Как быть дальше...

POV Хэ Тянь       — Хэ Тянь, а когда у тебя День рождения? — как-то спросил он у меня.       — В ****е, а твой?       — А мой ** ****я.       — То-то ты такой милаха…       — Я не загоняюсь по гороскопам, это лохотрон!       — Да, я о том же, ха-ха!       Могу поспорить, чтобы мне угодить, ему пришлось поломать голову над подарком. Потому что мне ничего не нужно, хотя я очень ждал своего первого подарка от него.       Меня устраивали наши отношения, нам не нужно было ничего разнообразить или привносить свеженькое. Совершенно случайно мне на глаза попался какой-то косплей. Рассмотрев в сети фото, из которых во всех подробностях я получил ответ на давно терзающий голову вопрос: «Что вообще ему подойдёт?» Лисий хвостик в попке? О-да! Но мало. Меня разрывали сомнения: медсестры, полицейские, корсеты, латекс — всё выглядело бы совершенно нелепо, если ни унизительно.       Я думал об этом чаще и чаще лишь потому, что с ним это было невозможно. Никогда, никак, ни за что. Он не пошёл бы на такое даже под страхом смерти. Ряженых в бабские шмотки мужиков Рыжий презирал больше всех на свете.       Мы не обсуждали, как проведём этот день; не было никаких ресторанов, пати и подобного. Несмотря на глубину чувств, Рыжик баловать меня вовсе не собирался, умничка.       — Где ты сегодня будешь? — скромно спросил он в мой День рождения.       — С тобой, — без раздумий ответил я.       Вечером меня ждал необычайный ужин и вино, а также скромный подарок, который мог подарить мне только очень наблюдательный, ненаглядный, родной человек.       Разумеется, сам он в качестве подарка тоже прилагался.       — Я весь твой, — ответил Рыжий само собой разумеющимся тоном, снимая с себя одежду по пути в спальню.       Мне нужно было лишь словить его за язык на этой фразе.       — Тогда ты выполнишь кое-какие мои странные пожелания! — это был не вопрос.       Едва оказавшись в нашей комнате, я достал из шкафа пакет с вещами, на его глазах жадно вскрывая упаковки. Недоумевающий Рыжий стоял напротив, по пояс раздетый, в одних штанах, с подозрением вопросительно глядя на меня.       Выражение его глаз менялось с любопытного до нервозного, но когда к его ногам выпали чулки, на его лице отразился немыслимый ужас. Он поднял на меня ошарашенный взгляд, полный отчаяния и мольбы. Одной рукой он схватился за свои штаны, сжав застёжку на поясе, выражая всем видом, что не снимет брюки ни под каким предлогом. А тыльной стороной другой ладони прикрыл рот, видя, как я вытряхиваю из пакета чёрное платье с белым кружевным подъюбником; и мой алчный, блестящий, не терпящий возражений взгляд.       Из него вырвался отчаянный выдох: «Н-н-нет!»       Этот неимоверный своим многогранным содержанием звук пронзил мой слух, рассудок, и то, что было в штанах, вожделеюще потянуло. Его голос на мгновение сделался слабым и нежно заскользил вдоль ушей трепетной дрожью. Его «нет» точно повторяло сладострастное, протяжное «да», срывающееся в ночи с губ, на пике предоргазменной самоотдачи. Я жадно сглотнул комок нетерпения и сумасбродства, и мои пальцы едва заметно задрожали.       Рыжик отступил на шаг назад от меня.       — Пожалуйста, не надо!.. — умоляюще, едва слышно, терзающийся в борьбе сомнений и послушания, его голос продолжал насиловать замки на вратах моей адекватности, подбирая ключ к помешательству.       Его жалобный взгляд дал мне подсказку, что он не откажет. Неизвестно откуда в нём появилась робость, и тело словно перестало дышать. Я упал перед ним на колени и, прижавшись к животу в поцелуе, потянулся пальцами под его руку, расстёгивая пуговицу и молнию.       — Прошу тебя… — он не видел мой нахальный взгляд, несоответствующий мягкой просьбе.       — Не заставляй меня, только не «это», — произнёс он, с волной новой дрожи в голосе, которая точно дублировала моим ушам: «Иди ко мне», «Войди в меня…», «Глубже…».       — Никакой женской одежды, никакой еды — у меня нет других табу.       — Это не женская одежда! Она для парней, для тебя!       Я уткнулся ему в промежность, потираясь носом, хотя Рыжик абсолютно не был возбуждён. От него пахло свежестью. Мои ладони скользили по гладким ухоженным ногам, сохранивших запах лосьона. Мужчина, который по первости яростно дрался за свой волосяной покров, теперь дополнительный час проводил в ванной, потакая моему капризу.       — Любимый… давай же, — продолжал давить я, медленно, едва заметно стягивая с него штаны ниже. — Просто закрой глаза и позволь мне всё сделать.       Я провёл горячим влажным языком по промежности, причмокивая, играя с гладковыбритыми яичками лёгкими порхающими движениями языка.       — Просто… давай уже… — сжав пальцами переносицу, произнёс он.       Сняв с него всю одежду, я подтолкнул его сесть на кровать. Глядя в его несчастный взгляд, я страстно и нежно прильнул к его губам, проявляя при этом всё, на что был способен — отрываясь и выцеловывая подбородок, шею, уши, — после чего даже угрюмый член Рыжика расцвёл отзывчивым стояком.       — Закрой глаза, — повторил я жадно, припадая на колено у его ног.       Я был интернет-подкован, чтобы в ответственный момент не страдать вознёй и неумением, а возможно и подавлять сопротивление, что всё-таки было маловероятным. Самым сложным было справиться с чулками.       Я поцеловал его колено, вдевая ступни в чёрные мужские стринги на тонких шлейках.       Когда Рыжик почувствовал у себя между ног узкую полоску, то прикрыл кулаком рот, вмяв в себя сдавленное «Сука!». Он открыл глаза, спокойно наблюдая, изредка недовольно сопя, пока я натягивал на его ноги чулки.       Несколько секунд у меня заняло выяснение переда-зада в платье… Тогда Рыжий потянулся к валяющемуся на полу обручу с «лисьими» ушками, отмеченными чёрными кончиками. Рассмотрев аксессуар, он закрыл обеими ладонями глаза, злобно промычав.       С небрежно напяленным набекрень мне на голову ободком, я попросил его поднять руки, чтобы надеть платьишко. Молния за его спиной заскользила, плотно стягивая талию по его параметрам, завершаясь глубоким сексуальным вырезом на открытой спине. Чёрная кайма подчеркнула его жилисто-мужественную, но при этом худощавую спинку. Мои пальцы заскользили по его плечам, обрамлённым коротким белым кружевом. Я жадно прильнул губами к шее, покрывая его мучительно сдержанными поцелуями и укусами, вылизывая ложбинку за ушком.       Сидя позади, я взял его руку в свою ладонь и, поцеловав грубоватую покрытую давними мелкими шрамами кисть, стал надевать сетчатую чёрную перчатку, очерчивающую швами пальцы. Я был удивлён, насколько тёмный материал скрадывал его натруженные руки, и только заметил какие небольшие у Рыжего кулаки. Это была просто пытка — терпеть ещё больше!       Я протянул в пальцах последний штрих, обвязав чёрную ленточку вокруг его шеи. Смастачил бантик, со спадающими чуть ниже ключиц щекочущими окончаниями. Облизнувшись, я надел на него ободок с ушками и голодно самодовольно заурчал.       Рыжик, скрестив руки на груди, с широко разведёнными ногами, сидел на кровати передо мной, кривя губки.       — Вот же довольный придурок! — заключил он.       Я потянул его за руку, чтобы он встал передо мной.       — Дай сфоткать?!       — Делай, что хочешь, хуже уже не будет… Ты же всё равно это постоянно без спроса делаешь, я не успеваю удалять твою порно-коллекцию, как она пополняется новым убойным срамом.       Рыжий смиренно стоял, чуть сдвинув колени, с направленными внутрь ступнями. Ему видимо причинял неудобство не спадающий стояк, предвкушающий мою «благодарность». Он смотрел в сторону, изредка кидая на меня взгляды невольницы, которую пленили, но ещё не объездили.       — Рыжик, я хочу тебя! Сил моих больше нет, ты такой классный!       Я просто начал срывать с себя одежду, которая давила на разрываемую напряжением промежность.       — Солнце моё, люблю тебя! — набросившись, замурлыкал я.       — Бе-сишь!       Я опрокинул его на кровать, навалившись между ног, и вылизал его рот в очень и очень влажном поцелуе.       Задрав многослойные юбки, освободил его член из-под, всё-таки чуть маловатых трусиков, и принялся с жадностью его отсасывать.       — По-попридержи коней, Хэ, — ахнул Рыжий, — что ж ты так завёлся!       — Кончай, мой хороший!..       Задрав ему ноги ещё выше, я принялся трахать его зад языком. Поиграв с дырочкой, затем с яйцами, я отсосал ему настолько фанатично, что его сдержанное кряхтение и попытки прикрыть или сдавить звуки, превратились в разительно возбуждённые стоны и ахи, заполнившие всё кругом.       — Ты такой сладкий! — облизываясь, заверил я.       Раскрасневшийся Рыжик тяжело дышал, лёжа на смятых простынях и закрыв предплечьем глаза. Пока он кончал, я расстегнул молнию на платье, приспустил его до пояса, обнажив верх тела. Ушки спали с его головы, и только ленточка на шее трепетно дрожала от его пульса.       Я приник членом к пульсирующей, истекающей смазкой дырке и замер.       — Ещё фоточку!       Понимание, что это момент единственный и неповторимый, дало мне секунду на мгновение оторваться от него, и только предвкушение игры на всю ночь, позволяло ещё терпеть боль от напряжения между ног.       — Тебе так нравится унижать меня?! — приоткрыв отчаянный взгляд, сдерживая стыд в голосе, упрекнул он.       — Унижать?! Да я преклоняюсь перед тобой, я готов выполнить любой приказ, каприз от своего красавчика и милого золотца! — сделав несколько вряд ли внятных кадров, я нёс полный неосознанный бред, лишь бы продолжать и продолжать бесчинства, вызвав его согласие. — Ты злишься? Скажи, что любишь… Скажи! Скажи!       Рыжий сдержанно выстонал:       — Я люб-лю тебя.       Ах… наконец-то, я полностью внутри! Короткое мгновение выжидающей тишины, в осторожном проникновении перед тем, как сорваться в быстрый темп. В его возбуждённом, преданном взгляде не отражалось ничего кроме меня, когда мы слились воедино. Вокруг моего члена кипела лава, я окунулся в вулкан страстей. Или это было следствие напряжения до той степени, когда ощущения на острие?       — Ещё скажи, ещё! — сквозь ляпающие о ягодицы звуки и шорох накрахмаленной одежды, то ли умолял, то ли требовал я, словно маленький ребёнок выклянчивающий игрушку.       — Хэ... Хэ Тянь, ч-что ты твори-и-ишь, аа-ах! — содрогающимся голосом с трудом проговорил он, настолько растрёпанный, что не мог владеть собой от того, что я с ним вытворял.       Я кончил почти сразу, набросившись и жаря его, будто включился критический отсчёт на секундомере.       Говорить он точно не мог. Ахающие стоны Рыжего были настолько умопомрачительны, что моё возбуждение не спадало. Он задыхался, периодически облизывая стремительно пересыхающие в частом дыхании губы, цеплялся за простыни, пока я втрахивал его в кровать.       Я ненадолго замедлился, вталкивая свою сперму в него как можно глубже, пока всё это благолепие не просочилось вытекать наружу.       Рыжий поднял на меня ожидающий взгляд.       — Ещё! — раздался мой решительный голос.       — Т-тогда, давай я повернусь… — отталкивая меня ладонью в чёрной перчатке, сдался он.       Обомлев, я перестал сильно сжимать его ноги под коленями, будто какой-то насильник. На автомате подчиняясь любым его желаниям, дал ему перевернуться. Он выгнул спину, встав с широко разведёнными в стороны коленями и скользнул рукой под юбку, сминая белые двуслойные кружева и задрав их кверху, освободил обзор на свою аппетитную задницу, разводя ягодицы пальцами в перчатках, отчётливо контрастирующими с бледной, кое-где розовеющей, кожей. Сжав округлые мышцы, он мизинцем растянул полоску ануса.       Ёбаный в рот! Остатки моего мозга, окаменевшего до размеров питекантропа, расплавились и стекли по позвоночнику к паху. Я сделался самым настоящим одержимым, набросившись на Рыжика, будто собирался сожрать его, а не трахнуть!       Мой взгляд впился в картину того, как член погружается в желанную попку, полирует разалевшееся отверстие, расплёскивая резкими шлепками смазку и сперму с предыдущего захода. Знающий толк извращенец схватился за моё запястье, сомкнувшееся на его бедре, чтобы я не смел прикасаться к его члену, который раскачивался, вторил такту наших толчков, то и дело шлёпая его по животу, отчего Рыжик подрагивал всем телом.       — Пососи мои пальцы! — я не мог, но хотел трахнуть его одновременно везде.       Он жадно вобрал их в рот, развязно играя языком, обсасывая, мыча под шлепками, засасывая то мой средний палец, то сразу три, что перемежалось с задыхающимися, вырывающимися, обжигающими дыханием «ахами».       Я потерял рассудок и стыд настолько, что обычно не сторонник громкого секса, просто освободил свой голос до той степени, что он стал похожим на рёв от кайфа.       И мне было жаль лишь одного, что я не мог сейчас видеть самый блядский на свете взгляд медовых глаз.

***

      — Взгляни на меня!.. — произнёс наконец я, не вытаскивая, забрав вылизанные влажные пальцы у него изо рта.       — Не можешь кончить? — он медленно оглянулся, переводя на меня затуманенный взгляд.       Щелчок затвора камеры. Я прислонил ко лбу холодный экран, одухотворённо чмокнув удачный снимок.       — Видимо, ты не остановишься? — отвернувшись, вздохнул он. — Похоже мне следует подняться и снова надеть всё это на себя…       — Рыж, обожаю тебя! Ни на что и ни на кого не променяю!.. — покачиваясь с членом в его заднице, вымолвил я, наклоняясь и кусая открытое плечо.       — Какой же ты бредень во время секса… Уф, чтоб тебя, зараза, выебал! — хмыкнул он в ответ. — Пусти помыться…       — Не пущу. Хотя бы ещё один заход.       — Тут колготки порвались.       — Есть запасные…       — Ебанутый фетишист!       Я, как минимум, трижды сам словил себя на мысли, что я совершенно извращённый ублюдок, когда счастливый и довольный отсасывал парню член, зарывшись головой под юбку; когда всё, что влетало в мои уши, интерпретировалось в искажённом до невозможности смысле; и когда я понимал, что сдурел настолько, что не мог остановиться.       Так какие там ещё у него были табу?