Тропа, ведущая вдаль...

Следующая вестница нашла Кайена все там же — у стен некогда родного дома. Шиба никуда не торопился, он наблюдал за закатом со своего места, время от времени печально улыбаясь. Стоявшая тишина вызывала у бывшего лейтенанта тринадцатого отряда некоторую растерянность — так ведь было не всегда. Он хорошо помнил. Появившаяся бабочка заставила его вынырнуть из воспоминаний и привычно протянуть руку. Кайену было любопытно — что ему зададут в очередной раз? И сейчас вопрос оказался непростым. — Да, уважаемый собеседник, приходилось, — заговорил Кайен, рассеянно глядя на устроившуюся у него на пальце бабочку. — И не один раз, к сожалению. Служба шинигами всегда считалась опасной. Пустые, которые возникали из ниоткуда, были самой очевидной угрозой, но к сожалению, не единственной. Порой и на тренировке что-то могло пойти не так — Кайен был свидетелем, как у одного из бойцов клинок в раскрывшемся шикае устроил тот еще переполох. Как итог — двое погибли на месте, а десяток рядовых попали в лазарет, включая шокированного владельца занпакто. И это считалось практически обычным делом. Они с Укитаке-тайчо пытались как-то тасовать тренировки, но все равно что-нибудь да происходило, а реагировать вовремя они не успевали. И даже шунпо не помогало в некоторых случаях. «Отряд это не застывшие раз и навсегда фигурки», — вздохнула Неджибана.- «Ссора, несчастный случай, поехавшая психика, да мало ли мы с тобой повидали? И не только у нас, в Шестом некоторые бойцы получив выволочку, делали себе сеппуку, чтобы избавиться от позора. Бьякуя и глазом не моргнул, только тебя все это выбивало из колеи». «Я могу понять, если бы они погибли в бою с Пустыми — трудно правильно оценить соперника, особенно в самом начале службы. Но убивать себя только потому, что в наказание получил приказ мыть казармы? Такое мне не понять», — вздохнул Кайен, его тайчо в тот момент в очередной раз разболелся, и именно ему пришлось заменять его на собрании капитанов. Узнал он тогда массу всякого разного, потом неделю приходил в себя. И самоубийцы из Шестого были далеко не самым большим потрясением — Кайен и сам был аристократом в прошлом, понимал, что эти мальчишки слишком серьезно отнеслись к фразе «позор для семьи». — Так что, уважаемый собеседник, хочу вам сказать, что это приходилось в большинстве случаев, делать мне — Укитаке-тайчо чаще всего подписывал списки погибших, потом несколько дней отлеживался в поместье. Коллеги его еще из-за этого считали слишком мягким, — Кайен задумчиво смотрел куда-то вперед, закат потерял всю прелесть и стал похож на отблески крови. — Я соблюдал все правила и лично относил подготовленное письмо с сообщением о смерти в семью бойца. Даже в Руконгай ходил, если точно знал, что у подчиненного там остался кто-то — друг, воспитанник, приемная семья. Они имели право знать, что их близкий не вернется. Но далеко не всегда я рассказывал правду о гибели, приходилось утешать убитых горем людей фактом героической гибели в бою. К сожалению, это было не всегда так. Но вряд ли сестре и племяннику Харуяги Ясуо было легче узнать, что он погиб от ножа в спину. Или названой матери Саруоки Юрио вряд ли стало не так больно от знания, что ее воспитанник пал от шикая своего же сослуживца. Кайен умолк и неловко взъерошил себе волосы свободной рукой. «А ты, я смотрю, до сих пор помнишь всех по именам», — Неджибана привычно спрятала ладони в рукавах кимоно. «Разумеется», — вздохнул Кайен.- «За время службы такие моменты любому офицеру сложно забыть. Где-то внутри все равно зудит нехороший такой червячок — а все ли ты сделал, чтобы этого не допустить? Небоевые потери, если уж выражаться официально, они самые болезненные для любого командира». — Разумеется, мне, как второму человеку в отряде, приходилось сообщать семьям и друзьям моих подчиненных об их гибели, — снова заговорил Кайен вслух, рассеянно глядя на бабочку и стараясь не думать, что такую же ношу он обрушил на Рукию. Что она при этом чувствовала, он прекрасно помнил, гроза не явилась помехой. А все, на что его хватило — так это на не слишком-то полезное в той ситуации нравоучение. «Вопрос не о том. А Рукия девочка сильная», — заметила Неджибана, пряча руки глубже в рукава кимоно, чтобы ненароком не выдать свои чувства. Она занпакто и у нее есть гордость. — Это непросто. Написать официальный текст намного проще, нежели прийти и лично посмотреть в глаза родственнику погибшего, — Кайен вздохнул и нахмурился, на лбу пролегла непривычная морщинка, а зеленые глаза вмиг утратили привычный веселый задор. Мало кто видел Кайена Шибу таким, но сам вопрос не предполагал легкого пути. Правда, обнажать душу оказалось сложнее, чем он предполагал, но пока получалось справляться. «Мало кто из старших офицеров поступал так же. Все предпочитали ограничиваться отписками», — фыркнула Неджибана, у которой была хорошая память. «Не каждый готов становиться вестником горя», — возразил на это Кайен. Реакция всегда была практически одна и та же — либо бурная истерика — и этому Кайен радовался, либо ступор и свинцовое молчание. В таких случаях бывший лейтенант оставался в доме и не покидал его до тех пор, пока не убеждался, что переживший потерю сможет жить дальше. Шиба прекрасно знал как некоторые традиции, так и первую эмоциональную реакцию и не хотел, чтобы небоевые потери увеличились еще и через самоубийство. И перерождение с надеждой на новую встречу не служило Кайену оправданием. Новая жизнь — чистый лист, который предстояло написать и еще неизвестно, состоится ли судьбоносная встреча или бывшие родные люди пройдут мимо, не узнав друг друга. Кайен встряхнул головой, отгоняя подступивший к горлу ком. Ему и самому предстоял новый путь, о котором думать не хотелось. Здесь и сейчас он — Кайен Шиба со своими воспоминаниями, несбывшимися надеждами и ушедшими печалями. — Надеюсь, я смог немного удовлетворить ваше любопытство, уважаемый собеседник, — встряхнулся Кайен. — Больше мне нечего добавить. «Не стал говорить, как каждый раз после такого визита сидел в одиночестве и пил саке, пока кто-нибудь не отбирал спиртное?» — проворчала Неджибана. Кайен только вздохнул — чаще всего именно Мияко отбирала у него алкоголь и отправляла спать. Иногда капитан приходил, когда был в состоянии. Утром голова раскалывалась и на то, чтобы привести себя в порядок, требовалось много времени. «Это ни к чему», — смутившийся Шиба проводил взглядом бабочку, быстро скрывшуюся в темноте, и задумался над вопросом — а кто-нибудь из подчиненных вот так же застревал между мирами? Вряд ли, конечно, но отчего-то стало любопытно.