***
Не спрашивайте, как я уговорил его поехать со мной на отдых в Испанию. На этот раз я устроил всё, обойдясь без ультиматумов с испытанием на выносливость. Обычный подарок за несколько месяцев до поездки, чтобы мы смогли подстроить дни отпуска друг под друга. Почему Европа? Да просто здесь можно совершенно спокойно держаться за руки, за задницы, целоваться тут и там средь бела дня… Но были и минусы: приходилось с завидным постоянством отгонять надоедливых «мух», позарившихся на красноволосого стройного азиата. С возрастом у Рыжика шарм прям попёр со всех дыр, так что для меня это не отдых, а поле боя какое-то. Я постоянно настороже. На пляже, в отеле, даже в ресторанах его преследуют распущенные взгляды всяких бородачей. Похоже, в моде стиль на образ «классического гопника», а он — просто писк сезона. Дерзкий, глупый, шумный и задиристый. Он же обычный, совершенно обычный парень... Тогда почему вид, когда он беззатейливо стоит с фруктовым льдом во рту, пытаясь завязать узел на шортах, кажется мне таким пошлым? Нет, что ты делаешь с мороженым!***
…Пробежка бодрит и освежает голову, рассеивая ненужные мысли. Когда возвращаюсь, минут через сорок, меня встречает заспанный взъерошенный Рыж всё в той же постели. Очевидно, бедного милаху накрыла акклиматизация. Наклонившись и прижимаясь к его губам, я произношу: — Прими душ со мной… — с меня пот льёт в три ручья, однако, настойчивый поцелуй и мои горячие губы вызвали у него эрекцию. — Ладно, — без возражений соглашается он. Похоже, никак не могу успокоиться: снова вздохи под плеск воды, «Хэ» в полушёпот, и переплетение взглядов с ласкающими прикосновениями. По дороге, я держу его руку тепло и уверенно — нежно, — не давая смущённо высвободить свою ладонь. И продолжаю брать его за руку каждый раз, когда мы идём куда-либо, чтобы прочувствовать полностью и сохранить в памяти каждый миг, когда я действительно делаю, что хочу. Я сплёл наши пальцы, как только мы оказались в европейском аэропорту. Рыж сначала встрепенулся, но когда я подмигнул ему, пожав плечами, он попытался воспринять мой жест спокойно, как должное. Перед набережной можно прогуляться по магазинам, вдоль мощёных старинных улочек. Мы курим одну на двоих сигарету — да, бля, гопота так и прёт — и целуемся в переулке. Я всё чаще начинаю замечать на его губах некое подобие лёгкой улыбки. Обычно мы не завтракаем в отеле, а предпочитаем услаждать моего котика разнообразной уличной едой. Вечером я отведу его в новый изысканный ресторан для гурманов, столик в который я бронировал ещё находясь в Китае. Небесно-бирюзовая прозрачная вода, крики довольных времяпрепровождением людей на пляже, веселье и смех. Чаще всего мы прыгаем со скалы в живописную кристальную гладь морской воды, манящую выразительной глубиной, оживлённой морскими обитателями. После чего, задержав дыхание, медленно поднимаемся к свету поверхности. Иногда я намеренно долго нахожусь под водой: мне так нравится, замирая, видеть, как он спускается к моему неподвижному телу и заставляет меня подняться на поверхность. Сурово отчитывает меня, затем понимает, что стоит просто поцеловаться. Заплываем далеко в море на спор, не чувствуя под собой ничего, кроме бесконечной бездны, или арендуем катер, чтобы оказаться где-нибудь далеко только вдвоём. Рыж неплохо плавает, но в воде становится уязвимее. Хорохорится, но мне нравится этот страх. Сколько раз он уже оставался без плавок в море, проигрывая в борьбе со мной? Когда играем в волейбол на пляже, я должен прикрывать его тыл… Да пяльтесь на мой зад сколько угодно, я привык выставляться. К нему же прикасаются слишком грязные в моём понимании взгляды. Со своей стороны, он, конечно, видит совершенно иную картину: будто я не отшиваю в вежливом контексте, а флиртую на каждом шагу. В ответ он награждает меня причудливым изгибом складок на лбу с выразительным посылом, понятным мне одному. Я удостаиваюсь поистине невиданной демонстрации мимики, пытаясь угадать, пародия на какое животное была в этот раз.***
Ах да, насчёт обнажёнки на пляжах… Я сам не против полюбоваться красивым женским телом, но он чересчур в этом со мной солидарен. Конечно, и Рыжик пусть вдоволь насмотрится, но не настолько же бесстыдно откровенно залипать! Так же, как и на днях в клубе, он глазел, открыв рот, что начало меня прямо-таки бесить. Уже со входа офигительная обстановка сразила наповал престижем. Неоэклектика в светлых тонах интерьера, подчёркнуто щедрая отделка. Барочные люстры и резные выточенные детали, особенный акцент на все виды подсветки. В двух словах: здесь была «обитель благородных вампиров». Но она служила лишь фоном для истинного товара — столько обнажённых сисек Рыжий не видел за всю жизнь, даже сплюсовав просмотренное им порно. С первого взгляда его аж перекоробило от неожиданности, потому что мы оказались прямо под сценой, больше похожей на длинный вытянутый через весь зал подиум. Перед нами возвышались длинноногие стройные красотки практически без одежды, гипнотизирующие пикантными движениями. Мне понравилось, я даже начал улыбаться, а вот Рыжий охуел. — Идём к стойке? — пересохшим надтреснутым голосом робота ЗПиО, обронил Рыжий, пряча руки в карманах. — Нет, — ответил я, неожиданно для самого себя, проникшись атмосферой. — Сегодня мы будем королями! Пошли в V.I.P. Я подал знак одному из работников, и через мгновение ко мне подошли две танцовщицы, положили мои ладони себе на бёдра и проводили по лестнице наверх. К чему приукрашивать, в нашем понимании это были абсолютно голые женщины. Нас расположили в одной из секций на балконе, ограждённой от остальных блестящими, спадающими с потолка полосами ткани. Я чувствовал себя в таком месте, как в своей тарелке, он же... Наверное, ему позавидует буддист в нирване. Нас развлекали несколько работающих здесь девушек-танцовщиц. Дым сигарет, коктейль; я так рад, что этот неуч полный ноль в английском. Кое-кто втайне должен был начинать молиться, чтобы Рыжий не пересмотрел свои взгляды на наши отношения. В принципе, мы оба нормально относимся к контактам друг друга с женщинами, я бы даже сказал безразлично, но сейчас девушки окружают его, и я не спускаю с него глаз сторожевого пса. Одно лишнее прикосновение — и я сорвусь с цепи. А мой взгляд, подобно прицелу, занят наблюдением за пульсом у него в штанах. Короткий глоток, затяжное излияние алкоголя по горлу, прямо в кровь, после чего глухота в ушах, пограничная с состоянием громкого шума. Ментальный взрыв, и всё становится ярче: музыка, атмосфера, настрой и веселье. Как раз в этот момент, по велению случая, появляется китаянка, способная объясниться с воздержанным, пристыженным и пока трезвым гостем. Она говорит на диалекте, и они с Рыжим с трудом понимают друг друга, но зная насколько для «таких» он может быть заманчив: неиспорчен, простодушен, внимателен, заботлив, терпелив… Я давно принял решение, предусмотрительно ограждать его от излишнего женского общества. Я солгал, признавая, что испытывал раньше ревность. То жгучее, собственническое, отравляющее детское чувство, которое сейчас распространялось у меня в груди — вот это было настоящей ревностью, раздирающей меня на противоречивые части. Ведь, чтобы его избаловать, ввиду собственной распущенности, я могу зайти крайне далеко. Готов ли я переступить ту границу, где мы в постели только вдвоём? С ним, определённо нет — это обоюдоострый меч. И я лишь закидываюсь очередной стопкой. Девушка, которая сидит рядом со мной, вдруг спрашивает с опытной ухмылкой: — Дай угадаю, твой друг не гей? — Мы оба не геи, — отвечаю я, понимая, что со стороны всё до пропащего очевидно. — Тогда идея оказаться здесь могла быть ошибкой, — она провела ногтиками по моему колену и вдоль бедра. — Буду крайне признателен, если ты уведёшь от него свою подругу. — Это я уже поняла и без тебя. Хотя не стоит беспокоится, она «занята» и для них это простое общение. Мы просто работаем, ты можешь расслабиться… Мой взгляд самопроизвольно имеет способность влиять на людей нужным образом, без использования слов. Пора отвлечь и Рыжего, дошедшего до нужной кондиции, но не перебравшего. Я зол и утаскиваю его на танцпол. Мы же не пришли отсиживать задницы под дивами стриптиза. Проникаясь атмосферой, мы свободно танцуем, перемещаясь от компании к компании. Когда же он зависает перед очередным представлением в клубе, я удаляюсь к стойке, накатывая очередную порцию. Ко мне подходит в толпе незнакомка с голландским акцентом. Она наклоняется к моему уху, чтобы перекричать громкость, объясняя, что пришла сюда с подругой, указывая в сторону предполагаемого «друга». — Нет, он мой парень, — отвечаю я ей, также склонившись к её уху вежливо улыбаясь. В этот момент мой присматривающий взгляд встречается с недобрым выражением на лице Рыжика. Сердце пропускает удар от такого холодно-пламенного посыла из пренебрежения ко мне. Он тут же отворачивается удаляясь. Раз так нравится стриптиз, я покажу тебе, что это такое на самом деле. Чтобы не потерять невежду из виду, я вынужден следовать за ним. Скольжу между людей. Шум басов и светошоу перед плывущим взором... я так опасно пьян. Темп чуть сменяется, привнося необходимый транс, когда подхожу и приникаю к нему сзади. Тем временем перехватываю оба его запястья в надёжной хватке. Да, я пьян, ну и пусть — это ему стоит стесняться своего возбуждения. Прижав его ягодицы к своему паху и чеканя ногой такт, я чуть двигаю бёдрами. Рыж от откровения шокировано замирает. Другой рукой скольжу вдоль его тела, прикасаясь пальцами к коже под майкой. У него иступленное выражение жертвы, на шее которой сомкнулись кольца удава. Но Рыжик не двигается, кое-что в узких брюках все труднее скрывать… и тут его заводит побольше голой женщины какой-то парень на глазах у целой толпы. Он пытается вырываться, но на раскрытых инстинктах я гораздо проворнее. И, делая шаг, переступаю, встав лицом к лицу перед ним. Два гея рукоблудят и обнимаются в толпе — подумаешь, кому это интересно? Смотрю очень близко, уходя от бычка — за намёк на драку нас выпроводят — подталкиваю его своим напором, отводя к стене, в «тенёк», где прижимаю его со всей силы и лапаю… В ярком голубом, зелёном и фиолетовом свете невозможно различить, насколько у него яркий сейчас румянец на щёках, но мне он прекрасно известен. Ему некуда спрятать взор, всюду обстановка возбуждающего разврата. Несколько волнообразных движений своей тугой ширинкой вдоль его стояка и… — Сука! — шипит он мне на ухо, ощутив липкую влагу в штанах. Ухмыляясь, последнее, что я вижу — это яростный отблеск в его глазах и косой удар локтем по носу. Похоже, пару дней я буду ходить с подбитой физиономией. Пропустить один тумак для меня самый простой вариант, чтобы он быстро остыл. Тем более, бьёт он весьма щадяще, до первой крови. — Грязная скотина! — ворчит Рыжий, пытаясь просушить ткань штанов под феном для рук, пока я сижу с салфетками в носу. Теперь я понимаю, как глупо идти парой в клуб. Я даже раньше над ними смеялся, наблюдая, как разругавшиеся голубки, изводя друг друга, выходят с дискотек или вечеринок. А в данный момент сам пребываю на их месте, выбредая со взбрыкнувшим Рыжим, да и собственным подчищенным фронтоном. Чувствую жажду выпустить пар, который всё ещё клокочет во мне, словно в жерле вулкана. Рыжик расслаблен и будто не шагает, а парит по улице. Он крайне ублаготворён, словно с небес сошёл, и даже насвистывает ритм понравившейся композиции. Меня почему-то это так выводит из себя! Я намеренно плетусь позади, но остыть видно не судьба. Все навеянные здравым рассудком светлые истолкования, оправдания его осчастливленного облика летят к чертям и обращаются в тёмные чувства. Я сжимаю кисти рук, хочется подраться, но ударить его я не могу. Отдалённо я понимаю, что невменяемо пьян. Но, блядь, зверею от злости! — Быстрей тащи свой зад, — отвлекается он на меня, оборачиваясь и бросая один небрежный взгляд в мою сторону. Среди пустой площади раздаётся звонкий шлепок. Мать его, какой-то непроизвольный порыв. Пощёчина! Я не понимаю, как до такого скатился, но это мой самый пидорский поступок за всю жизнь. Рыжий всё ещё стоит с широко раскрытыми глазами в полном недоумении, с отвёрнутой взмахом моей руки головой и краснеющей щекой. — Пьяный ублюдок, нарываешься?! — он набрасывается на меня, сбивая с ног на мостовую, и мы несколько минут валяемся в неуклюжей борьбе. Но своего я добился, вытряхнув из его головы все лишние мысли и вновь полностью завладев его вниманием. …Утром я очнулся раздетый, в кровати, но с безумной болью в башке и отсутствием большей части ключевых воспоминаний. На тумбочке передо мной стоял стакан воды и аспирин. Из душа доносился шум воды. Я громко простонал, пытаясь рассчитать местоположение головы в пространстве. — Хорошо отдохнул, пиздёныш? Пьянь чёртова... — появился мой заботливый любовник. Корчась в постели, я утвердительно покачал чугуниной на плечах. — Отвратный видок. Ты как хочешь, а я на море… — Не, я иду, иду с тобой… — пробормотал я, собирая оставшиеся жизненные силы. — Очки надень солнцезащитные, бешеный кролик. Собственно, так мы и отметили наш приезд. ...А сегодняшним вечером отправляемся в ресторан. — Ты спустил столько бабла на дискотеку, слышать ничего не желаю о ресторане, да ещё в центре... Отмени нахер! — Рыжик, только подумай, когда ты ещё окажешься в двух шагах от едва ли не самого популярного на побережье шеф-повара? От чего ты отказываешься? Да ради такого можно продать душу дьяволу! — А я уже продал одному… На других не хватит. …Когда мы вошли в зал ресторана, Рыжего будто съёжило от утончённого вкуса, присутствовавшего во всём фешенебельном убранстве этого места. Блеск начищенных, словно зеркало, столовых приборов и сияние бокалов, до миллиметров подогнанная сервировка на столах. Сидя на удобных деревянных стульях с мягкой обивкой, Рыжик подёргал меня за рукав, выглядывая из-за своего меню: — П-с-с, ты цены видел?! Мы уходим. — Что ты хочешь: рыбу, птицу? — кое-как сдерживая предательскую улыбку, спросил я. — Давай уйдём, я хочу уйти! Это катастрофически дорого! — Ни в чём себе не отказывай, но если растолстеешь — я брошу тебя!.. — опустив меню, заявил я, чтобы создать комфортные условия для своего дикаря. — Поверь, оно того стоит. Он стрельнул спровоцированным взглядом. И оказался таким гурманом, падким на угощения — я никогда его таким разговорчивым не видел. Настоящий обжора. — Рыжий, ты плачешь? Неужели, так вкусно? — Заткнись, чёртов Тянь! — словно молясь, отозвался он. Выпрямив длинные ноги под столом, я поддел носком обуви его под голень, поглаживая расслабленную икроножную мышцу. Рыжик был так занят трепетным поглощением священной праны, что с тем же успехом я мог чесать его за ухом. — Ведь можно позвать автора сиих трудов, и он расскажет тебе всё о своих блюдах. Хочешь, а? Ответом служила люминесценция полярного сияния в этих слёзных глазах. Когда до него дошло, что я на полном серьёзе отправил официанта за шефом, он принялся всячески отказываться от чести отвлекать людей от дела. Однако не успел и пары слов связать в нечто более или менее убедительное, поскольку довольно молодой брюнет уже стоял возле нас. Рыжик смущённо покраснел, глядя на гуру кухни. — Мой друг весьма талантливый недооценённый у нас на родине повар. Правда, скромный, и ни черта не понимает на английском… — Понятно, восточная кухня мне интересна, я как раз изучаю её… Как насчёт мастер-класса? — Мастер-класс? — переспросил я, оглядывая заполненный зал. — С'mon! Come… Letʼs go… — он деликатно похлопал Рыжика по плечу, не переставая лучезарно улыбаться, и подхватив его под локоток, жестами приглашал следовать за собой. Я встал, когда глазастый ягнёнок проплывал мимо меня, и удержал его за вторую руку, поравнявшись с выхоленным брюнетом. — Мне жаль, он не сможет пойти… — спокойно ответил я. — Если сегодня у вас нет времени, то буду ждать вас двоих завтра и послезавтра, — его рука скользнула по моему плечу. Пиздец, прямой, как монорельс... Либо у меня паранойя. Отчасти я могу понять, почему он так рассматривал Рыжего. Ведь весь такой приличненький «я», свой человек, привёл «это». Нежными родственниками мы не выглядели, даже дальними. Скорее, мы эволюционировали от разных предков человека. Но даже идиот понял бы, что этот ушлый прелюбодей предлагал. Было видно, как я Рыжего опекаю, глаз не спуская, да и меня испанец не раз окинул оценивающим взглядом. Мне достаточно полслова своему наивному, очевидно не до конца испорченному мною котёночку, сказать, и он, скорее всего, врежет наотмашь этому мужику. А я уже позаботился, чтобы удар у Рыжика начал из себя представлять нечто опасное и выразительное, когда эта рука с локотка соскользнёт куда-нибудь пониже, во время их кулинарных таинств. А если бы дело зашло дальше, погром бы устроил я сам. И нас точно тогда депортировали бы… Небеса, вы надо мной издеваетесь? Серьёзно?! Я злобно курю внеочередную сигарету подряд. Даже в ебучем ресторане известный на всю страну, блядский потаскун облизнулся на гопника! На мою сучку. А я даже позволил ему носить поверх белых брюк сраную мастерку от спортивки! Спе-ци-аль-но… Я просто собирался отдохнуть, побыть рядом и весело провести время — схуяли происходит эта вротебучая аномалия?! Я никому не сдался, мне вообще живётся спокойно, а этот ершистый пиздюк на пике популярности! Закончив отвальное пиршество и выйдя на воздух, мы направились по извилистым пешеходным улицам с холмистым рельефом, где приходилось то спускаться, то подниматься в гору. Оживление, которое царило кругом, не сравнить с полуденным зноем. Вечером народ с многочисленными сладкими парочками, как и мы, выбрался на поиски развлечений. — А давай завтра сядем на поезд и поедем куда-нибудь — во Францию или Италию, например, — есть и смотреть достопримечательности? — с улыбкой предложил я, положа свой подбородок ему на плечо. Мне было так хорошо, что я готов был плюнуть на всё и ехать с ним хоть на край света. С трудом дышащий и передвигающийся, Рыжик отстранился. — Прекрати это, бесит. Ещё и расплачиваешься за меня… Подружка я тебе, что ли? Совсем охренел? — он вырвал напряжённую вспотевшую ладонь из моей руки. — Ничего не знаю, — я почесал щёку, глядя куда-то в сторону, словно не понимая о чём он. — Мы договорились, что душенька — достаточная плата, чтобы «дьявол» покормил тебя. Вообще, у нас общие деньги. Вот тебе карточка, теперь за всё платишь ты. Не потеряй только… — хлопнув его по плечу, всучил ему свою карту. — Нафига это мне, забудь! — заметно сдержаннее он отвёл мою руку в сторону. — Не подумай чего, сегодня было классно — наверное, это был самый классный вечер в моей жизни, — но все эти откровения на публике не для меня, так что не делай так больше, аж зло берёт! — после этих слов он размеренным шагом направился в сторону отеля. Рыжик настойчиво избегал всякого рода объятий, притом, что всем плевать, притом, что мы в толпе, движущихся туда-сюда людей, которых больше беспокоит, чтобы их не обчистили в темноте, и они не отбились от своей компании. А соприкосновение рук для него было чем-то из разряда колоссальной эротики. И всегда ожидаемая реакция: немедленно закипает, вырывается и удирает. Если бы я не умел читать Рыжего по жестам, то и дальше гадал бы, чего он ходит такой раздражённый. Да, мне давно было известно о его желаниях, но «это» я также собирался использовать, как любой другой козырь: с пользой и умыслом. Сие «лакомство» он мог получить от меня, только став тотально моим. И кто в таком случае вёл себя как баба? Правда, ему стоило лишь слово сказать… В номере, я стоял перед окном, застилая вид перед глазами парящими волнами дыма. Через мгновение в комнате показался в полуспущенных шортах Рыжик, почёсывающий голый живот. — В чём дело? — я перевёл на него взгляд. — Теперь, когда всё очевидно, и слухи о нас донеслись даже до моих родственников, ты продолжаешь отрицать, что мы вместе? Зачем из этого событие делать? Я, конечно, не против считаться свободным, но это идёт вразрез с действительностью — мы даже спим в одной постели. — Да всё потому, что одного взгляда на нас достаточно, чтобы всем сразу стало понятно, что я — «нижний». Если тебе такое побоку, то я не собираюсь терпеть, как на меня смотрят! Все эти оценивающие взгляды так достали, что я просто готов блевать себе под ноги! Хотя что мы вообще обсуждаем? Будешь мне это говорить, когда сам будешь отоварен! Котик решил поднять бунт. — Так вот оно что… — хмыкнув, словно переключив клавишу, ответил я. — Сверху или снизу, внешне никому достоверно не определить. И это всё, что тебе мешает вести себя со мной естественно? — В смысле? — Хочешь меня трахнуть? — я подошёл к нему и взял его за подбородок, испытующе глядя в глаза. Рыжик лишь с азартом во взгляде тревожно сглотнул. — И давно? Когда же ты собирался предложить? Идём… — схватив за руку, я его поволок в постель. — Жди здесь, я в душ. POV Рыжий «Хочешь?» — спросил у меня бог чувственности. «Хочу!» — больше не подавляя в себе похотливый свербёж, собирался ответить я. Но в чём подвох? Что, даже с балкона прыгать ради этого не нужно? — Чё?! — вырвалось из опешившего меня, когда Хэ потянул за руку в спальню. Пребывая в неверии и в замешательстве от неожиданности, рассудок перебирал варианты, что проблемно-двусмысленный инициатор мог задумать на самом деле. Но Хэ, сняв майку с загорелого торса, решительно направился в ванную, оставив меня в волнующем ахуе. Признаю, от мысли об этом замирало дыхание. Когда он вернулся из душевой, я всё ещё не раздеваясь сидел с ногами на кресле, изголовье которого подошло в качестве моего насеста. — Уф, как я устал… — выдыхая, Хэ Тянь шлёпнулся на кровать. — Тебя на руках носить нужно за то, что постоянно это делаешь. В то время, как мой взгляд скользил, начиная с его ног, по обнажённому телу, я машинально переместился на кровать, вдыхая носом каждый участок божественной свежести от его кожи. — Повернись, хочу видеть тебя, — произнёс я над ним, словно пытаясь проникнуть взглядом в его голову. — Не хочу, обойдёшься, — лениво промычал он в ответ. — Я бы сказал: «зря». «Мне всё лень, но раз уж я выказал своё расположение… Режим вредности — 100%». Обычная реакция для него. — Хэ… — я шепнул ему над ухом и замер, не заканчивая фразу, склоняясь к шее в поцелуе, поглаживая его волосы на голове и рельефную спину. Осторожное, едва значимое касание губ и тишина моего тёплого дыхания. Заметно выступающим стояком вжался в ягодицы, предоставленные в моё распоряжение, с силой выдыхая поток воздуха, а затем накрыл своим голым животом и грудью его спину. Эта зараза заводил меня нехило. В своих фантазиях я представлял себе по-королевски развязного, гибкого, словно чёрная пантера, негодяя, пошло расставляющего ноги, призывно раздвигая пальцами ягодицы и возбуждённым голосом предлагающего «поиметь» его, а не эту снисходительную цацу. Ну, в самых здоровых фантазиях… В основном же все до единой были сплошь переполнены образами насилия в самых извращённых вариациях. С мольбами о пощаде и прочее; связанного по рукам и ногам, истёртого следами от верёвок, выебанного, как последняя форменная блядь. Однако на деле рука на него не поднималась. Уж не знаю, какую власть он надо мной заимел, кроме той, что был физически сильнее... А мысли о последующей извращённой расправе, вообще повергали в ступор, потому как на что он реально способен, я представить не мог. Какая бы меня ни ожидала экзекуция, но те двенадцать часов на цепи явно приписывались к обыкновенному «страданию фигнёй». Одного лишь взгляда достаточно в этот тёмно-серый омут бесстыжих глаз — отлупить розгами для него было бы слишком мелочным, ведь он способен на большее. Гораздо большее. Коснувшись его безумно привлекательной попки, мои пальцы приоткрыли вид на ту часть, куда мне предстояло проникнуть. Мучительно сглотнув, словно заворожённый импульсивным желанием, я склонился лицом, а язык устремился внутрь. Дотронувшись, слегка проведя по соблазнительно манящему отверстию, сгорая от нетерпения — даже мой язык жаждал трахнуть его — начал разнузданно вторгаться туда. Мой увлечённый порыв прервал сам Хэ, сжавшись и увернувшись. — Прекрати меня лизать! — Я сбился со счёта, сколько раз ты мой зад обхаживал, проповедник недоделанный, — и смяв его ягодицы руками, продолжил. — Знаешь ведь, — протянул он, выдыхая, — я предпочитаю пожёстче, так что не тяни резину. — Заткнись, сейчас тебя никто не спрашивает. Подозрительная, отвлекающая тишина повисла в комнате. Мой партнёр явно был со мной не на одной волне. — Послушай, детка, — сказал я, — твой, как его… инстинкт самосохранения запоздал: если ты пытаешься прикинуться бревном, я задам тебе баню, даже если достоверно изобразишь мертвяка. — Твоя готовность вдохновляет. Ну извини, что не издаю эротичных стонов, как в порнухе, и не умоляю себя объездить. Мне не то, чтобы стрёмно, но как-то непривычно… — Выглядит, будто собираешься мне просто «дать», но вообще меня не хочешь… Ненавижу твоё снисхождение! — Придурок, — сконфуженный Хэ раздражённо обернулся, — я просто вымотан. Сам пытаюсь на нужный лад настроиться, дай дух перевести. — Что на тебя вдруг нашло? Что, блять, за неожиданность? — остановившись, я сел поверх него. — В смысле, неожиданность? Мы в отношениях — рано или поздно такое должно было произойти. Почему не здесь и сейчас? Бля, Рыжик, где весь твой бравый пыл и спесь? — Отношения значит, да? — перекатившись набок рядом с ним, произнёс я, задумываясь. — Но ты мне не предлагал встречаться, и я не соглашался… Похоже на злую шутку. — Боже, ты такой старомодный тупень... — Хэ приподнялся на локтях. — Ладно, дай сюда руку, — когда наши кисти соприкоснулись, он принялся вызывающе обсасывать каждый мой палец, облизывая промежутки между ними. — Рыжий, стань моим?.. — затем со шлепком положил мою ладонь себе ниже пояса и, коварно глядя из-под чёрных ресниц, томно произнёс: — Если согласен, тогда вперёд, надень моё колечко на свой конец! Секунду недоумевая, меня скрутил смех, а затем весёлый, уморительный хохот самого Хэ Тяня разнёсся по комнатам. Закрыв лицо ладонями, я вытер слёзы. — Давай сделаем это… — наконец решил я, прикасаясь к его дурацким хихикающим губам. Подсунул ему под бёдра подушку и устроился за ним. Под моими ладонями изгибалась его поясница. Я вновь заскользил языком по граням его спинных мышц, перемежаясь с жадным касанием губ. Руки обняли его под грудь, возбуждая чуть влажными пальцами. Больше он не останавливал меня от нежного обхождения со своим тылом, когда я стал ненасытно трепетно ласкать его языком, иногда отрываясь и скользя вдоль позвоночника. Через мгновение Хэ расслабился, незаметно подавшись ко мне, и сдавил стон, который вырвался из него жарким вздохом. Закрыв глаза, я предавался ласкам, тем временем поглаживая упругие яйца, с упоением проводя языком, сводя с ума, зачаровывая губами чистое, девственное розовеющее отверстие, пока всё вокруг не было влажным от слюны, а Хэ мучительно не изнывал от стояка, уткнувшись им в мякоть подушки. Осторожное, бережное проникновение пальцем, которому ранее было дозволено лишь касание. Его мышцы заиграли от движений внутри, завораживая взор. Хэ промычал, зарывшись носом в постель, улавливая всецело завладевающие ощущения внутри себя. Я закусил губы, и мои бёдра дёрнулись, подчинённые импульсом вожделения. Томительные вздохи становились всё громче, переходя в бархатные стоны. Тело выгибалось, отзываясь чувственностью — он начинал «тонуть», едва контролируя себя. А сладкие отзвуки его голоса в такт проникновению пленяли слух. Наконец, я скинул остатки одежды и принял оставшиеся меры предосторожности. Хэ к этому моменту был «готовый» на всё и ко всему: руки расслаблены, грудная клетка широко истомно вздымается, мокрый зад так и манит. Почувствовав моё давление, он слегка напрягся, сдержанно не издавая ни звука. Я же видел, как он рвёт зубами подушку. — Эй, не жмись. Я убедился, чтобы всё прошло гладко, так что просто расслабься... — верховодил я. — Я и не жмусь, — ворчливо промычал он. — Весь зажат... Не бойся, я не злопамятный — не стану тебя насиловать или причинять боль. Сегодня… — шепнул ему возле самого уха. — Я совершенно расслаблен… — от своего упрямства его пёрло больше, чем от моего члена в заднице. — Жопу расслабь, кому говорю! — Г-р-р-р… — Хэ… — произнёс я, как можно нежнее и тише, уже едва контролируя наваждение. — Впусти меня. Ну же, впусти… глубже… — слизывая росинки на коже, просил, сгорая дотла во внутреннем огне. Волшебное протяжное «Ах» разнеслось по комнате. Возбуждённо задыхаясь, Хэ схватил рукой изголовье кровати, держась за него до белеющих пальцев. Влажная шелковистая кожа заблестела испариной. Изумительный вид божественных ямочек над ягодицами и выточенной ложбинки спины сводили меня с ума. Словно оказавшись во власти зыбучих песков, меня засасывало внутрь… Теперь стены между нами были разрушены. И я ни одной твоей клеточки в покое не оставлю. — В тебе божественно, в тебе фантастически хорошо… — я едва в состоянии говорить, и он чувствует это. Моя темница захлопнулась, когда я решил испробовать манящий в ней запретный плод. Теперь я полностью отравлен им, и почему-то безумно от этого балдею, слушая вздохи, когда он отдаётся мне. И внутри этой надёжной тюрьмы из боли и наслаждения моё сердце бьётся как никогда свободно. Давно я мечтал, сколько же времени прошло, чтобы он проиграл, подчинился, ползал передо мной по земле, а сейчас я лишь хочу, чтобы ему было со мной лучше, чем когда-либо… Я тихо дышу, боясь сорваться. С каждым проникновением, он теряется в стонах. Похоже, что он на грани, но не хочет показывать мне большего. Слишком дерзкий, безжалостный, смелый… и такой бессильный сейчас. Пусть снизу, но продолжает полностью владеть мной. Мне сейчас настолько хорошо, что как бы ни сжимал я зубы, я больше не могу держать это в себе. Задыхаясь над ним, я выпаливаю: — Хэ… Хэ Тянь... Я люблю тебя! — не могу больше молчать. Придурок, я сказал это. Неуместно, глупо говорить подобное такому, как он. Его спина чуть вздрагивает, он замирает, словно оторопев. «Я знаю», — думает он. Конечно, он и так знает. От него подобные вещи не ускользнут. — И-идиот… что ты несёшь сейчас! — выдавливая из себя вздрагивающим голосом смятую фразу, дыхание Хэ срывается стонами. Затем я чувствую, как изнутри начинает разноситься по телу мелкая нарастающая дрожь. Пусть тебе снесёт крышу от жара и силы произнесённых мною слов. Без сомнения, ему действительно хорошо: я читаю это в дыхании, в волнующих движениях его гибкого тела, в потоке спермы, измазавшей всю постель под ним. Сжимаю его бёдра в ладонях, полным ходом с наслаждением проникая внутрь. Пряча взгляд, уже просто сдавленно тихо всхлипывая, он кончает под напором перевозбуждённых до грани фрикций, бесстыже выписывая волны навстречу моим шлепкам, заглушающим всё вокруг. Я склоняюсь и целую его плечи и место где бьётся сердце, поднимаясь к шее, которая льнёт ко мне в ответ, подставляясь полностью. Затем лежу на нём сверху, пока Хэ распластывается, выпрямляясь во весь рост. POV Хэ Тянь «Я люблю тебя» стоит звоном в моей голове… Воспоминания об обрушившемся жаре и страсти, словно длительное время сдерживаемых… Удивительно, как они согревают, как горячо в груди от них. Насколько пугающи простые слова — как и перемены, произошедшие очень стремительно. Смогу ли я продолжать доминировать в отношениях, смогу ли ударить? Я перекатился на спину. — Рыжик, такое впечатление, что тебе «дай» — ты и растаешь. А мне так нравилась наша игра в ненависть… Я не достоин слышать подобное, не достоин этих слов. Сказать такое — будто отдать мне на растерзание своё сердце. Я хотел, чтобы он мог быть свободен от этого проклятия, ведь, произнеся раз, уже не будет пути назад. Как малодушно с моей стороны, словно выигрывая шанс для отхода, в случае чего, дать возможность молчать. Сделать вид, что это бредовая шутка, или взять слова обратно. — Ну ты и придурок, Хэ Тянь, — взглянув на меня, Рыжий отвернулся, встал с кровати и, натянув штаны с рубашкой, отправился на балкон. Да, и в самом деле, я — придурок. Блин, я не хотел обижать его. Давай, собственноручно испорти всё прямо сейчас! Какой ещё урод способен сказать такое в ответ на признание? Поднявшись, я надел первое что попалось на отделанную задницу, накинул рубашку на липкое тело и последовал за ним. Когда я показался на балконе, Рыжик расслабленно курил, опираясь на перила, при этом спокойно глядя вдаль. Ночной бриз слегка колыхал ворот рубашки и взъерошенные волосы на голове. — Как себя чувствуешь? — поинтересовался он, не дожидаясь моих объяснений. Я лишь сделал шаг и заключил его в объятия, уткнувшись носом между плечом и шеей, несколько секунд виновато сохраняя молчание. — Классно. Ты был на высоте. — Дежурная фразочка… — косо ухмыльнулся он, всё также глядя сквозь горизонт своим необыкновенно загадочным, проницательным, невозмутимым взглядом. — Прости, не злись на меня. Я не хотел быть грубым. Просто очередная тупая шутка, ты меня просто «вынес». — Расслабься. Я что, одна из твоих школьниц? Я скользнул ладонью по его животу, переместившись между ним и ограждением балкона. Нежно поцеловал в лоб. Теперь я стоял подпирая поручень, а Рыж прислонялся ко мне своим телом. Я смотрел ему в глаза. — Ты ведь знаешь, что твои чувства взаимны? Я коснулся его губ, и мы несколько затяжных минут целовались, под лёгким прохладным ветерком и россыпью звёзд на бесконечном небосклоне. Пока сигарета тлела в пальцах руки, которую он положил мне на плечо. Я приобнимал его за талию, а рубашка соскользнувшая с его плеч, открыла заводное тело. — Может, повторим? — пикантно улыбаясь, произнёс я. — На сегодня с тебя хватит, — воздержанно решил он. Снова эта безграничная забота. После того, как я был щедр, хочет ли он вообще вспоминать наш первый раз? Я не могу отпустить его вот так. Пусть оттраханный, со снесённой напрочь башней, сфальшивлю, как посредственная актрисулька. Хотя, мне бы хотелось впервые в жизни произнести подобное, чтобы смысл и глубину он уловил также, как это было прочувствовано мной. Я понимаю, что в жизни не краснел, но сейчас моя рожа багровеет сильней и сильней. Он смотрит на меня, будто читает мысли у меня на лбу: «Сейчас не получится сказать всё так же открыто и прямо… Наверное, выгляжу как идиот… чем сильнее пытаюсь что-то высказать, тем глупее это будет звучать…» Наконец, мои губы дрогнули: — Я тоже тебя… ХЫ! — так оборвалась моя фраза. Какого хрена?! Пустив мне в лицо сигаретный дым, он врезал мне под дых. — Я знаю, — в этот момент мышцы на его лице полностью расслабляются, и он мне улыбается, — не заставляй себя… спать пошли! Весьма трогательно чмокнув меня в губы, он выходит. А если хотите представить действительно тупое выражение на моём лице, то оно здесь, прямо сейчас. Улыбка у него жуткая, подстать всей прочей мимике, но я уже безоглядно влюблён в неё и хочу видеть снова и снова. Неподражаемо мило. И чего это я тут такой довольный? Погодите-ка, он меня прервал на полуслове, ещё и пырнул! Да он сейчас у меня оглохнет от признания! Решительно развернувшись… ко мне приник балконный косяк. Я поддержал его вертикальность, заключив в объятия. Ёпт! Отдышался и пришёл в себя. Ладно, наверное, сейчас ничего выразительного я из себя не представляю. Мелкими шагами, мирясь с неизбежными ноющими волнами боли, я побрёл в ванную.