Chokehold

Нашу нелепую ошибку, совершённую однажды, нельзя исправить никогда. Можно попытаться загладить отвратительные, словно желчь, что оседает в лёгких, слова. Но кости рассыпаются, превращаясь в известь, что позже унесёт в великолепный танец ветер. Нам разрушает рёбра наше же собственное сердце, что неумолимо стучит, когда Вы смотрите в глаза Того самого человека, который заставил распуститься бутоны во всем теле. Заставил распуститься саму Жизнь. Лёгкие прикосновения прохладных пальцев, нежные взоры и невесомые касания губ — то, что случится с каждым, вовлекая в необратимую бездну. Ночной звонок. — Эш.. Я волнуюсь за него, — нервно проговорил брюнет, взъерошивая волосы и превращая их в спутанное гнездо. Эшли была достаточно дружелюбной девушкой, способной выслушать и оказать моральную поддержку. Это её стиль — безвозмедно помогать, но даже такому человеку, как она, нужно чуточку отдыха. — Слушай, Ламберт, ты время видел? — недовольно и резко выкидывала басистка, позже жалея об этом, — извини, я жутко не высыпаюсь. На другом конце послышался добрый смешок. — Я не знаю, что делать. — О чём ты? — Он совсем перестал приходить на репетиции. Не думай — мне всё равно на концерты, главное, чтобы задница этого белобрысого засранца была в порядке, — издёвка плескалась во все возможные стороны, но в голосе слышалась отчётливая тревога. — Нежностью ты точно никогда не блистал, — Эшли закатила глаза, и, со слышным «цок», продолжила, — что мы собираемся сделать? Она сделала особенный акцент на слове «мы», поддерживая, давая опору. — Вот за это я тебя и люблю! — артист заливисто засмеялся, — ты не могла бы.. позвонить ему? — Что? Не могла бы? Конечно бы могла! Что за вопросы, мистер-я-не-знаю-что-такое-смущение?! — Да ну тебя, — наигранно обиженным тоном буркнул Адам. — Ладно, Конфетка, ложись спать, завтра я обязательно поговорю с ним. — Заметано, Эш! Спасибо большое.. без тебя я бы точно не справился. — Я всегда это знала, — весело прикрикнула девушка, сбрасывая вызов. «Я просто обожаю эту девчонку», — пронеслось в голове у чёрноволосого, после чего он плюхнулся на мягкую подушку, прикрывая глаза. Но мысли продолжали навязчивым потоком терзать его бедную голову. Что он чувствует к этому маленькому, внутри абсолютно беззащитному, закрывшемуся ото всех, мальчику? Ненависть? Презрение? Симпатию..? Порой его хотелось обнимать до хруста рёбер, чтобы он понимал — есть Человек, которому Он нужен. Или больше? Жизненно необходим. В голове крутилось множество вопросов, ответов на которые находилось гораздо меньше. — Я должен с ним всё разъяснить, а дальше пусть делает то, что хочет. «Любовь - лишь шутка для двоих. За этим всем мне оставалось лишь догадываться, если это не более, чем шутка - тогда почему же так больно?» Выше и выше, Я слышу как ты дышишь, И хочу сказать…