***
Проснулся он в холодном поту. Не сразу понял, у него просто не открыты глаза или просто в комнате до чёртиков темно. Осознание последнего пришло значительно позже. По крайней мере, ему так показалось. Время сейчас тянулось слишком медленно, будто едва разогретая резина. Недостаточно разогретая, чтобы течь быстро. Начал заливаться слезами он не сразу, только когда отошёл от первичного шока. Когда сидел на своей кровати, обхватив колени руками. Только тогда на глаза начали слёзы, которые могли затушить весь тот пожар из чёрного огня, который сейчас бушевал в его душе, разрушая абсолютно всё. Но ничего не выходило. Не было достаточно сил. Кинулся к Амеюри он тоже не сразу. Но всё-таки выбежал из комнаты, снова и снова вытирая слёзы руками в поисках защиты. Ведь сейчас он не один, как тогда. У него есть если ни мать, то хотя бы покровительница. Но когда тогда? - Ринго-сан, - захлёбываясь собственными слезами, промямлил мальчик. Чётко говорить сейчас он был не способен. Он искал в ней спасение. Он искал в ней силу. Он искал в ней поддержку. Он искал в ней мать. Находиться наедине со своими страхами было невозможно. Казалось, что если никого не будет рядом, то он непременно сойдёт с ума. Женщина отреагировала на его появление в своей комнате практически сразу, когда услышала надрывные всхлипы. Приготовилась атаковать, но когда поняла, в чём проблема, то сразу отказалась от этой идеи. Глупой идеи. Она не может ему навредить. Только не ребёнку, который стал ей родным. - Кин, что случилось? – она прижала его к себе и принялась гладить по спине, пытаясь его хоть как-то успокоить. Поступала так впервые в жизни. Но отказаться от этого не могла. Да, она убийца. Да, одни из Семи Мечников Тумана. Да, не умеет толком общаться с детьми. Но ведь она ещё и человек. Она живёт. Она думает. Она чувствует. Она человек. Она не имеет права оставить мальчика в беде. Не для того она просила Мангецу в том чёртовом лесу спасти его. Не для того потратила часть своих накоплений на лечение ребёнка в госпитале. Не для того забрала его себе. Не для того. - Ри-инго-о-о-са-ан, - продолжал тянуть гласные мальчик. Ему было слишком страшно и больно, чтобы чётко говорить. Он сам толком не мог объяснить своё состояние. Сейчас, после пробуждения, Миякэ толком не помнил свой сон. Но ему всё равно было ужасно страшно. Но непонятно почему.***
Кин ничего не сказал, когда ему сообщил, то ему придётся ходить в Академию. Не видел смысла спорить. Понимал, что иного выбора у него нет и что выяснения отношений ничего не принесут. Да и он сам толком не знал, чем заниматься в будущем. Не мог знать в шесть лет. Его приёмная мать была ниндзя. Дядя Мангецу тоже был ниндзя. Он уже, чёрт возьми, уже несколько месяцев обучался у Кушимару, который тоже был ниндзя. И чтобы унаследовать его клинок, о чём ему постоянно твердили все вокруг, необходимо получить аттестат об окончании обучения. А Кин и не спорил. Ему было плевать, чем заниматься в будущем. Ему просто хотелось раз и навсегда избавиться от кошмаров, которые не позволяли ему нормально спать, и жить спокойно, ничего не опасаясь. Ничего большего ему не было нужно. Поэтому он не спорил ни с Ринго, ни с Куриараре. Просто утвердительно кивнул и сказал: «хорошо», выслушав их. Понимал, что он не сможет им ничего доказать. Да и ему банально нечего было доказывать. Особых планов на свою жизнь у него не было. Радовало только одно – он будет учиться вместе с Кондо. Ну, как вместе. В одной Академии, но в разных классах. Его друг оказался на два года старше от него. Но это были мелочи, недостойные ни малейшего внимания. Миякэ успел прекрасно усвоить одну простую истину: в Скрытом Тумане нужно иметь хотя бы одного «сообщника», иначе жизнь превратится в Ад на Земле. Это ему внушали все Мечники, повторяли раз за разом учителя, и, конечно же, учили этому сами жители Деревни ежедневно. А Кондо… Он казался ужасно одиноким. Будто от него отвернулся весь мир. И это было главной причиной, почему он решил сблизиться с ним. Что-то не позволяло ему оставить своего друга, первого и единственного. Но он сам не понимал почему. - Привет, - Кин слабо улыбнулся. Каждая встреча с другом была для него маленьким праздником. Он чувствовал такую сильную радость, что не мог её описать словами. Будто это было единственным, чего он желал всю свою короткую жизнь. - Доброе утро, - на лице Кондо тоже промелькнула слабая улыбка. Но она практически сразу исчезла. Миякэ присел рядом с ним на подоконник. Учителя ничего не говорили студентам про это. Не видели надобности. Им следовало из них воспитать шиноби, воином, убийц, но никак не воспитанных и культурных людей. - Как там твоя сестра? – Кин заглянул другу в лицо. Хотелось ему хоть как-то помочь. Ему показалось, что это могло быть связано с Акено. Она слишком часто болела и попадала в больницу. Его же друг не очень любил про это рассказывать. Говорил, что это слишком больная тема для него. - Уже лучше, - проследовал ответ. Кондо то ли грустно, то ли виновато (а то и всё вместе) опустил взгляд. – Намного. Рука почти выздоровела, и ходить она нормально может. Слушай… Могу я тебе кое-что рассказать? Миякэ совершенно не заметил тех ноток в голосе своего собеседника, которые должны были остальных насторожить. Ещё не умел их вычислять. Но как говорил дядя Мангецу: это дело наживное, просто необходимо время. - Конечно! – он не думал ни секунды. - Я не парень вообще-то, - Кондо начал слабо махать ногами, всё так же сидя на подоконнике, - а девка. Это было неожиданно. - Но… - начал Кин. Он не знал, как правильно вести себя в подобной ситуации. Ведь его собеседник… Всегда себя вёл, как мальчик. Стрижка, речь, повадки… Ничего не выдавало в нём девочку. Даже имя у него было не нейтральное, а чисто мужское. И это сильнее вводило в заблуждение. - Не спрашивай, - оборвала его. – просто не спрашивай. Я же всё равно Кондо Кано, твой друг, несмотря ни на что? Ни на пол, ни на внешний вид? Миякэ взял её слабо за руку. Искренне широко улыбнулся. Он ничего не мог сказать против слов своего друга. Точнее, подруги. Потому что за то время, которое они общались, он слишком сильно к ней привязался. А просто так вычеркнуть из своей жизни человека, который стал частью его души, не выйдет. Чтобы это случилось, необходимо случиться что-нибудь ужасное. Например, смерть или предательство. Но ни о том, ни о другом думать совершенно не хотелось. - Ты мой единственный друг, - ответил он. Он дорожил Кондо не из-за пола, совершенно не из-за него.