Потеря

      В госпитале, на жёстких лавочках, потёртых и старых, около одного из сотен кабинетов было лишь два чёрных силуэта. Молодой парень, держась за повязку на руке, пялился в экран телефона. — Молодой человек, тут не занято? — рядом с Крисом присел крайне пожилой мужчина. Казалось, он не просто кряхтел, а скрипел от старости.       Крис мог лишь окинуть взглядом сотни свободных мест. Странно, что мужчина выбрал именно это.       Старик сразу же начал разговор. — Вижу, весело живёшь, — произнёс он, на что молодой омега мог лишь горестно кивнуть. — Веселее некуда. — Что так грустно? Али это плохо? — старичок, казалось, действительно волновался за паренька. — Не весело мне. Давно уже не весело, совсем. — Знаю я о твоей жизни, — улыбаясь, скрипел старик. — Коробка эта только о тебе и жужжит, да жужжит. Смотрю, али ты звезда? — Видимо, с моей жизнью только так, — какая-то апатия поглотила омегу. Ничего решать не хотелось, только бы проблемы сами испарились. Только бы кто-то их решил вместо него. — Да нет, что ж тогда в этих дурацких шоу не крутишься? Там во, — старичок повысил голос и вскинул в воздух палец, — знаменитости! — Но тут же, взглянув на помрачневшего паренька, притих на несколько минут. Криса терзали совсем не весёлые мысли. Совсем скоро сюда наверняка приедут близкие, а значит, и не любимый отец, и Арен, ненавистный альфа, испортивший всю жизнь. И никуда от него не спрятаться. Ни в старой грязной квартире, ставшей совсем родной, ни в огромном замке, что уж там, даже в больнице от него спасенья нет. Не скрыться. — Зря ты мальчишку бросил. Хорошо вы смотрелись, — подал голос старик. — Я понимаю, что многого о тебе не знаю, но уж больно измученным ты выглядишь. ККруги под глазами, рука в кровавых тряпках, бледная кожа и мутные глаза. Мучаешь себя бессонницей? — Не спится, — Крису не очень хотелось продолжать разговор, поэтому он пытался сократить его до минимума. Тот принимал очень неприятный оборот. — Глупости, — прикрикнул старичок. — Почему не простишь? — Я, вроде, давно простил, — молодой омега сразу понял, о чём речь. Арен. — Врёшь, ой врёшь! Всё ты помнишь. Попадись нож, да повернись он спиной, не задумываясь бы вонзил, да ещё и прокрутил разок!       Крис не знал, что и ответить. «Задумался бы»? Значит признать, что мог бы убить. Омега знал, что рука бы его не дрогнула, что слишком хочется свободы. Хочется спокойствия. — Почему ненавидишь? — Потому что всю жизнь мне испортил! — зло шипел Крис. — Столько на него потратил сил и времени! — Глупенький ты, — настроение старичка менялось поразительно быстро. Теперь он уже ласково говорил: Знаю, почему простить не можешь. — Почему? — самого парня уже давно волновал этот вопрос. Почему глубокой ночью, лёжа рядом с любимым, мысли возвращают его к тем временам, когда с Ареном всё только начиналось. Почему он не верит Барту, думая, нет, свято веря в то, что и он его предаст. Что и ему надоест игрушка. Хотя сам прекрасно понимает, то тот его до беспамятства любит. — Ты сам можешь ответить на этот вопрос. Просто признайся себе. Он ведь твои истинный? — Да. — Природа не ошибается. Ты думаешь о нём, помнишь, свято и невинно любишь вашего общего ребёнка. А почему? Он — плод вашей любви. — Было всего раз, по глупости. — Вот это твоё «по глупости», было твоим самым мудрым решением! — старичок прописал Крису слабый подзатыльник. — Плевать тебе на его измену. — Не плевать!!! — Ты, поди, лица его любовника не помнишь. Ничего с того дня, кроме своих слёз не помнишь, — чем больше старик говорил, тем точнее бил в цель. Крис не помнил ничего: выражения лица альфы, лица того мальчишки. Помнил лишь дождь, холодную стену и собственные слёзы. Солёные, обжигающие кожу, что сейчас вновь пытались показаться на свет. Крайне успешно пытались. — Вижу, тебе не в радость наш разговор. Но суть его вот в чём: попытайся простить его. Просто задумайся, о чём ты мечтал до того, как вы встретились?       Крис задумался, он внимательно слушал каждое слово. Тот сейчас понимал его как никто другой. Лучше, чем сам он мог понять себя. Мало помалу, мысли прояснились, а на место пробелов встали кусочки мозаики. То, в чём так давно боялся признаться себе Крис, становилось слишком очевидным, чтобы избежать этого. — Ни о чём. — А когда встретил его?       Крис глупо улыбнулся, не теряя горестного взгляда. — О нём, о счастье, тепле, — он вспоминал, как читал письма, что приходили редко-редко.Как вечерами думал, как назвал бы ребёнка, как звучит чужая фамилия с его именем. Глупые мысли, но такие тёплые. Казалось, он давно перестал видеть мир таким, каким должен. Элементарно-простым. — А после расставания? — Ну… О свободе, спокойствии. Уверенности в следующем дне. Вырастить сына… — Хочешь сказать, что этот мужчина лишь рушил твою жизнь?       Крис молчал, пока солёные капли медленно сползали по его щекам. — Как же ты вырос. Ты желаешь, добиваешься, живёшь полной жизнью. Что ты понял после той неприятной истории? — Козёл он.       Старик прокряхтел что-то, что напоминало смех. — А ещё? — Что никто ничего так просто не даст. Я даже готовить ради него научился, за ребёнком сам ухаживал, всё сам! — Вот именно. Ты был самостоятельным, а не аксессуаром в доме. Спорим на мои коронки, ты пытался строить идиллию в доме. А зря. Хороший скандал не помешал бы. Тогда он, может, и понял бы, что ты искренен. Без этого ты был ничуть не лучше его. Ставлю свой искусственный глаз на то, что вы и разошлись по-тихому, без скандала. Я даже не удивлюсь, если он свято верил в то, что и ребёнок не его, и ты на лево ходишь. — Бред какой-то. — А ты подумай. Какая среднестатистическая омега не будет закатывать истерик, когда ей не уделяют внимания. — Но я пытался быть идеальным. — Идеальный-шмедиальный, — передразнивал мальчишку старик. — Ты хоть спросить попробуй. Поговорить. Не будет в этой жизни ничего такого же красивого, как в фильмах или книжонках. Жизнь жестока. — Про благоразумие мне говорит человек с протезом вместо глаза. Интересно живёте, — Крис почувствовал себя до ужаса комфортно. С души будто камень упал. Старик нежно погладил его по голове, пока слезы не перестали течь. — Ой, с ним такая история интересная связана! — старик хлопнул в ладоши.       Двери в конце коридора открылись, а внутрь влетела стайка молодых людей. Странно, но в это же время к ним подошёл медбрат, забирая с собой мужчину. — Подождите! Как вас зовут? — Крис вспомнил, что и имени не спросил. — Рик, Рик Дейм. Твой отец может много обо мне рассказать, — он уже собирался уходить, но напоследок вновь обернулся к омеге. — Пауки плетут свою сеть, возможно, вы её пока не замечаете, но будь уверен, она почти готова.       Стоило медбрату заметить компанию, как тот тут же завел старика за угол. Барт же бросился за ними. — Что случилось? — спросил его Арен. — Это тот ушлёпок, что напал на Криса, — Барт сжал руки в кулаки. — Скрылись!       Оба сразу помрачнели, пока Крис, покачиваясь на твёрдой скамейке, уже успев отсидеть пятую точку, восторженно визжал. Ни один из альф ещё ни разу такого звука не слышал. — Тоу! Боже мой! Мы так давно не виделись! — Крис вскочил с уже нагретого местечка, бросаясь на шею рыжеволосой омеге. И, пусть тот был крайне миниатюрным, даже не шелохнулся под весом своего старого друга. — Конечно, засел у себя в глубинке. Скажи. мне тебя видеть позволено только когда ты попадаешь в очередную выгребную яму? — Мы бы виделись чаще, если бы ты видел меня каждый раз, как я «попадаю в очередную выгребную яму». — Я бы тебя ударил, да мы ребёнка привезли. — Ты моё золотце! Знаешь, что мне нужно! — Крис ласково потрепал друга по волосам. — Па, а почему ты меня так не гладишь? — с завистью говорил маленький мальчик, надув губки. Чёрные волосы облепили детское личико, а сам мальчишка очень радовался тому, сто с папой всё в порядке. — Ах ты, я тебя сейчас заглажу!!! — радостно вскрикнул омега, поднимая Алекса на руки, начиная ерошить его волосы.