзя довольную лыбу. — Забыл что ли — император наш любит жестокость и не переносит проявления сочувствия и добра. Если я помогу тебе с твоим плаксой… Не хочу, чтобы из-за вас двоих он взъелся на якобы мою «мягкотелость». — — Понимаю, но все равно прошу помощи. — Не отставал от него Людвиг. — Я готов взять на себя всю ответственность. Готов сделать что угодно, только помоги вернуть Феличиано в комнату. — — Даже не знаю… — Изобразил глубокую задумчивость Ворп. С одной стороны он был весьма рад столь удачному шансу расположить к себе нелюдимого немца, а то из-за собственного ехидства не заладилось у них общение. Но с другой стороны опасения за себя любимого тоже не были пустыми словами. Зург действительно мог наказать верного шпиона за помощь кому-то. Хотя, почему бы и не рискнуть? — Ладно, помогу. Должен будешь. — Ворп вновь включил коммуникатор, на сей раз связавшись с другими своими должниками — мозговиками, которым он помог с данными о войнах. Те же, в свою очередь, немедля принялись отрабатывать должок, ища пропавшего итальянца. А сам Феличиано Варгас все сидел на полу в той комнатке, где он спрятался от от того страшного типа. Сидел, весь сьежившись и дрожа, словно зайчишка под кустом, едва сбежавший от волка, и все звал тихим шепотом своего самого надежного друга и защитника, — Германия… Германия… Спаси… — как вдруг… — Вот ты где! Ну, наконец-то ты нашёлся! — Послышалось сбоку. Феличиано обернулся на голос и обомлел. Перед ним были аж целых двое мозгов в банках! И что самое страшное, у одного из них в манипуляторах была очень подозрительная черная штука, явно орудие пыток. А второй тянулся к Феличиано своими манипуляторами, будто намереваясь схватить. — А-а-а! Мамочки! Боюсь! Боюсь! Стра-а-ашно! — Италия отскочил в угол комнатки, обливаясь слезами ужаса. Ему бы хотелось достать платок и сделать из него белый флаг, но… Он даже не мог пошевелиться от нещадно бьющей все тело нервной дрожи. Единственное, что он был в состоянии делать, это дрожать, прижимаясь спиной к стене и звать на помощь. — Германия! Германия! Спаси!.. — — Слушай, что делать будем? Нам ведь его надо назад в комнату отвести. — Сказал один мозговик другому, махнув манипулятором в сторону паникующего объекта их поисков. — Надо, не спорю. — Ответил ему другой мозговик. — Да только он так орет, что скоро весь экипаж крейсера, включая нашего императора, будет в курсе, что он тут. — — Тише ты! — Шикнул на него первый мозговик. — Не дай святая Венера, император и правда узнает об этом. Тогда мы не только от повелителя огребем, а еще и Даркмэттера во враги наживем. — — Да, ты прав. Нам тогда можно будет хоть сразу в космос без своих котелков выходить. Хуже не будет. И все из-за этого труса! — Второй мозговик недовольно покосился на верещащего парнишку. — Но как нам его успокоить, я и мозга не приложу. — — Я тоже. Видимо придется спросить самого… — Первый мозговик принялся что-то нажимать на черной штуковине, оказавшейся на деле мини-видеофоном, внешне похожим на обычный планшет с кнопочками по низу экрана. В то же время у Ворпа сработал вызов в его встроенном в протез коммуникаторе. Нажав кнопку соединения, шпион грубо буркнул появившемуся на экранчике мозговику: — Ну¸ что, нашли его? — — Да, нашли. Только… Он тут истерику устроил. Прижался к стене и ревет. Германию зовет. Как нам быть?.. Да не трогай ты его, восемьдесят третий! Не видишь, он тебя и сам боится!.. — не выдержав, прикрикнул, рапортовавший на второго мозговика, который осторожно полез к паникующему беглецу. — Да я попробовать решил, может он меня поймет, что я к нему по доброму, чуть-чуть успокоится… — со вздохом покачал восемьдесят третий своим мозгом в банке, и чуть прикрыл глаза. — Боится он, очень сильно боится. — — Боюсь! Стра-а-ашно! Германия! Спаси! — Продолжал верещать бедный итальянец, а его поток слез от неудачной попытки мозговика успокоить его, стал еще сильнее. Находящийся на другом конце связи Людвиг не мог спокойно слушать стенания своего друга. Зная, что в таком состоянии Италию может успокоить лишь кто-то из тех, кому этот трусишка может доверять, немец обратился к своему надзирателю: — Дайте мне поговорить с ним. Уверен, он сразу успокоится. — — А может тебя сразу к нему привести? — Съехидничал Ворп. — Ведь он мозговиков не слышит. Или не хочет слышать, вон как ревет! — — Ничего такого не надо, только пусть меня ему по экрану покажут или хотя бы голос мой погромче сделают — он успокоится. — Продолжал настаивать Людвиг. — Он потому других и не слышит, что защитник для него здесь — я. Поэтому прошу — дайте мне поговорить с ним. — — Ладно, Вирс с вами. — Безразлично пожав плечами, мол «я не я и хата не моя», Ворп обратился к мозговикам. — Положите видеофон перед Италией и отойдите немного. Сейчас ему позвонят. — Затем, отключив свой наручный коммуникатор, он перенастроил компьютер в режим видеофона и отошел в сторону со словами. — Общайтесь. Но не слишком увлекайтесь. — — Danke Ihnen! * — Сухо поблагодарив тюремщика, Германия занял место напротив экрана, ожидая соединения. Вскоре из динамиков компьютера раздались причитания трусишки итальяшки, означающие, что уже можно пообщаться с ним. Что Людвиг и сделал, окликнув друга пару раз. — Италия! Феличиано! Ты меня слышишь?! Это я — Людвиг! — Плаксивые вопли прекратились как по волшебства, сменившись на удивленное. — Ве-е? Германия? Где ты? Где? — Поняв, что звук его голоса подействовал как надо, Людвиг продолжил говорить с другом. — Меня сейчас нет рядом. Прости. Прости, что оставил тебя одного надолго. — Следуя голосу своего друга, раздающемуся из той самой черной штуковины, которую до этого держал страшный «мозг в банке», Италия взял это средство связи в руки и, увидев на экране лицо немца, тихо заплакал. — Германия. Забери меня отсюда. Тут… — Ита громко всхлипнул. — Тут полно всяких страшных. Жу-у-утких! Один большой, страшный с рогами и… Мозги в банках! Мне стра-ашно! Забери меня. — — Феличиано, послушай. Я пока не смогу прийти к тебе. Я очень хотел бы, но не могу… — Глядя на заплаканное лицо Феличиано, Людвиг сильно жалел, что может поддержать перенервничавшего трусишку лишь по видеофону, не имея возможности обнять его и самому отвести его в их комнату. Но спешить упрашивать Ворпа позволить ему сделать это Людвиг не спешил. Понимал, что итак уже нехило задолжал своему надзирателю. Да и… вряд ли ему позволят вот так запросто прогуливать работу. А еще немца страшила возможная реакция его нового жестокого хозяина. Но все-таки надо было отправить Италию назад в комнату, для его же блага. Уговорить пойти за испугавшими его «мозгами в банках»: — Италия. Феличиано, ты не бойся тех… мозгов. Они не причинят тебе вреда. Их послали специально, чтобы найти тебя и вернуть в комнату. Поверь мне, все будет хорошо. Ты мне веришь? — — Угу… — Всхлипнул итальянец, чуть кивнув. — Молодчина. Тогда иди за ними. И не бойся их. Они простые слуги, почти, как и я. А я поговорю с тобой еще. Пока ты не вернешься в комнату… — Людвиг перевел взгляд на надзирателя. — Можно мне сопроводить его хотя бы так? — Ворп, понимая, что немец все равно не сможет работать пока его приятеля не вернут в безопасное место, лишь махнул рукой, мол — «Делай что хочешь, я тут вообще мимо проходил…» — Danke. — Кивнув надзирателю, Людвиг вновь заговорил с Феличиано успокаивающим тоном. — Не бойся Феличиано. Иди. Иди в нашу комнату вместе с мозговиками. И не бойся их. Они тут учёными работают, но отвлеклись от работы, чтобы только найти тебя и помочь тебе вернутся в нашу комнату. Иди с ними. Иди… — И Италия пошел. Вытер слезы рукавом и последовал за мозговиками, сжимая в руках средство связи, из которого слышались успокаивающие уговоры. После слов Людвига страшные мозги в банках уже не казались столь… страшными. Более того Феличиано стало даже интересно — кто они такие, и были ли у них тела? Только задавать этот вопрос Ита не спешил, боясь, что правда окажется слишком мрачной. Да и поговорить с мозговиками не удалось. Они усадили своего найденного беглеца в какое-то транспортное средство наподобие машинки для гольфа и, сказав пригнуться и не высовываться, повезли по коридорам к его комнате. И все это время Людвиг как мог поддерживал своего бедного друга. Вскоре «машинка» остановилась в нужном месте — практически напротив комнаты Третьего Рейха. Из неё выкатился один из мозговиков и, воровато озираясь по сторонам, открыл дверь, юркнул внутрь и поманил за собой своего напарника. Второй мозговик, он же Восемьдесят третий не стал медлить. Схватив итальянца за руку, он буквально утянул его в комнату, закончив тем самым их спасательную операцию. — Хвала звёздам, все закончилось! — Воскликнули оба, едва дверь за Италией закрылась. — Да, парень, заставил ты нас помучиться… — Восемьдесят Третий усадил Феличиано на кровать и обернулся к напарнику. — Скажи же, Пятьдесят Восьмой. — — Ага. — Буркнул тот, осматривая мини-лифт. — Отчитайся пока Даркмэттеру и предупредить остальных, а я пока защиту на лифт установлю, чтоб он больше не сбегал… — — Хорошо… — Восемьдесят третий потянулся к Италии за их средством связи. — Дай-ка наш видеофон сюда. — В ответ на это Варгас младший громко всхлипнул и прижал чужую вещь к себе. — Ве… Людвиг… Хочу быть с ним… — — Феличиано, — тут же раздалось из видеофона. Это Людвиг, поняв, что его пугливый друг не отдаст так просто средство связи, решил уговорить его. — Отдай ему видеофон. К сожалению, я все равно не смогу с тобой говорить. Пойми, мне нужно работать… — и в ответ на громкий всхлип итальянца, спешно добавил. — Италия. Только не плачь. Все будет хорошо. Я вернусь. Обещаю. А ты нарисуй к моему приходу что-нибудь. Нарисуешь? А то наша комната такая унылая и пустая. Нарисуй что-нибудь для меня. Пожалуйста. — — Хорошо… — Ита встал, нехотя протянул видеофон мозговику, и тоскливо посмотрел на пустой холст. Легко сказать — нарисуй что-нибудь, если муза и носа не покажет в это жуткое место. Но просьба есть просьба и он через силу взял в руки кисть и палитру, да так и застыл. Восемьдесят третий тоже посмотрел на пустой холст: — Значит, ты художник, да? — — Ве-е-е… — Прозвучало в ответ. — Слушай, мой тебе совет — нарисуй то, что взбодрит твоего друга… Третий Рейх… кажется. Да. Нарисуй то, что ему нравится. — — Ве-е-е… — Все так же неопределенно прозвучало в ответ. Восемьдесят Третий лишь покачал своим мозгом. Ему ли не знать — что такое безысходность и бессилие. Сам ведь, когда понял — какую несусветную глупость он сотворил, перейдя на службу Зургу и отказавшись от тела! — был готов волосы рвать на голове… На теперь уже не существующей у него голове. — Так. Защиту от органических существ я установил. Теперь никакое существо в лифт не залезет, как бы ни хотело. — Второй мозговик закрыл дверку лифта и обернулся к напарнику. — Чего застыл? Я же просил тебя сообщить Даркмэттеру, что мы вернули беглеца в комнату. — — Да он и без нас уже это знает. — Восемьдесят Третий махнул в сторону камеры наблюдения и, бросив на Феличиано жалобный взгляд, покатился прочь из комнатки. Ему было больно смотреть на подавленного парнишку. Слишком уж свежи были воспоминания о своей собственной, теперь уже загубленной жизни. Его напарник, недовольно бурча что-то насчет ненужных сантиментов, покатил следом. А несчастный Феличиано все смотрел и смотрел на пустой холст… Восемьдесят Третий был прав, Даркмэттер переключил компьютер в режим камеры наблюдения, как только Италия отдал видеофон мозговику. И сейчас Германия с замиранием сердца смотрел на своего приунывшего друга. Как же ему хотелось сорваться с места и поспешить к Италии, но… Нужно было работать. А потому, еще раз взглянув на Феличиано, тяжко вздохнув, и сухо поблагодарив надзирателя за оказанную помощь, Людвиг вернулся к недоделанной разработке. Весь остаток рабочего дня он старательно трудился над доверенной ему разработкой, лишь бы только угодить жестокому хозяину. Ворп же молча наблюдал за ним, думая о чем-то своем и, чего уж таить, решая — что бы такое потребовать с нового должника.

***

Америка очнулся в своей камере, лежа на полу, а все тело буквально ломало от нестерпимой пронзающей дрожи вперемешку с ноющей болью. Его трясло, будто от сильного холода вперемешку с нехилым бодуном, или даже отходняком после какой-либо наркотической дряни. Что оказалось недалеко от правды. Забрав Альфреда в лабораторию для тестирования нового контролирующего вещества, император Зург так вошел во вкус, что проверил на Альфреде все, что только было можно. Джонса весь день буквально накачивали всякой дрянью, изучая реакцию его необычного, саморегенерирующегося организма. Так же его несколько раз ранили, чтобы посмотреть — а не замедлит ли очередное вещество его самовосстановление? Разумеется, не обошлось и без забора его крови для изучения более опасных химических веществ, а так же мутагенных и биохимических исследований. Так что его состояние полной невменяемости было большим благом, ибо, если бы он был в своей памяти… Собрав последние силы, Альфред отполз к противоположной стенке камеры и не без труда принял сидячее положение, прислонившись к стене спиной и уткнувшись лицом в колени. — Заберите меня отсюда… Кто-нибудь… Хоть в тюрьму, только заберите… Спасите… — Горькие слезы полились из небесно-голубых глаз совсем еще юного парнишки, до этого ни разу не знавшего ужаса плена. Все происходящее казалось ему адом наяву с настоящим рогатым дьаволом в лице хозяина этого жуткого места. А ведь это было только началом… — «Спасите меня! Базз…»