Ну что, страны, в бесконечность и далее?!

Однажды обычным летним днем, в одной из обычных, ничем не примечательных московских квартир, на диване перед телевизором сидел обычный… здоровенный детина под два метра ростом… с платиновыми волосами и аметистового цвета глазами… да еще и с теплым длинным шарфом вокруг шеи… Притормозим немножко… Сказать по правде, сидящий перед телевизором почти двухметровый бугай был не совсем обычным человеком, а воплощением страны — Российская Федерация. Да и день был тоже необычным, ведь именно сегодня решалась судьба всей планеты и как следствие дальнейшее существование таких же, как и Россия — воплощений стран. Так что да, денек был и впрямь особенный, и сейчас по телевизору шла прямая трансляция очень важного объявления, в котором должны были озвучить судьбу его дальнейшей жизни. И вот прозвучали слова, перечеркнувшие надежду всех воплощений на жизнь: «Дорогие сограждане планеты Земля! Уже в новом году нам предстоит стремительный рывок в будущее! Мы станем частью новой большой семьи, где уже не будет стран! Все представители рода человеческого станут единым народом и вольются в еще большую межзвездную семью, имя которой ГАЛАКТИЧЕСКИЙ АЛЬЯНС!» В следующий миг воздух буквально наполнился звуками ликования, они раздавались и из телевизора и из соседних квартир, и даже с улицы доносились восторженные возгласы. Но Россия был мрачнее тучи, а последние отблески надежды в его глазах сменились на глубокую скорбь. Он отключил телевизор, бросил пульт на диван и направился на кухню. По пути у него зазвонил телефон. — Иван Брагинский слушает… — безразличным голосом ответил Россия, даже не удосужившись посмотреть на высветившееся имя позвонившего. — Эй, Russland*, ты смотрел новости?! Ты же знаешь, что эти смертные придурки учудили с нами?! — в хриплом голосе, раздавшемся из телефона, было полно злости и возмущения. — Да… — вздохнул Россия. — Эй! Что у тебя с голосом?! Ты че?! Уже хряпнул с утра?! Бухаешь без Великого меня?! — — Не пил я… Пока что… — Иван посмотрел на непочатую бутылку водки «Столичная», стоявшую на столе. Он знал, что даже если сейчас он забудется в алкоголе, то неизбежный конец все равно придёт за ним, но все равно решил выпить. — Ты как? К тебе приехать? — спросил тот же голос из телефона, но уже с нотками беспокойства, а не злости. — Как хочешь… — Иван пожал плечами и посмотрел на экран внезапно завибрировавшего телефона, — Извини, мне сестренка по другой линии звонит. Я переключаюсь. — — Ванечка! Мы исчезнем! — раздавшийся из телефона испуганный девичий голос словно ножом резанул по сердцу и без того подавленного парня. — Знаю Наташа… — — Я сейчас у Оли. У неё нервный срыв, — сквозь голос говорившей проскальзывали всхлипы, а где-то позади, слышались рыдания и причитания на украинском языке. Россия приложил к груди свободную руку и сильно зажмурился, стараясь и сам не заплакать. Страдания самых дорогих его сердцу людей приносили ему нестерпимую душевную боль, куда более сильную, чем переживания за собственную жизнь. Не в силах больше молча терпеть слезы сестер, Россия принялся успокаивать их: — Сестренки… Родненькие мои. Красавицы мои ненаглядные! Кровиночки мои драгоценные, не плачьте! — причитал он, все сильнее прижимая руку к груди, настолько сильно болело его сердце, — Приезжайте ко мне! Прямо сейчас! Давайте уедем на мою дачу, проведем последние месяцы вместе! Ни на миг не будем разлучаться, прямо как в детстве! — — Но наши начальники… — голос девушки заглушил всхлип. — А что они ещё смогут нам сделать?! — воскликнул Иван, буквально загоревшийся целью провести вместе с сестрами каждую секунду оставшейся им жизни, — Все, решено! Я пошлю за вами Калининграда! Собирайтесь в гости! — — Хорошо… — ответили на том конце и отключились. Не теряя ни секунды, Россия перезвонил предыдущему собеседнику. — Великий и несравненный слушает! — раздался из трубки голос, соединивший в себе весь трагический пафос речи Гамлета, — жизнь лишь иллюзия! Существование бренно! Но мое величие бессмертно! — Услышав такие речи, Брагинский вздохнул. Он знал, что за всем этим показным спокойствием и пафосом его собеседника скрывается нервное напряжение и страх безысходности. Этот пруссак умел скрывать истинные эмоции, мешающие ему выглядеть «Великим», и даже в 1947 году, перед подписанием своего упразднения, будучи в шаге от смерти он вел себя так же. Чем кстати до чертиков выбесил двух англоговорящих братцев. — Гил. Ты приедешь ко мне? — спросил Иван, перебив излияния собеседника. — Конечно! Зачем спрашивать?! Или ты посмел усомниться в Великом?! — голос снова стал сердитым. — Ну, я подумал, что ты поедешь к брату… — договорить Брагинскому не дали. Из телефона раздалась тирада, развернуто объясняющая позицию собеседника в данном вопросе: — У брата сейчас пол Европы и ИТАЛИЯ! Я даже из Кёнигсберга слышу их рыдания! К твоему сведению — я не садомазохист! Я не хочу, чтобы мне вешались на шею и распинались о жестокости мира! Так что я к тебе поеду! И чтоб ты знал, я еще и бухла с собой притащу! Закуплюсь на все свои сбережения! К чему они мне теперь?! — Иван устало улыбнулся. Такой ответ бывшего давнего врага, а ныне друга и области хоть немного приободрил его. — Тогда захвати моих сестер, они обе у Оли дома. А после поезжай на нашу дачу. Я тоже туда отправлюсь. — — Да не вопрос! Сделаю все в лучшем виде! — ответил Гил, мигом сменивший гнев на милость и отключился. Уладив все необходимые ему дела, Иван разместился за столом, как и планировал ранее. Он протянулся к бутылке водки, но его рука безвольно опустилась на стол. «Не сейчас. Теперь мне нужно отправляться на дачу и подготовиться к встрече сестёр» — подумал он, вяло доедая мясную нарезку, купленную для «закуси», и косясь на желанное, но пока запретное искушение — водку. Как вдруг окно кухни распахнулось и в помещении повеяло зимней прохладой. — Генерал Мороз? — Россия оглянулся и увидел высокого седоволосого мужчину, в темной одежде, — дедушка… — — Привет внучек. Обними деда. — Мужчина широко распахнул руки и ласково посмотрел на Ваню, а тот не раздумывая кинулся в объятия. — Ну как ты Ванечка? — спросил Мороз, поглаживая свисающий со спины внука шарф. — Я в порядке… — безразлично ответил Иван, уткнувшись лбом в плечо дедушки, но по его щеке скатилась слеза, выдавшая его истинное настроение, — сестренки плакали… — — Ясно… — мужчина покачался из стороны в сторону, словно убаюкивая внука. Они стояли так довольно долгое время, пока Иван совсем не окоченел от холода исходящего от дедушки. Успокоившись, и как следует, охладившись, Россия принялся собираться в дорогу. Первым делом он обшмонал холодильник и запихнул в сумку почти все его содержимое, а затем направился в комнату. — Ты уезжаешь? — спросил последовавший за внуком Мороз. — Ага, — кивнул Россия, доставая из шкафа огромный полосатый баул, и запихивая в него вещи, — я поеду на мою дачу. Мы с сёстрами будем жить там. Вместе! — Генерал Мороз ещё долго смотрел на копошащегося в сумке внука, а его, казалось бы, ледяное сердце наполнялось болью. Когда-то Мороз и не думал, что сможет так привязаться хоть к кому-нибудь. Он был страшным языческим божеством, несущим зиму, а с ней все ее тяготы: холод, голод, лишения и порой смерть. Поэтому его всегда все боялись и ненавидели. Но однажды его мир перевернулся. Мороз не мог забыть той случайной встречи на заснеженной поляне, когда к нему подошел совсем еще крохотный мальчик и бесстрашно протянул ему руку. — Давай дружить! — сказал мальчик, уставившись на незнакомца наивными глазами. — Ты хоть знаешь, кто я? — спросил Мороз, с интересом разглядывая малыша. Он понял, что перед ним не совсем обычный человек. — Не-а! — помотал головой мальчик, — но я чувствую, что ты хороший! Давай дружить! — В тот день бесстрашие малыша, а также его открытость и доброта тронули ледяное сердце старика. И он пообещал присматривать за таким славным мальчонкой и двумя его сестренками. Детьми Киевской Руси… «Я найду способ спасти тебя! Даже если мне придется пожертвовать собой!» — поклялся сам себе Мороз, покидая жилище внука. ..... Генерал Мороз летел лишь в ему известном направлении, пока не достиг своего обиталища. Это был простенький каменный дом, расположенный посреди дремучего елового леса. Мороз взмахнул рукой, и заледеневшая дверь отворилась, пропуская хозяина дома внутрь. Внутри дома все была изо льда, а стены и потолок были покрыты инеем. Мороз прошествовал вглубь дома, направляясь к каменному постаменту с большим кубом льда на нем, в котором проглядывались очертания книги. Он прикоснулся к кубу, и его рука прошла сквозь лёд. — Давненько я эту книгу не брал в руки, — пробормотал Мороз, разглядывая старинную книгу, которую он достал из ледяного куба, — С того самого случая… — Воспоминаниям Мороза снова предстал маленький Россия… Голодный, запуганный, побитый, одетый в лохмотья и закованный в тесный ошейник на тонюсенькой детской шейке, он стоял у начертанного его рукой круга с рунами и шептал заклинание из этой самой раскрытой книжки. Круг засветился, и малыш Россия шагнул в него… Почти шагнул. В последний момент генерал Мороз подхватил малыша на руки и унес подальше от круга. — Ты что делаешь?! — закричал он, прижимая к себе Ваню. — Мама… — всхлипнул малыш, пряча лицо в крохотных мозолистых ладошках, — Хочу вернуть маму… — — Но тогда ты сам исчезнешь! — Но малыш Россия не слушал. — Мне больно и страшно… Я не могу больше… — плакал он, растирая слёзы по лицу, — Почему Улус забрал маму…? — — Тише. Не плачь, внучек. — Мороз покрепче прижал малыша к груди, — Я с тобой, Ваня. Я тебя никогда не оставлю и не предам… — — Именно тогда я и запечатал ее от греха подальше, — Мороз открыл книгу. Пергаментные страницы засветились золотистым цветом и на них стали появляться письмена. Внимательно и кропотливо Мороз изучал каждую новую страницу волшебной книги, пока не дошел до ее конца. — Ты собрала сильнейшие обряды и заклинания славян. Так, Киевская Русь? Но похоже даже они не смогут защитить твоих детей… — пробормотал Мороз, не найдя способа спасти внуков. Но тут взгляд генерала наткнулся на очередной, последний заголовок: «Сказ об одухотворении народа и земель, перерожденном и ставшем смертным…» Мороз внимательно прочитал сказание. В нем говорилось, что воплощению древней страны было суждено умереть, но ему удалось погрузить себя в «спячку» накануне гибели. А когда оно очнулось ото сна, то выяснило, что оно уже стало простым смертным человеком. И пусть то бывшее воплощение прожило дольше простых людей, но оно тоже состарилось и умерло. И Мороз задумался. С одной стороны, прожить некоторое время, будучи смертным, это лучше, чем просто исчезнуть. Но все-таки человеческая жизнь так коротка… — Нет! Надо поискать ещё способы спасти Ваню! — Мороз спрятал книгу за пазуху и решительно направился к выходу, попутно вспоминая, в каких еще землях остались древние духи и мифические существа, способные дать ему совет. И начались его долгие поиски. За те несколько месяцев, что оставались до всеобщего упразднения стран, генерал Мороз успел несколько раз облететь планету. Он посещал самые разные места, расспросил всех тамошних сверхъестественных обитателей, но так ничего и не разузнал о способе спасти внуков. Более того, все у кого Мороз просил помощи искренне недоумевали, почему такой могущественный дух пытается спасти какое-то воплощение страны. А время всеобщего упразднения все приближалось. И, в конце концов, оно почти настало. Приближалось тридцатое декабря, день, в который Иван обычно праздновал свой день рождения, хотя о каком празднике могла идти речь прямо накануне смерти. Измученный долгими странствиями Генерал Мороз возвращался к внуку, всё-таки решив использовать тот единственный способ спасения, что был в книжке, оставленной Киевской Русью: «Значит способ со сном и перерождением единственный выход? Что ж, все-таки это лучше, чем просто исчезнуть…» …. 30 декабря. Предпоследний день старой эры. Раннее утро в обычном подмосковном поселке. На улице все еще было темно, но в окнах домов уже загорался свет, означающий, что утро все-таки настало. Но в одном из домов свет горел всю ночь, ведь его хозяин так и не ложился спать. Большой двухэтажный дом, сделанный из сруба*и оформленный в русском народном стиле, с резными наличниками на окнах, балконом на втором этаже и деревянным петушком на крыше, для местных жителей он хранил много тайн. Да и сами хозяин этого дома и гостившие у него сестры и приятель, были для всех остальных, мягко говоря, странными. Взять, к примеру, их поведение, ведь уже конец декабря, скоро новый год, радость и веселье, и пока все обычные люди готовились к празднику, радовались, закупались подарками и украшали дома и дворы, странные соседи становились все мрачнее и мрачнее. Хотя никто из простых людей не знал, что рядом с ними живут воплощения стран и вскоре им суждено исчезнуть. Умереть ради их же светлого будущего. Вот из того дома вышел седоволосый, красноглазый парень, известный как Гилберт Байльшмидт и окрещенный местными старожилами не иначе как «вампир окаянный». Он был одет в старенький полушубок, валенки и толстые вязаные рукавицы. Гил поежился от внезапного порыва холодного ветра, и рванул к заснеженной поленнице, громко стуча зубами от холода. Набрав охапку дров, он поспешил снова скрыться в доме. Горделиво, будто он нес не дрова, а приз за свое великолепие, Гил прошествовал к печке и, оглянувшись на сидящего за столом Брагинского рассматривающего старый фотоальбом, грохнул дровами об пол, в надежде вызвать хоть какую-нибудь реакцию со стороны русского. Но сидящий за столом Иван даже не шелохнулся. С грустью и нежностью он созерцал фотографию, сделанную буквально за пару дней до вторжения враждебных пришельцев, изменившего всю дальнейшую жизнь планеты Земля. На фото он и сестры стояли вместе в окружении подсолнухов, веселые и счастливые. Как же много изменилось с того дня… — Брагинский. У меня автобус в город через час. Я хочу напоследок Запада навестить. — Гилберт потормошил Ивана за плечо. Россия отрешенно кивнул и вернулся к своему занятию. А Гил заглянул в холодильник и, вытащив оттуда бутылку пива, немедленно открыл ее и стал пить, как вдруг из его кармана раздалась оглушающая музыка. «Ol für Gasolin, explosiv wie Kerosin!» — надрывался Rammstein, пока поперхнувшийся от внезапности пивом Гил пытался прокашляться. — Кому там неймется с утра пораньше?! — прусс прокашлялся и все-таки принял звонок. Из телефона раздалось громкое верещание на китайском языке. — Где Иван?! Ару! Ты у него?! Дай ему трубку! Ару! Я уже полчаса пытаюсь ему дозвониться! Ару! Почему его телефон отключен? Ару! — тараторил Ван Яо, известный также как воплощение КНР, не давая Гилу и слова вставить. Решив не тратить и без того драгоценного времени на всяких престарелых истеричек, как про себя он окрестил Китая, Гилберт направился к Брагинскому. — Эй, Ванька! Это тебя! — руссо-прусс запихнул телефон в руку Ивану и, допив пиво, пошел собираться в поездку, оставив нервного китайца на попечение слишком спокойного русского. Собравшись и одевшись, Гил вернулся на кухню, дабы вернуть свое средство связи и обнаружил, что русско-китайская дискуссия была в самом разгаре. — Яо послушай. Мы не смогли объединиться, чтобы отразить вторжение тех пришельцев. Если бы не помощь эмиссаров, люди уже были бы истреблены, — рассуждал вслух Иван, не отрывая грустного взгляда от фотографии: — Это массовое упразднение — наказание за нашу неспособность объединиться и защитить родную планету… — — Как ты можешь быть так спокоен? — перебил его Китай. — Не знаю… — вздохнул Иван. Этот бессмысленный разговор уже начал его утомлять. — Вот скажи мне, тебе все равно? Или ты хочешь на тот свет? — не унимался главный представитель некогда самого многочисленного народа. Все-таки вторженцы «отодвинули» его на второе место по численности… — А что мы можем сделать? Уверен, остальные тоже смиренно примут свой конец… — Россия замолчал, давая понять, что разговор окончен. — Да ну тебя! — крикнул Яо и отключился. — Знаешь, я уже был там, и мне там не понравилось… — Гил протянул руку к Ивану, как бы намекая отдать телефон, — а прямо сейчас я спешу на автобус, чтобы успеть повидаться с братом на этом свете! — Иван кивнул, передал телефон хозяину и снова вернулся к созерцанию семейных фотографий. Гил рванул к дверям, но уже через пару секунд вернулся назад, весь бледный и запорошенный снегом. — Э… э… эй! Б… Брагинс… ский! К… к… т… тебе… п… п… пришли! — простонал прусс, громко стуча зубами, — Д… дед… твой…! — — Генерал Мороз? — Ваня сорвался с места и кинулся на улицу, даже не позаботившись об одежде и обуви. Хорошо хоть, что он всегда и так был довольно тепло одет. — Ванечка! — Мороз мигом сграбастал Россию в объятия, позабыв про все остальное. Воспользовавшись таким случаем, Гил бочком прошмыгнул мимо обнимающихся родственников и во всю прыть припустил к автобусной остановке, чертыхаясь про себя: «Блин! Почему этот Мороз до сих пор помнит о моих косяках в сороковые годы?!» — А где сестры? — спросил генерал Мороз, отпуская слегка подмороженного внука. — Отдыхают. Им наконец-то удалось заснуть. — Иван махнул рукой в сторону окна на втором этаже. — Слушай меня внимательно, Ванюша. Скажи им, чтобы завтра они все время были рядом и ни на шаг не отходили от тебя! У меня будет для вас особый подарок! — — А друзей можно позвать? — Иван посмотрел на деда, наивно хлопая густыми ресницами. — Друзей можно. А когда соберетесь вместе, уйдите в безлюдное место, я встречу вас там. — Мороз не удержался и потрепал Ивана по светлым волосам, ведь даже повзрослев, его внук не потерял своего детского очарования, доступного лишь его близким, — а пока мне нужно лететь, подготовить подарок. — Мороз взмыл в небо и направился куда-то на северо-восток: «Я слишком уж затянул со странствиями. Мне надо успеть подыскать хорошее место для обряда» А совсем продрогший от общения с дорогим дедулей Иван поспешил скрыться в доме. После визита генерала Мороза ему стало немного спокойней на душе. Россия наложил полную печку дров, затем закутался в одеяло, сел в кресло, и немедленно заснул. Потом, проснувшись уже под конец дня, он долго обзванивал всех, кого только можно было, приглашая провести последний день с ним и его сестрами. Но кому бы Россия ни звонил, он получал лишь отказы. А Польша вообще напрямую заявил, что он: «Типа желает дать дуба с тотально более приятными для него корешами, нежели бухать с отстойным русским». Радовало хоть то, что Китай всё-таки согласился приехать. Хотя если честно Яо просто не хотел видеть исчезновения своих братьев и сестер, коими он считал всех стран-азиатов без исключения. Вот так за всеми этими звонками и закончился для России предпоследний день старой эры и его день рождения. Следующий день должен был стать началом конца… …. В последний день старой эры, Россия отправился в аэропорт, дабы встретить тех единственных, кто согласился быть с ним в последний день их существования. Разумеется, помня о наказе дедушки, он захватил с собой обеих сестер, поэтому в зале он находился в их сопровождении. Его сестры, две ну просто обалденно красивые стройные девушки славянской внешности, ни на шаг не отходили от братика, чем вызывали завистливые взгляды остальных мужчин бывших в аэропорту. У первой были короткие светлые волосы платинового оттенка, собранные под желтым ободком, и огроменные… красивые голубые глаза. Звали ее Ольга Черненко, но для своих она была известна также как воплощение страны — Украина. Вторая из девушек была немного ниже, ее длинные волосы, подвязанные белой лентой, по цвету и оттенку были схожи с волосами сестры. Она хмуро взирала вокруг, отпугивая чужаков холодным взглядом синих глаз. Ее звали Наталья Арловская, или же — Республика Беларусь. А Россия все ждал. Ему было немного обидно, что из всех воплощений, что он обзвонил вчера, только двое решили приехать к нему. Кстати говоря, Россия уже встретил своего первого гостя. Гилберт всё-таки приехал, решив встретить конец с Иваном. Но сразу по прибытии в аэропорт пруссак куда-то умотал, сославшись на! ОЧЕНЬ ВАЖНЫЕ! дела, и оставив Россию наедине с воспоминаниями: Гилберт Байльшмидт… Когда же он стал приятелем России? И как такое вообще могло случиться, ведь этот наглый альбинос вечно задирался к Ивану и постоянно твердил, что всей душой ненавидит Россию. Он даже распускал слухи, что если Брагинский просто прикоснется к Великому, то у него выпадут ресницы, и что он начинает кашлять кровью, когда видит Россию. И ведь после сорок седьмого почти ничего не изменилось. Чудом оживший Гил, теперь уже ставший воплощением Калининградской области, однажды сбежал в ГДР*, подальше от ненавистного русского, все так же нагло заявляя остальным, что по-прежнему ненавидит Россию. Все было по-прежнему. До поры, до времени… Наступил 1991 год — развал Советского Союза. В тот самый год, все, даже его родные сестры покинули Россию, и Иван остался совсем один в огромном опустевшем доме. Россия лежал в кровати разбитый, сломленный, потерявший всякое желание жить и почти погрузившийся в забытье… Как вдруг раздался до боли знакомый голос, вытащивший Ивана из темноты: — Эй, russisch! Ты еще жив?! — — Пруссия… — Иван с трудом открыл глаза, щурясь от зажжённого в комнате яркого света, и посмотрел на давнего врага, — Гил… пришел добить и… стать страной? — — Добить? Хорошего же ты обо мне мнения! — прусс нахально хмыкнул, — Лечить тебя буду, дурака! Ишь чего удумал, из-за горстки почуявших свободу слабаков с заячьими душами умереть захотел! А вот выкуси! Великий не позволит! — С тех самых пор Гилберт остался с ним… «Бывший враг оказался надежным другом?» Иван еще долго не верил в случившееся, и часто задавал Гилу мучивший его вопрос: — Почему ты остался со мной? — Но Гилберт лишь загадочно усмехался и под разными предлогами уходил от ответа. Хотя однажды он всё-таки ответил на вопрос. 17 августа 1998 года, в России был объявлен суверенный дефолт. * В тот день Иван и Гилберт сильно напились, нет даже нажрались в… Короче, ОЧЕНЬ сильно напились. А, как известно, что у трезвого заперто в голове, у пьяного на языке. — Гииил! Ну, ответь, почему ты все еще со мной? — обиженно протянул сидящий за столом Иван, рассматривая пустую бутылку из-под водки, а валяющийся на полу бухой прусс открыл один глаз и посмотрел на русского. — В…т ты спраш…ваешь… ик… п…чему я ост…лся с т…бой? Хош с…кажу? — пошатываясь от выпитого, Гил с трудом принял сидячее положение и, назидательно подняв указательный палец, произнес, — ВЕЛИКИЕ д…лжны держ…ться вместе! Вот! — и снова рухнул на пол. Россия помнил, как удивился этим словам. «Это я-то великий?» — подумал он тогда, — «Экономика в руинах, порядка в стране нет… Великий…?» Воспоминания прервал гул голосов прибывших рейсом из Пекина людей. Вот из общей толпы, вышел ничем не примечательный человек. Это был низенький кареглазый парнишка, немного смахивающий на девушку из-за своего хрупкого телосложения и длинных собранных в хвост темных волос. Едва завидев его, Иван ринулся навстречу давнему приятелю. — Яо! Ты всё-таки приехал! — и в следующий миг крошечный щупленький китаец буквально утонул в объятиях русского великана. — Да… Я рад, что ты пригласил меня к себе… — Китай безвольно повис в руках России и вымученно улыбнулся. Он столько переживал в преддверье последнего для стран дня, что, казалось, теперь то его ничто не могло напугать. Как следует, потискав милашку китайца в объятиях, Иван отпустил его на пол и посмотрел на часы: — Теперь осталось дождаться Гила! Что-то он долго! — И тут у России как раз зазвонил телефон. Едва Иван принял вызов, как из телефона раздался голос принадлежавший его дорогому Калининграду: — Эй, Ванька! Я почти закупился! Гони заводить машину! Будем воплощать план, по изволению бухла из зоны дьюти-фри*! — Словно повинуясь раздавшимся из телефона словам, русский схватил в охапку китайца и ринулся на улицу, сестры последовали за ним. Подбежав к своему старенькому ВАЗ-2121 «Нива», Брагинский открыл двери и, закинув Китая на заднее сидение, принялся открывать багажник машины. — Что тут происходит? Ару! — спросил Китай у Украины, решившей расположиться на заднем сидении вместе с ним. — Меньше знаешь, крепче спишь! — загадочно усмехнулась девушка. — Наташ, заводи двигатель и выезжай с парковки! Я иду спасать бухл… Гила! — открыв багажник, Брагинский кинул сестре связку ключей и побежал в направлении аэропорта. Младшая сестра послушно юркнула на водительское сидение, чтобы исполнить просьбу обожаемого старшего братика. Россия как раз подоспел к выходу с парковки, чтобы лицезреть явление ВЕЛИКОГО… Калининград, он же Великий Пруссия выскочил из здания аэропорта и побежал по заснеженной дороге, прижимая к груди объемистый рюкзак. Следом за ним выскочила орава разъяренных охранников аэропорта. Изначально крейсерская скорость улепетывающего пруссака была вполне хорошей, но то ли рюкзак был тяжелый, то ли бежать по скользкому спрессованному снегу в немецкой обуви было неудобно, но Гил стал сдавать, и охрана стремительно нагоняла пруссака, грозясь ему ноги повыдергать. Истошно завопив, — Брагинский, лови бухло! — альбинос швырнул рюкзак России и спрятался под одну из машин. Иван мгновенно поймал рюкзак, стараясь не погубить его драгоценное содержимое и заметил, что погоня переключилась на него. — Калининград! Это подстава! — заорал русский, пускаясь наутек, — я ж волшебную палочку в машине забыл! — Россия вбежал в сугроб на обочине парковки и обогнул по нему группу машин, преграждавших путь. Охранники пытались его догнать, но куда им, этим качкам, разъезжающим на иномарках, до закаленного бездорожьями истинного русского, привыкшего за свою долгую жизнь и не к таким испытаниям. Гил вылез из-под «укрытия» и, рассудив, что Иван направляется к своей машине, отправился следом, стараясь не попасться на глаза охранникам занятым сугробом и Иваном. И уже через несколько рядов машин Гил заметил выезжающую с парковки на шоссе знакомую ему колымагу, с не менее знакомой младшей сестрой Ивана за рулем. Сам Ваня как раз закончил штурмовать сугроб и несся прямо к машине. Решив не отставать, пруссак тоже прибавил ходу и, выхватив из рук подуставшего Ивана драгоценную добычу, запрыгнул в открытый багажник. — Наташ, гони! — заорал Россия, заскакивая на пассажирское сидение рядом с сестрой. Та немедленно вдавила педаль газа в пол… Гил злорадно заржал, показывая с двух рук неприличные жесты лопухнувшимся охранникам, когда машина вылетела на шоссе, стремительно набирая скорость. Остальные пассажиры тоже смеялись, Наташа то и дело смахивала одной рукой выступавшие от смеха слезы, отчего машина начинала метаться по дороге, как ошалевшая оса, Ольга тихонько посмеивалась, уткнув лицо в ладошки, а богатырский хохот Брагинского заглушал шум двигателя. И лишь все-таки испугавшийся Китай тихонько молился своим богам. Некоторое время машина, неслась по прямой, затем юркнула на ближайшую проселочную дорогу, потом на полузанесенную просеку, ведущую в лес, по которой русский внедорожник вполне мог проехать и, проехав пару сотен метров, остановилась. Из багажника вывалился немного подмерзший, но донельзя довольный собой Калининград-Пруссия. — Ну и что это было? — Россия вышел из машины и направился к приятелю, рассекая сугробы. — Контрольная закупка! — нагло заявил Гилберт, поднявшись на ноги, и зарывшись в рюкзак с добычей, — Помирать трезвым я не хочу! — — Я удивлен, что ты не остался со своим братом. — — Я уже попрощался с ним. Не хочу видеть, как он исчезнет, — пробормотал прусс, доставая из рюкзака бутылку немецкого пива, и поймав на себе удивленный взгляд России, пояснил, — Формально я часть тебя. А по списку подписания брат стоит раньше тебя, и он исчезнет раньше меня. Не хочу этого видеть… — Китай вздрогнул от этих слов. Он тоже приехал к России лишь по этому, ведь его почему-то запихали почти в конец списка подписания упразднения, и перед своей кончиной ему пришлось бы увидеть исчезновение остальных азиатских стран. — Ну, так, где мы будем встречать наш конец? Поедем на дачу или к тебе домой? — Гил открыл бутылку и залпом осушил ее. — Дедушка сказал, что как только мы соберемся вместе, нужно будет уйти в безлюдное место. Он сделает нам особый подарок, — Иван огляделся, на дороге не было ни души и это место подходило идеально. — Так что за посмертный подарок обещал твой дед? — Прусс бросил пустую бутылку в багажник, повесил рюкзак с бухлом на спину и посмотрел на Ивана. — Для тебя Генерал Мороз! Немчура! — раздалось откуда-то с неба, и Гил оказался засыпанным снегом почти по самую макушку. — Дедушка! — обе сестры России выскочили из машины и кинулись обнимать Мороза, тоже самое сделал и Иван. — Это все твои друзья? — Мороз строго посмотрел на возмущенного, пытающегося вылезти из сугроба полумороженного прусса и перепуганного сжавшегося в клубок на заднем сидении китайца. — Мало… Я знаю… — вздохнул Иван. — По мне, так в самый раз. Тогда у меня останется много сил для вашей дальнейшей защиты. — Мороз махнул рукой, и все вокруг заволокло метелью, а потом все потемнело. Очнулись воплощения в огромной покрытой льдом пещере с небольшим костром в центре. Исходивший от костра свет отражался от ледяных стен и свисающих с потолка пещеры сталактитов, наполняя всю пещеру волшебным янтарным светом. Увидев, что внуки и их друзья пришли в себя, Мороз сразу перешел к делу. Он достал из-за пазухи ту самую древнюю книгу, подсказавшую способ спасти внуков и, открыв ее на последней странице, обратился к собравшимся воплощениям: — Не буду тянуть. Ваш подарок, это защита от исчезновения! Вы сможете переродиться и еще некоторое время пожить как люди, но для этого вам придется некоторое время провести во сне. Когда опасность минует, я вас разбужу. — Услышав такие слова, девушки радостно переглянулись и обнялись, Ван Яо стоял в ступоре, не веря, что такое возможно, а вот Иван и Гилберт помрачнели. — Почему ты не сказал мне о том, что мы сможем спастись? Я бы убедил бы остальных прийти ко мне! — спросил Иван деда, чувствуя, как от обиды наворачиваются слезы. — Я не всесилен и у меня не хватило бы сил на большое количество стран… — Мороз, не ожидавший такой реакции внука, выронил древнюю книгу и потянулся к Ивану, но тот отскочил в сторону и, достав телефон, принялся лихорадочно обзванивать своих знакомых и бывших республик. Гил тоже пытался дозвониться до брата, но в том месте, где они оказались, не было связи. — Как же так, Мороз?! Я стольких мог бы спасти! — Иван отбросил бесполезный телефон и заплакал. Пусть остальные страны не считали его другом, но он-то относился к ним как к друзьям, и этого для Ивана было достаточно. И вот теперь ему нужно было оставить их всех… Сестры обняли брата, и принялись его успокаивать. — Прости Ваня, но у нас мало времени! Перелет до этой пещеры занял несколько часов и скоро конец дня! — Мороз покачал головой и посмотрел на стоявших в сторонке Китая и Пруссию — идите к ним! — — Не хочу я спасаться! — презрительно фыркнув, Пруссия направился в один из темных тоннелей, — Людвиг… — — Гил постой! — Иван ринулся следом за пруссаком и преградил ему путь, — Ты должен жить! — — Зачем? Что бы знать, что я выжил, а мой брат нет? — Гил отвернулся и безразлично уставился в темноту, — Твои сестры будут с тобой. А Людвига со мной не будет! — — Но… Я ведь не знал… Не знал, что мы сможем спастись… — сквозь слезы прошептал Россия, — если бы я знал… Гил живи… Прошу… — Но Гилберт не слушал. Он уже мысленно унесся в те воспоминания, когда впервые увидел своего братика. Вот воплощения нескольких мелких государств, собранных Пруссией в результате долгой борьбы, сошлись в узкий круг, а затем расступились. Среди них остался стоять маленький светловолосый мальчик, чьи глаза сияли цветом неба в ясный день…. Он напомнил Гилберту другого, ныне покойного братишку — воплощение Священной Римской Империи. Пруссия не мог сдержать своих чувств, он ринулся вперед, расталкивая воплощений, а затем прижал к груди новоявленного младшего брата, вложив в свои объятия всю нежность… И сейчас Гилберт не мог согласиться принять спасение, он не хотел жить, зная, что снова потеряет младшего брата. — Гилберт идем с нами! Я даже в девяностые не просил тебя остаться! — уже чуть не крича от отчаяния, умолял друга Иван, но Гил по-прежнему молча смотрел в темноту. — Прости Russland, но на том свете меня будет ждать брат… — был его ответ. — И ты меня прости Гил… — Россия заломил пруссу руки за спину и повалил его на землю, а затем, прижав его всем своим весом, крикнул остальным опешившим воплощениям, — Сестренки! Китай! Идите сюда! — Поняв, что его все-таки пытаются спасти вместе с остальными, Гил дернулся, пытаясь вырваться из рук Ивана, но русский держал его слишком крепко. «Прости Гил… Но я не хочу терять и тебя тоже…» — подумал Иван, посильнее прижимая к земле вырывающегося прусса. Обе сестры России и Китай прижались к Ивану, и генерал Мороз начал обряд… — Брат…! Прости…! Я не хотел спасаться…! Без тебя… — в бессильной ярости прохрипел Гилберт, прежде чем его сковало льдом, как и остальных. Завершив свое дело, генерал Мороз еще долго смотрел на своих внуков и их друзей, уснувших в плену льда, поклявшись себе ни на миг не оставлять свой пост их хранителя: — Я буду охранять вас, пока не буду уверен, что опасность миновала. Или пока я сам не исчезну. — Потом Мороз принялся наращивать ледяную корку вокруг спящих воплощений, пока весь зал пещеры не оказался заполненным льдом. То же самое Мороз проделал и с основными тоннелями пещеры, ведущими в зал, где заснули воплощения. Но и после всего этого он не расслаблялся ни на миг. Оставаясь верным своей клятве, генерал Мороз на протяжении многих сотен лет дни и ночи нес дозор, оберегая внуков и их друзей, от всего, что могло бы потревожить их сон. …. Поверхность планеты Столицы, у входа в сеть ледяных пещер: «Вечный Ледник»… Очередная группа археологов, состоящая из различных инопланетян и людей, в ужасе покидала страшное место, испугавшись призрака седого мужчины, заморозившего всю их исследовательскую технику. — Спасите! Монстр! Призрак! — раздавались их надрывные вопли, — Ледяной демон! — Не сбавляя скорости, они пронеслись мимо инспекторов по «Исследованию Истории Людской Расы», как раз приехавших к ним с проверкой. Этими инспекторами были двое мужчин, очень похожих друг на друга щуплым телосложением, и которых вполне можно было описать всего одним словом — «ботаны». Один из них был светлокожим, а другой смуглым, и оба были одеты в одинаковые тёмно-серые костюмы. Увидев сие столпотворение, смуглый инспектор не растерялся и преградил дорогу бегущему последним довольно упитанному мужчине в толстенных очках: — Вы главный археолог этой исследовательской группы! Объясните, что тут происходит! Или сделайте что-нибудь! — — Уже не археолог! — мужчина кинул на землю карточку-документ, подтверждавший его должность археолога, и припустил вслед за остальными, — Я ухожу на более спокойную работу! Буду учить трудных подростков в исправительном интернате! — — Еще один археолог отказался работать в этих пещерах, — светлокожий инспектор поднял с земли карточку и посмотрел на напарника. — Джон, неужели тут и правда есть призраки? — — Не знаю, Дуглас. Но изучение древней «докосмической» истории и культуры людской расы не должно останавливаться несмотря ни на что! — ответил Джон, делая пометки в блокноте, — Иначе, что мы скажем президенту альянса? Что мы завалили задание, полученное от сената? — — Ну, с этой пещерой связано много легенд, преданий, поверий и сказок, — Дуглас посмотрел в сторону входа в пещеры и поежился, ему на мгновенье показалось, что он увидел лицо легендарного «Ледяного Демона», обитающего в этих пещерах уже больше тысячи лет. — Да уж. Исследования этих пещер, та еще задачка! — Джон закрыл блокнот и, спрятав его в карман, посмотрел на вход в пещеры, — но надеюсь, вскоре найдется безумн… — тут он осекся, — бесстрашный археолог, не боящийся призраков, и раскроет тайну «Вечного Ледника». — И в тот самый миг, когда были произнесены эти слова, на станции Звездной Команды чихнуло одно из бывших воплощений стран: «Кажется, обо мне кто-то думает!»