Синее пламя

Хёнвон переодевается в свою одежду, стараясь, как его и просил Вонхо, игнорировать чужие вопросы и взгляды. Среди этих людей нет Минхёка, почему-то этот факт становится очередным камнем на душе парня. Когда в дверь стучат, он теряется и задерживает дыхание. Это Шону, он зовет парня, говоря, что они поедут на медосмотр. Светловолосый молча кивает и идёт за ним. Ему в спину задаются вопросы о том, сколько ему лет, откуда он, почему здесь, но Вон даже не оборачивается лишь боязливо сжимал края своей водолазки. Тут он вспоминает, что совсем забыл пальто надеть, но решает не возвращаться, просто сглатывает. Рука забирается в волосы, накручивая на тонкий указательный палец светлые пряди волос. Шону молчит, за что ему отдельная благодарность, ведь Вон сейчас совершенно не настроен на разговоры. Ему уже намного спокойнее, но в раза три гаже на душе. И только воновское "всё будет хорошо" кружится в его голове. Возможно, чужое "хорошо" намного убедительнее своего? Когда кто-то обещает тебе, вселяет уверенность, даже если и врет, а ведь человек не может прожить без надежды — это Хёнвон знает очень хорошо, ведь он всю жизнь питает надежду на то, что всё действительно наладится. На улице слякоть после дождя, дует слабый, но обжигающе холодный ветер. — Моя машина там, пошли, — Шону указывает на BMW, стоящую немного в стороне. Нужно перейти только дорогу, что парни и делают. В салоне тепло, печь работает, еле жужжа, в окна накрапывает слабый дождь. — Ты не любишь сидеть впереди? — Интересуется Шону. — Почему? — Просто. Сел сзади. Брезгуешь? Боишься? Ты совсем неразговорчивый, — Хёнвон сжимает тонкую ткань своих джинсов. — Нет, я просто сел, не подумав, — отвечает он. Дальше они молчат. Молчат и молчат. Хёнвон точно так же молча и проходит все отдельные составляющие медосмотра, получая по всем параметрам крепкое "здоров". Изредка лишь приходится кивнуть или помотать головой. Они возятся целый день, к концу которого парень чувствует себя невероятно вымотанным. Он целый день ничего не ел и сомневается, что в таком состоянии ему кусок в горло полезет. За окнами машины ночь, точно там же слабый дождь и слякоть. — Ты в порядке? — Спрашивает Шону, припарковав машину. Хёнвон тихо отвечает: — Да, — и выходит из машины. Когда Хёнвон заходит в комнату, то на кровати видит перебирающего вещи Вонхо, который сразу же оборачивается, услышав гостя. Почему-то младший чувствует какое-то облегчение. Он знает, что люди всегда испытывают облегчение, когда в незнакомом чужом месте видят знакомое лицо. Правда, Вонхо он знает всего ничего, но он своим присутствием как-то успокаивает. Он располагает к себе доверие. Хёнвон неловко поднимает руку в жесте "привет" и не менее неловко натягивает какую-то вымученную улыбку, которая тут же тонет в неуверенности. Вонхо улыбается более уверенно и тоже поднимает руку в жесте "привет". Парень встает с кровати. — Все хорошо? — Спрашивает старший, а Вон не может сказать, что "нет", поэтому медленно кивает, поджав нижнюю губу. — Ты ушел сегодня, не позавтракав. Хочешь есть? — У него голос плавен и тягуч. Приятный голос, он действительно успокаивает Вона. — Я... — Но не судьба закончить предложение, так как какой-то из "работников" открывает дверь. — Ты Хенвон? — Вопрошает он у светловолосого, который уже вовсю наматывает на тонкий палец прядь волос. Он кивает. — Работать иди. Босс... Чжухон пришёл, позвал. — Он сейчас подойдет. А ты стучи в дверь перед тем как зайти, понял? — Но парень лишь хмыкает и выходит из комнаты, закрыв дверь. Хёнвон задерживает дыхание. У него вспотели ладони и испарина на лбу, палец запутался в коротких прядях волос. У него нижняя губа поджата. — Нервничаешь? — И только младший обращает свой взгляд на Вонхо, как у второго все кардинально меняется в лице. Он не решается ему ничего сказать кроме как это: — Ты скоро вернёшься. Если хочешь, конечно, — он подходит к младшему и кладёт ладони на его худые плечи. — Я подожду тебя, не лягу. Мы хотели поговорить, помнишь? Придумай пока что-то, что ты мне расскажешь, хорошо? — Хёнвон торопливо кивает, а ладони Вонхо все лежат на плечах и лежат, будто там им и место. — Давай, иди, — Хёнвон кивает. Он молча выходит из комнаты, встречает на общей кухне Чжухона и его ямочки на щеках и слышит лишь звон в ушах. Всю дорогу ему что-то чешут и чешут, а у него все звоном — глухим и гулким, мурашки по коже и холодок по спине. Сначала его переодевают, поверхностно накладывают немного косметики, а только уже потом заводят в одну из дверей. На его глазах Чжухон перекидывается парочкой слов с клиентом и выходит. Клиент — мужчина годам к сорока, слегка полноват и на его пухлых пальцах полно перстней. Дорогой деловой костюм, лёгкая солидная седина в волосах. Он по лицу походит на какого-нибудь политика или депутата. Может, бизнес-мен или имеет какое-то отношение к международным рынкам сбыта? — Здравствуйте, — кланяется Хёнвон. Кланяется, да только бы не видеть этого лица, только бы никого не видеть, только бы все закончилось. Снова его осматривают, снова оценка. Снова. Его теперь всегда так будут смотреть, оценивать его. Пухлая рука проходится по спине парня. — Встань ровно, — просит властный голос с легкой хрипотцой — первые признаки старости. Хёнвон выпрямляет спину и зачем-то говорит: — Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — на что клиент как-то высокомерно хмыкает. — Уж не сомневайся. Я-то позабочусь о тебе. Я здесь частый клиент, но тебя вижу впервые. Ты новенький? — Да, господин. — Ты, наверное, хотел сказать"мой господин"? — Тон становится более резким, а рука укладывается на упругие ягодицы, сжимая их. — Да, мой господин, — проговаривает он. — Говорят, ты мастер. Ну давай, удиви меня, — рука отпускает ягодицы, а сам мужчина присаживается на край кровати. Хёнвон имеет смутное представление о том, как это делается вообще, но медлить не может. Интересно, это ему АйЭм специально так сказал, чтобы усложнить и без того сложное положение Вона? Он сглатывает слюну и присаживается у коленей этого "политика". У него тонкие пальцы дрожат, Вон пытается этими самыми пальцами расстегнуть пиджак, но получается у него тяжело. Тогда он виноватым взглядом снизу вверх смотрит на клиента. — Какие у тебя глаза, а какие губы, — немного восхищенно-удивлённо произносит мужчина, забыв свою просьбу. Он забывает про свой серьезный статус и всю серьезность своего образа, сейчас он полностью во власти этой невинности и робости в лице Хёнвона. Хёнвон уже на кровати, он уже без футболки, а его худощавое тело обцеловывают пухлые зловонные губы, шершавые, они словно царапают молочную кожу, оставляя на ней алые рубцы. Эти руки стягивают джинсы вниз вместе с бельем. Облапывают каждый сантиметр тела, всего его тела, белоснежного и чистого. — Ты такой сладкий, что мне даже хочется растянуть тебя самому, — мужчина переворачивает Хёнвона на спину, заставляя приподнять бедра. В него вводят пальцы один за другим, растягивая задний проход, в то время, пока губы слюнявят спину. Хёнвон сжимает простынь под собой, сдерживая в себе стоны отвращения и боли. Он слышит звон в ушах, чувствует чужое проникновение в свое тело, чувствует, как его будто рвут на части изнутри, более гадких чувств он еще не чувствовал, но молчит до последнего. Он повторяет в своей голове голосом Вонхо, что "всё будет хорошо", но голос слабо пробивается сквозь звон. Он старается думать о чем-то приятном, но нет ничего приятного в такие моменты, когда в него вколачивается потное тело, тело противного человека, отвратительного, которого он не знает, который ему ребра мнет, явно не рассчитывая силу, который потрескавшимися губами царапает его мягкую кожу спины. Хёнвон кричит диким криком, но в себя, костяшки пальцев побелели, так сильно сжимается в его руках простынь. Ускоряется и ускоряется, тошнота подступает к горлу, но нельзя. Это паршивое хлюпанье, эти хлопки тел друг о друга, гадство. Отврат. И вот, горячее семя незнакомца выплескивается в тело Хёнвона, который задерживает дыхание и зажмуривает глаза, какое-то время он не дышит. Тело плюхается рядом с ним и утягивает лицо за собой. Толстый язык забирается в рот парня, раздвигая губы и пробираясь в рот. Там уже мужской язык хозяйничает так, как хочется ему. Хёнвон не умеет целоваться, но не отвечает не поэтому, а потому что старается сдержать рвотные позывы. Мужчина отстраняется от парня, у которого дрожит все тело. Противное, слизкое вытекает из его задницы. Он дотягивается до влажной салфетки на прикроватной тумбе и вытирает с себя семя. Следов крови не находит. Он застегивает штаны на мужчине, приводит его в порядок, считая, что это тоже входит в его обязанности. "Политик" улыбается с умилением. — Надо же, моя жена даже так не делала. Даже когда не была моей женой, — выговаривает он. Хёнвон ни о чем не думает кроме того, что сейчас его вывернет наизнанку. Его шатает, но он надевает наспех одежду, слушая рассказы расчувствовавшегося клиента. Он говорит комплименты заднице Хёнвона, его коже, губам, ему всему. А в конечном итоге называет "прекрасной блядью". — Эй, послушай, откуда они тебя такого откопали? — Улыбается мужчина, получивший своё. — До свидания, мой господин, — кланяется Хёнвон и закрывает за собой дверь снаружи. Ноги наугад несут его туда, где он думает их комната. Ему везет несказанно, поэтому он оказывается у цели очень быстро. За столом сидит Вонхо, пьет чай. Заметив парня, он торопливо встает из-за стола, идёт к нему, а младший, пошатываясь, направляется к ванной. Он еле успевает открыть крышку унитаза. Его выворачивает желчью, потому что ему попросту нечем. Он ничего не ел. Он кашляет и кашляет, глотку дерет, пот крупными каплями стекает с его лица, вниз, по подбородку. Изнутри все хочет что-то выбраться, но кроме желчи нечему. Как только он останавливается, понимая, что все, его под руки подхватывает Вонхо, помогая подняться на ноги. Он стоял тут все это время и смотрел как Вона выворачивает наизнанку? — Тебе надо поесть. Я что-нибудь тебе сделаю. Примешь душ? — Спрашивает Вонхо, все еще не расцепляя крепких рук. — Мне нужна одежда, — только выговаривает ослабевший парень. — Нет проблем, Чжухон занес тебе всего необходимого. Ты давай, а я принесу тебе вещи, — и с этими словами он покидает ванную. Хёнвон раздевается и принимается намывать себя с такой тщательностью, словно его цель — содрать с себя кожу. Он моется в душевой кабинке, дверцы которой запотели от горячего пара. Пока Хёнвон намывает свою спину, слышит как захлопывается дверь. Когда заканчивает, раздвигая душевую кабинку, видит на тёплом полу аккуратно сложенную пижаму. С закрытыми рукавами. Хёнвон натягивает на себя бельё, а после — пижаму. Грязные вещи выкидывает в стиральную машинку. После — чистит зубы, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту. Внутри гадко и пусто, дыра. Просверлили и оставили так, не обещая, что заполнят. Только он проходит на кухню, как на него налетает какой-то парень, толкая плечом, выговаривает грубое: — Наконец-то, — Вонхо сдвигает брови. На кухне запах чего-то вкусного. — Я не знаю, продукты должны завести завтра, осталось не так уж и много. Я омлет делаю. Нормально? Вонхо стоит к Хёнвону спиной. Второй бесшумно проходит к старшему и мягко касается кончиками пальцев обнаженных предплечий. — Спасибо, — говорит младший. — Отходи, я сейчас чай налью, — выговаривает старший, Вон присаживается за стол. Мимо из туалета проходит недовольный парень. — Еду переводишь? — Что значит "перевожу"? Сами жрали-то целый день. Ты это, ты лучше пиздуй пока не разозлил дядю, а то оттрахаю твоим ртом стул, — парень закатывает глаза и, послав Вонхо, уходит в свою комнату. — Они не очень дружелюбны, — выдыхает тихо Хёнвон, перед которым ставят чай и тарелку с омлетом. — Они стервятники. Будешь молчать — заклюют. Не бойся говорить им, они только на слова горазды, — Вонхо наливает и себе чай. Аккуратно отпивает горячую жидкость. Хёнвон делает несколько укусов и замирает. — Что? — Вопрошает Вонхо, чуть подавшись вперед. Молчание. — Это... очень вкусно, — слабо улыбается Хёнвон, в ответ получая улыбку Вонхо. — Ешь, — говорит старший. Младший съедает только половину и благодарит за вкусный ужин и чай. — Ну вот, а говорил, что вкусно. Поклевал там что-то и всё. — Спасибо большое, — говорит Вон. После еды у него немного даже щёки розовеют. Он вызывается помыть посуду, а после они вместе идут в общую комнату. Кровати их стоят близко, поэтому, когда они гасят свет и укладываются на свои места, слышат друг друга отлично. — А где Минхёк? — Спрашивает Хёнвон. — Работает сегодня много. — Целый день? — Ужасается младший. — Бывает и так, — тяжело вздыхает старший. — Но я не думаю, что тебе это грозит. Не переживай. После длительной паузы: — Ты не похож на этих парней, хён, — вдруг говорит Хёнвон, теребя кончики своих волос, накручивая их на палец. — И Минхёк не похож. — У нас другое в приоритете. — Ты скоро уходишь, да? — Спустя паузу: — Да. — А Минхёк? — Нет. — Почему он уходит не с тобой? — Ему отрабатывать дольше. — А сколько? — Он и сам не знает, — как-то грузно выдыхает Вонхо. — Держись этого парня, хорошо? Он лучше всех здесь вместе взятых. Просто если усомнишься в нём, вспомни, как он вчера тебя за руку держал и одеялом накрыл. Вот он настоящий. Про него много говорят, глупости говорят, он не такой. Он тот, который за руку тебя вчера держал. Дальше они говорят на какие-то совсем отвлеченные темы о музыке, элементарно о стилях одежды и прочем-прочем. То, что поверхностное, но тоже немало важное. Хёнвон начинает засыпать и, чувствуя это, Вонхо начинает напевать какую-то старую мелодию, которую всего на несколько слов подхватывает младший и засыпает в процессе. Вонхо смотрит на это умиротворенное лицо и сам засыпает, не закончив песню.