Синее пламя

Из-за прямоугольного стола, что стоял по середине комнаты, вышел светловолосый парень. Он на ходу доедал порцию своего салата. — Ну привет, — он подает Хёнвону свою довольно изящную руку и улыбается ему довольно-таки дружелюбной улыбкой, которая хранит в себе долю лукавства и хитрости. По первому взгляду было понятно, что этот парень точно не пропадет, окажись в непредвиденном положении. — Я Минхёк, буду рад нашему общению. Хёнвон растерянно пожал тонкую руку. У него в голове всё начинало мешаться: это место, его контракт, эти люди, всё-всё, что когда-либо происходило с ним в жизни. Рукопожатие вышло слабым, так как у Вона было не очень-то много сил. Одной рукой он был по-прежнему готов схватить нашатырь в своем кармане. — Ты чего-то совсем бледненький, — замечает Мин. — Может, ты голодный, так проходи, мы как раз едим, за одно расскажешь о себе, а может... Но Минхёк не успевает закончить свои слова, его перебивает своим подъемом из-за стола темноволосый парень. В его глазах суровость, предвзятость и оценка. Он даёт своим взглядом оценку Хёнвону, его проверяют, его осматривают. От этого становится не по себе итак перепуганному до смерти Вону. Он понимает, что так на него будет смотреть каждый. Каждый будет смотреть с оценкой, каждый унизит его этим взглядом, каждый захочет прикоснуться к нему, потому что он теперь — товар. Товар, которым будут пользоваться все без разбору. — Эй, ты же в порядке, — в голосе нет вопроса, там лишь утверждение. Хёнвону так понравился голос, как и напугал его. Бархатный баритон, который опять-таки оценивает, как слегка суженные глаза парня. Одежда — сплошь чёрный цвет: футболка, свободно висевшая бесформенной тряпкой на нём, потертые-порванные джинсы чёрного цвета. Он однозначно наводит какой-то страх. Из-за уверенности? Что в нём так кричит громко? Самолюбие? Высокомерие? Нет, это кричит его красота, которой тихо вторит твёрдая, но стойкая уверенность. Парень составляет посуду в раковину, пока в комнате все присутствующие взгляды устремлены на него. Молчат и никто ничего не говорит. Хёнвон вообще не дышит, кажется, он напрягся так, что, кажется, забыл дышать, совсем замер. Бледное лицо слегка посинело. — Пошли, покажу нашу комнату, — легким жестом руки он приглашает Вона пройти за ним. Хёнвон почему-то очень быстро повинуется этому властному голосу, который, кажется, ни разу в жизни не подвергался перенапряжению. — Эй, Вонхо, так нельзя! — Слышит за своей спиной новенький, но не останавливается, так как старший не подает реакции. Почему-то сейчас, несмотря на равное положение, Вон чувствует себя подчинённым, а будущего соседа по комнате — своим начальником. Уж больно уверенная походка и тихая поступь. Они останавливаются у двери, открыв которую, парень приглашает легким кивком войти Хёнвона. Тот не медлит, наоборот, как-то оживает, потому что в зоне риска, как мы знаем, человек начинает действовать активно. Вот и Вон действует активно, не позволяя себе дать слабину. Ему жарко, он жутко вспотел. Он даже думает, что хочет снять свое пальто. Дверь за ним захлопывается еле слышно. В комнате было очень уютно, как и во всём здании, не считая, конечно, тех дверей, за которыми происходил... рабочий процесс. Стены абрикосового оттенка и мягкий, размещённый в самом центре комнаты, с высоким ворсом ковёр серого цвета. Две кровати у плотно закрытого окна, стоявшие совсем близко друг к другу. На стенах горят ночники, создавая атмосферу уюта и какой-то ламповости. Здесь определенно хотелось расслабиться. — Значит так, — подал голос Вонхо. — Все ведём себя здесь тихо, шуметь в строго отведенных для этого местах, — парень горько усмехается, на секунду обнажая верхний ряд белоснежных зубов. — Договариваемся сразу, что спать друг другу не мешаем, потому что бывает по несколько заказов на дню, выматывает иногда, каким бы кабаном ты не был, — он присаживается на одну из кроватей. — Ну, как понял, кухня-гостиная у нас общая, там есть дверь небольшая налево — это ванная. Очередь придётся позанимать, да, — он задумчиво чешет затылок, явно что-то пытаясь вспомнить.— В общем, я не обязан тут с тобой нянькаться. Вообще никто не обязан, тут все сами по себе, но раз уж мы в одной комнате, то иногда ладно, можешь спрашивать, что тебе не понятно, — Вон слабо кивает. — Это твоя кровать, — он показывает на кровать противоположную. — А на ней случайно не?.. — это вырывается само. Робкое, очень волнующее и стыдливое, это вызывает у соседа улыбку. Он кивает головой: — За это будь спокоен. На этой кровати только спали, — Хёнвон вздыхает облегченно. — Брезгуешь? — Да я просто... — Жмёт он плечами. — Чего на пороге-то стоишь? Теперь твоя комната, садись, проходи, давай, — Вон стоит на месте, тогда Вонхо поднимается сам и подходит к нему. — Ты что же, болеешь чем? Правда бледный, — он проводит кончиками пальцев своей горячей рукой по щеке Вона. — Какого года ты хоть? — Девяносто четвертого, — у парня снова рвотные позывы и кружится голова. Слишком уж близко к нему встал сосед. — Я девяносто третьего, хён, значит, твой. Вещи сам перетащишь? Кстати, ты же без вещей сюда пришел? — Вонхо осматривает руки Хёнвона, осматривает за его спиной пространство. Да, действительно, никаких вещей. — Да у меня нет с собой, — тихо произнёс Хёнвон. Опускает взгляд вниз, словно виноват за это. — Да ладно тебе, расслабься, — голос улыбается ему, тогда Вон поднимает голову и видит на лице парня улыбку. — Внешность у тебя что надо, таких любят брать. Больше тебе скажу — сможешь себе даже цену набивать до небывалых высот, а выручку — в карман. Вот уж АйЭм умрет от счастья, — снова усмешка. Его рука ложится на плечо Вона. — Ты главное не налажай. Я, конечно, зря это делаю, наверное. Просто, знаешь, свалю уже скоро отсюда, — парень, немного подумав, продолжает: — Заказов больше бери, а еще веди себя невинно, хотя, думаю, с этим проблем у тебя не возникнет, — он снова оценивает его. С головы до ног оценивает. Мурашки по коже. — Да, такой тебе образ и подойдет. Старикашки, взрослые женщины, неважно кто, думаю, покоришь всех, — Вонхо отходит к своей кровати, туда, где прикроватная тумба, оттуда достает полотенце. — Губы у тебя, кстати, ничего такие. Вот научишься делать ими всякие штуки, так тебя ещё отпускать не захотят. Да уж, как бы после тебя у АйЭма остановка сердца не случилась, — усмехается Вонхо. Вонхо уходит со словами "пальто, кстати, можешь снять", а парень, не снимая пальто, прислонившись к стене, скатывается вниз, достает из кармана баночку и крепко сжимает её в руке. Свободной рукой напряженно и интенсивно наматывает на палец прядь волос. Слова Вонхо окончательно ввели его в ступор и заставили сожалеть вдвойне. Зачем он? Что значит "делать всякие разные штуки губами"? Что значит "женщины и старики"? О, господи, куда он попал? Зачем он здесь? Он прижимает колени к груди и утыкается в них лицом.