POV Рыжий
Настроение уже было ниже плинтуса, и любые заёбы Хэ никак бы на него не повлияли.
Не то, чтобы я был вообще против секса, но вот роль «под» — со всеми «вытекающими» и «нерастянутыми» последствиями — мне не улыбается. Без того всё тело болит, и в довершение этот пидор намерен меня трахнуть. Бывают дни лучше?
По его наглой чеширской роже сразу видно — что-то замыслил, урод. Хоть он и собирается взять вверх, проигрывать я ему не намерен. Что он вообще делает тут со мной, вместо того, чтобы тратить время и бабло на какую-нибудь модель? Зачем он тащит в постель кого-то, подобного мне?.. В его представлении одно другому не мешает, извращенец конченый.
Хэ запросто можно, харкая кровью, послать нахуй, но вот отказать ему — невозможно… Так что, грех не выпустить пар. У пассива, как-никак, должны быть привилегии.
Я въебу ему для начала, чтоб опомнился. Достал до белого каления просто… Как знал, что он меня не готовкой займёт, сволочь! Мало всего, ещё и метит, придурок двинутый!
Хэ, сколько можно делать это со мной, выворачивать меня наизнанку?!
...Теперь я окончательно чувствую себя слабым, чувствую, что проиграл. По силе я на уровне примерной домохозяйки, кидающейся на неверного муженька-гуляку. Сдаюсь. Если я выбираю смерть, то от этих рук…
Как много тебе ещё будет нужно от меня? Насколько много ты возмёшь на этот раз? Я же бросил тебя! Бей меня, ну же! Ударь снова, глядя в глаза!
Когда он начинает целоваться, это конец — я забываю обо всём, и меня просто уносит. Возможно, я должен осознавать, что слишком быстро слился. Или, для разнообразия, вспомнить, что я сначала делаю, а потом уже думаю. Но мне настолько хорошо…
Бёдра сами подаются вперёд, навстречу его паху. Трусь о его ногу, поставленную между моих, разрываю пуговицы на вороте, срывая с него тенниску.
Хочу, хочу, хочу…
Боже, Хэ мне сосёт? Наверное, будет метеоритный дождь! Я вроде нормальный, но, блядь, то, что выделывается этим ртом — да ещё в сочетании с языком — кого угодно сведёт с пути праведного. Так охуенно минет никто не делает: с настолько развратным, доминирующим и наслаждающимся лицом. Он превосходен. Но я же не продам душу ради минета. Ведь, нет же?
О, меня даже решили подготовить перед сексом. Как вежливо! Не то, чтобы Хэ не делал этого раньше... В первый раз он соблазнял мастерски: потащил в душ, уже красного от стыда и стояка, на всё согласного меня, где взял в оборот так основательно, что я выдержал на себе целых три захода подряд.
Минет у него тоже был своего рода «инструментом», применяемым обычно в качестве «извинений». Пользовался им намеренно редко, дабы не приучать к хорошему. Но если уж
пользовался, то медленно и с оттяжкой, искусно доставляя крайне длительное удовольствие, после которого ни один мужик перечить не в состоянии.
...Уже очень сильно хочется, чтобы вошёл. Заполнил, отымел до беспамятства. Так, чтобы обкончаться от боли и удовольствия. Без слов, без объяснений, молча стонать и чувствовать эйфорию. Только тупую страсть.
Шевелись, делай всё быстрее. Хватит меня вымучивать. Почему мы целуемся так долго? Что происходит? Разве у тебя не стоит уже, как у оголтелого маньяка? Я здесь не для того, чтобы ты со мной нежничал, козлина. Не хочу тебя видеть.
Сейчас, предстоит вытерпеть этот унизительный момент, когда в меня будет входить его чёртов член! Возбуждение притупляет всю боль. Я как лицемерная монашка: трахаться кайфово и улётно, но потом буду божиться, замаливать грехи перед своей совестью, обещая никогда не поддаваться змию-обольстителю.
О-о-о… м-м-м… наконец-то. Теперь становится приятно. Больше никаких лишних мыслей в голове.
Ах… ёпт… ах… А сейчас всё просто отлично! М-м-м… Он настоящий профи — даже дрочить не нужно.
Я поддаюсь, чтобы он трахнул меня, как вздумается, и пожёстче — на дубовом полу, например, — пока не забываюсь и обильно, протяжно кончаю.
***
— Похоже, ты остаёшься сегодня без жратвы! — говорю я. Поиграли и хватит, полагаю. Пора сматывать удочки.
Хэ с хладнокровным видом поднимается, обхватывает меня за шею, кладя руку на плечи.
— Нас ждёт ещё душ и продолжение в постели, попрыгаешь сверху… — с этой фразой он достаёт сигарету и тащит меня в сторону комнат.
После валяния на земле, на полу и, мать его, истекая спермой, я вовсе не против комфортного душа.
Два парня моются совершенно обыденно, без эротики, без ванильных ласк и прочей эстетики — то есть, толкаясь локтями, борясь за первенство под водой и за единственную мочалку.
От вида Хэ, трущего мне спину, кидая недовольные взгляды на мои ссадины, меня пробирает настоящий живой смех, которого давно уже не было. Он хоть понимает, что подобные выражения на роже ему до невозможности не идут?
Намыв причиндалы, наконец, оказываемся перед кроватью.
Вау! Комфорт, как в дорогом отеле. Я разгоняюсь, дабы завалиться на кровать для непосредственного использования оной по назначению, когда этот пидор двуличный — который Хэ — снова увлекает меня в поцелуй, сдергивая полотенце, и падает спиной на кровать.
Чувственная ебля в полумраке лунного света, где слышны лишь мягкие томные вздохи, как-то не по мне...
Заниматься сексом в темноте, ощущая себя словно во мраке неведения, без представления — зачем всё это? Вообще, что здесь сейчас происходит?
Я отмахиваюсь от отравляющих всё на свете — и мое существо, в частности — картин лежащего на мягком белоснежном белье, чувственного образа Хэ, тонущего в удовольствии под движениями моего тела. Моя грубая кожа соприкасается с шелковистой, лоснящейся породистым великолепием плотью. Огрубевшая подобно коже душа снова чувствует, что втянута в болото. Разве это разумно для меня? Вновь открывается клетка, и заглянуть в неё из любопытства было крайне глупым поступком.
Чем же я был сегодня? Секс-игрушкой или просто «плюсиком»? Хэ, ты заслужил дополнительные баллы крутости, но, думаешь, я всё ещё принадлежу тебе?
Я больше не способен любить, а ты продолжаешь играть.
Наконец отдышавшись, устало падаю на кровать, не ощущая себя. Боже, даже постельное бельё у этих богатеев способно благоухать, окутывая прохладной свежестью?
Бельё, пропитанное приятным ароматом вездесущего тела.
Я мгновенно проваливаюсь в сон.
Эта ночь оставляет приторное послевкусие каких-то полюбовных потрахушек. Списано на усталость. Вычеркнуто и забыто.
***
…О, доброе-доброе, болезненное утречко! Я уже чувствую тебя, моя поясница, и, конечно же, прожаренная жопа!.. Какие прекрасные пронизывающие ощущения, скрашенные россыпью гематом.
Но я — стрелянный волк, и просыпаюсь, как всегда, в одно и то же время, рано. Это привычка, въевшаяся в меня основательно.
Рядом этот позёр... Как всегда невообразимое очарование во сне. Словно не спит, сука, а снимается для обложки. Бодрячком.
Кажется, он работает: я слышал доносящиеся звуки его мобильного сквозь сон.
И у меня появилась одна просто бредовая идея.
