Драбблы (SW ep.VII-VIII)

      Ящерицы устроены гораздо лучше, чем люди. В камере напротив у них есть обогреватели, там лежат коряги, имитирующие деревья, им насыпана трава, и там стоят специальные лампы. Ящерицы - их пять штук - сидят, не шевелясь, на своих местах, медленно моргают, греясь. И их кормят дважды в день, и регулярно убирают за ними.       Больше здесь смотреть не на что. Кайло лежит, скорчившись, под двумя тонкими одеялами - одно с её койки, второе - с соседней пустой. Её то выворачивает, то вырубает, мир плывет перед глазами, а в минуты просветления она пялится на ящериц за решеткой и тихо ненавидит их. Если бы не они, она бы разнесла эту тюрьму по кирпичику.       Стена за её головой источает холод. В камере нет ни окон, ни источников света, из обстановки - две лежанки и отгороженная невысокой перегородкой дыра в полу, откуда слышится постоянное журчание проточной воды. Как же хочется опустить голову под холодную воду, смыть кровь, грязь и пот, облегчить боль, напиться, в конце концов. Выданная тюремщиками бутыль давно опустела, и, что печально, часть её содержимого осталась на одежде, ненадолго задержавшись внутри избитого тела. Но воды тут нет. Тут вообще нихера нет, и Кайло даже не может сказать, сколько она здесь уже находится.       Наконец, когда она уже может сказать, что чувствует себя лучше, может, хоть и пошатываясь, дойти до дыры и обратно, она слышит шаги. Кого-то ведут. Слабость еще сильная, поэтому Кайло лежит, укрытая одеялами, и смотрит. Смотрит, как в камеру вталкивают генерала Хакс, и она даже вполовину не так сильно избита, как Кайло, и постоянно огрызается, пытаясь достать тюремщиков хотя бы словесно. Ей это удается, и на последующие действия охранников Кайло смотрит без удовольствия: толкнув сопротивляющуюся пленницу на пол, они одним ударом ломают ей лодыжку - даже сквозь истошный крик слышится отчетливый хруст кости. И оставляют ее лежать так, уходят, запирая двери.       Некоторое время она лежит на полу, а потом медленно доползает до койки, стараясь не тревожить ногу. Похоже, что Кайло она даже не заметила.       Врач приходит позже - несколько минут или несколько часов спустя - накладывает шину, заливает ногу бактой, дает напиться Кайло и бесцеремонно сдергивает с неё второе одеяло, отдавая его Хакс. Ее лежанка расположена вдоль стены, и холода ей, должно быть, достается больше. Генерал дрожит под одеялом, тихо стонет иногда.       А когда наступает вечер, начинается настоящий холод. Освещение убавлено и есть только в камере исаламири. В эти моменты Кайло так остро завидует ящерицам, как никогда в жизни. Её зубы отбивают чечетку, пальцы плохо слушаются, заснуть невозможно.       Хакс тоже не спит - она слышит, как генерал изредка стонет, ворочается, растирает руки.       И, наконец, Рен говорит:       - Эй.       С минуту тихо. Потом, наконец, Хакс говорит:       - Значит ты здесь.       - Да, - Кайло молчит, обдумывая слова, но мозг соображает туго. - Я хочу лечь рядом с тобой. И мы укроемся двумя одеялами.       - Да пошла ты.       - Мне плевать на твое желание или нежелание, я не хочу околеть. Я предупредила.       Кайло медленно поднимается с лежанки, с сожалением отмечая, что оставляет нагретое место, забирает одеяло и идет к Хакс. Она лежит на самом краю, между ней и стеной (холодной стеной!) достаточно места. Жаль, нельзя перетащить ее на лежанку Кайло.       Она ругается, когда Кайло ложится рядом, но потом замолкает. Под двумя одеялами теплее, чем под одним, вдвоем - тем более. Они лежат, прижавшись друг к другу вплотную, замерзшие, истощенные, избитые. Вдвоем теплее, поэтому Кайло вырубается, несмотря на холод, идущий в спину. ***       Хакс думала, что не заснет. Нога болела, и тело Кайло Рен, прижавшееся к ней, не способствовало расслаблению, но ее вырубило начисто, едва она согрелась самую малость. Глупо, но она была благодарна Рен, что та перебралась к ней, хотя понимала, что магистром двигало такое же слепое желание согреться. Ну почему тут так холодно?       С бактой нога заживает быстрее, но все равно слишком медленно. Днем они лежат вповалку на своих лежаках, а ночью ютятся под двумя одеялами, прижимаясь друг к другу. Днем делать нечего, только рассматривать ящериц. Они кажутся Хакс жутко уродливыми, и она поначалу не понимает, зачем держать их тут. И лишь с некоторым опозданием вспоминает истории, что исаламири могут блокировать Силу. Значит вся эта чешуйчато-волосатая ватага здесь ради Рен?       Когда ящерицам приносят еду, Хакс спрашивает у тюремщика:       - А заключенных вы кормить не планируете?       Но им пока приносят только воду. Потом, наконец, начинают приносить еду - один раз в день, но это лучше, чем ничего.       Они не разговаривают. Хакс меньше всего хочется слышать голос магистра. В конце концов, если бы не Рен, их могло бы тут не быть. ***       В один из дней - десятый или одиннадцатый - им объявляют, что сегодня день помывки.       Хакс, неловко прыгает на одной ноге, держась за стену, Кайло идет впереди, не делая попыток ей помочь. После стылой камеры горячий душ и кусок мыла кажутся чем-то приближенным к райскому удовольствию. Хакс надолго замирает под водой, держась обеими руками за стену. Когда им объявляют, что время вышло, она с огорчением дотягивается до серого тонкого маленького полотенца и вытирается.       Она ловит на себе долгий, тяжелый взгляд магистра, безо всякого стеснения разглядывающей ее тело. Хакс давит в себе желание прикрыться и начинает сушить волосы. Хорошо, что они у нее короткие – Рен будет долго ждать, пока высохнет ее грива.       Пока их не было камеру отмывают - ее наполняет запах дезинфекции - и меняют "постельное белье". И, вероятно, обыскивают, но прятать им нечего, хотя Хакс пыталась стянуть ложку.       Ночью Хакс просыпается от того, что Кайло Рен крепко прижимает ее к себе. Рука магистра лежит неудобно, она спит, и Хакс с трудом выпутывается, сдвигая руку Кайло вниз от груди. ***       - Ну почему тут так холодно! - тихо шепчет Хакс в одну из этих ужасных ночей. Они уже давно вжимаются друг в друга так плотно, как не переплетаются иные любовники.       - Попробуй отвлечься, представить себе что-то, - неожиданно откликается Рен. - Из прошлого. Или просто что-то приятное.       Хакс пытается вспомнить дом, но воспоминания смазанные. Воспоминания о тепле кажутся мифом. Единственная теплая вещь, о которой она может думать, это Кайло Рен, лежащая позади и обнимающая ее. ***       Тридцать дней. Нога практически зажила. Ночи по-прежнему холодные.       Главная тема для разговоров – будущее. Кто их захватил, кто первым доберется до них, что они будут делать, если это будет Сопротивление. Можно ли как-то было избежать плена. Но острые углы обходить не получается, и очень часто разговоры перерастают в ожесточенные злые споры, которые прерываются только на ночь.       Иногда, когда они лежат и пытаются уснуть, рука Рен ложится ей на бедро или на грудь. Хакс старается не обращать на это внимания или делать вид, что не замечает, или сдвигает её руку, потому что сама не знает, что чувствует в этот момент. Не равнодушие, это точно. ***       В один поистине прекрасный день гаснет свет. Совсем, даже в камере исаламири. В кромешной темноте Хакс бредет к решетке и прислушивается. Где-то вдалеке, кажется, слышен шум. Кайло тоже подходит к решетке и кладет руку на прутья. В темноте их руки случайно соединяются, и какое-то время они не убирают их.       Их освобождают в этот день. Луч фонаря рассекает темноту, и появляется целая компания людей одетых в черное, в шлемах, закрывающих лица – рыцари Рен, которых Хакс видит так редко, что иногда начинает сомневаться в их существовании.       Они освобождают их из камеры, один помогает Хакс идти. Прежде чем уйти, Рен берет у одного из своих рыцарей оружие, и убивает всех исаламири. Это жестоко, но когда последняя ящерица умирает, с губ Хакс срывается облегченный вздох. Она чувствует что-то, будто нечто невидимое заполняет коридор. Кайло выпрямляется, расправляя плечи, и бросает взгляд на Хакс с высоты своего роста. В этом взгляде столько неприязни, что генерал начинает сомневаться – а были ли эти ночи, во время которых они лежали в обнимку, или это ей приснилось?