Будешь моей тюремной женой?

Евгений после смены и ужина вдруг стал мрачен. Что-то томило его, не давало покоя, и пытался юноша откинуть это прочь, а оно пробивалось из темноты сознания, ранило его и вновь склоняло к рефлексии, болезненным думам о собственном несовершенстве. Васек заметил упадок духа парня и вдруг преподнес тому шоколадку. Евгению это показалось таким забавным, до глупого романтичным — он принял подарок, быстро с ним справился, дав мужчине пару кусочков. Затем вновь задумался, а потом, утолив жажду, почему-то слез со своей койки и сел на нижнюю, принадлежавшую соседу. Васек смутился от этого, растерялся. Казалось, это Женя с ним играет, искусно соблазняя. — Не хочешь в карты? — во время волнения Васек всегда вел себя странно, это предложение было обычной для него глупостью во время стрессовых ситуаций. Хотя какие тут стрессы, если подумать, такой желанный и сексуальный молодой человек принял от тебя шоколадку, сам сел на твою кровать, не спросив, а своевольно, всем видом требуя наказания за свою выходку... Евгений, усмехнувшись, отрицательно помотал головой. Объявили отбой. Васек не узнавал парня, ранее походившего на ежика: напуганного, беспомощного, но готового обороняться до последнего; сейчас же он вальяжно сидел перед ним, закинув ногу на ногу, чуть повернув голову набок, хищно глядя в его глаза. Каждый жест юноши был преисполнен какой-то наигранной манерности, но от того не менее возбуждающей. Женя снял штаны, Васек тоже, затем он стянул и майку — юноша свою белую снимать не стал, казавшийся в ней, большой по размеру, каким-то оборванцем, донашивающим вещи за старшим братом. Полминуты зек мялся, не решаясь опуститься на кровать рядом с парнем, затем, злясь на себя за свое смятение, все же сел. Евгений повернул к нему голову, улыбнулся, затем положил ему руки на плечи и поцеловал, такой смелый и уверенный с виду. Но перед тем как сложиться в улыбку, губы его дрогнули, показались нервно сжатые зубы. Этого Ваську было достаточно, чтобы понять: вся эта непоколебимость — только внешняя. Отвечая на поцелуй как-то вяло, напряженно думая о своем, мужчина опустился головой на подушку, закинув ноги на кровать. Женя оказался сверху него. Но неожиданно отпрянул сам Васек, отвернув голову, — Евгений ткнулся губами ему в щеку, затем приподнялся над мужчиной, вопросительно глядя на его хмурое лицо. — За-чем? — по слогам произнес зек. — Как иначе? — пожал плечами юноша. — Для чего ты? — Все так, вот и я так. А что делать? Осуждаешь меня, что ли? — Женя говорил размеренно, с равнодушием. — Если я чего-то хочу, мне нужно это заработать, вот я и отрабатываю. А я сильный, не пропаду, переступлю через гордость. Не этого Васек хотел от парня. Такое он от каждого второго мог получить — холодный расчет человека, полностью оправдывающего свою жертву. Ему нужно было чувств, чужой боли, сочащейся из сердца при каждом поцелуе и прикосновении. — Жень, я тебя ни к чему не принуждаю. — Именно, я сам так решил. Зеки встретились глазами — в полутьме они спокойно могли разглядеть друг друга. Вот она и скользнула змеей, основная мысль, рассекла молнией небо. Ваську обязательно нужно было ощущать, что он его все-таки принуждает, сковывает его волю, ловкими ходами пробуждает в нем ответные чувства, стыд и желание, а Евгению, напротив, однозначно нужно быть уверенным, что это его идея, не захоти он, ничего бы и не случилось. Он до смерти боится, что откажет, а потом, под напором, угрозами, соблазнами, сдастся и почувствует себя жертвой, шлюшкой, наконец полностью откроет, насколько он беспомощен. Сложные, противоречивые мысли роились в головах молодых людей, и каждый из них не пытался в них разбираться, откидывая куда подальше, говоря себе: «Я благородный, я его не принуждаю», «я сильный, это я веду». Но вдруг Васек все же поддался внутреннему напряжению, и оно прорвалось: — Хочешь, чтобы крепкий мужик тебя хорошенько поимел? Заставил прогнуться в спине и умолять быть жестче? Евгений зло посмотрел на зека — ухмылка медленно пропала с его лица, оставляя лишь оскаленные зубы. И он подчинился этому порыву. Старательно возводившиеся им стены ложной уверенности рухнули. — Я ненавижу тебя, мразь! Сказав это, юноша даже хотел полезть драться — больно оцарапал плечи мужчины, замахнулся, но ударил лишь один раз и то не сильно, ребром ладони — зек успел закрыться руками. Затем Евгений ничком упал рядом, на кровать, и заплакал. Чудовище ли Васек, питается ли он чужими страданиями? Может, и да… Тюрьма страшные вещи делает с людьми, переиначивает их под себя. Тут же мужчина повернулся к нему, стал гладить спину юноши, ласкаться к нему, как кот. — Ну извини меня. Ты бы потом жалел, если бы сделал это так. Тут же, верно, настоящее желание нужно, а иначе потом будешь себя накручивать… Прости меня за грубость, но давай не спешить, если сейчас ты не по-настоящему, а? Ведь так лучше, согласись? — говоря это зек, несомненно, больше успокаивал себя самого, оправдываясь. — Я не буду спать с мужиком, это мерзко! Мерзко! Я не петух! Но через несколько минут Васек все же сломил его, и все вышло так, как он и хотел. Евгений, испугавшись, поддался и, особо не пряча своего страха, активно отвечал на поцелуи, лег на спину, позволяя зеку полностью взять инициативу в свои руки. Измотанные нервы отняли у Жени последние силы и всякое желание сопротивляться, вместе с тем и обострили чувства, потребность в ласке. Не открывая глаз, он шумно дышал, широко распахивая рот, издавая приглушенные, сдавленные стоны. Васек давно уже снял его майку и с наслаждением покрывал торс засосами, чтобы все в душевой видели, чей он! Стянув трусы с юноши, он подразнивал его, касаясь стояка рукой, но не задерживая ее, боясь случайно довести Женю до оргазма раньше времени. А парень уже не мог терпеть эту муку, мысли запутались в узел в его голове, он был не в силах трезво думать. Хотелось скорее яркого продолжения и разрядки. Когда мужчина растягивал его, Евгений немного пришел в себя, ощутил накат стыда, но пока еще не отвращения к себе, стал смаковать это чувство, плотно сжимал губы. После, когда Васек надел презерватив и вошел, парень совсем замер, зажмурился, глотая слезы. Зек не спешил, целовал юношу, кончиком языка слизывал соленую влагу с его ресниц. Явно упивался тем, что сумел пробудить в парне столько противоречащих чувств разом. Пауза давила на Евгения. От заполненности внутри он прямо-таки сходил с ума и желал скорейшего удовлетворения, после которого, точно знал он, придет ярость, но терпеть больше не мог. — Ну же, трахай меня, — опустошенно прошептал он. Ваську хотелось сказать «погромче, умоляй», но мужчина все же сдержался и, не отрывая взгляда от беспокойного лица партнера, принялся делать осторожные толчки. Евгений запрокидывал голову, с жадностью ловил ртом воздух. Ох, как же блядски он сейчас выглядит, с разведенными ногами, красный, с членом внутри. Но думать об этом не было сил — одна мысль, какой же он все-таки распутный мальчик, разжигала в нем еще большее желание. Васек кончил и додрочил партнеру. Они лежали молча, распаленные, тяжело дыша. Мужчина лег рядом на живот, повернув к парню голову. А тот, чувствуя себя таким грязным, «дырявым», с пустотой в голове и блаженством в теле, с чем-то неясным, как бы отдаленным в сердце, глядел в потолок. Минут через двадцать Васек опять полез к нему. Евгений не сопротивлялся. Вскоре от ласк партнера он вновь был возбужден и вдруг даже не удержал томного стона, когда мужчина взял его член в рот. Юноша оторвал голову от подушки, не веря, что зек это делает. Разве так можно? За это же его могут отправить в петухи. Но размышления эти Жене давались с трудом — Васек сосал умело, это, как-никак, отвлекало. У парня лишь проскальзывали краткие мыслишки: «Он, значит, много практиковался, но ведь тогда его бы точно никто не считал за авторитета… Я ему тоже должен взамен теперь? Или он что пострашнее попросит? Почему он решил сосать? Я не верю». Но это еще цветочки. Евгений и не догадывался, что Васек собирался сделать после. Юноша судорожно дышал, сжимая руками простынь, с трудом сдерживаясь, чтобы не кончить мужчине в рот. От одной мысли, как его сперма выстрелит в глотку этому зеку или же запачкает его лицо, Женя разгорался еще больше. Затем Васек выпустил его член изо рта. Евгений, не глядя в его сторону, сильнее раздвинул ноги, приглашая еще раз взять его, хоть боль от первого раза и не прошла. Зек лишь усмехнулся на это и вдруг натянул парню презерватив. Дальше пошло уж совершеннейшее безумие, Женя не понимал: правда это или чудится ему? Может, после первого раза он уже давно уснул, а отсос и последующее ему лишь снится? Растянув себя, Васек, приняв позу наездника, сел на пах юноши и, приставив его член ко входу, медленно ввел в себя. Евгений отозвался протяжным стоном, прекрасно чувствуя, как тесно и жарко внутри. — Пожалуйста, посдерживай себя немного. Мне тоже хочется, — шепотом попросил Васек и не спеша начал привставать и вновь опускаться, насаживаясь на стояк парня. Евгений обессиленно, не открывая глаз, касался рукой ноги мужчины и пытался подаваться тазом ему навстречу. Васек содрогался чуть слышными стонами от боли и удовольствия. Никто в тюрьме не должен знать, что здесь происходит, иначе им придет конец. Понимая это, мужчина больно прикусывал губы, пытаясь привести себя в чувства, отрезвить. Он даже стиснул зубами руку, лишь бы не издавать звуков. Женя чуть приоткрыл глаза, затем уже вовсю уставился на скачущего на нем зека: такого мужественного обычно, а сейчас похотливо мычащего, раскрасневшегося, закрывающего глаза, ловящего ртом воздух так, что было видно язык, взявшегося за свой член, ни на секунду не останавливающегося, такого блядского, соблазнительного; что Евгений не выдержал, эта картина добила его, и он кончил, взявшись руками за бедра партнера и с силой насадив на себя. Васек кончил вслед за ним, как-то даже не подумав о своей сперме, забрызгав грудь парня и простыню. Минут через пять, когда зеки вроде бы частично пришли в себя, Женя, повернув к нему голову, спросил: — А разве тебе так можно? — Нет. Нельзя. Так что никто не должен знать, иначе мне пизда, — тихо ответил мужчина и нежно коснулся пальцем губ молодого человека. — Тебе понравилось? — Да, — юноша искренне улыбнулся, вновь раскрасневшись. Никакого негативного остатка он не чувствовал в себе. То, что они поменялись ролями, вдруг как-то само по себе нормализовало его состояние. Юноша подумал: «Даже он себе позволяет такое, почему я не могу? Может, это и не так постыдно и ужасно, как кажется?» Васек вдруг насупился и хотел уж промолчать, но не выдержал: — Чего вокруг тебя Куцый трется? Пристает? — Ну, не особо, — Евгений пожал плечами, а потом вдруг усмехнулся ревности мужчины. — Мне не мешает. Да и, будь спокоен, я с ним не лягу. Пыла Васька эти слова особенно не остудили. Два дня назад он говорил, что и с ним не ляжет, а ведь лег… Но все же зек утихомирился и, расслабившись, спросил: — Хе, а знаешь, почему его Куцым звать? — Нет. Так это все-таки прозвище? Интересно, ну? — У него член обрезанный, как у еврея. Может, он и еврей, не знаю. Евгений заулыбался, смеясь. — Слушай, интересно оно как. Ха… Вскоре заключенные уснули, времени было уже много. Ночью, прижимаясь к мужчине, Женя вдруг словно увидел, как в их камере кто-то стоял. Юноша даже не пригляделся, не напрягся, с ним был рядом его защитник, так что бояться было нечего. В полудреме парень не придал этому никакого значения и уснул, тут же забыв про темный силуэт.