Синее пламя

Хёнвона будят легкие толчки в плечо. Он, не открывая глаз, приподнимается на локтях, поворачивая голову в разные стороны. — Эй, — тихо произносит Вонхо. Вон очень быстро узнает его голос и медленно открывает глаза. У него на лице появляется мягкая улыбка, вызывая ответную полуулыбку у соседа. Он гладит его по плечу сквозь одеяло. — Вставай, тебя к себе АйЭм вызывает, — эти слова стирают улыбку с лица младшего. У него в глазах нечитаемые эмоции, по спине пробежалась стайка мурашек. — Зачем? — Резко выдыхает он, боясь встать. Сосед качает головой, чуть крепче сжимая плечо. — В любом случае думаю, что все не так плохо, — Вонхо пытается улыбнуться Хёнвону, но второй уже никак не отзывается. Он с потерянностью во взгляде встает с кровати, берет аккуратно сложенные вещи и выходит из комнаты. Он не обращает внимания на разговоры в общей комнате, не обращает внимания на голоса, просто молча идет до ванной. Очень быстро справляется с утренними процедурами. Во взгляде по-прежнему потерянность и страх. Он встречается случайно с Вонхо, который приоткрывает для него дверь. — Что-то случилось между тобой и АйЭмом? — Вон качает головой. — Я немного путаюсь, — начинает он. — Мне как пройти до АйЭма? Направо и прямо? Или прямо и направо? — Прямо, прямо, потом направо, — выдыхает сосед. — Спасибо, — только он разворачивается, как старший хватает его за локоть и, чуть потянув на себя, заставляет развернуться. — У меня уже скоро клиент. Дождись меня если что, хорошо? У меня через два часа небольшой перерыв. Мы поговорим, ладно? — И снова как-то неуверенно улыбается. Хёнвон тоже улыбается, тоже робко. Ему страшно, он наматывает свободной рукой на пальцы пряди волос. — Да, — и выходит из комнаты. Пока Хёнвон доходит до кабинета АйЭма, чуть дважды не теряет сознание. Он встречает по дороге одного из парней — у него все тело исполосовано отметинами красными, от одного вида только мутить начинает. Второй раз случается тогда, когда он останавливается у двери босса. Постучав в дверь и получив добро, Хенвон робко заходит в кабинет, по-прежнему накручивая на палец пряди волос. Че вежливо кланяется, боясь поднять глаза на своего начальника, из-под стола которого выбирается какой-то тощий молодой человек, облизываясь и покидая помещение. Хёнвон не хочет знать, что там делал этот молодой человек, не хочет знать, что это за белые мокрые разводы на горлышке его водолазки. После разговора с АйЭмом парень выходит совсем бледным. Он хочет мотать время вперед, мотать и мотать, чтобы... чтобы что? Чтобы сказать? Чтобы кому-то передать те слова, что сказал АйЭм? Кому? Вонхо не приходит через два часа, через три, через четыре. А после уже уходит и сам Хёнвон. Уходит к тощему мужчине тридцати лет, после уходит к молодому парню, которому требуются советы. А Хёнвон не может дать ему никаких советов, он просто делает так, как думает, нужно сделать. Эти две пары рук за день, эти стоны, эти чужие горячие тела. Это наводит только тошноту, это заставляет хотеть вывернуть всего себя. Где-то в пятиминутном перерыве Хёнвона снова тошнит вчерашним ужином, а затем желчью. Он, хоть и чистит зубы два раза, никак не может избавиться от привкуса горечи у себя во рту. Эти хлопки по его заднице, спине, щекам. Он весь покрасневший и измученный. Идет по коридору и снова путается. Слишком устал за сегодня. Слишком пусто. Ему вспоминаются слова о том, что он скоро привыкнет. Он не хочет привыкать к этому. Не хочет привыкать к чужим губам, которые рано или поздно станут губами едиными, и он уже никогда не сможет их различить. С ним ласковы и нежны. Уже третий клиент с ним аккуратен и боится навредить ему, потому что он, Хёнвон, слишком красив — так говорит уже третий клиент. Хёнвон заблудился в этих коридорах. У него нет ни единой мысли, он просто плутает и плутает, пока поздно ночью не приходит к нужной двери. Свет погашен, никого нет. Он идет медленно, потому что еще не очень хорошо выучил, не очень хорошо разбирается в обстановке вокруг. Он открывает дверь в их с Вонхо комнату. На кровати при приглушенном свете лежит сосед с полотенцем на лбу. Заметив Хенвона, он привстает с кровати и импровизированный компресс падает на пол. — Что-то случилось? — Тихо спрашивает младший. Подойдя поближе, он поднимает полотенце и протягивает Вонхо. Их руки соприкасаются и кажется, что старший слегка сжимает тонкие и холодные пальцы Хёнвона. — Нет. — Зачем тогда компресс? — Немного голова болит, — Хёнвон опускает взгляд вниз. Он не двигается и чувствует, что Вонхо также смотрит на него, не торопится отпускать руку. Да и самый младший не двигается. — Когда я освободился, тебя не было. Не вышло, прости, — Хёнвон поднимает голову. — Ничего. — Что сказал тебе АйЭм? — Хёнвон вздыхает и освобождая свою руку, присаживается на собственную кровать. — Что? — Он сказал, что я получил от первого клиента очень хорошие отзывы и невероятно большие чаевые. Тот мужчина оставил много лестных слов в мой адрес, а подвел все к итогу, что я хороший актер. АйЭм сказал, что я — это именно то, что нужно ему. Я — тот, что будет зарабатывать ему на безбедную старость, — Хёнвон затих, но Вонхо понял, что это еще не конец рассказа, поэтому не стал перебивать, внимательно всматриваясь в меняющиеся тени на лице младшего. Немного передохнув, младший продолжил: — Хён, он сказал, что невиннее меня ему не доводилось видеть... шлюхи, — Че выговаривает это слово через себя, ему подобные слова произносить непривычно. И ему страшно, что он может привыкнуть. — И АйЭм сказал, что отныне у меня в два раза больше работы. Он сказал, что меня... меня... меня захотят. После рассказа, Вонхо накормил младшего, который съел ещё меньше, чем вчера. Че принял душ и, обессиленный повалился на собственную кровать. Он не мог уснуть несмотря на жуткую усталость. Это же чувствовал и сосед, который в ночной темноте произносит: — Эй, младший, — выдержав немного паузу, продолжает: — Протяни руку, — Хенвон открывает глаза и видит тянущуюся с соседней кровати руку старшего. Он растерянно моргает, думая, не померещилось ли ему это в темноте. — Руку? — Переспрашивает он и, словно ища у себя руки, как-то неуклюже ерзает с боку на бок, потом на спину и всё-таки переворачивается на бок, протягивая руку Вонхо. Старший несильно сжимает пальцы младшего. — Я не знаю, умею ли делать так, как Минхёк. Но я попробую, может, ты уснешь. Хёнвон ничего не отвечает, потому что у старшего получается, так как вечно холодная рука согревается. Он засыпает с бесстыдной мыслью о том, что хочется согреться от тепла соседа. Последующие дни похожи друг на друга как один. Теперь Хёнвона будят ещё и по ночам, в наглую заставляют подняться с теплой постели, отпустить руку Вонхо. И Хёнвон кланяется клиентам, приветствует, подставляется под них, а после уходит досыпать свои сны. Ему ничего не снится, на самом деле. Разговоры с Вонхо и Минхёком — единственное, что не позволяет чувствовать себя совершенно опустошенным. Какой-то парень с ужасно знакомым лицом часто подсаживается к ним и смотрит на Минхёка. На самом деле, Минхёка все реже и реже удается выцепить, он очень много работает. Хёнвон не замечает, но когда он приходит усталый, когда валится с ног, когда его в очередной раз тошнит, когда он в очередной раз ест лишь половину порции, взгляд Вонхо меняется. Он смотрит каждый раз всё глубже, всё больше теней появляется на его лице, всё добрее и мягче его улыбка, всё чаще его аккуратные прикосновения, которых ждет Хёнвон. Он, конечно, пытался себя обмануть первые три дня, но потом перестал. Ему действительно нравится, что сосед к нему так прикасается. Эти прикосновения не такие, как от клиентов. Эти прикосновения содержат в себе не необходимость, а желание, вызванное симпатией. Хёнвон все сам боялся себе сказать это слово, но на пятый день решился. На шестой уже признал собственный интерес, который отличался от интереса и симпатии к Минхёку. Он не думал, что намного, но всё-таки отличался. И прикосновения, полученные от них тоже были разные. Сегодня шел десятый день и начало случаться то, чего так сильно боялся Хёнвон — он стал привыкать. Он шел без страха, правда, с отвращением, уже не путал коридоры и знал все очень хорошо. Знал свое время и комнату ему отведенную для выполнения работы. Не путал ничего и вставал с первого прикосновения Вонхо к его плечу. Это утро прошло так же, Хёнвон проснулся с первого прикосновения и еле заметно улыбнулся соседу, у которого был сегодня выходной. — И хочется тебе, хён, вставать в свой выходной, — говорит Вон, собирая вещи, в которые он переоденется после душа. Но в ответ слышит: — До вечера, — и тихо повторяет: — До вечера. Хёнвон отрабатывает первого слишком быстро, думает, что день выдастся удачным. Зайдя ко второму клиенту, Вон по привычке кланяется, не представляясь. Человек напротив него в меру упитанный мужчина лет тридцати, выглядит он достаточно строго, поправляет очки, съехавшие на кончик носа. Хёнвон не слушает, что ему говорит клиент, он уже взял за правило — не слушать. Он только тянется к галстуку мужчины, как получает мощный удар по запястью. Ошарашенный, заглядывает в глаза клиенту, а там лишь тихая злость. Вон не был готов к такому роду "развлечению", потому что АйЭм обещал ему, обещал, что его не будут пороть плетью, не будут связывать его, не будут избивать. Вон боялся выдохнуть, когда его руки были связаны, когда спину пошлёпывали кожаной плетью. Его тело было исполосовано и кровоточило во многих местах. Особенно остро чувствовалась боль, когда подкреплялась парочкой ругательных и крепких слов. При этом ему пришлось смотреть на дрочащего клиента, который кончал исключительно на лицо Вона. Эта пытка длилась неизвестно сколько времени. Иногда парню казалось, что это длится несколько дней к ряду. Тело обмякло, когда развязали руки он упал. Поджатые губы тряслись. Мужчина назвал Хёнвона грязью еще несколько раз, пока завязывал галстук, а когда окончательно оправился, сказал вежливое "до свидания" и удалился. Хёнвон все лежал на полу, слушая собственный стук сердца, слушая, как по венам его течет кровь. Каким-то чудом он встает и одевается. Пока идет по коридору встречает пару знакомых лиц. Коридорный свет плывет у него перед глазами, земля кажется мягкой и под ногами некрепкой. Все такое не человеческое и абстрактное. Больно и как-то пусто. Он чувствует отвратительный запах пота, чувствует все то, от чего тошнит. Куда идти? Хёнвон тихо открывает дверь. Снова в общей комнате тишина и пустота, никого нет — кто работает, кто спит. Из ванной кто-то выходит. Это новенький, имени которого Хёнвон не запомнил. Младший обгоняет его и говорит: — Ты поздно, Хёнвон-хён, — он в одних трусах, глаза у него слегка сонные. — Ой, а что с тобой случилось? — Вдруг остановившись, спрашивает новенький. Хёнвон качает головой. — Ничего, просто иди спать, — изрекает он, открывая дверь в свою комнату. Свет приглушен, работает лишь прикроватный светильник. Хёнвон видит безмятежно спящего Вонхо, и у него сердце кровью обливается. Он чувствует, как ком подкатывает к горлу, как глаза начинает резать, как ноги перестают его слушаться. И вот, он, прислонившись к стене, скатывается на пол и, закрыв руками лицо, начинает нещадно рыдать. Внутри как будто что-то сломалось, когда он увидел соседа. Словно он почувствовал себя наконец в безопасности, наконец он может выпустить все это дерьмо, которым его накачивали последние несколько часов. Кровать еле слышно скрипит. — Эй, что с тобой? — хрипловато-сонный голос Вонхо, который тут же встает и приближается к Вону. Он опускается рядом на колени, убирая руки с лица младшего. — Хёнвон? Лицо бледное-бледное, руки и всё тело невероятно слабые, поэтому сосед помогает младшему встать, позволяя опереться о свое плечо. Он ведёт его к кровати и даёт сесть. — Больно, — только и выдыхает Вон. Он закусывает нижнюю губу, и в голове его проносятся воспоминания этих мучений. Вонхо тянет за края футболки с намереньем снять. Младший сопротивляется как может. — Да все хорошо. Хёнвон, просто дай мне посмотреть. Я ничего делать не буду. Да тихо ты! Я всего лишь посмотрю. Хёнвон, — он произносит его имя твердо. — Я клянусь тебе, что ничего плохого не сделаю. Хёнвон сам снимает футболку, давая осмотреть свою спину. Старший молчит, а так как младший не открывает глаз, реакции не видит. — Пойдём, я помогу тебе принять душ, — Хёнвон, вытирая слезы слабо сжатым кулаком. — Нет, — тихо отзывается дрожь в его голосе. Вонхо вздыхает, вставая с кровати. Утягивает младшего за руки, заставляя встать. Через плечо перекидывает пижаму Хёнвона, через другое плечо — его руку, придерживая за талию, стараясь не касаться ранений. Закрыв за ними дверь в ванную, принимается аккуратно снимать с Хёнвона вещи. Вон молча смотрит в точку на стене и не замечает, как вместе с ним в кабинку заходит Вонхо. Однако когда обращает внимание на это, ничего не предпринимает, потому что находит новую точку, где и прячет свой взгляд от тяжелого и вкрадчивого взгляда старшего. Вонхо аккуратно вымывает каждый сантиметр тела Хёнвона, стараясь не причинить лишней боли. — Тебе не больно? — Периодически всплывает вопрос, на который Вон всегда лишь качает головой, мол, нет. Однако периодически тело отзывается на невольно грубые движения, заставляя Вонхо или замедляться, или быть более аккуратным. После того, как он насухо вытирает тело Хёнвона, принимается обрабатывать его. Младший не подает никаких признаков боли, лицо его бледное и безэмоциональное, только слезы одиноко падают с впалых щек. Вонхо одевает его после обрабатывания ран, одевается сам и ведёт в комнату, обратно. Уложив его на кровать, укрывает и произносит: — Это ничего страшного. Ты привыкнешь. — Мне АйЭм обещал, что такого не будет, — наконец выдает Хёнвон. У него покраснели глаза и появились красные пятна на лице. — Значит, это ошибка, за которую заплатят, — Вонхо присаживается к подножию кровати и зарывается рукой в волосы Хёнвона. Второй медленно переводит нечитаемый взгляд на первого. Вонхо хочет убрать руку, думая, что данный жест не помогает Хёнвону. Хенвон, задирая рукав пижамы до локтя, вытаскивает руки и произносит: — Это ужасно, — выдыхает он, чуть прикрывая глаза. — Это пройдет, не оставив следа. Если обрабатывать каждый день и принимать специальные лекарства, всё будет хорошо, — и, взяв руку с отметиной, мягко целует ее. — Так уже не болит? — Как-то совсем глухо усмехается старший. На губах Хёнвона появляется разбитая натянутая улыбка, слеза остается где-то в уголке глаза. — Не болит. — Тогда сейчас мы тебя вылечим, — Вонхо тушит свет и, раздвинув одеяло, расстегивает пуговицы на пижаме младшего, встречая слабые, но красноречивые протесты. Хён берет руки младшего в свои и говорит: — Не бойся, я же обещал, что ничего не сделаю. Здесь, Хёнвон, не все думают только о том, как бы завалить соседа по комнате и оттрахать его. Правда не все. Многие — да, но я — нет, — Хёнвон отпускает руки, позволяя снять с себя пижамную рубашку. Темновато, но эта темнота не пугает. Она тёплая, какая-то одинокая темнота. Совсем одинокая, как наружные стены этого дома. Все одинокое здесь. Все одинокие здесь. Отвратительное место. Губы соседа мягко целуют каждую алую отметину на спине, руке, плече. Это не те прикосновения, что во время работы. Это совсем другие. Хёнвон не может дать им названия, но они другие. Это не то. Это действительно успокаивает и это действительно приятно. Губы Вонхо мягко касаются выпирающих ключиц, шеи — но это слишком мимолетно, что сложно обозвать эти действия поцелуями. — Тебе ведь не долго осталось, да? — В который раз переспрашивает Хёнвон. — Еще неделя. — А потом ты куда? — Вонхо усмехается: — В жизнь. — После этого можно жить? — Конечно нет. Я буду имитировать, точно так же как и во время работы. Хёнвон заглядывает в глаза, до сих пор смотрящие на него. — Ты очень мне... — И не может продолжить. — Не знаю, как это сказать. Тут, наверное, так не принято, — Вон чуть тянется к старшему и невесомо целует, слишком быстро отстранившись. — Это моя благодарность. Спасибо. — Спи. Завтра у меня ещё выходной. Думаю, у тебя тоже. Завтра будет хороший день, — улыбается Вонхо. — Все, что происходит здесь — здесь и умрет. Ты уйдешь отсюда рано или поздно, только очень важные вещи о себе не забудь. Их нужно там оставить, не здесь. А потом, когда ты уйдешь отсюда — вспомнить и стать прежним. Не тем, кто ты здесь. А здесь будь более... не чувствуй, — у Хёнвона на глаза слезы наворачиваются, их стирает ладонью Вонхо. — Но я все еще чувствую все это. — Оно пройдет. Успокойся. Знаешь, я ведь в самой середине своей работы здесь хотел поджечь это место. Хотел всё-всё и со всеми, возможно, вместе с собой. Мне продлили срок из-за драки с клиентом, в тот момент это казалось таким правильным — бить их. За это меня и ненавидит Чжухон. Им пришлось в свое время очень сильно на меня потратиться. Поэтому, Хёнвон, ты уйдешь отсюда. Ты сможешь. Хёнвон ничего не отвечает, просто закрывает глаза, собираясь уснуть. Поняв это, Вонхо уже собирается уйти, как рука младшего ловит его запястье. — Не уходи, ладно? И Вонхо не уходит. Пристроившись рядом с Воном, рука обвивается вокруг его талии, и они оба очень скоро засыпают.