Будешь моей тюремной женой?

За ужином Васек держался уверенно: ел молча, все время хмурился и не говорил Евгению ни слова. Женя нервничал, ничего не понимая. Вдруг заметив, как задрожала вилка в руках мужчины, он стал бледен лицом и отодвинул полупустую тарелку. Заключенный тоже не стал доедать, он кивнул рядом сидящему, чтобы тот убрал за ними подносы, и, встав, ушел вместе с Евгением. — Пошли, я перекурю. — Я в камере подожду. — Евгений было заторопился пойти вперед по коридору, но Васек грубо схватил его за локоть. — Ты хочешь один пойти в камеру, когда весь наш блок на ужине? Самый смелый?! Ты меня совсем не слушаешься, — гневно проговорил он, дернув его на себя. Женя сильно испугался, не ожидая жесткого прикосновения. Парень инстинктивно попытался вырваться, а когда у него не вышло — остановился, озлобленно глядя прямо в глаза мужчины. Васек опомнился и отпустил его, отвел взгляд и зашагал к курилке. Евгений нехотя поплелся за ним. Когда зеки вернулись с ужина, мужчина оставил Женю в камере и ушел. Вернулся он перед отбоем. Евгений лежал на нижней койке и читал книгу, ему не принадлежащую. Не заметив зека, он вздрогнул, когда тот вырвал чтиво из его рук. — Не трогай, блять, мои вещи. Я, кажется, тебя предупреждал?! — Извини, — машинально ответил юноша и, сев, прижался спиной к стене. Об этом его предупреждал Куцый? Что Васек из тех людей, что временами теряют самоконтроль? Сердце так и гремело в ушах. Женя внимательно следил за тем, как мужчина швырнул книгу в свою тумбочку, даже не поправил выпавшую бумажку, использовавшуюся как защиту от воров, и стал стягивать с себя одежду, скидывая ее на стул. — Мне… мне нужно лечь с тобой или отдельно? — дрожащим голосом задал вопрос Евгений. Васек ничего не ответил, лишь отмахнулся. Вдруг юноша чуть не лишился сознания от страха — костяшки на руке мужчины были расквашены в кровь. Бросив взгляд на другой кулак, парень только больше потерялся — он также был весь в багровой жидкости. Женя быстро вскочил на ноги, в белой майке и трусах, метнулся к противоположной стене, вжался в нее, медленно отступая к выходу. Он быстро дышал, отчего костлявые плечи его двигались вверх-вниз. Парня вновь захватила уже, кажется, забытая им с первых дней паника. Васек резко обернулся к нему, непонятливо посмотрел, без особого желания выяснять причину. — Не буду я тебя бить. Я всего лишь решал свои вопросы, — серьезно проговорив это, зек глянул на свои руки. — Ох, блять, надеюсь, они не спидозные. Евгений простоял еще пару мгновений, следя за тем, как мужчина вытирал кровь о платок, затем все же осмелился сказать: — Давай… я промою раны. Сделав несколько шатких шагов, парень опустился перед своей тумбочкой и, достав оттуда бутылку воды и чистый платок, показал это заключенному. Тот сел на кровать, протянув юноше кулаки. Женя, все еще не придя в себя, встал перед ним на колени и, подрагивая, не сразу справился с крышкой бутылки. Смочив платок, он осторожно, стараясь не причинять боли мужчине, стал смывать кровь с его левой руки. Она меньше пострадала, чем правая. Да и вообще там было больше чужой крови, нежели Васька. Вдруг мужчина тыльной стороной свободной руки медленно провел по щеке Жени, оставляя на ней кровавый след. Юноша остановился, не понимая, для чего мужчине это было нужно — нарочно испачкать его? Зек нервно улыбнулся: искусственно приподняв один уголок рта, а затем вдруг сказал: — Можешь пообещать кое-что? — Евгений вопросительно посмотрел на него, а тот продолжил: — Если я тебя трону, ты тут же уйдешь от меня. Не имеет значения к кому. Парень помедлил, пытаясь разобраться в сказанном, затем кивнул и холодно спросил, всеми силами скрывая свой страх: — Куцый мне говорил, что ты бьешь людей в свое удовольствие, правда, что ли? Типа садист. — Я сам не знаю, кто я. Только не позволяй мне делать тебе больно, понял? — Хорошо. Женя продолжил обрабатывать его руки. Закончив, спрятал все в тумбочку и вытерся влажными салфетками. Васек лег на кровать и повернулся на бок. Он кивнул парню, чтобы тот лег с ним. Евгений пролез к стенке и лег позади мужчины. Тот, нащупав его руку, перекинул ее через себя и прижал к груди. Юноша сильно волновался, обнимая зека сзади: вдруг в какой-то момент это его разозлит? Может, не стоит рисковать, а следует лечь по-обычному? Но Васек вел себя спокойно, ничего не говорил и мирно дышал. — Как дела с Куцым? — нерешительно спросил Женя, все же считая своей первоочередной обязанностью дать мужчине возможность выговориться, ставя это даже выше своей безопасности. — Хуево. — А драка… — парень запнулся, подумав о том, что у самого Васька не было никаких следов побоев, отчего поправился: — А избиение не помогло? — Я бил не его. И вряд ли оно что-то даст. Это так… случайно вышло. Евгений с осторожностью прижался к нему и оставил влажный поцелуй на шее. — Не хочешь снять напряжение? — предложил он. — Нет, спасибо. — Васек погладил парня по руке и закрыл глаза. — Ты не хочешь поделиться со мной тем, что случилось? Вдруг вместе нам удастся найти выход? — Это навряд ли… Просто я очень сильно облажался, не подумал. Куцый знает про меня кое-что и хочет, чтобы я дал тебя ему трахнуть, тогда он будет молчать. — Евгений ничего не ответил, тогда мужчина добавил: — Я тебя не прошу это делать. Это также выйдет мне боком. Я потеряю уважение, добровольно отдав свою жену. — Неужели он знает про тебя что-то очень серьезное? — Я сосал ему. — Что? Зачем? Разве ты был в зависимости от него, что-то ему должен? — юноша искренне удивился. Васек помедлил, он не мог рассказать ему, почему это сделал. Подобное признание было выше его сил. — Я просто облажался. Все. Ночью Евгений проснулся и сначала не понял, что происходит, затем присмотрелся. Из коридора тянулась полоска света, отчего он смог разглядеть, как мужчина, лежа на спине, закрывал лицо рукой и беззвучно содрогался. — Вась… — тихо прошептал он. Зек отвернулся от него, не ответив. Женя как-то сразу понял, что прошло много времени, а он, получается, так и не уснул. — Ну, пожалуйста. Расскажи мне. Выговорись, чего ты боишься? Может, мне стоит сделать что-то, сказать Куцему? — Нет. Хватит. Это не должно тебя касаться. Завтра меня хорошо отметелят и поимеют. Наверное, больше всего я боюсь этого. Что-то мне так подсказывает… — неприязненно ответил он, полностью поборов слезы. — Ну… эй, а может, можно попросить вмешаться охрану? — Какое им дело? — Не может быть, что все правда так плохо! Я… очень хочу помочь. Все из-за меня. — Чушь. — Мы поговорим с Куцым завтра вместе, идет? Если я правда так ему нравлюсь, он же меня послушает, да? — Жень, ты просто сама наивность. В тюрьме никто никому не нравится. Васек повернулся к нему и, печально улыбнувшись, заглянул в глаза. «Даже я тебе?» — хотел было спросить юноша, но тут же остановил себя — он же не рассчитывает на какую-то симпатию, да и зачем она ему нужна? — В любом случае глупо изводить себя, пока ничего не началось. Попробуй поспать, — аккуратно предложил Евгений. — Гениальное предложение, эйнштейн. Только вот я уже пытался. Не выходит. Парень задумался, ответил: — Давай переведем тему? Расскажи мне что-нибудь с этим не связанное. Может, тогда ты отвлечешься, почувствуешь усталость и провалишься в сон. — Ну и что ты хочешь услышать? — Может, о твоей семье? Васек помолчал, потом все же начал рассказ: — Я в разводе. У меня двое детей: дочка восьми лет и мальчик шести. В общем-то, бывшая жена не дает мне с ними общаться, так что я не могу тебе похвастать тем, что я «отец года»… Но она им разрешает позвонить мне раз в неделю. Дочка, Саша, она не особенно со мной близка, я ей чужой, рассказывает что-то, но без охоты, звонит раз в полгода на самом деле. Сынок, Митя, напротив, ко мне так и тянется… ему очень не хватает отца, он переживает из-за этого, рассказывает мне все-все, с нетерпением ждет, когда меня выпустят, — мужчина тяжело вздохнул и продолжил: — Ему годик был, когда меня посадили, он меня и не может помнить, просто почему-то считает за родного человека и хочет, чтобы я вернулся. Такое часто бывает у детей, когда отец рано уходит из семьи, — они совсем его и не знают, отчего сами выдумывают, какой он, и влюбляются в созданный ими образ. Я на самом деле… очень их люблю. Мне грустно, что мы не сошлись с моей женой — я очень во многом виноват, но иначе не выходило. Я вначале не хотел оставлять семью, но с ней жить больше не мог… Она сама меня, в общем-то, выгнала, я и ушел. Мите полгодика только было. — Ты ее бил? — подумав, спросил Женя. — Нет, правда, нет. Я… это после началось, уже в тюрьме. Стало сложно справляться с напряжением. Среда давит и требует от тебя быть ей свойственным. — Изменял то есть? — Ты прекратишь допрос? — Повернув к юноше голову, зек чуть улыбнулся. Воспоминания о детях, кажется, вправду отвлекли его. Он одновременно ощутил радость в сердце от всплывших в голове лиц сына и дочки, а вместе с тем и болезненную тяжесть от мысли, что все уже давно сломано и починке не подлежит. Так или иначе, одни переживания вытеснили другие. — Да, прости, некорректно было… — Евгений ощутил неловкость. — Но ты не подумай, что я так и сбежал, ну… подло. Я помогал им деньгами. Когда начал вести свои грязные дела… Приходил иногда с подарками, не чтобы загладить вину перед женой или наладить с ней отношения, честно — это вот как раз и был тот эгоистичный мотив: утихомирить свою совесть, показав себе, какой я хороший. Жена очень гневно к этому относилась. Все не могла простить. Боялась, что я так всю жизнь буду ходить. Она чуть ли не клятву пыталась с меня брать, что когда Мите исполнится пять, я перестану к ним приходить… Боялась, что они ко мне привяжутся… — Неужели на то были причины? — Да. По ее мнению. Ну… я не могу тебе сейчас всего рассказать. Женя удивленно хмыкнул, пытаясь прикинуть, что же все-таки мог Васек такого сделать, что бывшая жена боится подпускать к нему его собственных детей. — А потом, когда меня поймали уже… Я просил жену носить мне передачи в СИЗО, она очень злилась, но носила. Она не плохой человек, просто скажу так, мало ли какое впечатление сложится. Не стерва, а предусмотрительная мать, желающая лучшего для своих детей. Но тогда она уже мне серьезно объявила: к уголовнику она своих детей ни за что не подпустит. Сказала, как хочешь, а выйдешь — чтобы и на пороге не появлялся. Со звонками… это уже я ее родителей уговорил, они ее упросили. Вот так оно все… невесело во взрослой жизни, — мужчина горько усмехнулся и зарылся пальцами в волосы юноши. — Взрослой? Сколько лет тебе? — Тридцать два. Для авторитета я, конечно, молодой, но удалой! — На… двенадцать лет меня старше… — проговорил парень и помялся, разница в возрасте его пугала. — А такой же по-детски глупый, раз загремел сюда, — добавил Васек и улыбнулся. — Ты отсидел пять и тебе еще год остался, так? — Так точно, если у тебя срок ровно год, ты в сентябре выходишь? — Да. — Здорово, я в конце октября. Значит, почти весь срок трахаться сможем, — объявил зек и игриво пихнул юношу в плечо. Евгений заулыбался, закрывая глаза, затем спросил: — Ты не расскажешь мне: за что сидишь? Васек поморщился. Парень добавил: — Ну ты же не за убийство? — он бросил это как-то расслабленно, совсем не ожидая услышать положительного ответа. Пауза неприятно затянулась, Женя открыл глаза и вопросительно посмотрел на мужчину. — В общем-то, можно сказать… что я и убивал. Взгляд юноши постепенно наполнился напряжением. — Я продавал наркотики, — признался мужчина. — А… понял. А как попал в этот бизнес, расскажи, пожалуйста? — Ты испытываешь удовольствие, когда я говорю о самых трагичных событиях моей жизни? — Васек усмехнулся. — Нет, просто такая откровенность наталкивает на приятные чувства. Я слушаю, мне очень интересно, а ты вроде успокоился. Продолжай. — Ну, смотри, потом на такую же откровенность тебя вызову. Мне уже нечего терять, завтра все равно анал порвут, хоть языком почешу вдоволь накануне. Я когда от жены ушел, сильно вообще тосковал, не знал, что делать в жизни. Сел на наркотики, на легкие. Как-то заговорил за жизнь с дилером, он и предложил мне подзаработать. У нас город маленький, нужно быть в среде и уметь увидеть покупателя в толпе. У меня тогда было много таких знакомств. Я употреблять перестал и начал продавать. Хорошо шло… Даже как-то приободрился, жене как раз начал вещи для детей посылать, деньги давал. Не говорил откуда. А когда поймали, она все и узнала. Говорила, что я и ее впутал, но, впрочем, ей-то что будет, она же даже не в курсах была. — А что продавал? — Средней тяжести и легкие. Герыча в моих руках, слава богу, не было, иначе добавили бы сроку и как следует. — А как ты стал авторитетом-то? Это же ты впервые? — Да, это моя первая отсидка. Ну и последняя, я надеюсь, конечно же… Сейчас я точно вышел из игры, окончательно. Я такой изворотливый, поэтому сразу в тюрьме огляделся, понял, что да как. Договорился с одним охранником — прекрасно видел, что он точно по ошибке оказался по ту сторону решетки, — начал поставлять контрабанду в тюрьму, в том числе и наркоту. Если бы спалили — срок увеличили бы вдвое. — А нахрена ты этим занимался? — Вскинул брови Женя. — Зачем так рисковать… из-за денег?! Деньги стоят дороже двенадцатилетнего срока?! — Мне хотелось показать себе и другим, что я все-таки чего-то стою… Да и больше не деньги, а уважение… Я очень сильно оступился в жизни: у меня за спиной, на свободе, не было ничего, чем бы я гордился. Мне просто жизненно важно было доказать себе, что я могу… быть кем-то. — Бред. Я тебя вообще не понимаю. Ради какого к черту уважения можно так рисковать?! Это не адекватно вообще. — Кто сказал, что я тогда был адекватен? — спокойно спросил зек. — Ну, ты же, наверное, прекрасно осознавал, что тебе в случае неудачи придется провести в тюрьме не шесть, а двенадцать лет своей жизни? Что ты выйдешь, а дети уже вообще будут взрослые?! — Для меня и шестилетний срок не был чем-то приемлемым. И… я думал, ты видел, — Васек замялся. — Что? — хмурясь, раздраженно бросил юноша. — Шрам у меня на руке, — глядя куда-то в сторону, равнодушно ответил мужчина. Евгений задумался, затем как-то опешил, спросил: — Хочешь сказать, ты его сам себе поставил? — Хочу. — Васек приподнял левую руку и провел пальцем по почти полностью исчезнувшему шраму, тянувшемуся от запястья до локтевого сгиба. — Я думал, тебя кто-то ранил в тюрьме… — парень забегал глазами из стороны в сторону. — Нет, это сам я себя ранил и еще до тюрьмы. Знаешь, мне даже, блять, правда нравится откровенничать. Ты первый, кому я могу спокойно рассказывать все, зная, что ты не проболтаешься, а если и проболтаешься — тебе мало кто поверит. — А как же Куцый?! Разве с ним не так же, — неожиданно с обидой заметил парень. — Нет, он с умом болтает. А ты беззлобный недотепа. Это очень мило, вот. Я тебе доверяю, — зек поцеловал его в лоб. Тот лишь заворчал. — Я решил так: поймают с контрабандой — просто вскроюсь. Мне как-то было плевать, я все проебал и ненавидел себя тогда. Было легче просто поставить себе такое условие и не мучиться с выбором. — Ты не похож на суицидника. — У меня нет эмо-челки? — усмехнулся мужчина (что-то он и вправду разгулялся). — Ты же не знаешь, каким я был пять лет назад, через что прошел, что чувствовал. Сейчас все устаканилось, и слава богу. — А почему ты перестал барыжить в тюрьме? — Охранника, помогавшего мне, чуть не спалили, он воспринял это как знак и уволился. Решил, что без дополнительного заработка ему нет резона торчать в этой дыре. А я перешел к этаким блатным делам… Играл в опасные игры, приструнивая соперников. Потом уже успокоился, вот уже год сидел себе спокойно, книжки почитывал, а тут ты свалился — красота писаная! Тут уж не удержаться было — мой и точка, а то налетят эти волки и кусочка не оставят потом! Васек приобнял парня и стал покрывать поцелуями его лицо. — А ты-то за что у нас срок мотаешь, птенчик? — Ой, — юноша отстранился от губ мужчины, услышав такой вопрос. — Я тоже облажался. Напротив, был уверен, что чего-то стою… Хотя другим тоже хотел что-то доказать. Ну… ты будешь смеяться над моей историей. Поэтому я просто скажу: что во всем виноват сам, это родители говорят, что меня друзья заставили, но на самом деле, бля, это я их уговаривал! Впрочем, посадили только меня, поэтому совесть не мучает… Я, ну... вор. Все на этом. — Ну вор, так вор, — пожал плечами Васек, а затем, притянув юношу к себе, поцеловал его в лоб и закрыл глаза. — У меня есть пара идей насчет того, что завтра делать… Не думаю, что хоть что-то сработает… И я боюсь за тебя, сильно. Но я постараюсь выставить все так, чтобы, главное, ты остался не при делах. Слушайся меня, если что, хорошо? — Хорошо, но я сам могу о себе позаботиться! — возмутился парень. — Конечно-конечно, мой хороший. Спокойной ночи. — Уже почти утро. — Спокойного утра. Минут за двадцать до подъема Васек оставил спящего Евгения, зевая, вышел в коридор и тут же завернул в следующую камеру. Она также была рассчитана на двух заключенных. Зеки спали вдвоем на нижней койке — один уткнулся носом в грудь другого. Оба лет тридцати, бритоголовые, у одного вся рука в татуировках. — Привет, мальчики, — тихо произнес Васек. Один из мужчин нехотя приоткрыл глаза и, заметив гостя, растолкал второго. Тот, подняв голову, чуть не упал с кровати, забеспокоившись. — Мы не… — начал один из зеков. — Вы — да, — протирая глаза рукой, перебил его Васек и, прислонившись плечом к стене, твердо проговорил: — Каждой ночью, сразу после отбоя я слышу, как стонет и шумно дышит сначала один, а потом второй. Вы отсасываете друг другу по очереди. Вряд ли соседи из другой камеры настолько же наблюдательны — их там четверо и они сами постоянно шумят. Так что думаю: я один в тюрьме, кто знает, что вы любите ублажать друг друга орально. Ну и я, конечно, не буду объяснять, чем у нас подобное карается. Сами знаете. Вот что мне нужно… — Зеки боязливо глядели на него, не смея возражать. — Если сегодня меня бросят в карцер, вы присмотрите за рыжим. Только хорошо присмотрите — так, чтобы я через неделю-другую вышел и ни один рыжий волосок у него ни с головы, ни с других мест не упал. Ясно? Мужчины переглянулись, зрительно совещаясь. Затем кивнули — выбора-то у них все равно не было. — На неделю-две в карцер… Это что же ты такое сделать собираешься? — полюбопытствовал один из них. — Узнаете. Я предупредил, если с ним что случится — всем расскажу о вас и лично натравлю всю тюрьму, андестенд? — Ага… Васек кинул им небольшую пачку презервативов — тот, что с татуировкой, поймал ее. — Подарок, — уходя, бросил зек.