What about us? No, this is not our Paradise!..

      Небо над Российской столицей становилось все темнее и темнее, погружаясь в объятия тихо и внезапно подкравшихся зимних сумерек. Снежинки, описывая в воздухе причудливые пируэты, устилали мостовые белым пуховым ковром. Одна за другой загорались первые небесные огни, а звезды прямо над Кремлем вторили своим собратьям алым печальным светом.       Москва готовилась встречать Новый Год, готовилась все также тщательно и чуть сумасбродно… Но не было больше той таинственной предпраздничной атмосферы, того волнительного ожидания. Исчезла трепетная вера в чудо. Ушла окрыляющая надежда на светлое будущее.       А причиной всему стали вампиры — могущественная, бессмертная раса вечно жаждущих крови существ. После неизвестной пандемии именно вампиры взяли в свои руки бразды правления миром, а людей, — тех немногих, кому посчастливилось выжить, — провозгласив «скотом», заставили почти безропотно подчиняться…       И ныне заканчивался седьмой год их господства. В России Новый Год собирались встречать в устоявшихся доселе традициях: русская культура на диво быстро восстанавливалась, словно воплощая в жизнь слова Великого Поэта: «Россия вспрянет ото сна…». И неизвестно, что именно послужило причиной столь уверенного «возрождения из пепла»: особый дух русского народа или своеобразный стиль правления главы России? Да, Урд Гиллес и вправду вызывал изумление со стороны своих собратьев: никто никак не мог взять в толк, что Второй Основатель находил в русском балете — в этом «кривлянье скота»; почему он вдруг решил заново отстроить столицу; как люди, несмотря на свое положение, остаются вполне довольными?       Сам же Урд Гиллес в эту самую минуту, удобно устроившись в центральном кресле Императорской Ложи зала Большого Театра, наблюдал, как на сцене под размеренную музыку, напоминающую звон серебряных колокольчиков, легко и грациозно танцевала балерина, одетая в бледно-розовое платье. В канун Нового Года люди поставили балет Петра Чайковского «Щелкунчик», и танец Феи Драже, а именно его исполняла балерина, был одним из самых завораживающих.       «Хм, кто бы мог подумать, что даже эти люди могут быть гениальны…» — нехотя подумал Урд. Звон колокольчиков сменился переливом духовых инструментов, Фея Драже исполнила несколько стремительных па с поворотами, затем на мгновение замерла, стоя на одной ноге, а другую подобно струне вытянув назад, и когда колокольчики зазвучали вновь, взмахнув руками, будто крыльями, снова плавно зашагала по сцене. Второй Основатель неотрывно следил за каждым ее движением: надо же, в этот раз людям удалось произвести на него впечатление!..       И вдруг — что это?       Откуда-то сверху чуть слышно донеслось звучание фортепиано, а следом послышался высокий и чистый голос. Урд Гиллес, приподняв лицо к потолку, прислушался, и ему удалось различить часть слов: «…И луч, серафим, златокрылый, Оттуда слетел прямо в сад, — И этой чудесною силой Зажглось там сто тысяч лампад…*»       Нечто было неземное в звучании голоса. И дело даже не в его невообразимой высоте, не во вдохновенной полётности и не в хрустальных переливах. Урду почудилось, будто он видит ниспадающее свысока золотистое сияние. Каждое пропетое слово, словно тонкая искрящаяся струнка, пронизывало потолочное перекрытие и рассеивало царящий кругом мрак. И на мгновение всё вокруг Урда переменилось: воздух посвежел и наполнился сотнями ароматов; мир, до этого казавшийся выцветшим, снова заиграл красками. А его падшее естество точно очнулось от бесконечно долгого сна, и теперь робко, нерешительно, словно новорождённое, трепетало перед неведомо откуда сошедшей благодатью.       Но тут оркестр заиграл новую партию, и голос утонул в хоре флейт, гобоев, скрипок, альтов и виолончелей. Второй Основатель, уже потерявший интерес к балету, коротко кивнул стоявшему чуть поодаль вампиру-слуге. Тот с поклоном удалился, а через некоторое время вернулся и доложил, что никого обнаружить не удалось.       «Что ж, в этот раз тебе удалось ускользнуть. Но не надейся: я всё равно тебя вычислю», — подумал Урд и снова принялся наблюдать за действом на сцене.       А между тем Москву точно вороньим крылом накрыла тихая ночь, пряча быстро удаляющуюся от Большого тёмную фигурку, а усилившийся снегопад заметал маленькие следы босых ножек… *Монах Лазарь, (Афанасьев) «Луч солнца» Вот стало светлее немножко, И кончился дождь затяжной. И в небе открылось окошко, Блеснувшее голубизной. И луч, серафим, златокрылый, Оттуда слетел прямо в сад, - И этой чудесною силой Зажглось там сто тысяч лампад. То множество капель блистало, Осыпавших листья древес. И в каждой, как солнце, сияла Улыбка посланца небес